Кларолайн: сборник.

— Ты решил наведаться в гости под Рождество, — голос Кэролайн звучит острым заточенным клинком, отчего его природная мягкость вовсе теряется в забвениях окутанной злости. Она неосознанно злится, когда лишь ощущает феромоны злодейских веков, оживших в одном человеке — Клаусе Майклсоне. Он входит в украшенный особняк Сальваторе, словно под его ногами стелется красная дорожка, кругом визжат салюты и лишь одна блондинка корчится в гримасе отвращения, надеясь на то, что скоро чумное нападение сотрется с земель круглого шара и исчезнет в сгустках такого неприличного беспамятства. Форбс не отвлекается от своего важного занятия, лишь бросает пустяковый взгляд (хотя он достаточно красноречив) и усердно украшает камин, театрально делая вид, словно разговор не стоит и капли внимания, поэтому взгляд целенаправленно прячется в недрах камня, — чтобы украсть его? ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— И тебя с Рождеством, Кэролайн, — бархат звучит напыщенно, хотя отражает всю эмоциональную окраску: Клаусу претит тот факт, что она аж покрывается иголками, стоит ему оказаться в радиусе взгляда ледников с созерцанием лучей солнца в моменты вспыхнувших огоньков ярости, но он насмехается, выпуская обаятельные ямочки на вольную прогулку по лицу. Оглядывает обстановку, слегка приподнимает брови, удивляясь способностям Форбс: она создала сказочную атмосферу в захудалом месте, пытаясь внести радость в печальные жизни своих друзей. Хотя приход Майклсона для нее небывалый апокалипсис, — если украсть тебя считается кражей Рождества, то ты оказалась очень проницательной. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Раз уж кругом витают сказки о чуде, то ты решил попытать удачу и здесь? Напиши Санте, вдруг ты сумел попасть в список хороших мальчиков в этом году, — голос струится игривой насмешкой, а затем утонченный палец касается губ, создавая вид полной задумчивости, — ой, прости, все время забываю, что убийц и извергов не потчивают чудесами в столь светлый праздник. И ты своим нахождением здесь портишь рождественскую магию, поэтому брысь! ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— А как же всеобщее прощение? — мужской заливистый смех дергает нервишки обернувшейся блондинки; она держится в образе скучного слушателя, но внутри желает изгнать сие демонское искусство обратно в ряды тусклых мстящих дней, но выходит скомкано. Клаус подходит ближе, а в его изумрудных глазах, затемненных изобилием черного в биографии, отражаются мигающие огоньки ярких гирлянд, которые стреляют цветовыми бомбочками, — кажется, пару моих благих поступков, совершенных под аффектом, точно можно добавить в список хороших, разве нет? ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Кажется, ты же дружишь с математикой, а задаешь такие глупые вопросы. Разве парочка благих дел перекроет миллион невинных смертей? — вопрос звучит буднично, словно пугающий эффект от сказанного уже давно потерял свою силу. Кэролайн привыкла к этому ощущению, хотя это довольно странно; разговаривать без кипячения с надменным монстром, гуляющим на воле тысячу лет, без должного отвращения, уже признак, говорящий о том, что пора закругляться и перестать пускать в мысли образ слащавого Клауса. Но он все еще приходит туда, вовсе отказываясь уходить; прямо, как и сейчас. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Я хотя бы не создаю новые смерти, разве это не прогресс? ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Воу! Это определенно рождественское чудо-о-о. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Не зря же мое имя Клаус. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Хэй, даже не мечтай! На твои колени я не сяду никогда. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— И даже стишок не прочитаешь? ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀— Ты и этого не достоин, Клаус.