Поэтому ты и дышишь

      Писк аппарата, измеряющего пульс с давлением, звук раскрытия подушки аппарата искусственного дыхания и плач матери — те три вещи, которые отчётливо различает Хейден. Ко всему прочему присоединяется мужской голос. Судя по отрывкам, из которых парень смог собрать произошедшее, это доктор Джонс.       — Миссис Симмонс? Миссис Симмонс, нам следует обсудить дальнейшие действия.       — Когда вы сделаете пересадку?       — Дело в том, что совместимость с донором составила шестьдесят девять процентов. Пересадка слишком рискованна.       — Как это возможно? У него четвёртая группа крови, ему подходит любая другая, а значит совместимость должна быть почти стопроцентной!       — Группа крови — даже не половина дела. Мы можем согласиться на то лёгкое, которое есть, но лучше дождаться более подходящего кандидата.       — Доктор Джонс, вы сказали, что он сам дышать не может. О чем мы вообще говорим???       Послышался звук каблуков. Кто-то неспешно подкрался к палате и подслушивает.       — Если пересадить это лёгкое, его часть, и операция не поможет, то следующей может уже не быть. Ваш сын не сможет пережить две пересадки, в случае отторжения первого легкого. Мы сможем продержать мистера Симмонса на искусственной вентиляции ещё какое-то время, в поисках другого донора.       — Что ты скажешь? — спрашивает миссис Симмонс.       — Он больше не моя проблема, — ответила Старк.       Плач матери Хейдена стал громче, а после, он почти уверен, что чувствует, как мокнет его рука от слез. Сквозь наркоз и полу сознание, от боли и обиды на происходящее, на отношение Стэфани к нему, агент Симмонс проронил одну слезу, одиноко и медленно скатывающуюся по правому виску.       Настала пугающая тишина. Хейден не настроен умирать, ну уж нет. Прямо сейчас ему хочется вскочить с больничной койки реанимации, сорвать пластырь с глаз, вытащить дурацкую трубку из горла и согласиться на тот шанс, что предлагает жизнь. Шестьдесят девять процентов лучше, чем ничего.       Парень не ощущает боли, это прекрасно, но боли физической. В душе же бушует пожар. Наконец кто-то вновь вошёл в палату. Это доктор Джонс, однозначно.       — Вы уверены? Риск велик.       — Я не могу представить, каким станет мир без тебя, — совершенно отчетливо слышит голос любимой Хейден, чувствует запах её духов. — Я пропаду, если ты оставишь меня одну.       ~ Давай, детка. Убеди этого кретина сделать мне операцию. В тебе есть решительность. Я хочу к тебе вернуться.       — Вы слышите меня? — спрашивает доктор Джонс.       — Ты бы не стоял здесь, будь я не уверена. Я чертовски уверена!       ~ Это моя девочка, да.       — Подожди, — громко говорит Бэт, а после её голос становится тише, но отчётливей, словно она наклонилась к Хейдену, — я всё ещё хочу тебя. Вернись, ты мне всё ещё нужен. Позволь мне взять твою руку, я могу это исправить.       ~ Бери руку, бери меня всего. Я сжимаю твою в ответ. Ты чувствуешь?       — Не стоит затягивать с операцией, — прокашлялся док. — Надо подготовиться, идёмте, — послышались шаги, уходящие прочь. — Вам уже давали документы на подпись?       ~ Надеюсь, да. Надеюсь, ты подпишешь их. Даже если это мой смертный приговор. Хочу попытаться.       Чувство времени теряется напрочь, когда лежишь без сознания. Как давно появились другие голоса? Две медсестры, наверное, везут агента Симмонса в операционную, нисколько не заботясь о том, что говорят при нём. Разве же повод забыть о субординации, если пациент в отключке?       — Ты бы стала так рисковать ради кого-то?       — Всем? Это безумие. Он, конечно, красавчик, но не настолько. Слышала, как она ссорилась с его матерью?       — Мы все слышали. И то, что произошло у стойки регистрации. Бедняжка Сьюзи.       — Дамы, оставьте нас на минутку, — говорит доктор Джонс.       ~ Только бы выжить. С мамой я сам всё решу. Она у меня боевая, но отходчивая. Наверняка разгромила половину больницы, не допуская меня на рискованную операцию. Бэт, ты умница. Не сомневайся.       — Клянусь любить тебя всю свою жизнь, — вновь совсем близко слышится голос любимой. — Держись, я всё ещё в тебе нуждаюсь. Я просто хочу забрать тебя домой.       ~ Рядом с тобой я дома.       Мучительные часы операции тянулись вечностью для каждого. Новый наркоз, более глубокий, подходящий для пересадки части лёгкого, чтобы закрыть входное отверстие пули; позволил агенту Симмонсу отдохнуть, отпустить мысли, не слышать больше голосов.       Реабилитация проходит лучше, чем мог ожидать агент Симмонс. Впереди ещё неделя до свадьбы, плюс эта история с огнестрелом… Каждый на взводе. Однако есть что-то подозрительное. Если опустить то, что Старк бросила его умирать, всё равно что-то здесь не чисто.       Мать Симмонса, не отходящая от парня ни на шаг до тех пор, пока его не выписали, ничего не желает слышать о свадьбе. Разумеется, такое укладывается в представление Хейдена. Его любимые женщины поспорили между собой. Но разве этот риск не оправдался? Ведь сейчас Симмонс здесь, жив и здоров. Со шрамом во всю длину грудины, но живой.       — Куда это ты собрался? — миссис Симмонс встала перед сыном, преисполненная решимости никуда его не выпускать из квартиры.       — До свадьбы неделя. Сегодня мы встречаемся с распорядителем, — Хейден кладёт ладони на плечи матери, успокаивая её тревогу внутри.       — Ты спятил! Она тебе не пара. Ты должен отменить свадьбу. Тебе не следует выходить из дома после такой сложной операции, — женщина пытается физически оградить сына, но ничего не выходит. — Она к тебе сколько раз пришла в больницу?       — Я не в том возрасте, чтобы ты мне запрещала. Ты не спускала ко мне Бэт, разве нет?       Симмонс бережно целует мать в лоб, обходит её и направляется туда, куда хочет. Однако уйти далеко он не успел. В двух кварталах от своей квартиры, на улице ему в грудь влетела перепуганная Старк. Она так спешила, постоянно оглядывалась через плечо, что совершенно забыла о простом правиле — смотри, куда идешь.       — Хейден! — Старк держит в руках свёрнутый лист бумаги, изрядно потрёпанный временем. Девушка крепко прижимается к груди агента, который растерялся от такой наглости, потому продолжает стоять посреди улицы с прижатыми руками, которые сцепила Старк, обхватив его.       — Что тебе от меня нужно?       — Мне нужна твоя помощь, — Стэф выпускает из объятий парня и разворачивает документ трясущимися руками. — Ты не поверишь.       — Старк! — прикрикнул Симмонс, чтобы её остановить. Он сильно схватил девушку за запястья, чтобы привлечь к себе внимание. Дождавшись, что Старк поднимет глаза от бумаг на агента, он говорит совершенно отчётливо: — Ты больше не моя проблема. Старки умеют удивить и думают только о себе — вот полная правда о том, кто ты.       Перепуганное лицо девушки мрачнеет, а после становится и вовсе обиженным. Это страшно злит агента Симмонса, но сказать ему больше нечего. Он уходит на встречу с Бэт, оставляя Стэфани наедине с её проблемами.       У распорядителя свадьбы Хейден встретил не только невесту, но и свою сестру. Эти трое громко спорят, но кричат наперебой друг другу, потому парень не имеет возможности разобрать хоть слово. Чтобы привлечь внимание, он роняет на пол огромную книгу с названием «Тысяча и одна салфетка. В чем разница?».       — Идем со мной, — Кейлин тянет силой брата на улицу, не давая шанса остаться в салоне на улице Франклин.       — Сейчас ты как мать начнёшь отговаривать меня от свадьбы? — устало спрашивает Хейден, твёрдо решив для себя, чего хочет.       Упертый, своенравный, уверенный в своём выборе. Такого не переубедить. Такому ничего не доказать. Он должен, обязан узнать сам. Так решила Кейлин. Прикусив губу, она пытается понять, как поступить.       — Говорю тебе, я в порядке. Правда в порядке, — нарушает затянувшуюся тишину агент Симмонс. — Пересаженное лёгкое работает как часы.       — Чье оно? — коротко спрашивает сестра, оставляя вопрос без ответа.       Больше никаких ссор, Кейлин уходит и позволяет брату разобраться самому. Он взрослый мальчик, с этим сложно спорить. А ей не хочется вновь быть крайней, виноватой и осуждённой на социальную изоляцию. В прошлый раз, когда Кейлин рассказала сестре об измене, с ней не разговаривали год.       Кивая в знак согласия с теми мелочами, которые Бэт выбрала сама, ведь нельзя было терять времени, пусть Хейден и лежал в больнице; парень был погружён глубоко в свои мысли. Пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям, он решительно ничего не понял.       И всё же, почему так важно знать, чье лёгкое, часть его, пересадили Симмонсу? Если даже Кейлин стала против свадьбы, стоит узнать. К этому Хейдена подталкивает не только сестра, но и его нутро. Надо прислушиваться к себе.       Узнать кто является твоим донором практически невозможно. Уж точно не получится это выяснить сразу после пересадки. Есть правила, закон. На эти правила и законы агенту Симмонсу плевать. Надев на себя рабочую форму интернов: синий медицинский костюм, состоящий из футболки с коротким рукавом и широких штанов; парень всерьёз надеется проникнуть в архив. Осталось найти его.       — Мистер Симмонс?       Едва не подпрыгнув на месте, Хейден оборачивается и видит перед собой одного из тех медбратьев, которые иногда заходили к нему в палату. Архив ещё не найден, и вряд ли будет. Сегодня уж точно.       — У меня плановый осмотр шва, — тут же выкручивается Хейден. Медбрат осматривает синюю форму на агенте, с безмолвным вопросом: «какого черта?». — Это мне дали в смотровой. Закончились халаты для пациентов.       — Смотровые на первом этаже, — подняв бровь, подсказывает медбрат Перри и кивает на лифт.       Нажав на кнопку вызова лифта, Хейден понимает, что на него продолжают пялиться. Да так, словно от него чего-то хотят, но не решаются попросить.       — Что-то ещё? — спрашивает Хейден и смотрит на табло лифта. Ждать ещё долго.       — Ваша жена та ещё… — медбрат берет паузу, рассматривая потолок в поисках подходящего слова. — Штучка. Не то что бывшая.       — Она просто прелесть. Согласен, — счастливо улыбнувшись напоследок, Симмонс входит в открывшиеся двери лифта. Спустя мгновение, не успели двери закрыться, он выходит обратно. — Погоди-ка, откуда знаешь мою бывшую?       — Когда вы поступили в больницу, ваша бывшая сообщила, что вы ещё не женаты и вы не её проблема. Было странно. Бывшая, и это «ещё не».       — Что?       — А потом пришла ваша жена, сразу после решения семьи о переносе операции.       — Моя жена?! — сильно удивляется Симмонс, ведь свадьба ещё не состоялась. Не уж то Бэт солгала, чтобы операцию провели?       — Ага. Дамочка боевая, ух, — Перри скрестил руки на груди и запрыгнул на каталку в коридоре, настроившись на веселенький рассказ. — Когда я изменил бывшей, она уходила менее пафосно, чем вломилась ваша жена. Она разве что пистолетом не размахивала. Её тут каждый боялся, — сообщает он, перейдя на шёпот, словно это тайна. — Наш охранник решился подойти, но выбрал жизнь.       — Это как? — нахмурив брови, уточняет Симмонс.       — «Видишь моё лицо? Это лицо человека, доведенного до крайности. Я сделаю с тобой нечто ужасное, если ты не отойдешь с моего пути. Ты или потеряешь работу, или вот эту руку, которой меня схватил», — театрального отыгрывает медбрат, а после, гордый собой, слезает с каталки, завидев впереди заведующего отделением. — Охранник выбрал руку. Работу, кстати, тоже не потерял. Повезло парню, — он провожает взглядом своего начальника, обещавшего уволить за подобные вещи. Каталки только для пациентов.       — Что конкретно она сделала? — Симмонс возвращает внимание на себя, заграждая всем телом обзор на заведующего.       — Когда новенькая медсестра потерялась в системе и не смогла сразу найти номер палаты, ваша жена сбросила со стойки дела пациентов, пожирая взглядом Сьюзи.       — Так-так, — задумался Симмонс и положил руки на плечи парнишке, чтобы тот больше не сбивался с рассказа.       — А потом Сьюзи сообщила, что операция переносится из-за решения семьи.       — И? — Симмонс намекает, что история не может быть закончена.       — Ваша жена запрыгнула на стойку, перелезла через неё и за форму подтянула Сьюзи к себе. Так она смогла узнать, кто лечащий врач и потребовала вызвать доктора Джонса из дома. Под угрозой, Сьюзи солгала о вашем «критическом» состоянии в трубку.       — Доктор Джонс приехал?       — Шантаж — штука серьёзная. Она узнала его личный номер. Никогда не видел доктора таким покладистым и напуганным.       — Погоди-погоди, — Симмонс машет перед собой руками. — Мне сделали операцию, благодаря стараниям Бэт?       — Стэфани Симмонс, — гордо сообщает Перри и запрыгивает на каталку вновь, когда опасность окончательно миновала.       ~Я принимаю тебя и твою боль~       — Это имя будет приходить ко мне в кошмарах до конца дней, — продолжает говорить медбрат, но Симмонс слышит его сквозь туман. — Имел неосторожность с ней пересечься в день пересадки лёгкого.       — Что же ты сделал? — спрашивает себя вслух Симмонс, но парень напротив принимает этот вопрос на свой счёт.       — Спросил, почему, имея аневризму у сердца, она соглашается на пересадку. В меня полетела коробка с перчатками, которыми пользовался интерн, забирающий кровь у неё на анализы перед операцией, — парнишка побледнел, положил руку на губы, сболтнув в очередной раз лишнего. Его точно уволят в ближайшее время. Не важно за какой именно проступок, всему виной безалаберность. — Я не должен был этого говорить. Меня уволят.       — По закону, можно через год сделать запрос и узнать, кто был твоим донором, — напоминает Симмонс. Встряхнув головой, он решает уточнить главное: — Стэфани? Та, у которой карие глаза, шатенка, твоего роста, высокая, красная помада и отменный вкус в одежде, шрам на левом предплечье, — Хейден хватает медбрата за форму, стягивая с каталки. — Моя жена Стэфани пожертвовала часть своего лёгкого и заставила провести операцию, под угрозой разрыва аневризмы в своей груди. Я ничего не упустил?       — К ней никто не заходил после операции, — совсем побледнев от испуга, выкладывает оставшееся парнишка. — Вы проснулись с разницей в пару часов. Она подписала документы о выписке под свою ответственность, когда узнала, что за вами присматривают братья и сестры.       — Ты верно шутишь… — Симмонс отпускает парня, пятится к стене, спотыкается о какой-то аппарат в коридоре больницы, положив ладонь на который находит опору и садится на кафельный пол.       — Стэфани сменила номер, как я понимаю. Прошу, мистер Симмонс, передайте ей, — пошарив в карманах, Перри протягивает пятнадцать баксов.       — Это зачем? — не забирая денег, подпирая лицо левой рукой, спрашивает Симмонс.       — Мы поспорили, что к ней никто не зайдёт. Я просидел в её палате тридцати шести часовую смену, пока она не очнулась, чтобы уйти. У меня не было с собой денег в момент, когда Стэфани уходила. Не хочу быть ей должен.       На первом этаже больницы, опустошенный от осознания произошедшего, агент Симмонс сидит в приёмной. Перед глазами возникает ещё одно воспоминание, не сразу запомнившееся сквозь наркоз.              — Я не хочу рисковать. И отдавать жизнь своего сына на волю случая. Не хочу, — миссис Симмонс крепко сжимает ладонь сына, не отходя от его больничной койки ни на секунду.       — Жизнь — сплошная лотерея. А я по жизни победитель, — отвечает Старк и пытается уйти, но её хватают за запястье.       — Ты не посмеешь!       — Я всё решила. Он мой муж, а значит последнее слово за мной. Придётся довериться, — Старк вытягивает свою руку обратно. Останутся синяки. — Я пытаюсь его спасти.       — Убить.       — Чуть больше веры вам не помешает. Да прибудет с нами сила. В нём она точно есть.              Существует теория, только лишь теория, что лёжа под наркозом, люди слышат происходящее вокруг. Загвоздка в том, что восприятие меняется, события забываются, а иногда воспринимаются иначе.       — Прости меня, — мотая головой из стороны в сторону, Хейден хватается за сердце правой рукой. Примерно за то место, где разорвало лёгкое, которое ему сшили обратно, совместив с другим.       Внутри агента Симмонса разрывает боль. На этот раз только эмоциональная, правда и она перерастает в физическую. Он отвернулся от Стэфани в очередной раз. Он даже не спросил, что её напугало. Он не поблагодарил Стэф за веру в него. Он не заглянул ни разу после операции к ней домой. Он не сделал ничего, кроме того что обидел её в очередной раз.       Бояться есть чего. Намерение Уилсона Фиска выбить из Старк готовую сыворотку по контролю над волей человека крепло с каждым днем. Поиски Эвелин не давали и не дают результатов, но это никогда не значило, что Стэфани упускали из вида.       Желание совпало с возможностью. Давненько Фиск держал козырь в рукаве и раз уж агент Симмонс выбыл из игры, а Старк не то что под ударом, но и приняла его на себя отчасти, к ней отправили того, кто сделает всё правильно.       Отдать частичку легкого — не самое сложное, что делала Старк в этой жизни. Ей даже не пришлось резать грудину, доктор извлёк орган лапароскопически, так что остался крошечный шрам. Современные технологии — подарочек от Тони Старка и его передовых свершений.       Благодаря этому Стэф вернулась к себе, не желая быть обузой, а также выносить осуждающий взгляд миссис Симмонс. Женщина несколько раз заглядывала в палату. Однако вернувшись домой, Старк обнаружила свою беспомощность.       — Я знал, ты сбежишь из клиники, — Меченый по-хозяйски наливает себе чай в кружку на кухне Старк. Он очевидно долго пробыл здесь, ведь знает о том, где сахар и чай, как включить плиту и что мусорное ведро стоит за углом. — Сделал тебе чай с ромашкой.       Стэф прижалась к стене, пытаясь отстраниться как можно дальше от мужчины, которого до смерти боится. Она не сразу заметила его в своём доме, а потому зашла слишком далеко.       — Я буду кричать, — обещает Старк и поддерживает правой рукой повязку на теле, чтобы та не развязалась, в случае если представиться возможность добежать до выхода.       В ответ на это Меченый закатил глаза, громко поставил чайник обратно на плиту и опасно двинулся на девушку. Она успела только всхлипнуть. Мужская ладонь зажала рот Старк, а своим телом он зажал бедняжку, положил свою левую руку на послеоперационную рану.       — Ромашка тебе не помешает. Успокойся, — напористо требует он и давит сильнее на рот рыдающей Старк. — Ты нужна мистеру Фиску, а значит будешь жить. Попытаешься позвать на помощь — сделаю так, что ты передумаешь, гарантирую.       Эти глаза напротив, наполненные безумием и слепой яростью, пугают ещё больше Старк. Она пытается взять себя в руки, но стоило Меченому едва заметно двинуться, девушка тут же вздрогнула и забилась в истерике. В следующую секунду мир погас.       А открыв глаза, Старк обнаружила себя на кровати, в своей пижаме, так ещё и со свежей повязкой. Меченый сделал перестановку в квартире так, что диван был придвинут вплотную к окну, а кресло заняло центральное место в квартире с той целью, чтобы держать Старк под полным контролем, где бы она не находилась.       — Мне неприятно думать, как я оказалась в пижаме, — осуждающе сообщает девушка и садится на кровати. Теперь она держит себя в руках намного лучше, а извращённая безумием улыбка Меченого скорее злит.       — Брось. Не делай из меня сексуального маньяка. Я не по этой части. Чаю? — он кивает на кружку, что держит в своей руке.       — А по какой части? Маньяк убийца? Серийный убийца??? — возмущена и зла Старк.       — Сколько можно? — Меченый срывается с места и хватает девушка за подбородок. — Пей гребаный чай. Тебе нельзя сдохнуть.       — Пошёл ты, — Старк пытается вырваться и перевернуть чашку, но у неё не выходит. — Убери свои руки. Хватит меня травить!       Дискуссии окончены. Меченый не из тех, кто обладает терпением. Мужчина наваливается сверху и вливает значительную часть чая в рот Старк, заставляя выпить. От попыток вырваться, рана девушки открылась.       Меченый закинул Старк на плечо, отнёс в ванную, где стянул её пижамную футболку силой, также силой развернул к себе и принялся менять повязку, а после надел на Стэф то, что лежало в стирке. Да, это футболка, в которой она ходила в зал, но пот лучше крови.       Мужчина хватает обеими ладонями лицо униженной Старк и заставляет посмотреть в своё лицо.       — Тебе, нельзя, сдохнуть. Это был чай. Я не собираюсь тебя травить. Та дрянь, которую делала твоя подружка, убивает. Мистер Фиск верит, что только ты можешь это исправить. Так что перестань дёргаться, доставлять мне проблем, и принимайся за работу.       Старк пытается оттянуть от себя руки Меченого, но он крепко вцепился в неё и не отпускает. Так она оказалась там, где должна была очутиться очень давно. Такое случается, когда ты оказываешься действительно одна: без защиты ЩИТа, своего брата и полиции. Едва ли полиция поможет в деле, где фигурирует фамилия Фиск.       — Добавь цианида калия и сыворотка будет готова, — предлагает Старк и опускает руки. Она не сможет дать отпор физически. — Не скупись, сыпь побольше.       — Отличный совет, — саркастически отзывается Меченый и отпускает свою жертву. — А ведь я с подарком от мистера Фиска.       В руки Старк настойчиво вкладывают свернутое в четверо заявление на усыновление. Бегло осмотрев, она хочет отшвырнуть бумагу, но вчитывается внимательнее, когда замечает фамилию Старк. Сильно раскрыв глаза от удивления, девушка перечитывает содержимое и находит инициалы отца и матери, которые встали на учет в местном детском приюте, с желание взять в семью ребенка. Внизу стоит печать «принято». Это не тоже самое, что и справка об усыновлении, Стэф это знает, но одно лишь то, что ее родители подавали заявку в детский дом и их приняли во внимание и поставили на учет, дает много вопросов. Например, неужто она приемная? Может жизнь так наказывает Стэфани Старк за то, что она вовсе не Старк?       Нужный эффект Меченый произвел, это точно. Он оставил потерянной бедняжке заявление, чтобы она меньше брыкалась и была более задумчивой, покладистой. Так и случилось.       — Только мистер Фиск имеет оставшиеся документы. — сообщает Меченый и пытается потянуть за бумагу в руках Стэф, за которую она крепко вцепилась. — Будешь хорошей девочкой — получишь остальное. Хватит сопротивляться. Ты остановила распространение аневризм и пережила операцию так, что не одна из них не разорвалась. Никто не поверит в твою беспомощность. Так что садись за свои пробирки и сделай то, что должна.       Подробно исследовав заявление, Старк поняла, что это поддельная копия. Не только потому что в заявлении отсутствует насильно стертая запись с датой подачи заявления. На странице присутствуют искусственные признаки старения бумаги и очевидные признаки копирования исходной страницы. Но и этого достаточного для того, чтобы Стэф терпела в своей квартире Меченого, день и ночь следящего за ней, требующего продолжать работу. Сложно работать, когда тебе через плечо заглядывают, а маньяк дышит в ухо так, что потеет не только ухо от горячего дыхания, но и ты вся, потому как боишься этого мужчину до дрожи в коленках.       — Это тебе, — в один из дней Старк испекла вполне сносный торт красный бархат сама и протянула тарелку мужчине. — В знак моей безграничной благодарности за твою помощь в реабилитации.       — Я на такое не поведусь, — открыто издевается Меченый, но садится рядом с тортиком, который хоть и маленький, но очень симпатичный.       — Мы ведь не травим друг друга! — настаивает Старк и хватает ложку, которой съедает большой кусок торта. — Видишь? — с набитым ртом спрашивает она.       — Глотай, — требует мужчина, а после проверки начинает и сам есть торт.       — Вот же… Слишком сладко, — Старк ищет глазами стакан с водой по кухне.       Очутившись рядом с мужчиной, стакан привлекательной холодненькой водички, с которого скатывается ледяная капелька, привлекает Меченого намного больше Стэф. Прежде чем подать ей воды, он отпивает сам больше половины.       — Великодушно, — сообщает девушка, осматривая в руке почти пустой стакан. Она выливает капли в раковину и набирает снова воды для себя. — Также великодушно, как и отпускать меня одну в душ. Подожди-ка! — наигранно удивляется Старк и тычет в мужчину рукой. — Ты ведь не давал мне этого сделать.       — Разве плохо? Ты поправилась, принялась за работу, а я был рядом, как велел мистер Фиск.       — Сейчас ты будешь делать то, что я велю, — Старк обливает стаканом воды Меченого, от чего он тут же бросается в ее сторону. — Стоять, — командует она, и мужчина останавливается. Капли воды капают со лба на его грудь, но он не может пошевелиться. — Хороший мальчик. Голос.       — Гав, — машинально отвечает на команду Меченый.       — Не смей меня больше касаться. Никогда. Не смей идти за мной, — Старк хватает со стола заявление в приют от ее родителей и не отводя глаз, пятится спиной от Меченого, словно не верит в успех. — Доешь торт. Я старалась только для тебя.       Делать нечего. Мужчина продолжает есть торт и глазами полными ненависти следит за сбегающей от него Старк. После того, как дверь закрылась и он остался один, недолго доедая остатки торта, Меченый замечает на дне тарелки надпись «Увидимся в аду». Учитывая то, что торт красный бархат, размазанная краска цвета ада придает трагический эффект.       Очередной вечер в одиночестве Барнса проходит в объятиях Альпин и за прослушиванием тех самых записей, которые он оставлял для будущего себя.       — Земля вызывает Баки, — Сокол трепет за плечо друга, от чего тот резко поднимается с дивана и встает в боевую позицию.       — Как ты здесь оказался? — заметив наконец друга и успокоившись, спрашивает Баки и снимает с себя наушники.       — Приятель, я летаю, — напоминает Сэм и слегка оглядывается на открытое окно.       — Точно, никак не запомню.       — ОНО здесь? — с опаской уточняет Сэм и залезает ногами на диван.       — Пока ты продолжаешь называть Альпин «оно», будешь и дальше со страхом осматриваться в моем доме, — Баки нагибается, чтобы взять кошку на руки. *Альпин недовольно и угрожающе смотрит на Сокола*. Осталось провести рукой по шее, чтобы завершить эффект. — Но мы тебе всегда рады. Правда, Альпин?       — Говори за себя, — Сэм видит недовольную белую морду и представляет, как Альпин будет объедать его лицо, если он даст слабину и падет ее жертвой. Опасная штучка. Кстати, об опасных штучках: — А Романофф?       — Она сегодня… — Баки обрывает себя на полуслове, не решаясь закончить фразу. — Не со мной.       — Кто-то отправил Фиску торт с надписью «ВыКУСИ меня», а ниже подпись «не отравлено». Твоих рук дело?       — Дружище, я похож на того, кто печет тортики? — с иронией спрашивает Баки и садится на диван с Альпин, которую гладит, от чего кошка становится добрее.       — Фиск выяснил, что это ты пробрался к нему в дом. За тобой непременно придут за такое. И вообще, ты ведь пробудешь всякое, — Сэм берет с раковины чистую сковородку, на которой Баки пробовал пожарить бекон так, чтобы тот хрустел, но не подгорел. Почти вышло, — откуда мне знать?       — Сэм, я здесь не при чем. Скольких бы ко мне не отправили, я справлюсь.       — МЫ справимся. Тебе не стоит больше делать глупости. Хотя бы не в одиночку. Дай слово, что если я буду нужен, ты мне позвонишь, — всерьез беспокоится Сэм и требует ответа, без которого не уйдет.       — Даю тебе слово, — Баки встает рядом с другом, которому протягивает ладонь в знак заключения сделки, но вместо этого получает дружеское объятие.       Благо Альпин осталась на диване, с ревностью наблюдая за происходящим. Сэм действительно беспокоится за Баки, также как и нем заботятся в ответ. Какими бы ни были причины того, что они стали реже видеться и общаться, эти двое друг друга не оставят в беде. Сокол, в отличии от Кэпа, сразу поможет другу, пропуская ту часть, где отчитывает Барнса как мальчишку за проступки.       Раскрыв крылья, Сэм улетает, не желая терпеть на себе больше взгляда убийцы. Кто бы мог подумать, что это будет не Зимний Солдат, а его кристально белая кошка Альпин. Баки же возвращается к ней на диван и вновь надевает наушники. Осталось не так много пленок, которых он раньше не слышал. На одной из последний нарисован крестик. Недолго сомневаясь, Баки ставит кассету в мини-приемник и включает запись.       — Ты что, записываешь меня? — с недовольством спрашивает Нат.       — Может быть. Немного, — отвечает Баки.       — Я ведь просила этого не делать.       — Да, я помню.       — Тогда выключи это!       — Эй, эй, детка. Стой, посмотри на меня. Посмотри на меня. Забудь на секундочку о записи, ладно?       — Что ты…?       На записи четко слышатся звуки долгого поцелуя, а после какие-то копошения на фоне. Сквозь тишину после, Баки слышит свой голос:       — Ты выйдешь за меня?       — О, Боже… Да?       — Ты спрашиваешь, или отвечаешь?       — Заткнись.       Из наушники вновь доносятся звуки поцелуев и одной пощечины.       — Я выйду за тебя, — счастливо отвечает Нат.              — КАКОГО ХРЕНА? — кричит от шока Баки и стягивает с себя наушники.       *Альпин вопросительно смотрит на хозяина*.       — Стоп-стоп-стоп, — мужчина достает кассету и смотрит на дату: 29 сентября 1993-го.       Порывшись в остатках кассет, он находит следующую по хронологии событий и вставляет в приемник. Первая часть кассеты — сплошные помехи, сквозь которые отдаленно слышен чей-то голос. Обычно на записях Баки сам себе рассказывает то, что с ним происходило, чтобы не забыть. Лишь на одной пленке запись голоса Наташи, которая согласилась выйти за него. Сквозь шум наконец послышался более отчетливый голос Барнса:       — Не представляю, как жил без нее раньше. С тех пор, как мы поженились, Таша окончательно переехала ко мне. По крайней мере до тех пор, пока ее снова не вызовут, или она сама в очередной раз не решит сбежать на другой край планеты, чтобы застрелить какого-то ученого из России. Не знаю, вроде очередная сыворотка суперсолдата, или вроде того. Мне настойчиво указали на мое же место. Я не могу спрашивать ее об этом, пока она сама не начнет рассказывать. А еще мне запрещено разбрасывать свою одежду, даже если я вернулся с пулевым. Ведь «ты взрослый мальчик, быстро поправишься, а кровь плохо сходит с паркета». Семейная жизнь привнесла изменения в мой привычный ход вещей, определенно, но мы счастливы. Гидра дала мне новую руку, но отняла нормальную жизнь. Таша же дала мне эту жизнь снова, с привычными проблемами обычных людей и нормальным бытом, когда мы делим пополам грязную посуду и мне прописывают подзатыльник за оставленную пивную бутылку на кофейном столике. Круги от дна бутылки в самом деле не оттираются от столешницы после, а Таша создает уют изо всех сил. Семейная жизнь — лучшее, что происходило со мной. Надо уже познакомить Ташу и Бекки. Надеюсь, Ребекка еще хоть раз вспомнит меня. Я был у нее полгода назад и она не помнила никого, даже себя. Моя бедная, маленькая сестренка… Когда ты успела так повзрослеть? Может однажды кто-то вроде Тони Старка придумает что-то получше очередной сыворотки суперсолдата и создаст лекарство от Альцгеймера. Хочется верить, эта болезнь не настигнет твоих детей и внуков. Мне так не хватает тебя, Бекки. Я так и не решился прочесть твои письма. Однажды увидев твой детский почерк с кучей ошибок в слове «здравоохранение», мое сердце навсегда сжалось и стало меньше песчинки. Твое же сердце настолько огромное, что ты продолжала писать мне каждый день. Обещаю, однажды я прочту каждую строчку.       Запись не закончилась, но дальше пошли снова помехи, потому Баки останавливает пленку и вытирает слезы. Альпин забралась снова на руки к нему и лижет лицо мужчины, убирая слезы. Пленкам изрядно досталось временем, не удивительно, что они потеряли большую часть себя. Потеряли не только они. Баки по сей день не прочел ни одного письма от Бекки, напрочь забыл о своем браке с Ташей и понятия не имеет, почему часть его жизни снова исчезла из памяти. Раздираемый на части от услышанного, Баки получает сообщение, в котором Старк его к себе вызывает со словами: «Ты срочно нужен в моем кабинете. Гидра снова распоясалась».       — Может Тони снова сможет влезть мне в голову и починить там что-то? — спрашивает Баки у Альпин, на что кошка вопросительно смотрит в ответ. — Интересно, а Нат помнит о том, что мы поженились?       *Альпин недовольно и громко говорит «мяу»*.       — Ты права. До нее мне не дозвониться. Надо решать проблемы по мере поступления.       *Альпин не дает мужчине встать, цепляется за футболку и тянет обратно*.       — Обещаю, девочка, я прочту те письма, — настаивает Баки и направляется к выходу. — Нужно к Старку.       *Альпин бежит вслед за хозяином*.       — Нет, Альпин, я не сбегаю от разговора. По вызову, где прозвучало слово «Гидра», я иду строго один. Ты останешься дома.       Об этом Баки еще пожалеет, да не один раз. Первый выпадет на момент, когда вернувшись домой после встречи с другим Старком, Стэфани Старк, в помощи которой он отказал, потому что не понял, чего от нее просят; Барнс обнаружит разодранную подушку и перья по всей квартире. Альпин умеет мстить.