И в конце никто не утонет

«ТнТаник» на поверку оказывается эдаким эклектичным монстром, вобравшим в себя веяния прошлого и настоящего. В холле на палубе «А» у парадной дубовой лестницы, украшенной резными и коваными орнаментами, расположены принтеры, на которых Антон печатает себе зубную щетку, белье и прочие необходимые предметы. А чуть выше — на стене перед площадкой, к которой спускаются два лестничных марша, размещена картина «Девятый вал». Антон, который держит в руках простые черные боксеры, пока принтер печатает бритву, с удивлением разглядывает измученные стихией фигуры, скрючившиеся на обломках мачты. Должного благоговения перед древним искусством он не испытывает, да и вообще изображенные желтоватые волны больше воздействуют на мочевой пузырь, чем на струны души. — Гордостью нашего лайнера является оригинал полотна Ивана Константиновича Айвазовского «Девятый вал», — вещает чуть позже виртуальный гид-проекция в виде молодой девушки, проводящей экскурсию по интерьерам корабля. Антона, засевшего было в недрах каюты, на это мероприятие вытащили белорусы. Он долго упирался и отнекивался, боясь лишний раз светить лицом перед другими пассажирами, но в итоге перспектива провести все время на борту в компании мужика-рыбы-капли, чье присутствие угнетало, даже несмотря на то что он всегда спал, вытолкнула Антона в большой мир. — Это подлинник? — удивляется Сережа. — Я думал, реплика. — Даже не сомневайтесь. У нашей авиакомпании бартер с Русским музеем. Мы им чиним прорвавшуюся канализацию, а они предоставляют картины напрокат для размещения в интерьерах наших межгалактических кораблей. Так вот, обратите внимание на балюстраду с лиственным орнаментом, выполненную в стиле Людовика XIV. А на пьедестале у основания ступеней вы видите бронзовую статую херувима, держащего факел, который символизирует… — Жека! — пихает Антона в бок Макс, отвлекая от монотонной речи гида. — Смотри, вон там парень, на которого ты вчера засматривался. Антон поворачивает голову. Шагах в пятнадцати от них, задрав головы в попытке рассмотреть стеклянный купол, стоит другая экскурсионная группа, среди которой, действительно, торчит Арсений-Розмарин. — Не созрел для того, чтобы к нему подкатить? Он выглядит, как человек, который готов с упоением обсудить бронзовые канделябры, а ты теперь в теме. — Ничего я не созрел, я же не твоя картошка, — бубнит Антон себе под нос, втягивая голову в плечи, — и вообще я никогда и не собирался к нему подходить. «А то он мне за это кадык вырвет», — эту часть мысли Антон вслух не озвучивает. — Ну, как скажешь, — миролюбиво качает головой Макс. Их группа и дальше движется за группой Арсения на небольшом расстоянии, практически шаг в шаг. Антон подозревает, что тот опять его заметил, тварь глазастая. Как бы там ни было, виду Арсений не подает. Антон же постоянно ловит себя на том, что скашивает глаза в сторону, где стоит первая группа, все больше убеждая Макса во внезапно вспыхнувшей у него влюбленности. Что вообще за бредовая мысль. Антон в любовь с первого взгляда не верит — это утопичные сказки для подростков. Да и, в целом, чувства требуют проверки временем. Вечная любовь, которая вспыхивает спустя четыре дня после знакомства, бывает лишь в плохих мелодрамах. В этом есть что-то от зоофилии: только собаки так безнадежно и до конца способны упасть в человека, едва узнав его. Чтобы полюбить по-настоящему, это ж надо узнать друг друга, как следует. Пожить вместе. Выбрать гардины в спальню и суповой набор на ужин. Вот тогда и можно уже рассуждать о высоких чувствах. Экскурсия продолжается на «шлюпочной» палубе. — Наш лайнер является безопасным и комфортабельным средством передвижения в космосе, оснащенным тремя уровнями защиты. Тем не менее согласно Кодексу межзвездной навигации любое аэрокосмическое судно должно быть оборудовано спасательными челноками. В распоряжении нашего корабля находятся быстрые и маневренные челноки высшего класса надежности, — рассказывает гид. Антон пересчитывает пальцем спасательные средства и хмурится. — А какова вместительность челнока? — оборачивается он к полупрозрачной проекции со сгенерированным нейросетью симпатичным лицом. — В одном челноке находятся шестьдесят пять посадочных мест, оснащенных суперпрочными электронными ремнями безопасности, разработку которых осуществляли на… — Но ведь самих челноков всего двадцать? — перебивает ее Антон. — На этой палубе да. Также на борту имеются еще четыре дежурных челнока меньшей вместимостью — около двадцати человек. Испытания этих аппаратов проводились в три этапа и включали… — Погодите! — Антон повышает голос, пытаясь привлечь внимание бездушной программы, и люди вокруг начинают оборачиваться. Вот теперь Арсений его точно видит: периферическим зрением Антон замечает, как тот оборачивается, и тут же чувствует прожигающий взгляд на щеке. — То есть, если произойдет авария, спастись с корабля смогут… — он наскоро подсчитывает в уме, — примерно тысяча четыреста человек. Но, насколько мне известно, на «ТнТаник» было продано больше двух тысяч билетов? — Две тысячи пятьсот пятьдесят шесть, — без запинки отвечает гид. — И чего прикажете делать тем, кто не попадет в челноки, в случае аварии? Лица окружающих приобретают заинтересованные выражения. Кто-то даже подходит ближе. Как обычно, Антон акцентирует на себе внимание, хотя был исполнен решимости всеми силами его избегать. — Такая ситуация исключена. «ТнТаник» не может выйти из строя. Наличие челноков на борту — это не мера безопасности, а лишь соблюдение условий Кодекса. Полная же безопасность гарантируется, как я уже сказала, тремя слоями защиты. — Но если все три будут повреждены? — не унимается Антон. По проекции гида пробегают помехи, будто программа в режиме реального времени борется с багами. — Такая ситуация исключена, — строго повторяет девушка. Дура ты оцифрованная — думает Антон и отворачивается. И тут же попадает прямо в прицел долгого нечитаемого взгляда из соседней группы. Антон с вызовом смотрит в ответ: «и что?». Арсений закатывает глаза, возвращая внимание своему гиду. Дурак ты мясосодержащий — думает Антон. Не может же он взять и раствориться в воздухе, чтобы не бесить его сиятельство своим присутствием. — Не переживай, — говорит тем временем Сережа и хлопает Антона по плечу. — На «Землеуслугах» можно разместить запрос на пересмотр Кодекса. Каких-нибудь пятнадцать лет — и его рассмотрят! Если не потеряют, конечно… Экскурсия заканчивается на застекленном променаде палубы «А». На прощание гид презентует кучу рекламных предложений: от ультратонких стелек «Походка Бога» с эффектом хождения по воде до фотосессии с глизейскими карликовыми павлинами. Антон выбирается из окружившей экскурсовода толпы и замечает, что Арсений до сих пор о чем-то расспрашивает своего гида, хотя их группа уже разошлась. Антон встает спиной к беседующим, делая вид, что любуется сиянием звезды Тау Кита, и прислушивается к разговору. — Так вы говорите, спасательные челноки мгновенно развивают скорость до высшей отметки на спидометре? — интересуется Арсений. — Совершенно верно, — голос этого гида почти не отличается от тембра девушки, которую доставал своими вопросами Антон. — А как же три уровня защитного слоя? Я думал, его силовое поле настолько мощное, что ни один объект на корабле не сможет вылететь во внешний мир. — Вы правы, но это не распространяется на спасательные аппараты. Проводимость защиты в их отношении максимально гибкая, что позволит челноку беспрепятственно преодолеть гравитационное поле и защитный слой, не теряя при этом скорость. — Потрясающе! — восхищается Арсений достижениями инженерной мысли. — Благодарю за подробный рассказ, вы изумительный экскурсовод! Интересно. Не в том плане, что экскурсия интересная или информация о челноках прямо преобразила мироощущение Антона, а просто поведение Арсения вызывает любопытство. И здесь опять вопросов больше, чем ответов. Антон ловит себя на том, что страх, захвативший все его естество вчерашним днем, почему-то уходит на второй план. Присутствие Арсения на корабле странным образом действует на Антона заземляюще, хотя в этом нет никакого смысла. Тот прав — им действительно не стоит светиться в обществе друг друга лишний раз. И тем не менее Арсений в этом новом неустроенном витке существования — единственное, что связывает Антона с его прошлой жизнью, и он консервативно тянется за этой связью. Арсений непонятный, незнакомый, неблизкий, и вокруг него есть и всегда была некая аура опасности, но у Антона перед глазами стоит букет садовых ромашек в вазе, и этого иррационально достаточно для того, чтобы легкомысленно забыть обо всех рисках. А еще Арсений явно что-то задумал. После ужина Антон опять гуляет по кораблю. На второй день однообразные виды за бортом уже не вызывают того же восторга, но Антон упрямо слоняется по палубам, выжидая, пока публика вдоволь назевается и отправится спать. Он вновь поднимается на опустевшую «шлюпочную» палубу и устраивается в укромном месте за одним из челноков, откуда хорошо просматривается лестница. Арсений, как Антон и думал, появляется примерно через полчаса. Оглянувшись по сторонам, он направляется к ближайшему челноку. Недолго стоит перед дверью кабины пилота, явно совершая какие-то манипуляции, а затем, когда она открывается, юркает внутрь. Антон выскакивает из своего укрытия и, пригнувшись и стараясь не наводить лишнего шума, бежит вперед. Огибает выбранный Арсением челнок с противоположной стороны, добирается до кабины, распахивает дверь и падает на сиденье. Двигатель еще не заведен и поэтому освещение внутри челнока пока не зажглось, но внешнего света, пробивающегося сквозь толстые стекла, достаточно, чтобы Антон различил дуло бластера, направленное ему прямо в переносицу, и замер перед этим зрелищем. — Блядь! — раздается с соседнего сиденья, и Антон, сглотнув, с трудом переводит взгляд с пугающе завораживающего отверстия в оружии на человека, который его держит. — Долбоеб, я же был готов выстрелить! В кино после таких слов оружие обычно с облегчением опускают, тем не менее Арсений продолжает держать Антона на мушке. — Откуда у тебя бластер? — из всех вопросов почему-то он задает наименее животрепещущий. — Стащил из офицерской каюты, — Арсений признается без заминки, и это немного напрягает. Если продолжать аналогии с кинематографом, такие опасные откровения обычно озвучивают, когда собеседника не собираются оставлять в живых. Ну и, опять же. Все еще направленное в лицо дуло тоже красноречиво намекает на такой исход. — Как и ключ-код от челнока? — догадывается Антон. — Как и ключ-код от челнока, — вторит Арсений. — Хоть в этот раз не будешь пиздеть, что не следил за мной? — Я не следил. Заранее спрятался на этой палубе, потому что подозревал, что ты сунешься сюда ночью. — Почему? — сощуривается Арсений. — Ты спрашивал гида, сможет ли челнок беспрепятственно вылететь за границы защитного слоя. Не самая необходимая информация, если только ты не намереваешься этот самый челнок угнать. — Что поделать. Несколько лет жизни в воровской среде оказали на меня дурное влияние. Некоторые привычки вытравить не так-то просто. — Не делай этого, Арсений. Это очень плохая затея. Тот очень картинно приподнимает брови и округляет рот. — Вы только посмотрите, кто встал на стражу казенного имущества. Это события вчерашнего утра так молниеносно сделали из тебя добропорядочного гражданина? — Слушай, я серьезно. Я знаю, как это работает: инфа о несанкционированном взлете поступит экипажу корабля, как только челнок пройдет защитный купол. Этот борт немедленно объявят в розыск, Метапол обнаружит тебя в течение пары часов. И вдобавок к обвинениям в пособничестве контрабандистам тебе еще впаяют несколько лет за угон. — Ценю твои советы, обязательно обдумаю их на досуге, — цедит Арсений, — а теперь съеби отсюда, или я прострелю тебе череп. В ходе осуществления своей малопочтенной деятельности Антону случалось пару раз оказаться под прицелом конкурентов. Тогда он тоже был вооружен и тоже целился в упор, но уверенности это не сильно прибавляло. Во-первых, потому что знал, что точно не выстрелит в живое существо сам. Во-вторых, потому что сказать то же самое про своих неприятелей не мог. Тогда все обошлось, и эти конфликты исчерпали себя сами, практически бескровно, но парализующее чувство страха, когда даже дышать становится невмоготу, он помнит на зубок. Бластер в руке Арсения лежит уверенно, можно даже сказать, эффектно. Хрен его знает — может, его Нурик обучал стрелять, а может, и в донурлановой биографии Арсения есть темные эпизоды, которые бы Антона сильно удивили. Но он смотрит не на палец, придерживающий спусковой крючок, а в лицо, в яркие глаза, и не видит за ними убийцу. — Не прострелишь, — отвечает Антон после небольшой паузы. — Если ты сейчас же не вылезешь из кабины, у меня не будет иного выхода. — Ты не будешь убивать меня. Не потому, что это я, а потому, что ты вообще никого убить не сможешь. Ты не такой человек. — Откуда тебе вообще знать, какой я человек?! — раздражается Арсений. — Мы не друзья и никогда ими не были. — Ни за что не поверю, что чувак, который регулярно таскал цветы и фрукты сумасшедшей старухе после того, как она обозвала его блядиной узкоштанной, может хладнокровно пристрелить безоружного. Арсений моргает и на секунду отводит глаза, нервно дергает плечом и, вообще, кажется до милого смущенным. Тем не менее удивления в его реакции нет. Значит, все-таки знал, что Антон тоже навещает их общую знакомую! — Ты не похож на убийцу. Я убийц видел, я помню их взгляды. Ты смотришь иначе, — пытается закрепить произведенный эффект Антон, раз уж Арсений дал слабину. — То, что я не был убийцей до этого момента, не значит, что я не могу им стать. Любой путь начинается с первого шага. А ты как раз стоишь на моем пути, — дуло угрожающе приближается, останавливаясь едва ли не в десяти сантиметрах от лица Антона. — Да наши пути уже пересеклись! Я поэтому и не хочу, чтобы ты сбегал. Ты же меня и заложишь после того, как тебя отловит полиция. — Мне лучше остаться сидеть на этом корабле и ждать развязки интриги — кто же, кто же первым обнаружил мое нахождение здесь — Метапол или мафия, которой нужен Нурлан? Да хуй там. Вылезай. — Ну вылезу я, и что дальше? Знаешь хоть, на какие пимпочки нажимать, чтобы эта штуковина завелась? — уже в открытую усмехается Антон, кивая на приборную доску. Он сам не то чтобы в этом профи и в ралли Меркурий — Нептун никогда не участвовал, но все же обладает правами на управление авиасредствами категории «С» и с такой среднегабаритной птичкой справился бы. А Арсений с его маникюром водил ли в своей жизни что-нибудь серьезнее продуктовой тележки с голосовым управлением? — Думаю, соображу. Лицензию пилота гражданской и военной межзвездной авиации я, наверное, все же не просто так получил, — с не меньшей усмешкой отвечает тот. Опа. А вот и неожиданный штрих к портрету героя. Арсений профессионально умеет пилотировать космические корабли — с ума сойти. Немного стыдно это признавать, но в глазах Антона Арсений всегда был кем-то вроде трофейной жены, которая тратит все свободное время на спа и покупки. Уж точно не на получение опасной и требующей концентрации профессии. Но эта новость вообще-то многое меняет. В военной авиации важны скорость и сноровка, умение маневрировать и уходить от преследования. В таком случае идея с побегом не так и безрассудна. Антон думает недолго. — Ладно, если уж ты так намерен свалить отсюда, то я с тобой. По крайней мере, будешь у меня на виду. Я тоже, знаешь ли, не люблю сюрпризы. — О, ты смотри, передумал, ревнитель сохранности чужой собственности! Да я, скорее, выпью ведро водки, в котором лежала дохлая кошка, чем пущу тебя с собой. От тебя вечно одни неприятности, — он дважды ударяет средним пальцем по рукояти бластера, — пшел вон. — Нет. — Антон, — Арсений делает красноречивую паузу, а сам Антон немного подвисает от удивления — он и не подозревал, что Арсений знает его настоящее имя. В конторе его всегда называли Шаст, и он не стремился это менять. — Я считаю до трех и стреляю. Один. Вечер клишированных фраз из кино продолжается. Антон вызывающе приподнимает брови. — Два. Бластер оказывается почти вплотную у носа. Для большего эффекта можно было бы наигранно зевнуть, но Антон не настолько конченный. В конце концов, перед ним сидит крайне напряженный и взбешенный человек с оружием. Хоть Антон и практически уверен, что убивать его здесь не будут, но прострелить руку, дабы преподать урок, Арсений вполне способен. — Три. В груди в последний момент что-то все-таки неприятно екает. Проходит секунда, пять, десять. Но Арсений так и продолжает крепко сжимать ствол, не выполняя своей угрозы. Внутри у Антона растекается облегчение, и он с удивлением осознает: это не столько из-за того, что он остался жив, сколько из-за того, что не ошибся в Арсении. Тот же, наоборот, весьма недоволен собой. Он забавно морщится, дергает верхней губой, обнажая белые зубы, пыхтит от злости. Антона эта мизансцена вдруг чрезвычайно смешит: так распереживаться из-за того, что не вывез образа плохого парня без угрызений совести, ну что за прелесть! И с каким-то детским ребячеством, мигом позабыв, что он вообще-то не настолько конченный, Антон делает совершенно неуместную и глупую штуку, лишь бы еще больше позлить Арсения. Чуть задирает голову, чтобы дуло бластера оказалось у него прямо перед ртом, подается вперед и быстрым рептильным движением трогает его языком. Реакция превосходит ожидания. Арсений ахает, таращит глаза, импульсивно дергает оружие на себя, а его сведенный судорогой палец соскальзывает с крючка, утапливая его в вогнутую часть спусковой скобы. Лазерный луч на долю секунды разрезает воздух, врезаясь слепящей струей в потолок. Обшивка трещит и шипит, и из прожженной линии Антону на голову сыпятся какие-то опилки и труха. А разговоров-то было — спасательные средства высшего класса надежности, супер-пупер качество, бла-бла-бла… Челнок, кстати, тут же оживает и принимается радостно вопить: «Аварийное повреждение внешним объектом! Аварийное повреждение внешним объектом!» Приборная панель взрывается разноцветными неоновыми индикаторами, будто в разгаре рейва. — Да ебаный ж ты нахуй! — вырывается из Арсения, и Антон, в целом, согласен с такой оценкой ситуации. Он вываливается из кабины, исполняя мечту Арсения, который, однако, не может порадоваться этому факту, потому что сам занят тем, что выпрыгивает из челнока. Выше «шлюпочной» палубы расположены только мачты, и единственный путь отсюда — вниз, поэтому Антон бросается к лестнице, ведущей к палубе первого класса. Он не оборачивается, но, судя по звуку удаляющихся в спешке шагов, Арсений выполняет тот же маневр, только с противоположного борта. Антон успевает преодолеть несколько ступеней, не достигнув даже конца первого пролета, как слышит снизу громкие голоса и топот каблуков. В панике он бросается обратно, наверх, где врезается в Арсения, бегущего ему навстречу. — Сюда уже идут, — шепчет он заполошно, и Антон невольно судорожно сжимает чужие запястья. Кроме этих двух лестниц, иных путей для отступления нет. Арсений вертит головой по сторонам, а Антон уже размышляет, какова вероятность того, что в Тюремке могут кормить борщом. — А это что?.. Сюда! Да быстрее! — Арсений вдруг хватает его за рукав и тянет к ближайшему челноку. Антон непонимающе следует за ним, едва не спотыкаясь, когда Арсений резко падает на колени у днища спасательного судна. На полу просматривается тонкий прямоугольный контур, грани которого частично уходят под жирное туловище челнока. — Это вентиляция! Сможешь открыть замок? — отчаянно шепчет Арсений у самого уха. Антон моргает пару раз, приходя в чувства, а затем профессиональный азарт быстро включает его мозг. Он активирует нейробраслет, листая доступные универсальные ключи, сверяя их на глаз с моделью электронного замка на люке. Спустя пару попыток одна из комбинаций срабатывает, и решетка отъезжает в сторону, обнажая чернеющую дыру. Арсений, недолго думая, втискивается в нее и прыгает вниз. Поколебавшись, Антон следует его примеру. Прыжок выходит отнюдь не затяжным. Удар о твердую поверхность отдается в ступни болью, но несильной. Антон удерживается на ногах, тем более что и упасть тут сложно: они с Арсением оказываются вплотную прижаты друг к другу в узкой трубе. Антон задирает голову и видит, что пролетел едва ли три метра, судя по расстоянию от макушки до автоматически вставшей на место решетки. От того места, на котором они стоят, проход ведет вбок и сужается, и ползти дальше нет смысла. — Что будем… — Антон не успевает задать вопрос, потому что Арсений зажимает ему рот ладонью и смотрит возмущенно. Антон в ответ тоже смотрит возмущенно, ведь ничего такого, чтобы затыкать ему рот, он не сделал. Он шепчет вообще-то, а не орет, словно его режут, как рождественского гуся. Ну, может, шепчет чуть громче, чем допускает ситуация, но Арсений мог бы и войти в его положение, он вообще-то в стрессе пиздецком. Арсений убирает руку, но личного пространства от этого сильно больше не становится. Его лицо, полосатое от света, бьющегося из-под решетки, у Антона прямо перед глазами. Арсений почему-то не опускает подбородок, а Антон не выпрямляет голову, и они продолжают пялиться друг на друга, как заклятые враги в плохих старомодных вестернах, когда голоса сверху становятся четкими и громкими. Офицеры охраны носятся взад-вперед по палубе, выискивая нарушителя (они ж не в курсе, что их двое), проверяют все челноки и ругаются между собой. Они быстро обнаруживают след от выстрела в кабине, но, судя по обрывкам разговоров, пропажи одного из бластеров не заметили, потому что речи о том, что стреляли из табельного, не заходит. Антон мучается руками. Будучи, как правило, аксессуаром полезным и многофункциональным, в этой ситуации конечности вдруг становятся обузой. Антон изо всех сил держит дрожащие от напряжения руки по швам, но ему все равно кажется, что он постоянно задевает бедра Арсения. Тот, впрочем, тоже его касается. Невольно, конечно, но в этих обстоятельствах все равно неуместно. Минут пятнадцать спустя охранники признают свое поражение и приходят к выводу, что напуганный аварийным включением несостоявшийся угонщик успел скрыться. — Надо бы засаду здесь выставить, вдруг преступник попробует угнать челнок еще раз. — Надо бы, да. Но не сегодня, наверное, да? — Да?.. Да, пожалуй… Да, действительно, сегодня он сюда уже точно не сунется. — Наверняка. А посты можно выставить завтра. — Можно. Завтра обязательно и выставим… Или, может, не будем? Ну, если этому засранцу хватило мозгов сбежать отсюда до нашего появления, каков шанс, что он опять сюда полезет? Уж научен ведь горьким опытом! — Да, звучит разумно. Вы правы, не нужно никаких постов. Только вот надо бы придумать, как провести проверку всех пассажиров на наличие оружия. Получается, на борту находится вооруженный человек! — Да-да, конечно, проверим… Ради этой, общественной безопасности. Хотя это будет долго и затруднительно… — Несомненно, будет… А может, мы зря беспокоимся? Ну что этот трусишка тут кому-либо сделает?! — Да он вообще сейчас забился, наверное, под свою койку и носа не высунет до прибытия на Глизе! Какой смысл его искать?! — Ну, значит, решено. Челнок спасен, никто из пассажиров не пострадал, преступник в панике капитулировал. Предлагаю считать нашу миссию выполненной! — Прекрасная работа, офицер! Я доложу госпоже капитану, чтобы представила вас к награде… Арсений беззвучно бормочет что-то себе под нос, и Антон угадывает слова «пидарасы» и «имбецилы» даже не по движению губ, а, скорее, по теплым толчкам, которыми чужое дыхание ложится ему на шею. Охрана уходит, а они вдвоем все продолжают стоять, чуть ли не переплетаясь, в узкой вентиляционной трубе. Чужой приятный, но неидентифицируемый запах щекочет ноздри. Идти в каюту и слушать храп рыбы-капли совсем не хочется. — Арсений… — все же нарушает первым молчание Антон. — Не пойми меня превратно, но твой бластер упирается мне в бедро. И это не эвфемизм. — Может, это результат того, что ты его облизал? — приподнимает бровь Арсений. Глаза его в этой темноте сверкают неестественно ярко. Витамины он, что ли, какие принимает?.. — Ты мне скажи, — произносит Антон с ударением на первом слове, с трудом сдерживая смех. — Ну, разумеется, Антон, — Арсений не заботится тем, чтобы поправить мешающее оружие, и его тон принимает лукавые, почти что мурчащие нотки, — я вообще тебя сюда специально запихнул, чтобы потереться, воспользовавшись твоей беспомощностью. Иду на поводу у своих низменных желаний. А теперь, когда ты меня раскусил, я пристрелю тебя и оставлю гнить в этой прямой кишке корабля, чтобы больше не путался под ногами. Ты уже во второй раз срываешь мне планы. — Но без меня ты отсюда не выберешься. Арсений поджимает губы, будто обдумывает это заявление. — Аргумент. А ну-ка… Внезапно он резко приседает, так что его нос оказывается примерно на уровне мечевидного отростка грудной клетки ошеломленного Антона, и две теплые руки обхватывают его чуть ниже ягодиц. Он не успевает вымолвить и слова, как Арсений отрывает его от пола и выпрямляется, даже не крякнув. — Ты чего?! — от шока Антон забывает про шепот. Руки-предательницы сами ложатся на чужие плечи в поисках опоры. — А ты чего? — если бы не сдавленный голос и участившееся дыхание, можно было бы подумать, что Арсению и впрямь ничуть не тяжело. — Будешь утверждать, что сам бы допрыгнул до крышки люка? Подбородком Арсений теперь упирается Антону в живот, и вдруг резко становится страшно, что он заурчит или выкинет еще что-нибудь непотребное в том же духе. Арсений смотрит вопросительно, с ожиданием. — Мне дико неудобно тебя беспокоить, но не мог бы ты, блядь, поторопиться? Антон отмирает, поднимает руку наверх и задействует браслет. Во второй раз возни выходит куда меньше — тот автоматически запомнил необходимый ключ. Решетка ползет в сторону, открывая вид на звездное небо. Естественно, звездное, какое же еще. Антон цепляется за края люка, подтягивается и выбирается наверх. Свешивается над дырой и протягивает Арсению руку. Оказавшись на палубе, тот демонстративно отряхивается, прежде чем развернуться к Антону лицом. — Полагаю, во второй раз просить тебя держаться от меня подальше бессмысленно, — он все еще выглядит недовольным и теплых чувств к Антону явно не испытывает, но прежнего пышащего раздражения тоже не выказывает. — А ты и не просил в первый раз. Тупо поставил перед фактом. — Значит, тем более бесполезно. Если уж на тебя угрозы не действуют… — Дело не в форме заявления. Ты чересчур импульсивный, Арс. Возможно, твоя идея с побегом и могла бы сработать, но вероятность этого — один к ста. — Один — не так уж мало. — Один в открытом космосе — это мало. Арс, я серьезно. Я не думаю, что Метапол в курсе, что мы оба летим на «ТнТанике». Если бы они знали, то уже сообщили бы командованию корабля, чтобы нас арестовали. А мафиозям с Хэрриота наши лица наверняка известны, и если они успели рассмотреть те фотки, то тут уже ничего не изменишь. У тех же, кто без понятия, кто мы такие, вообще никаких вопросов наша компания не вызовет. Ну, разве что какой-нибудь напыщенный сноб осудит общение пассажира палубы «А» и «третьеклассника». Я не вижу смысла шарахаться друг от друга. — Ладно, допустим, мне теперь не нужно намеренно избегать тебя, — Арсений складывает руки на груди. — Но я не вижу никаких причин для того, чтобы нам продолжать держаться рядом. — Да я ведь и не предлагаю тебе переплести руки и вдвоем бежать в закат, которого тут нет. Просто, ну… Мне спокойнее, когда я знаю, что у тебя на уме. Если еще раз соберешься сигануть за борт или спиздить тут что-нибудь, предупреди, пожалуйста. Выражение лица Арсения, как обычно, отстраненно-нечитаемое. Ему, наверное, везет за карточным столом. Он молчит, разглядывая Антона, и тому не остается ничего, кроме как смотреть в ответ. Он и не против: хоть у Арсения и отъявленно противный характер, рассматривать его — занятие объективно приятное. Вот только вечная ночь жестока и съедает полутенями те черты, которые хочется увидеть. К какому бы решению Арсений ни пришел, вслух он его не озвучивает. — Спокойной ночи, Жека. И, не проронив больше ни слова, он разворачивается и уходит. Антон наблюдает эту картину вторую ночь подряд и уже чувствует себя порядком уставшим от подчеркнутой театральности чужого поведения. Ладно. Не хочет — как хочет. Приковать его к себе Антон точно не сможет, а других вариантов контролировать арсеньевскую разгулявшуюся активность ему не оставили. Ну, значит, Антон в данной ситуации сделал все, что мог, и дальнейшее развитие событий от него не зависит. Ночью он все равно никак не может уснуть: ему мешает как храп рыбы-капли, так и фантомный запах Арсения. В столовой третьего класса на «ТнТанике» нет индивидуальных столиков: в несколько рядов установлены длинные столы на восемь персон. Перед завтраком Антон с Максом и Сережей выбирают себе место в затемненном углу, откуда только что вышла большая семья. Рыба-капля по-прежнему игнорирует их компанию, и Антон уже задается вопросом, не питается ли тот по ночам их энергией вместо еды. — Мне показалось, или ты вчера вернулся часа в два ночи? — спрашивает Антона Сережа, зачерпывая ложкой густую соплеобразную овсянку. — Да… Гулял долго по открытой палубе. Мы как раз пролетали через Альфу Центавру, я залюбовался Проксимой b, — неловко отвечает Антон, не успевший продумать причины своего длительного отсутствия в каюте. И Макс, и Сережа недоверчиво поднимают головы. — Этим ржавым подобием Земли? А ты, я гляжу, парень впечатлительный… — тянет Макс. — Ну, не то чтобы… Просто я пытаюсь разглядеть прекрасное во всем, — бубнит Антон, пряча лицо над тарелкой. — Какая похвальная инициатива, — раздается знакомый голос из-за спины. Антон вздрагивает и оборачивается. Даже в вальяжном неспешном шаге Арсения ему чудится какая-то издевка. Тот медленно подходит к столу, ставит на скатерть фарфоровую чашку с кофе и садится рядом с Антоном — напротив изумленных белорусов. — Не помешаю? Всем приятного аппетита. — Спасибо, — машинально произносит Макс. Вид у него такой, будто с ним заговорила нанизанная на его вилку и на четверть съеденная сосиска. — Ты нас не представишь? — спрашивает Арсений Антона как бы между прочим, поднося ко рту чашку. — Конечно, извини. Знакомьтесь — это Сережа, это Макс. Пацаны, а это… Антон напрягается так, что, наверное, со стороны становится похожим на шарпея. Блядь, какое там имя у Арсения в документах сейчас? Укроп? Сельдерей?.. — Розмарин, — спасает его Арсений и вежливо улыбается. — Очень приятно. Надо же, как у вас здесь уютно. Я, пожалуй, теперь буду тут трапезничать. В обеденном зале первого класса нет самообслуживания, приходится сидеть за столом в ожидании, когда к тебе подъедет робоофициант, а их всего четверо на все помещение! Вчера я прождал полчаса, прежде чем получил своего жареного голубя с красс-салатом и спаржей под соусом «винегрет»! — Неслыханно, — шелестит Сережа. Арсений печально кивает, а потом замирает, и лицо его, пересеченное шкодливой улыбкой, резко меняет выражение. — Да расслабьтесь, парни, я же шучу. Вы решили, что я лютый рогалик из первого класса с серебряной ложкой в жопе? Бросьте. Билет на «ТнТаник» мне предоставила моя фирма. Лечу на Глизе 581 с в командировку, где нужно будет пускать пыль в глаза перед контрагентами. Поэтому и каюта первого класса, и номер в лучшей гостинице. На Земле я себе всей этой роскоши позволить не могу, уж поверьте. Я обычный менеджер. Арсений едва ли походит на офисный планктон, но Сережа и Макс действительно облегченно выдыхают и тихо пересмеиваются. — Антона я вчера тоже немного напугал, когда мы познакомились, — продолжает Арсений тему, беззвучно отпивая кофе и делая свободной рукой изящный указующий жест в сторону упомянутого. — Антона?.. — хмурится Макс. — Это ведь Жека… Виснет пауза, во время которой у Антона душа уходит в пятки. Серьезно, Арсений? Серьезно?! Такая подлая месть?! Тот показушно бьет себя ладонью по лбу и фыркает. — Я что, сказал «Антон»? Ну вот, опять. Извини меня, Жека! Мы с ним из-за этого и заговорили в первый раз. Дело в том, что Жека удивительно похож на одного моего знакомого, которого зовут Антон. Рост, волосы, профиль — ну просто однояйцевые близнецы! Проблема в том, что Антон не так давно попал в плохую историю, связался не с теми людьми… Какие-то там нелегальные поставки, я в этом плохо разбираюсь. В общем, Антоном заинтересовался Метапол, и он ушел под воду. Я пару месяцев он нем ничего не слышал. И тут, представьте, встречаю «его» на «ТнТанике»! Подбежал, схватил за грудки, напугал до смерти — а потом смотрю — нет, не тот, обознался. Так мы с Жекой и разговорились. — Ааа… — многозначительно тянет Сережа, кивает Арсению, а потом незаметно подмигивает Антону. Незаметно, по мнению только Сережи. Антон стискивает край накрахмаленной скатерти в кулаке, прожигая беспечно щебечущего Арсения взглядом. Тот надолго не задерживается на скользкой теме, начинает расспрашивать ребят о цели их поездки и проявляет недюжинный интерес к сельскохозяйственной отрасли. Разговор за столом идет весело и легко, и Антон, похоже, единственный, кто им не наслаждается. — Слыхали про завтрашний бал? — спрашивает Арсений. — Костюмированная вечеринка под названием «1912» в ресторане «A La Carte»? — Да, я знаю, — кивает Макс. — Только не пойму, почему выбран именно этот год? Арсений пожимает одним плечом. — Примерно та эпоха, под которую косит внешний вид «ТнТаника». Мне кажется, они взяли дату от балды. — Я бы заглянул, но у меня нет подходящего костюма, — делится Сережа. — Это не проблема, — небрежно отмахивается Арсений. — Дресс-код начала XX века желателен, но необязателен. А так ты можешь хоть в костюме жареной курицы прийти, хоть вообще в стиле casual, никто и слова не скажет. — А ты что наденешь? — Пока раздумываю, — уклончиво отвечает Арсений. — В общем, вы подумайте на эту тему. Будет весело, наверное. Ладно, пацаны, я пойду. Я и так влез к вам без приглашения, неудобно вышло. Ант… То есть, Жека, прости еще раз, может быть, встретимся на верхней палубе часа через два? Прогуляемся, поболтаем? — С превеликим удовольствием, — давит сквозь зубы красный от напряжения Антон. — Ну и чудненько, — пропевает Арсений. — А вы, ребят, не присоединитесь? Сережа и Макс снова перекидываются взглядами и не сильно успешно скрывают улыбки. — Да нет, у нас дела вообще-то… Погуляйте вдвоем, не будет вам мешать. Белорусы прощаются с «Розмарином» и в молчании принимаются за остатки завтрака, время от времени коротко хихикая. — Что?! — не выдерживает через минуту Антон, срывая раздражение на ни в чем неповинных соседях. Сережа, ничуть не обидевшись, примирительно воздевает ладони перед собой. — Не-не, ничего. Только теперь понятно, почему ты ночью так поздно приперся. Говоришь, Проксима b тебе понравилась? Ну-ну… Антон скрипит зубами. — Слушайте. Я в курсе: вы оба почему-то решили, что я запал на этого типа, но вы ошибаетесь. Мы действительно познакомились случайно и разговорились, но он мне ни капельки не нравится! Это просто общение, ясно? Он путешествует один, ему скучно, вот и привязался ко мне. А теперь еще и к вам. Ведите себя нормально, че вы как в школе! Ни Макс, ни Сережа с ним не спорят и не возникают, но по их искаженным ухмылками лицам заметно, что большого впечатления речь Антона на них не произвела. Да и хер с ними, пусть думают, что хотят, лишь бы не лезли выяснять, кто такой этот вступивший на скользкую дорожку преступности загадочный друг «Розмарина». Кстати, о нем, сказителе сраном. Спустя два часа Антон спешит в назначенное место встречи, потому что злость его до сих пор не отпустила. Арсений стоит к нему лицом, облокотившись спиной и локтями о леерное ограждение. Угрызений совести его поза не выражает. — Слушай, ты, Розенкранц… — Розмарин. — Да хоть, блядь, Роза Хутор! Что это было за показательное выступление с чемпионата мира по пиздежу?! — Тебе не понравилось? — деланно поднимает в удивлении брови Арсений. — По-моему, неплохая легенда вышла. — О, да! Легенда шикарная, настолько правдоподобная, что я почти прослезился, отождествив себя с персонажем! А еще чуть не обосрался от страха! А если бы парни что-то заподозрили?! Это что, такая месть за то, что я удержал тебя от глупейшего поступка? — Не визжи. Это не месть, а метод психологического воздействия. Подумаешь, немного подразнил тебя. Ничего важного я бы твоим новым друзьям не выдал. И ты сам хотел, чтобы я был у тебя на виду. Вот, я стараюсь. Вливаюсь в твою компанию. — Врезать бы тебе, — вздыхает Антон. Напуганным после этого заявления Арсений не выглядит. — Зачем же сдерживать прекрасные порывы? Ну, боксерского ринга тут нет, так что с этим придется повременить, но один способ выпустить пар имеется. Идем? Антон немного теряется. — Куда? — Выпускать пар! Заинтригован? Ну, давай, чего испугался? — Даже не знаю. Все это время ты был настроен по отношению ко мне довольно воинственно, а теперь зовешь черт знает куда. А еще я знаю, что у тебя теперь есть бластер. — Ой, я тебя умоляю. Для того чтобы справиться с тобой, мне бластер не нужен! — Ты в курсе, что вообще не мотивируешь идти за тобой? Арсений издает нетерпеливый звук, что вполне ожидаемо, и хватает Антона за запястье, что совершенно застает врасплох. — Хорош сиськи мять. Пошли, не пожалеешь. Арсений тащит его по лестнице вниз, на палубу «G», а затем по коридору мимо почтовой комнаты, останавливаясь перед дверями, которые выглядят как вход в спортзал. Антон ожидает, что за ними окажется площадка для какого-нибудь устаревшего вида спорта, типа охоты на куниц с бумерангом, но на деле все выходит еще удивительнее. — Это корт для игры в сквош, — комментирует Арсений, пока Антон разглядывает помещение с высоким потолком, исчерченными красной разметкой стенами и полом. — В начале XX века сквош был в моде, и многие пассажирские суда оборудовались площадками для этой игры. Вот и на «ТнТанике» воспроизвели такое место. Только оно не сильно пользуется у местной публики успехом, как я погляжу. — Еще бы. Кому интересны древние механические виды спорта. Я вот больше по дроидболу. В школе даже выиграл чемпионат по области. — Сквош ничем не хуже. И в него можно играть вдвоем, а не командами. Попробуем? — Я же не умею. — Научу. — А ты почему умеешь? — хмурится Антон, но идет вслед за Арсением к аппарату, который сканирует их фигуры и тут же выдает форму и обувь необходимых размеров. — В универе была секция вымерших спортивных игр, мне было любопытно. Арсений скрывается в кабинке для переодевания, и Антону не остается ничего иного, кроме как зайти в соседнюю. Балансируя на одной ноге, пока стягивает джинсы, он продолжает разговор с собеседником за стенкой. — Ты параллельно изучал сквош и пилотирование? — Нет. Лицензию пилота я получил намного позже. А в универе выучился на экономиста. — И во всех этих начинаниях тобой руководило любопытство? — Не совсем. Иногда твердый рассудок и необходимость обеспечить себя профессией. Как видишь, не пригодилось. Последняя фраза произнесена с насмешливой интонацией, но, хотя Антон Арсения сейчас и не видит, ему кажется, что в ней сквозят также досада и неловкость. А ведь действительно, если Арсений так разносторонне подкован, зачем все эти годы сидел у Нурика на шее? — Почему Нурик никогда не просил тебя пилотировать корабли с нашим товаром? — задает Антон другой вопрос, который интересует его с момента обнаружения в Арсении навыков КВС. — Он же использовал тебя как переводчика и счетовода. А хороший пилот нам требовался куда чаще. — Нурлан не знал, что я умею управлять космическими кораблями. — Как так? — Потому что никогда не спрашивал. — Ты хочешь сказать, что твой парень, с которым ты жил несколько лет, ни разу не поинтересовался, какое у тебя образование? — Антон заканчивает завязывать шнурки и выходит из своей кабинки. — Мы вообще не часто разговаривали. Нурлан предпочитал проводить совместное время другим способом. В эту часть истории отношений Арсения и Нурика Антону вообще не хочется углубляться. — А ты как хотел его проводить? — А меня все устраивало! — неожиданно распахнувший дверь кабинки Арсений раздраженно дергает плечом. Здесь он имеет право беситься — Антон действительно лезет не в свое дело, поэтому не пытается развить эту тему. Они оба одеты в одинаковую светлую форму — поло и шорты. Антон пробегает взглядом по открывшимся участкам кожи, и эта картина косвенно подтверждает услышанное — крепкие ноги, пожалуй, помогли бы составить конкуренцию в спорте, а руки, пожалуй, способны удержать сайдстик. Антон бы мог устыдиться такого откровенного разглядывания, только Арсений сейчас занимается тем же, даже подчеркнуто демонстративно. — Пошли. Чем раньше я начну инструктаж, тем быстрее мы сможем приступить к матчу. Предсказуемо Антон не делает успехов с первой попытки. Ракетка в руке ощущается инородно, мяч какой-то неполноценный и летит совсем не туда, куда Антон его направляет. Тем не менее Арсений оказывается терпеливым учителем и добросовестно тратит минут двадцать на объяснение правил и обучение технике ударов. Антон, кажется, больше втягивается не в суть игры, а в присутствие человека рядом, поправляющего его ошибки. Когда Арсений решает, что этого достаточно, и активирует виртуального судью, ситуация становится хуже. Антон постоянно или не успевает отбить мяч до того, как он сделает больше одного отскока от пола, или бьет за линии аута и дауна, или не может попасть во фронтальную стену. А еще шайтан-машина все же ошиблась с размером кроссовок, и они жмут. Разумеется, он сливает первый сет со счетом одиннадцать — ноль и, мокрый и красный, как лосось, раздраженно ползет из одного края корта в другой, пока Арсений непринужденно делает подачу за подачей. — Все-таки ты мстишь мне, — Антон выговаривает со второй попытки, потому что дыхание сбито — больше от злости, чем от скорости. — О да, я же настолько мелочен и жалок. Уже спекся? Закругляемся? — И не мечтай. Щас выебу тебя. Во втором и третьем сетах существенно ничего не меняется. Антону удается выиграть пару очков, но так лишь вскрывается его новая проблема — при победе право подачи переходит к нему, а подает мяч он еще хуже, чем отбивает. Виртуальное табло с разгромным счетом автоматически перемещается в воздухе таким образом, чтобы всегда быть перед глазами, как будто Антон не соображает, насколько феноменально проебывает. Странным образом это будит внутри спортивную злость, и, когда по окончании матча Арсений с усмешкой спрашивает, готов ли Антон продолжать унижаться, тот даже не огрызается, а молча встает на свой квадрат, покрепче сжимая ракетку. Новый матч неожиданно приносит Антону первые успехи. То ли Арсений успел выдохнуться, то ли Антон настолько завелся, но он выигрывает несколько очков подряд, и даже подачи выходят безошибочными. В первый раз за всю игру он начинает получать от нее удовольствие. — Ты подыгрываешь мне, что ли? — удивленно спрашивает он Арсения, когда тот не успевает отбить не такой уж сложный мяч. Лицо последнего приобретает уморительно оскорбленное выражение. — Делать мне больше нечего, — бубнит Арсений себе под нос, вытирая лоб о сгиб локтя. Разница в счете сокращается до трех очков, и Арсений обиженно сопит. Антона такое полудетское расстройство чрезвычайно веселит. Тихо хихикая, он встает в квадрат подачи, дожидается сигнала судьи и делает резкий замах. Спустя секунду становится ясно, что это очко он проигрывает, потому что после неловкого удара ребром ракетки мяч летит не во фронтальную стену, а в боковую, а от нее рикошетит прямиком Арсению в голову. — Ай! — звонко раздается справа. Антон, походу, теряет не только игровое очко, но и анатомическое — настолько то сжимается. Выронив ракетку, он в ужасе бросается к Арсению, который прижимает ладони к левому глазу. — Блядь, Арс, прости! Я не специально, клянусь! Хотя ты, наверное, сейчас думаешь, что я абсолютно все в твоем отношении делаю специально… Блядь, извини, это вообще сейчас не к месту… Болит? Болит? Арсений, покажи, пожалуйста, что там! Я сейчас за врачом сбегаю, или нет, лучше отведу тебя к нему, хотя, если там все плохо, тебе не стоит двигаться… Невразумительное блеяние почему-то совсем не производит на Арсения впечатления, и тот только тихо стонет, не поднимая головы. Обезумев от волнения, Антон сам хватается за чужие ладони и с силой отводит их в стороны, готовясь к тому, чтобы лицезреть кровавое месиво, в центре которого торчит мяч для сквоша. Вместо этого на него хитро смотрит голубой глаз. Даже не зажмуренный. Даже не покрасневший. С чистыми белками без единого полопавшегося капилляра. Не глазное дно, а влажный сон любого офтальмолога. Лицо рекламы капель для зрения. — Купился? Антон резко выдыхает, по ощущениям, выпуская из легких в полном объеме порцию углекислого газа, которую два месяца назад они поставляли на планету Димидий из созвездия Пегаса, и в гневе сбрасывает руки Арсения. — Еблан! Я чуть с ума не сошел от страха! Думал, что выбил тебе глаз на хрен! — Ну, если бы и выбил. Не велика потеря. Врачи бы вырастили мне новый за часа два, — легкомысленно улыбается Арсений. — Откуда тебе знать, сколько они их выращивают! Ты, что ли, пробовал?! — Антон вдруг осекается, подумав, что, может быть, именно поэтому у Арсения глаза такие яркие — они на самом деле искусственные. — Ты… Правда пробовал? У тебя не свои глаза?! — Свои, — удивленно отвечает Арсений и сам заглядывает Антону куда-то в зрачки. — А у тебя нет? — И у меня свои. — С ума сойти. У меня в жизни не было такого интеллектуально насыщенного обмена информацией. — Да пошел ты! Антон разворачивается и направляется к скамейке у входа, приземлившись на которую, начинает с вызывающим пыхтением стаскивать осточертевшие кроссовки. Спустя мгновение рядом с ним приземляется теплое тело. — Судя по твоему поведению, матч окончен? — Судя по твоему поведению, ты теперь собираешься стать пранкером? Что это за кавалькада приколов с самого утра? Ты мне больше нравился, когда был молчаливым высокомерным говнюком. — Ты считаешь меня высокомерным? — вопрос задается не сразу, спустя секунд десять. Антон в удивлении поворачивает голову. Арсений, нахохлившись, смотрит серьезно. Даже в прилипшей к мокрому лбу челке угадывается какое-то осуждение. — Честно? И да, и нет. Поначалу я так и думал — ты ведь вообще ни с кем, кроме Нурика, не разговаривал. И смотрел на меня, как на говно. Ну и я в ответ смотрел на тебя, как на говно. А потом был тот случай с бабуленькой… — С бабуленькой? — Ну, с Зинаидой Зинединовной. В общем, я удивился, что ты способен на эмпатию по отношению к кому-то совсем постороннему. — И ты подумал — о, а говно-то с орехами! Антон еще не совсем отошел от вспышки страха и раздражения, но невольно фыркает. — А знаешь, сейчас я вообще не понимаю, что и думать. Ты и правда не оправдал никаких моих ожиданий. Но это вообще ничего не значит — они были настолько низки, что тут нечем гордиться. А в целом, зря ты обижаешься — я считал тебя высокомерным, а ты меня тупым, так что счет один — один. Он тут же мысленно хлопает себя по лбу — зачем сказал в прошедшем времени? Сейчас Арсений усмехнется и парирует: мол, с чего ты взял, что сейчас я тебя тупым не считаю? Но тот выглядит удивленным и опять говорит не то, о чем Антон думает: — Я никогда не считал тебя тупым. Наоборот, ты мне казался самым адекватным в этой компании. Нурлана вечно заносило в желании заработать побольше, только ты и мог на него влиять и осаживать. Ты очень выделялся на фоне остальных. — Ну, это не совсем так… — смущенно отворачивается Антон, застигнутый врасплох неожиданным комплиментом. — У Эмира всегда были хорошие идеи, а Макар умел сводить конфликты на нет, без него бы все давно разосрались. Жаль, что именно они вдвоем попались… От неловкости его спасает то, что дверь в зал отъезжает в сторону и на пороге появляется пожилая пара рептилоидов, судя по одежде, из первого класса. Симпатичная дама произносит что-то вопросительное на незнакомом Антону квакающем языке. Арсений — ну разумеется — ей с готовностью отвечает на том же наречии и поднимается со скамьи. — Идем, — обращается он к Антону. — Я сказал, что мы уже закончили. Кабинка для переодевания также оснащена функцией клин-камеры и обдает оголившегося до костюма Адама Антона прохладным очищающим паром, заставляя вздрогнуть. Когда он натягивает вновь свою одежду и выходит, пожилая пара приветливо ему кивает. Арсений дожидается за дверью корта. Его челка больше не липнет ко лбу, опять выглядит пушистой и необиженной. — А языки ты как изучал? — спрашивает Антон, пока они поднимаются на палубу «А». — Тут ничего сверхъестественного. Кое-что начал учить в универе, потом втянулся. Бумажные книги сильно помогли, ими сейчас вообще почти никто не пользуется, а мне с ними удобно оказалось. К тому же в общажном студенчестве они заменяли мебель — вот тебе и стол, вот тебе и стулья. Было время, буквально сидел на учебниках. — Теперь я понимаю смысл выражения «задним умом крепок», — задумчиво тянет Антон. Они выходят на променад первого класса и останавливаются у ограждения, лениво наблюдая за грозой на каком-то газовом гиганте, мимо которого сейчас пролетают. Антон морщится, разминая спину, которую в районе правой лопатки уже простреливает болью после нежданной нагрузки. — Чувствую, завтра все мышцы ныть с непривычки будут. — В этом случае советую купить ректальные свечи. Но если ты не такой, то гель из нейробраслета тоже должен помочь. Антон не успевает прокомментировать эту явную провокацию в последнем предложении, потому что на горизонте появляются Сережа с Максом. Арсений их окликает и подзывает рукой, и те подходят, но продолжают вести себя, как гормонально неуравновешенные переростки: хихикают по-гиеньи, толкают друг друга в бок и в унисон бормочут что-то типа «да не, ладно, мы, хы, мешать не будем», «дело такое, мы все понимаем», «тут, это, смотаться кой-куда нужно», а потом неизящно сливаются. Арсений с недоумением смотрит им вслед. — Странно. Я думал, что им понравился. Походу, твоим соседям не очень по душе моя компания. — Да ты тут ни при чем. Они почему-то решили, что я к тебе клинья подбиваю, и эта тема отбрасывает их в интеллектуальном развитии лет на пятнадцать назад. — А разве это неправда? Антон оборачивается, пытаясь понять, шутит ли Арсений опять или говорит серьезно. Тот, зараза, в глаза не смотрит, делая вид, что крайне заинтересован вспышками молний в отдалении, и только легко улыбается. — Есть какие-то основания считать, что это может оказаться правдой? Вопросом на вопрос — беспроигрышная тактика. — Если нет, то почему ты вечно вторгаешься в мое личное пространство? Беспроигрышная до тех пор, пока противник сам ею не воспользуется. — А ты почему сегодня утром сам приперся меня искать? — А как иначе я бы смог тебя проучить за вчерашнюю выходку? — То есть ты все-таки признаешь, что это была месть?! — Молодые люди! — раздается вдруг надменный голос из-за спины, вырывая их из диалога. — Вы не могли бы говорить потише, я пытаюсь расслышать музыку сфер! Арсений цепляет Антона за локоть и уводит на противоположный борт, где публики сейчас почти нет — только бездонная фальшивая ночь сжимает корабль со всех сторон. — Значит, твои друзья считают, что у нас роман, — продолжает Арсений практически без заминки. Антон же взвешивает слова на языке. — Ну, я бы так не сказал. Скорее, они думают, что мы на пути к роману. Ногти Арсения выводят какое-то подобие музыкального марша на деревянных перилах. — В таком случае через пару дней они будут разочарованы. — Почему? — Я сойду на следующей остановке. Через два дня, когда мы приземлимся на Каптейне b в созвездии Живописца. Антон резко вскидывает голову, пытаясь поймать чужой взгляд, но Арсений опять смотрит во тьму. Эта новость отзывается внутри волнением и почему-то грустью. Волнением — понятно почему — опять переживать, что Арсений что-нибудь где-нибудь выкинет, пока останется без присмотра. Ну а грусть-то тут откуда?.. — Это чтобы запутать следы? Пятнадцатого апреля, да? — спрашивает Антон, облизнув пересохшие губы. Собеседник кивает. — А ты? Долетишь до Глизе или выйдешь раньше? — на секунду Антону кажется, что в интонации Арсения мелькает что-то вроде надежды. Какая-то крохотная безумная часть Антона тянет его соблазниться вторым вариантом. Увязаться за Арсением и хотя бы ненадолго еще продлить эту ускользающую последнюю связь с домом, Землей, привычной жизнью. Антон с удивлением понимает, что рядом с Арсением, несмотря на весь авантюризм последнего, парадоксально чувствует себя в безопасности. Насколько вообще отмороженным нужно быть, чтобы чувствовать себя в безопасности в отношении человека, который направлял на тебя пушку? Но глупости это все, конечно. По отдельности у них все еще больше шансов затеряться. Это единственно правильный и разумный вариант. — Долечу до конечного пункта, — отвечает Антон, зачем-то пытаясь высмотреть в лице Арсения признаки разочарования, ловит себя на этой ерунде и намеренно отворачивается. — Так будет лучше для нас обоих. — Да, так лучше, — тихо вторит Арсений. — Получается, недолог был сезонный наш роман? — Антон натужно возвращает в речь клоунскую интонацию. — Пацаны расстроятся, что мне не перепало. — Они большие мальчики, время учиться тому, что не все сказки со счастливыми концами, — Арсений копирует его манеру, но от этого подчеркнутого сарказма становится еще более тошно. — Вообще-то они мне правда нравятся, — вздыхает Антон. — Я даже всерьез думал навязаться к ним в этот проект с картошкой. Но как я им объясню то, что после сошествия с «ТнТаника» уже не смогу называться Жекой? И без того заврался… — Ты и сельское хозяйство? Не смеши. Ты через неделю после посадки попытаешься чипировать клубни, чтобы они прорастали быстрее. Словно услышав, что разговор зашел о продукте, который можно употреблять в пищу, желудок Антона издает призывное урчание. — Ты не проголодался? Я, если честно, после этого матча слона бы сожрал. Пошли пообедаем? Они спускаются в небольшое кафе «Паризьен», сквозь панорамные окна которого все еще можно наблюдать за звездной рябью, но занимают дальний столик в углу, отвернувшись от осточертевшего неба. К ужасу Антона в меню нет никаких серьезных блюд и самое существенное, что можно позволить здесь себе на обед, — это легкие салаты. Поколебавшись, он заказывает сет из двенадцати мини-бургеров, чем вызывает в поедающем круассан Арсении нечто среднее между отвращением и восхищением. Отставив в сторону чашку и вытерев губы от крошек, тот вздыхает, привлекая внимание. Антон смотрит на него вопросительно, впрочем, продолжая мощно работать челюстью. — Я сразу хочу попросить тебя не высмеивать меня, потому что буду выглядеть глупо, скорее всего. Я это делаю редко — совсем не привык. — Не привык к чему? — вопрос звучит, скорее, как «ше шрышык шешу?», но Арсений его понимает. — Благодарить, — он опять глубоко вздыхает, кажется, искренне. — Я должен поблагодарить тебя за то, что ты остановил меня вчера от угона. Это действительно могло бы стать непоправимой ошибкой. Внутренне Антон ликует. Внешне небрежно салютует Арсению выпавшим из булки листом салата. — Осознал, что это был прямой путь в ТюремОК? — Ой, не говори ерунды, — отмахивается Арсений. — Даже если бы меня быстро вычислили, я бы сумел уйти от погони. Дело в другом. Я вспомнил, как ты вчера спорил с гидом по поводу недостатка спасательных челноков на борту. А я, получается, собрался сократить их и без того невеликое количество еще на один. А это шестьдесят пять человеческих жизней. Не сочти меня сентиментальным, но я бы себе не простил, случись что. Хорошо, что ты вмешался. Несмотря на искусственно созданный бриз, надувающий парусом белые занавески на окнах, щекам Антона становится жарко. — Да брось, нам же сказали, что катастрофа на «ТнТанике» невозможна. Твоя совесть может быть спокойна. — Наверняка мы этого не знаем. Антон чувствует себя до странности разволновавшимся. Чтобы не выдать собственное смущение, он решает играть на опережение и разить Арсения его собственным оружием. — Ну тогда давай. — Что давать? — непонимающе вскидывает брови Арсений, опять было принявшийся за свой круассан. — Благодари. Ты сказал, что должен поблагодарить, объяснил, почему, но самих слов благодарности я так и не услышал. Ожидаемый эффект достигнут. От негодования шея Арсения идет пятнами. — Я же просил меня не высмеивать! — И в мыслях не было. Но пацан должен отвечать за свои слова. Разве нет? Тот бормочет что-то вроде «сам ты пацан», раздраженно сверкает глазами из-под челки, набычившись. Антон невозмутимо возвращается к шестому бургеру. — Ладно! — ожесточенно бьет ладонью по столу Арсений спустя минуту, в течение которой Антон его игнорирует. Взгляды других посетителей кафе обращаются к нарушителю порядка. Антон, насколько может, очаровательно им улыбается, отвлекая внимание. — Спасибо тебе, Антон. Я был неправ. Век не забуду. Арсений не соврал — слова благодарности даются ему плохо. Произнося их, он не смотрит в глаза, нервно теребит салфетку. Видимо, настолько гордый, что любое признание собственных ошибок воспринимает как личное поражение. И все ж таки переступил через себя. Неплохо. — Да, подумаешь, хуйня какая. Обращайся. Самое смешное, что Антон уже сейчас знает, что в недалеком будущем его ждет ответочка. Опять какие-нибудь якобы случайно вырвавшиеся при посторонних опасные слова или новая провокация. Арсений не похож на ограниченного в полете фантазии человека. От него можно ждать какой угодно пакости. Плохо то, что Антон, кажется, ждет ее с предвкушением. Инстинкт самосохранения в присутствии этого человека выключается полностью. А вот это уже совсем нехорошо. Пожалуй, к лучшему, что через два дня они расстанутся навсегда. Антон побыстрее начинает новый разговор, игнорируя голос разума, который напоминает, что прекратить общение было бы логично прямо здесь и сейчас. А еще внутри поселяется страх, что Арсений сделает это первым. Тот с интересом слушает рассказы Антона времен студенчества. Он вспоминает историю, включающую его больную кошку, однокурсницу, которая ему нравилась, и ее чопорную мать. И процесс дефекации в хрустальную конфетницу. Хорошо хоть, что кошки, а не самого Антона. — …и вот эта женщина, которая только что вернулась домой после тяжелого рабочего дня и до этого момента не подозревала о моем существовании, открывает дверь в комнату в собственной квартире и видит меня с ее же конфетницей, полной кошачьих какашек, в руках. А она ведь не в курсе, что мы заскочили к ним домой на минутку по пути в ветклинику! И Света, как назло, застряла в ванной. Ну что мне оставалось делать, если Мусю в самый неподходящий момент прорвало со стороны хвоста? Я подставил первое, что попалось под руку… — И что ты сказал бедной женщине? — улыбается Арсений. Антон, честно говоря, удивлен. Он думал, что история про говно будет брезгливо прервана в самом зачатке. — Растерялся жутко и ляпнул, не подумав: «Здрасте, а Света дома?» У Арсения очень приятный серебряный смех. Подогревающий желание вызывать его почаще. — Ладно, скажи самое главное: Муся выздоровела? — Конечно. Прожила после этого еще долгую счастливую жизнь избалованного вредного кота. А вот со Светой ничего не получилось. Полагаю, маман ей запретила ко мне приближаться. Они проводят в кафе за бессодержательным, но оживленным разговором еще около полутора часов, пока задницы не начинают болеть от сидения на одном месте. Потом вступают в недолгую дискуссию на тему, куда направиться дальше (вариант разойтись по своим каютам не возникает), и в итоге оказываются в «курительном» салоне на палубе «А». Арсений настойчиво предлагал посетить турецкие бани, но Антон благоразумно счел, что в их случае это не лучшая идея. Антураж салона заставляет Антона вновь чувствовать себя маленьким мальчиком на экскурсии в старинном дворце. Взгляд воровато блуждает по углам в поисках строгого андроида-смотрителя из далеких воспоминаний, в любой момент готового схватить за локоть и рявкнуть: «Руками не трогать!» Будто, обладай Антон щупальцами или ложноножками, никаких претензий бы не возникло… Стены из красного дерева с позолоченными бра, колонны, резные цветочные орнаменты, витражи с морскими и пасторальными пейзажами могут заставить искусствоведа биться в экстазе продолжительностью с оргазм свиньи. Вопреки названию, в салоне никто не курит. Кто-то засел в виртуальной реальности, кто-то играет в азартные игры, кто-то просто бухает. Тех, кто предпочитает личное общение, тут немного. Они с Арсением останавливаются у мраморного камина, по бокам которого установлены скульптуры львов с такими мордами, будто они тоже постоянно охуевают от пафоса происходящего. К ним подъезжает робот с напитками, но Антон воздерживается от алкоголя. Не потому что еще слишком рано, а потому что чутье ему подсказывает, что в компании Арсения лучше не злоупотреблять. Тот тоже ограничивается безалкогольным коктейлем. — Так значит, ты называешь ее бабуленька, — говорит Арсений, будто продолжая уже начатый разговор, хотя последней темой их обсуждения была внешняя политика Млечного Пути в отношении Туманности Андромеды. Антон не в первый раз замечает за ним подобное. Арсений словно говорит вслух лишь третью часть того, что происходит в голове, проглатывая неозвученные мысли и забывая, что собеседник о них не в курсе. Впрочем, возможно, так оно и есть. Не с первой попытки сообразив, о ком речь, Антон кивает. — А ты как? — Госпожа Зи-Зи. Зинаида Зинединовна ведь. — Ей это нравится? — Ну а ты как думаешь? — Арсений смотрит поверх ободка бокала, отпивая из него. — Разумеется, нет. — Разумеется, нет, — кивает. — В ответ она зовет меня карамельным жоподрыгом. — Меня в последний раз обозвала в-семь-хуев-выдранным блядовасей. — Почему именно в семь? Антон пожимает плечами. — Не знаю. Наверное, выбрала счастливое число, чтобы мне приятнее было. — Скучаешь по ней? — вдруг спрашивает Арсений, вскидывая взгляд. — Очень, — честно признается Антон. Ну а смысл скрывать? — Точнее, пока не скучаю, мы виделись всего неделю назад. Но как подумаю, что эта встреча действительно была последняя… Это тяжело принять. — Ты думаешь, что уже не вернешься на Землю? — Арсений понижает голос, хотя за треском камина и общим гудением полного людей помещения вряд ли кто услышит их разговор. Хочется верить, что конфиденциальность здесь ни при чем и Арсений говорит тише из уважения к деликатности темы. — Нет, не думаю. Не в том смысле, что я уверен, что вернусь. Я в принципе стараюсь об этом пока не думать. Потому что страшно, если это конец. Знаешь, у меня же через неделю день рождения, и я хотел отпраздновать вместе с мамой, эта мысль буквально держала меня на плаву в последнее время. А теперь я не то что не смогу с ней связаться в сам праздник, я, возможно, вообще уже никогда с ней не свяжусь!.. Сука, блядский Нурик. Так все бессмысленно проебать… Оскорбления в сторону своего бойфренда Арсений полностью игнорирует, а вот на словах про день рождения его лицо загорается удивлением. Ну, правильно, откуда же ему было знать. Но спрашивает он о другом. — Мама не в Москве? — Нет, она в… Антон запинается, тут же осознав чреватость такого откровения. До сих пор в разговоре они, хоть и касались личных тем, но никаких конкретных мест, названий, фамилий произнесено не было. А тут речь о городе, в котором живет мама. Задай ему Арсений этот вопрос еще месяц назад, он бы рассказал, не задумываясь. Еще и сообщил бы, что окна маминой спальни выходят на солнечную сторону. Но месяц назад они вообще не общались. А сейчас любое неосторожное слово может обернуться риском безопасности родных людей. Сам-то по краю пропасти ходишь, так еще и близких к себе веревкой привязал. — Арс, слушай, извини, но… Арсений сам останавливает его, положив ладонь на запястье. — Нет, нет, не извиняйся. Я не должен был спрашивать. Я все понимаю. Мы не в том положении, чтобы жить по принципу «у меня секретов нет, слушайте, детишки». Чем меньше я знаю о твоей личной жизни, тем лучше для тебя. Давай так: чтобы мы были в равных условиях, я тебе скажу, что мои родители тоже не в Москве. И все. Этого достаточно. Это далеко не самая мозговыносящая информация, которую Антон мог бы слить, если понадобится подставить Арсения, но он все равно ценит такое признание и смущенно кивает. — Спасибо. А ты… Близок с родителями? Ну, брось, это уж я точно не смогу использовать против тебя, — быстро добавляет, заметив возмущенный взгляд напротив. — Они, наверное, думают, что да… Вот только не догадываются, что в каждом нашем разговоре я говорю им примерно полтора слова правды. Ну а что я могу им рассказать о своей жизни? Что живу с мудаком-аферистом, да еще и работаю на него? Помогаю воровать имущество из собственности планеты?.. Да я бы в жизни не решился хотя бы познакомить их с Нурланом. По крайней мере, ради их безопасности. Но хотя бы один плюс во всей случившейся ситуации точно есть: теперь не нужно искать повод уйти от этого козла, он сам все за меня сделал. — Ты хотел его бросить еще до всего этого? — удивляется Антон. — Тогда почему?.. Арсений, который знает кучу земных и инопланетных языков, умеет пилотировать межзвездные корабли, считать деньги и даже играть в сквош, навряд ли боялся уйти, потому что думал, что без Нурика пропадет. И, судя по его негативным отзывам о благоверном, причиной оставаться точно была не любовь. Антон в недоумении. По Арсению видно, что он сказал лишнее и уже жалеет. Он молчит несколько секунд и, видимо, машинально гладит льва по голове. — Мы можем не говорить на эту тему? Антон смиренно поднимает обе руки в воздух, демонстрируя, что настаивать на откровениях больше не будет. Не его дело, не его постель. Не его прошлое и не его будущее. — Скажи-ка лучше, что тебе известно про «подушку безопасности» Нурлана? — с видимым облегчением переводит тему разговора Арсений. А вот эта история вообще из разряда «мифы и легенды». Ну, то есть возникла она явно не на пустом месте, но оценить ее масштабы и реальность довольно сложно. Короче. Нурик неоднократно намекал, что на случай, если его попытается прижать какая-нибудь рыба покрупнее, он заранее подстелил себе соломки. Взбил «подушку безопасности», как он сам ее называл — собрал большую базу данных компрометирующего характера. Подробно на эту тему Нурик никогда не распространялся. Ни о том, кто оказался в прицеле (Антон подозревает, что политики и крупные воротилы), ни о том, где эта информация хранится (ну, вряд ли на «облаке»), ни о том, какие, собственно, сведения были нарыты (скорее всего, из области ниже пояса, потому что именно туда все обычно и сводится). В общем, на словах все звучало очень грандиозно, а как там в реальности — хуй знает. А где в настоящий момент находится этот самый хуй, вообще непонятно. Может, и мертв. — Да ничего неизвестно. Он вообще никакой конкретики никогда не выдавал. Я думал, ты об этом больше моего знаешь, все-таки вы жили вместе. Арсений многозначительно хмыкает. — Да если бы. Он же параноик, все тайны за семью печатями. — Я, в целом, даже не уверен, не пиздеж ли это от первого до последнего слова. Может, и нет никакой «подушки». А Нурик просто распускал слухи, чтобы другие побаивались к нему соваться. — И такое возможно. Но мне все же кажется, что она существует. Только в каком виде? Я и спросил тебя, потому что думал, что ты помогал ее зашифровать или спрятать. — Нет, ни о чем таком он меня не просил, — мотает головой Антон. — Думаешь, «подушка» была у Нурика, когда он бежал? — Ну, если он не держал ее всегда при себе, то это было бы странно. Это ж его самый важный «капитал», получается. Хотя я никаких материальных носителей или чего-то похожего у него не замечал. — Он мог хранить всю информацию в собственной ДНК. Просто и удобно — все буквально под рукой. И места много не занимает. Арсений задумчиво кивает, прокручивая бокал в руке. — Ты же не просто из любопытства спросил, да? — закидывает удочку Антон. — Рассчитываешь выкрасть «подушку» у Нурика? — Ты напрасно считаешь, что у каждого моего слова есть двойное дно, — Антон мысленно оспаривает это заявление, но вслух ничего не произносит. — Нет, попадись мне этот суперкомпьютер, или что там на самом деле, в руки, я бы точно попытался воспользоваться им для выхода из моего текущего положения. Стал бы шантажировать какую-нибудь шишку из Метапола, чтобы мне предоставили полную безопасность и защиту. Но это так, несбыточные мечты. Я готов пожертвовать своим спокойным сном, если это означает, что мне никогда больше не придется пересечься с Нурланом. Неужели настолько были ужасны эти отношения, что Арсений не может даже произнести имя своего парня (наверное, теперь уже правильнее говорить «бывшего парня»), не поморщившись? — Если Нурик жив, он ведь может сам искать тебя сейчас… — тихо произносит Антон. От этой мысли, опять же, как-то неприятно тянет внутри. — Зачем ему? — безразлично встряхивает Арсений головой. — Ничего особенного для Нурлана я никогда не представлял. У Антона с языка уже готово сорваться «значит, он еще больший дурак, чем я думал», когда он сам себя затыкает. — Пойдем, может, еще погуляем по палубе? Мы не делали этого уже пару часов, у меня, кажется, ломка начинается. Да. Вот эта фраза гораздо лучше.