Talking to u

Фрост возвращается через несколько дней, ближе к закату; вот-вот должно наступить время Питча, не его. Боль не утихает, мыслить хоть как-то связно абсолютно не выходит. Ты виноват, ты виноват, боже, как же сильно ты облажался. Морозный дух спускается на пол и замирает, стоя на холодной каменной плите и до побеления костяшек сжимая в ладонях посох. Он неуверенно делает шаг вперёд, потом ещё один, буквально заставляя собственное тело идти дальше. Всё вокруг, каждый камешек, каждый угол давит на него воспоминаниями. Невыносимыми воспоминаниями, от которых он не знает, куда себя деть. Он не знает, что ему делать, не знает, сколько уже бродит здесь. По крайней мере до тех пор, пока вновь не натыкается на знакомый глобус. Огоньков на нём не прибавилось и не убавилось: они всё также тускло мерцали в полутьме. Джек долго стоит перед шаром и внимательно рассматривает каждый из них, будто надеясь уловить в разглядывании ответ, и едва слышно вздыхает, замечая как один гаснет у него на глазах. Хрупкие, только сформировавшиеся мальчишеские плечи горбятся, голова опускается вниз, не находя в себе сил держаться прямо. По белым щекам катятся слёзы, застывая в движении и превращаясь в узоры из инея на лице. Джек, неловко утирая льдинки тыльной стороной руки, забирается внутрь шара, сворачиваясь клубочком и силясь найти хоть малейшую надежду в куске железа, олицетворяющем живительную силу веры. Он закрывает глаза и всем своим нутром умоляет, сам не зная о чём именно. Он не знает, сколько лежит в гробовой тишине. – Снова ищешь что-то? От неожиданности Фрост подскакивает на месте как ужаленный, ударяясь о край Африки. Этот голос. Джек поднимает глаза, поражённо наблюдая за... Кромешником. Тот сидит на шаре, элегантно закинув ногу на ногу и держа в руке книгу с витиевато выведенным на корешке названием, язык которого Фросту не знаком. Лицо тёмного расслабленно и спокойно, как водная гладь вокруг. – Питч, ты... ты... – От внезапности момента у мальчишки не находится нужных слов. – Зачем приходишь сюда? – Блек наконец отрывает взгляд от страниц, переводя его на Фроста. – Я... пришёл за тобой. Тёмный лишь беззлобно усмехается, прикрывая глаза и со звонким стуком захлопывая книгу... – Тогда тебе нечего тут делать, в понимании духов я мёртв. ...и выглядит при этом так, будто собственная смерть его ничуть не колышет. – Если так, почему я вижу тебя? – Джек наконец додумывается встать на ноги. – Почему могу говорить с тобой? – О, Джек, Джек... – Питч растворяет книгу в воздухе и подпирает щёку рукой, скользя взглядом по чужому лицу. – Ты понятия не имеешь, о чём спрашиваешь, также как и понятия не имеешь о том, чего желаешь. Не лезь в это. Иди к своим друзьям-Хранителям, они наверняка будут рады твоей компании. – Но это... – Фрост хмурится, поджимая губы. – Это неправильно. – Это то, за что ты боролся. То, чего всегда хотел, разве нет? – Питч пожимает плечами и ловко соскальзывает с шара, приземляясь на носочки. – Наслаждайся этим. – Постой. – Джек судорожно бегает глазами по чужой фигуре, не зная за что уцепиться. – А что насчёт тебя? Фигура напротив мягко улыбается: – Меня? С каких пор тебе есть до меня дело? Ты получил что хотел, я - другая история. Не береди старые раны и просто забудь обо мне. – Я... я так не могу. – Мальчишка колеблется, не решаясь озвучить мысли прямо. Слишком много произошло за последнюю минуту, слишком много мыслей нужно уложить по местам в минимальное время, он просто не успевает осмыслить всё и сразу. – Можешь ты или нет — это уже другой вопрос. – просто отвечает Кромешник, складывая руки за спиной и медленно направляясь в темноту. – Нет! – Джек кидается следом, едва не подскальзываясь на мокром камне и боясь потерять собеседника из виду. – Постой, Кромешник! Но как только он касается чужого плеча Джек резко распахивает глаза, судорожно глотая воздух. Он всё ещё лежит внутри глобуса, в той же позе, в какой лёг. Постепенно осознавая своё тело в пространстве, он медленно садится, поднимая голову вверх. Судя по свету, идущему сквозь вход в потолке, вот-вот наступит рассвет. "Это был... сон? Кошмар?" Он трёт глаза в попытках лучше сфокусироваться и окончательно стряхнуть с себя остатки сновидения, так явно ощущающегося на кончиках пальцев, и даже находит это забавным: теперь его страшнейший кошмар в том, что кошмаров больше не будет.