Бездна.

(Где-то через два часа после утреннего приключена, завершившегося довольно благополучно)       И кто только придумал называть теплоходы яхтами?       У частного пирса Майкрофта встретила посудина размером со стратегический авианосец. Только с бутафорскими тряпочками на веревочках. Тряпочки именовались парусами, маскировали три паровозные трубы, и на мачтах их болталось аж тринадцать штук! Какое тут самостоятельное плавание? К такой «яхточке» должна прилагаться как минимум орава народу, чтобы управлять всей этой машинерией! А кто будет готовить еду и менять постельное белье? А наливать ледяное розовое в бокалы? Идиоты!       Идиоты убедили Майкрофта, что ледяное розовое они и сами откроют и высадили команду в порту.       В реальности, ролик им удалось воплотить только в закрытом заливе в идеальную погоду. Минут на пятнадцать ходу. Но не далее. На выходе у маяка покачивалось еще пятнадцать яхт, и они врезались в первую же из них. К счастью ветерок был слабенький, и ходу у их парусной «яхточки» было немного, поэтому кораблекрушение обошлось лёгкой косметической «травмой» корпуса и взаимными матерными приветствиями с уже знакомыми персонами. На потараненной посудине компания Морана в полном вчерашнем составе планомерно накачивалась круизным позитивом.       Тревор орал, что все вокруг идиоты, но возможно, они налили слишком много ледяного розового в бокалы. Полиция с потараненной посудины даже не поднималась к ним на борт, даруя ложную надежду, что они господа Вселенной, и в этой жизни им можно абсолютно все.       Ну и в следующей немножко.       Отталкиваясь от их борта, Моран насмешливо отсалютовал Майкрофту бокалом. Оскандалившийся бой-френд прятался за его спину и прикрывал разбитую скулу.       Следующие двадцать минут хода прошли больше по инерции, и в свободное море они все-таки попали. Паруса хлопали туда-сюда. Тревор строил из себя морского волка, стаж 25+. Остальные смаковали ледяное розовое и рассуждали о кораблекрушениях, акулах, айсбергах, волнах-убийцах и прочих героических исходах. Команда и охрана наперегонки патрулировали пирс, стреляя друг у друга сигареты.       Наконец, подустав и стерев в кровь ладони о веревки и штурвал, они с приключениями отдрейфовали к порту и встали на якорь корпусах в тридцати от волнореза, напротив злополучного утеса. Изображать самостоятельность под пристальным надзором с берега.       Вечерело. В шезлонге на корме одинокого Майкрофта потихоньку доедали комары и последствия вчерашней пьянки — унылое похмелье и муки унижения. Объяснить случившееся можно было только одним — думал попой… Под успокаивающими даже не тошнило, но душа молила одеть спасжилет немедленно. Пес, пристегнутый к лееру, (1) будто почувствовал его волнение, подошел и лег ему на ноги, успокаивая и согревая. Он тоже страдал от морской болезни, и Майкрофт ему сочувствовал, раздумывая, можно ли дать ему своих успокоительных и сколько.       Сгущались сумерки и небо украсили звезды. Взошла луна, и Майкрофту вдруг показалось, будто над водой возвышается лес. Такое явление нельзя было назвать редким, он слышал, что ночью моряки иногда видят подобные явления. Становилось мурашковато, но пес лежал у ног, внушая спокойствие.       Ветер усиливался. Мурашек прибавлялось. В каюту не хотелось. Спать ему сегодня будет холодно, но, увы, не одиноко.       Единственное разнообразие в его каютную яхто-жизнь вносил одинокий таракан. С наглой рожей, обломанным правым усом и блестящим рыжим фюзеляжем. Столкнувшись с ним при заселении, Майкрофт вызвал стюарда и приказал его унасекомить. Тот прицелился распечатать тело о встроенный холодильник. Таракан сделал сальто на пол и исчез, географию судна он знал с детства.       Рыжий наглец считал каюту своей, постоянно попадался глаза и покидать ее не собирался. Карающие тапки не сработали, но газовую атаку из дихлофоса никто не отменял. Все мимо. Наглая тварина переждала пока команде и постояльцам надоест бегать в противогазах и вернулась. Майкрофт неловко метнул в него блокнот и ошалевшим голосом наговорил команде гадостей. В альтернативу ему предложили оставшуюся свободную каюту на корме, но в двери заедал замок. Всегда есть нюансы, даже если все вокруг выглядит красиво и надежно, как свежеотпечатанный доллар.       Ругаться с персоналом и показывать свои слабости однокашникам всегда чревато. И теперь, спускаясь вниз, он слышал, как в кают-компании над ним ржали, что таракан не местный итальянский, а самый настоящий английский. Тощий, наглый, рыжий и полулысый, прям как их итонский приятель Майки. У рыжего тощего Холмса в голове целый артиллерийский склад придурей, и он развел адский тараканник для его обслуживания. Тараканам надоело таскать снаряды. Они выслали разведчика осваивать окрестности, и если ему все понравится, будут эмигрировать. Просто заводчик своего таракана не признал. Тараканы могут жить везде, но в голове им уютнее. Поэтому всем стоит принять меры безопасности и спать, заткнув уши ватками, ибо сумасшествие порой заразно.       Тупые золотые рыбки…       Ужинать расхотелось.       Майкрофт прошел себе в носовую каюту, почистил зубы, переоделся и залег. Через час таракан вернулся с ужина по своему обычному маршруту. Прошуршал в вентиляции на входе, два раза падал с холодильника, видимо тоже перебрал ледяного розового. Потом, отчаявшись подняться, долго бродил с исследовательской миссией в области телефона и, наконец, умялся в полотенцах. Его шебаршение успокаивало, все движется по плану, Майкрофт уже выучил его повадки. Насекомое не чувствовало угрозы в усиливающейся качке, значит и ему, Майкрофту, переживать не стоит. Животные ведь лучше чувствуют приближающиеся природные катаклизмы?       День был, не дай бог такому повториться. Ночь приняла эстафету и вознамерилась быть невыносимой. Сначала Майкрофт боялся уснуть, ибо был уверен, при качке тараканы в парадной форме Морана будут сниться. Через час подумалось, что лучше бы уж снились, по крайней мере, проводил бы ночь, спя. Потом никак не мог отвлечься от факта, что между ним и смертоносной водной стихией всего три сантиметра пластикового борта, а море здесь по преданиям мелкое, но злое. Закидываться снотворным — проспать собственную смерть, мало что может случиться.       А дома сейчас уютный кабинет и эклеры на ужин…       Был еще один снотворный способ, и Майкрофт попытался им отвлечься, поглаживая себя под вспоминания, как практически стащил с дружка Морана шорты. И как чуть не получил по желудям.       Таракан насторожился и снова полез на холодильник в «амфитеатр», проконтролировать, что внизу творится.       Вот засада!       Чувство «слежки из-за угла» жутко прилипчиво, и теперь можно было сколько угодно убеждать себя, что это всего лишь насекомое, даже приблизиться к разрядке не получалось. Слышно было, как таракан, уже настроившийся на порнушку, зевал на холодильнике.       Дважды за сутки прерванное возбужденное состояние было отвратительным. Наутро будет обязательно болеть голова и другие, ответственные за процесс части тела, что в свою очередь гарантированно приведет к возврату миофасциального синдрома и тералиджена (2). На последнем приеме его лечащий доктор сурово гневался и настоятельно советовал ему завести себе дружочка для встреч с высоким содержанием секса, а если жалко времени на ресторанные прелюдии — нанять профессионала, коль Майкрофт не в состоянии самостоятельно выгнать из организма три грамма белка под оглушающие окситоциновые пики.       За уединением пришлось тащиться в свободную каюту на корму, где Майкрофта по очереди накрыли две плохо решаемые проблемы. Зараза заедающая дверь и комедия положений: ужасно было находиться снизу, когда никого не было сверху. Банальности, обычно раззадоривающие интимные отношения с самим собой, не помогали. Гипоталамус плевать хотел на прилизанные иллюстрации последнего гей-эротического глянца, прямо в физиономию «Мистера январь–февраль 20…». Он жаждал рваных шорт, драки с Мораном и экстрима с запахом полыни, и начал разгоняться только под агрессивные «веселые картинки». Майкрофт и дружок Морана на циновке. Дружок Морана и Майкрофт на своем рабочем столе. И в «Диогене» за нестройным фикусом. Завершить интимные отношения удалось на заднем сиденье «Ягуара», и спасительные три грамма белка долетели аж до телефона. Необходимо было в душ. Майкрофт скинул остатки одежды, и взял курс на ванную.       Звонила мамочка. Майкрофт посомневался, но все же вытер телефон ее платочком и ответил.       Мамочка, сама тактичность, выспрашивала, не помешала ли в столь поздний час, она волнуется, на побережье портится погода. Она прочла, что особенности их места отдыха — мелководье и неудачное расположение. Порты в том месте Италии расположены напротив пролива. И когда из пролива вылетает мистраль, он раскачивает довольно большую зыбь в Тирренском море, которая безжалостно обрушивается прибоем на берега. В проливе мистраль меняет свое направление на западное и местный порт «огребает» по-полной. Сделать что-либо эффективное, когда судно в прибое, просто невозможно, и что такой шторм яхты пережидают в порту, зная о его приходе за пару дней, а тут непогода так внезапно приключилась. Судя по геолокации, они стоят на якоре в ста метрах от входа в порт, и что она надеется на их расторопность и благоразумие.       Качка действительно переходила в режим предшторма. Чувствовалось, что яхту разворачивает и тянет левым бортом. Разговор необходимо было завершать, быстрее выбираться из чужой каюты, разыскивать свой спасжилет и отвязать собаку. Мерзкую дверь опять заело. Звать на помощь однокашников тогда еще казалось трусостью, только не при мамочке, как вдруг раздались единичные оглушительные выстрелы.       Что это?       Нападение террористов? Моран решил завершить начатое? Глупости! Но яхту вновь качнуло, и тут раздался дикий треск, настоящая автоматная очередь. Точно не Моран… Он все бы решил с помощью своей излюбленной снайперской винтовки. Еще вчера.       Тогда Майкрофт еще не осознавал настоящих масштабов происходящего. В тот момент судно, тащившее за собой якорь, правым бортом вошло в полосу прибоя. От запредельных перегрузок килевые крепежные болты повыдирало с треском автоматной очереди, и яхта потеряла киль как домашние тапочки.       Следующих пяти секунд без киля оказалось вполне достаточно, чтобы царство карбона и высоких скоростей превратилась в кулек с требухой. В каюту изо всех щелей вдруг хлынула вода. Электрические помпы не включились. Про шлюпки на воду никто не орал — команда осталась в порту. Яхта начала переворачиваться, и Майкрофта затянуло в водоворот из соленой воды, диванных подушек и дизайнерской интерьерной приблуды.       Жить хотелось неимоверно.       В чуть успокоившейся болтанке Майкрофт смог подняться и теперь стоял на потолке по колено в воде. Телефон чудом остался в стиснутых пальцах. Мамочка что-то кричала, но не было времени ответить. Вода быстро прибывала, кругом трещало, из корпуса с шипением уходил воздух.       Жизненно-опасная ситуация требовала быстрых действий. Выбить дверь и поднырнуть в проем было еще возможно, но не хватало смелости. Через пару секунд и эта опция стала недоступна. Тогда к нему пришло окончательное осознание того, что судно тонет.       Яхта, опрокинувшись, потонула не сразу. Благодаря множеству воздушных пузырей она колыхалась «пузом» по поверхности, и качка вызывала дурноту. Поначалу было слышно, как правый борт бьется о скалы, потом вдруг стало поразительно тихо, судно потонуло окончательно и теперь медленно съезжало вниз, тормозя по скалам правым бортом.       Колотить по стенам западни было бесполезно, но с паникой ничего нельзя было поделать. Телефон выскользнул и теперь светил из-под воды. Его водостойкости класса ультра можно было позавидовать.       Он не успеет. В этой жизни он уже ничего не успеет.       Он скоро задохнется, и это конец. Оставалось собрать свое предсмертное мужество и в последний раз сказать мамочке, как он ее любит, но для этого нужно было нырнуть за телефоном.       Даже застрелиться не было возможности.       Он умрет жестокой смертью. Телефон слабо подсвечивал подводное пространство, чтобы мучительнее было умирать. В самолете, на лекции по подводному авантюризму на едкий вопрос о кораблекрушении Майкрофту посоветовали: «Если яхта перевернется, не пытайтесь выплыть. У вас не хватит навыков и сил. Просто откройте рот и глотайте воду. Не пройдет и минуты, как вы потеряете сознание».       О Боже!       Молиться? »…Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня по водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду, и долиной смертной тени, Я не убоюсь зла, потому что… потому что… Ты со мной?».       В судорогах он пропустил момент, когда рядом с ним вдруг всплыло морское чудовище в водолазной маске.       Может быть, он уже умер?       Чудовище задрало Майкрофту подбородок и натянуло на него свою маску, благо воздуха еще хватало. Через пару секунд весь воздух из каюты вышел, телефон погас, и Майкрофт окончательно погрузился и в горькую воду, и темноту.       Умереть хотелось вот прямо сейчас. Без мучений и кошмаров. «…Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня по водам тихим…», но сделать первый вдох соленой водой было мучительно страшно.       Телефон вновь включился. Мамочка пыталась дозвониться, и это было здорово. В тусклом свете Майкрофт увидел перед собой глаза цвета «металлик», крепкие руки и знакомые дерзкие шорты. Откуда он взялся? Как его зовут? В ответ Майкрофту насильно сунули в рот загубок и будто скомандовали: «Вдох!».       И он его сделал, ибо иного выхода, как захлебнуться, у него не было. На задворках памяти в ускоренном режиме проматывались лекция о правилах пользования аквалангом. И чертовым подводным ружьем. Майкрофта успокаивающе поглаживали, будто приговаривали: »… и если ты пойдешь долиной смертной тени, то не убоишься зла, потому что Я с тобой!». Между ними разворачивалась связь странной нелогичности и быстроты, но об этом некогда было думать. Их стало двое, миллионный шанс выжить, и панике нельзя было дать просочиться.       Вдох-выдох.       Все просто.       Через пару вдохов Майкрофт действительно успокоился. Через десять понял, как эта штуковина работает. Парень отобрал у него спасительный воздух и булькнул пару раз. Майкрофт не был обучен правильно задерживать дыхание и снова запаниковал. Ему показали, чтобы он делился воздухом, иначе сдохнут оба.       Проплывающий мимо маменькин платочек пригодился. Из него сделали жесткую петлю и навертели Майкрофту на шею. Сунули в руки баллон, приказали слиться с ним в единое целое и потянули за собой как собачку за ошейник. Вместе они без труда поднырнули в дверной проем, недавно казавшийся Майкрофту непреодолимым.       В бликах аварийного освещения интерьеры яхты напоминали пульт управления Энтерпрайза. Пару раз двери пришлось выбивать ногами. Мимо проплывали спасательные жилеты, куски мебели и крыски-утопленницы. Перед каждой дверью накатывал тихий ужас наткнуться на другие мертвые тела. В ушах гудело. Дышать было тяжело.       Дыра вместо киля была подарком, и они выплыли в свободную воду, в объятья веревок и бутафорских парусов.       Внешняя иллюминация яхты озаряла кожу мертвецким светом. Вокруг крутились шезлонги и оборудование для подводных приключений, бутылки ледяного розового и прочая бытовая ерунда. Таракан с обломанным усом планировал в индивидуальном воздушном пузыре. Завидев Майкрофта страшно обрадовался, заработал лапками. Разминуться с ним не было возможности, подлец заплыл за спину и явно окопался в волосах. Выпустить из рук баллон и почесаться было верхом безрассудства. Беспокоить спасителя по столь странному поводу отдавало шизофренией.       Отбуксировав Майкрофта метра на три, спаситель вдруг притормозил, перевернул его ногами вниз и медленно отпустил. Жестами приказал не нервничать и уплыл пиратствовать на сползающую в пропасть яхту. Добыл себе маску и портативную снорк-игрушку, позволяющую 5-7 минут поглазеть на рыбок на небольшой глубине. Вернулся, на пару вдохов отобрал воздух и одел маску на себя, продув. Привел игрушку в рабочее состояние и снова ушел на яхту. Вернулся в новеньких ластах моноблоком. Он не смог разорвать магазинную шлейку и превратился в русалку, что маневренности не помешало.       Игра в ихтиандра не забавляла. Майкрофт висел как муха в банке меда, немного "тонул" и это нервировало.       Холод и всполохи истерики постепенно начинали сжимать горло. В голове стучало: «Вытащи меня! Вытащи сейчас же!», но вслух приказать не было возможности. Объема легких едва хватало, но это было определенно не самое удачное время для очередной клятвы бросить курить. Мнимый привкус хлорки тоже не заставил себя долго ждать. В старшей школе однокашники, издеваясь, побросали в школьный бассейн вещи из его карманов, в том числе и отцовские часы. Спасать их определенно не стоило, не ценой своей жизни, но Майкрофт прыгнул. Тогда он знатно нахлебался и утоп бы, если бы не охрана. Сдрейфившие однокашники не смогли перетащить его тушу через вертикальные борта. С тех пор он вырос, круто похудел, возвысился и укатал их всех. Главгад тоже вырос. Выучился на хирурга и даже успел сдохнуть от особо резистентного к лечению ВИЧа. Майкрофт вынужден был провожать его в последний путь. При жизни Главантагонист был быдланом под сто кило, а в гробу лежал сухою желтою былинкой. С какого-то перепугу стало жалко его тогда. А может быть жалко стало, что все это прошло, что юность не вернуть, и что отсроченная месть дурна. Просить прощения у мертвяка тогда казалось глупостью, и, не найдя куда слить проклятые эмоции, Майкрофт сурово перебрал коньяку у него на похоронах. С тех пор неотработанные задрюченные эмоциональные тварюшки осели на задворках подсознания и настырно поднимали свои гадючьи головы, стоило только ослабить над собой контроль. Или почувствовать запах хлорки… В снах же, неосязаемые и неуловимые, они кусали как могли.       Возможно, нужно было просто попросить прощения, стоя у гроба, за все свои хитровыдуманные проделки, что в конечном итоге привели к печальному исходу. Просто для себя, чтобы потом не мучиться. Потому как, сколько бы он потом не заплатил психоаналитикам, детские страхи и обиды никуда не делись.       Условный берег был метрах в трех, совсем близко. Стоило удушить всех своих ментальных тварей и убедить себя немного подождать. Погибнуть по собственной глупости, от школярского страха и невозможности взять себя в руки было бы верхом непрофессионализма, но хватит ли ему базовых рефлексов для выживания? Кабинетная работа исключила из его жизни даже пешие прогулки. Он принципиально не посещал обязательные занятия по экстремальному выживанию. Действительно, что может случиться в его уютном мире, напичканном удобствами для безопасной жизни? Если бы не мамочка, сидел бы сейчас в любимом кресле и уминал эклеры с иранскими кедровыми орешками под коньяк…       Но тогда бы он не встретил этого замечательного парня, который не побоялся нырнуть в бездну и вытащить его. Прям как Орфей Эвридику…       И который пока принадлежит Морану…       Спокойствие, только спокойствие…       Главное на Аида не оглядываться…       Будут им еще эклеры на совместный ужин… «И пусть все у нас получится…» — вся жизнь сосредоточилась на контроле двух движений — вдох и выдох. Остатки воды пугающе крепетировали в маске, зато не давали ей «потеть». Радовало, что спаситель, наконец, угомонился, завис рядом и, кажется, что-то обдумывал, оглядываясь то на подводные береговые скалы, то на поверхность моря. В царстве воздуха буря перемешивала молнии и волны, а на двух метрах под водой в обнимку со спасителем все было чинно и почти спокойно. Еще бы не пропасть под ногами.       Яхта еще раз перевернулась. На этот раз она сделала затяжное сальто через нос, он треснул и развалился, и в свете носового фонаря под ним вдруг расцвело настоящее северное сияние.       Спаситель в изумлении взмахнул руками, бросил его, драгоценного, и рванул к новому источнику света.       Что за ерунда?       Яхта сползла еще немного, и Майкрофту стало видно, что из носового отсека на скалы высыпались слитки. Парень крутился вокруг бликующей кучи и даже успел набрать полные карманы. Когда класть добычу стало некуда, он в два взмаха вернулся, притиснулся маска к маске. В одном его глазу капслоком горело —ЗОЛОТО, в другом — КОНТРАБАНДА.       Майкрофт поначалу тоже очень удивился, потом понял — это не золото. Драгметаллы разнокусковыми быть не могут. Мозг тут же просчитал плотность оброненного слитка через размер и скорость его утопления. Выходил свинец какой-то. Но парень настойчиво кружил вокруг него на предмет, куда бы пристроить еще пару тысяч будущих денег.       Карманов Майкрофт не отрастил, и остро чувствовалось, что ему, абсолютно беззащитному, сейчас засунут эту ерунду в единственное подходящее отверстие. Оставалось пассивно протестовать и пытаться жестами докричаться: «БРОСЬ! ГАДОСТЬ РЕДКОСТНАЯ! У меня миллион денег! Завтра же! В ближайшем отделении любого банка!»       И тут из парусов на Майкрофта выплыл пес.       Его забыли отстегнуть, и он встретил свой конец не на коврике в прихожей. Потоки воды колыхали его шерсть, глаза его были открыты. Он казался живым, дьявольски махал языком и трогал Майкрофта своими лапами, будто пытаясь втолковать ему: «Про смерть все врали! Пойдем за мной, там здОрово!». И тут Майкрофт понял, как это, когда в нос через уши попадает под давлением соленая вода. Дикая боль и желание вздохнуть полной грудью.       В одно движение спаситель оказался рядом, схватил за плечи и врубил, минуя мозг, прямо в душу: «Спокойно! Вдох! Выдох! Ты был в приоритете. Он бы не выплыл. Кругом скалы. Я сожалею…», убирая панику и окружающие веревки. Потом угрюмо повыкидывал из карманов слитки, отстегнул пса и развернул Майкрофта от погибшего животного.       Под оберегающими объятьями боль и острое чувство нехватки воздуха быстро притупились. Майкрофт присмирел и старался не не представлять, как они будут карабкаться на практически отверстую шипастую скалу, и что все-таки приключилось с однокашниками. Оставалось просто терпеть и ждать. Впервые от его желаний и возможностей не зависело абсолютно ничего.       Наблюдение за морем немного отвлекало, но оно оказалось куда скучнее аквариума в местном ресторане. Шторм начал формировать подводное течение, огибающее скалу, и яхту постепенно затягивало в мутное торнадо. Напоследок посудина весьма эпично булькнула и растворилась в темноте. Пополнять подводный флот.       Мир погрузился в сумрак, Майкрофт заозирался убедиться, что спаситель рядом, и оказалось, что ему тут очень рады.       Из полосы мути в его сторону торчала половина тварины акульего размера. Полнотелой, стального блеска, с пастью на всю морду. А морда вполовину тела. А в половину морды — подживший (чуть затянувшийся) шрам от яхтного винта.       Обрадовавшись, что ее заметили, тварина чавкнула ухмылкой счастливого Морана: «Дратуйте». Нападать внезапно ей было не прикольно.       Майкрофт в очередной раз забыл, как дышать, новая знакомая явно забавлялась его трусостью.       Очередная дурная ситуация требовала каких-то быстрых действий. Надо же так влипнуть! Видимо в предыдущих Майкрофтом что-то было сделано не правильно, и Всевышний снова на «репит» нажал.       Дипотношений с рыбьим царством не было. Рыбов без всяких договоренностей просто ловили, жарили и ели. Какое упущение! Майкрофт заискивающе улыбнулся, как смог, и жестами пытался показать тварюшке: «Здравствуйте Серебряная Рыбка! Вон за мной собачка. Откушайте, пожалуйста. Ей все равно уже, а от меня на этом свете много чего зависит». Зря он в наземной жизни так стебался над золотыми… Оставалось проклинать свою и чужую лень. Нужно было обучиться подводной охоте, выловить тварину еще вчера, пережарить в масле с сухарями и устроить званый ужин. А сегодня пожалуйте на роль второго плана для первых кадров «Челюсти-2», однако.       Рыбина усмехнулась ему прямо в мозг, легко преодолев языковой барьер: «От тебя, сладкий, что сейчас зависит? Говоришь, собачка вкусная? Ты ее уже жевал? Дипломат хренов… А на мой вкус — старость, жесткость и запах псины. Ошейником подавиться можно. А ты вот мягонький, сахарные твои косточки. Я всей поверхностью тела чувствую, как бьется твое испуганное сердце. Нежный, деликатесный, вскормленный коньяком по три тысячи фунтов за бутылку и жирными эклерами с иранскими кедровыми орешками… Иди сюда, кастрюлька с мясом…»       Боженька издевательства не прекратил, и мимо Майкрофта торжественно проплыло подаренное Тревором новомодное подводное ружье, только руку протяни. С учетом габаритов местноплавающего зла — абсолютно бесполезный девайс ближнего боя с лягушками, что в пруду родительского поместья…       Спаситель возник из ниоткуда, подплыл к тварине, панибратски поприветствовал, потом жестами обратился к Майкрофту: «Не бойся. Оно травоядное. Я сам ей рану зашивал. Жаль, твой телефон не захватили. Можно было понаделать славных селфи».       Тварина следила одним глазом за своим спасителем, второй не сводила с Майкрофта. Ей явно хотелось позабавиться и отобедать, но зачатки этикета и чувство благодарности за свою жизнь жутко мешали.       Собрав остатки мужества, Майкрофт ментально пискнул: «Какое травоядное? Посмотри на ее зубы! Даже пасть закрыть не может! Ты же доктор! Биологию на экзаменах сдавал! Это машина для убийства!» — и тут вспомнил вирусное видео, как сердобольные люди всем городом спасали подобную пораненную рыбину, возможно как раз вот эту, что впрочем, не мешало им остальных ее сородичей ловить, крутить в фарш и намазывать по утрам на тосты.       Спаситель всея рыб и Майкрофта осмотрел шрам, что-то посоветовал тварине, та будто соглашалась. Потом осторожно выкрутил вросшую в шрам чешуйку и подкинул. Тварина мощно ее вдохнула, и начала мерно жевать.       Майкрофта передернуло. Фу, гадость! Оказывается и сметрострашные хищники страдают неврозами навязчивых движений, грызут свои роговые наросты и, вероятно, поедают свои козявки… Надо дать ей телефончик своего психотерапевта… Может и отпустит с миром…       Они еще немного побеседовали. Мутный поток усиливался. Тварина высказала мнение, что им пора. Майкрофт был с ней более чем согласен. Очень кстати, у подводной скалы тускло блеснул спасательный фонарь, спущенный на канате. Рыбина хмыкнула трухой чешуйки, сделала Майкрофту для пущей значимости «страшные глаза», махнула на прощание хвостом и растворилась в мути. Ушла собирать рыбьи сплетни.       К фонарю оказалась привязана пара дутых пластиковых носилок, и Майкрофт все понял. Сейчас с ним сыграют в гадкую игру «Почувствуйте себя брокколи!» Протестовать было бессмысленно. Через «не хочу» он дал зафиксировать себя между носилками, попытался задержать дыхание, когда у него вырвали из рук баллон и стянули маску. Пытался не глотать мерзкую воду и еле дождался, когда кто-то свыше наконец-то выдернул весь сэндвич из воды.       Дышать атмосферным воздухом, перемешанным с песком, дождем и градом после импровизированного акваланга оказалось вдруг непросто. Майкрофт старался ни о чем не думать и ничего не предполагать. Болтался пойманной рыбиной, бился носилками о скалы, и картина мира успела перевернуться перед глазами раз пятнадцать. Спаситель карабкался следом, прикрывая от ударов волн.       На знакомую площадку на утесе их выдернул Моран, страхуемый еще одним громилой. Оторвал Майкрофта от носилок и жестко ощупал на предмет переломов. Потом обтер тряпицей, залезая во все нежные места, дождем опресняя кожу. Спаситель тоже подошел и подло сделал больно. Вколол неизвестную смесь в правое бедро.       В бликах молний черные силуэты склонившихся над ним спасителей очень удачно испугали начинающуюся мигрень, но Майкрофт не сопротивлялся бы, даже если бы его пытались стабилизировать через сеанс уринотерапии. Шанс спастись был один на… На миллионном знаке после запятой мозг отказался вычислять и посоветовал не выкобениваться, как на похоронах Главгада, а просто поблагодарить судьбу, что Майкрофт и сделал прямо в грохочущее небо. За неверие небо било его потоками дождя, мелко кусало градом, но все это была лирика.       Он выжил.       Это как от райских врат кусочек лепнины колупнуть и на землю успеть спуститься.       Долго радоваться спасению не дали, подняли на ноги и потащили от обрыва.       Тропинка превратилась в водопад. Удобнее всего было спускаться в порт на тазиках, в крайнем случае, верхом на носилках, но Майкрофт дальнейшее не угадал. Под стеной камней спряталась крошечная спасательная палатка, внутри по углам два внушительных камня, чтоб не сдуло. Перед входом его заставили слить из организма отработанное розовое, затолкали внутрь и сунули в руки чужой спутниковый телефон — звони матери!       Негнущимися пальцами он натыкал номер. Соединились быстро. Мамочка рыдала, он ничего не мог ответить, тело крючило от холода. Моран с минуту наблюдал его мучения, потом отобрал телефон и сообщил ей без привычных междометий, что все сложилось на удивление удачно, ее сын спасен, а им нужно заниматься наземным выживанием.       В палатку забились вчетвером, и сразу стало тесно. Майкрофта насильно напоили водой, по вкусу как из лужи. Потом коньяком столетней выдержки, им же и натерли. Для обогрева его тщедушной тушки спасители разделись донага и расположились «шаурмой», зажав телами со всех сторон, и его ступни оказались у Морана под мышками. Спаситель пристроил его голову и руки на своей груди и обнял, согревая. А сверху весь бутерброд потянул на себя их сотоварищ с габаритами телефонной будки.       Шквальный ветер рвал палатку, и Майкрофт втайне боялся, что их унесет вместе с ней обратно в море. Места им едва хватало, град стегал через перкаль по коже сгруппировавшихся вокруг него мужчин. Ужас, ужас… и как они выдерживают боль и холод? Но может в том их предназначение? Защищать и оберегать того, кто для Родины важней? Решив больше не заморачиваться, Майкрофт наплевал на этикет, он бы сейчас до города точно не дошел, замерз бы. Начал активно закапываться поглубже, нагло засовывал руки спасителю в самые теплые места и ощущал себя красавчиком-маменькиным-богачом из Итона, попавшим на гулянку к плечистым игрокам в регби из военной академии. Довольно удачный побег из его рафинированной бледной жизни где, по сути, каждый день «репит» — «утро-пробки-кабинет», одна погода из кондиционера и правительственный дресс-код. Вот она, тропинка счастья. Что до Морана, который сейчас так эффективно греет его ноги по-казацки, то он с ним завсегда договорится.       А про то, что он чуть не утоп, Родине знать ни к чему.       Буря уходила на материк и постепенно угасала. Внутри клубка горячих мужских тел было жарко и спокойно. Коктейль из грозового озона, крепких мужских объятий и коньяка столетней выдержки был шедеврален.       Майкрофт заказывал такое мирозданию лет двадцать назад. ***       Кап. Кап.       Очередная капля щелкнула по лбу.       Майкрофт вздрогнул и очнулся.       Разлепить веки с одного движения не удалось, да и не хотелось. Сквозь них его оглушил дикий оранжевый. Несовместимый с жизнью цвет яхтного кормового тента. Источник визуального ада, над оформлением которого поработали явно сумасшедшие, но самые умелые дизайнеры, превратившие стильную брутальную посудину в Икею в детском саду.       Тьфу гадость! Сделать полноценное «тьфу» не удалось. На зубах заскрипел песок, и пересушенная слизистая отозвалась резкой болью. При первом же движении позвоночник скрипнул и пожаловался заднице, что о нем вчера не позаботились, бросив заснувшее тело на шезлонге.       Постепенно в память возвращались детали ночной подводной одиссеи, и абсурдность сна становилась очевидной.       Глупец! Снова перебрал розового и уснул на сквозняке в неудобной позе, вот и привиделась всякая чушь! Неожиданная такая чушь, ему нечасто снились насыщенные действием и логичные внутримозговые приключения. Было даже немножко жаль, что все это приснилось.       Или не приснилась? Но смущали рыбы говорящие.       Вздор все это!       Следовало окончательно проснуться и подняться. Отвязать несчастную собаку. Попытаться незамеченным проскользнуть каюту и привести себя в порядок.       Майкрофт с трудом разлепил веки, и с минуту не мог ничего сообразить — мозг оглушил «вырви глаз» оранжевый.       Оранжевый цвет купола спасательной палатки.       Под лейблом «Аdventurers go ahead!» (Авантюристы вперед!) красовалась дырка, из которой на лоб мерно капало внешним конденсатом.       Он осторожно повернул голову направо. За откинутым пологом палатки утро приглашало на прогулку. Надвигалась жара. Метео-нечувствительный чуть помятый таракан восседал на вершине камня, что в углу палатки, мыл усы и лапки. Климатический предатель!       Майкрофт приподнялся. Он лежал посреди палатки в позе морской звезды, абсолютно голый, будто заново родился, но чувствовал себя раздавленной жабой, и зона бикини была прикрыта пожеванным маменькиным платочком. На причинном месте пышно цвели розы, вышитые ее заботливой рукой.       Сидяче-сгорбленное положение далось с большим трудом. Тело ныло от покусов злой стихии, выглядело, будто он с котами дрался и в итоге проиграл. Кожа напоминала шкурку далматинца, ранки были заботливо обработаны коричневым, видимо коньяком, некоторые подклеены кусочками пластыря.       Это был не сон…       Где все?       Отчаяние пружиной выкинуло Майкрофта из палатки.