Осторожная жестокость

Во сне Хисока был совсем на себя не похож, всегда выглядел чрезмерно милым даже по меркам потомственного убийцы. Иллуми из-за этого старался не засыпать первым, чтобы была возможность немного попялиться на забавно приоткрытый рот, с уголка которого стекали слюни на подушку, когда Моро спал на животе. Ассасина безмерно веселил такой контраст между тем, каким его партнёр может быть жутким, опасным и пугающим, когда бодрствует, и тем, как он уморительно дрыхнет, иначе не скажешь. А ещё он всегда прижимал к себе Золдика или просто закидывал на него конечности, будто физически не мог спать без него, и невольно возникал вопрос, спит ли вообще фокусник, когда брюнет уезжает на какую-нибудь очередную миссию. Иллуми весь день провёл в объятиях Морфея, а потому теперь мог разглядывать смешное лицо хоть всю ночь, но сейчас чем дольше он это делал, тем это было тяжелее и тем отчётливее он понимал, что до сих пор по миру где-то безнаказанно ходит человек, который много лет назад сломал, изувечил Хисоку. Его Хисоку. Этот факт опускался на грудь неподъёмной тоской, перерастающей в неконтролируемую ярость. Золдик уже считал Моро полноценным членом своей семьи и не мог воспринимать его иначе, а потому это было сродни личному оскорблению, плевку в лицо. Да как этот ублюдок посмел? — Иллу, что такое? — промямлил фокусник в подушку, даже не открыв глаза. — А? — вернулся в реальность отвлёкшийся брюнет. — От тебя исходит прекрасная убийственная аура. Всё в порядке? — Прости. Всё нормально, спи, — Золдик притянулся к Моро и мимолётно поцеловал в щёку, помолчал пару секунд в раздумьях, но всё-таки продолжил. — Мне нужно уехать ненадолго. Новая миссия. — Ммм… — промычал Хисока расстроенно и сонно нахмурился. — Не слишком ли быстро? Ты же только вернулся. — Это срочно. — Подождёт, — Моро притянул ассасина к себе ближе, прижимаясь щекой к его лбу. — Прекрати дурачиться, я скоро вернусь, — запротестовал Иллуми, всё же едва заметно улыбаясь нежеланию фокусника его отпускать. — Возможно, уже завтра вечером приеду. — Ладно. Привези магнитик. — Я привезу кое-что гораздо лучше. — Заинтриговал, — Хисока нехотя расцепил руки, позволяя Золдику выбраться, и перевернулся на другой бок, зарываясь в одеяло. Брюнет поднялся с кровати, взял с тумбочки телефон и тихо покинул комнату, сразу решительно направляясь в гардероб. На часах мобильного уже светилось полчетвёртого ночи, но Иллуми был уверен, что его брат не спал: он может сутками играть в свой компьютер. Так что, не терзаясь муками совести, ассасин нажал на нужный контакт в записной книжке, дожидаясь ответа по дороге. — Братец Иллуми? — раздался настороженный голос в динамике. — Миллуки, мне нужно найти одного человека, — брюнет зашёл в одну из комнат коридора, включил свет, поставил разговор на громкую, складывая устройство на подвесную полку, и оглядел длинную вереницу шкафов, выстроившихся с обеих сторон. — Я не знаю возраста и имени, а внешний вид мне известен очень размыто. Что ты можешь сделать? — Э-э… — брат, судя по всему, был крайне озадачен такой просьбой. — Ну а ты хоть что-нибудь о нём знаешь? — Он состоит, либо состоял примерно двадцать-тридцать лет назад в цыганском племени, которое похищало детей и убивало их родителей, — Иллуми стал перебирать пальцами свои многочисленные костюмы, размышляя над тем, какой из них больше подойдёт в командировку с пока ещё неизвестным пунктом назначения. — Он педофил, мог за это привлекаться к ответственности. Ему должно быть сейчас около семидесяти, может, восьмидесяти лет. Зарабатывал на жизнь воровством. Ищи в пределах континента, он не должен был никуда выезжать. — Так… Ну я попробую что-нибудь сделать. Наверняка в сети должно быть что-то о похищениях. Если что найду — пришлю. А зачем он вообще тебе нужен? — Внутренняя миссия, — брюнет выцепил из шкафа чёрный закрытый костюм с термоизоляцией на случай, если придётся отправиться в место с не самыми комфортными погодными условиями. — А… ладно… — голос в динамике замялся оскорблённо от того, что не был удостоен быть посвящённым в подробности. — О, погодь, уже что-то есть. Несколько вырезок из газет о пропавших детях, вряд ли поможет, но вышлю их тебе, мало ли. На всякий случай скину ещё сводку сексуальных преступлений в отношении несовершеннолетних за последние тридцать лет, но, учти, тут их прям дофига. — Сократи до двадцати пяти лет. И пришли такую же сводку по мелким кражам за сорок лет, я их сравню. — Окей. В общем, пока всё, попробую откопать ещё что-нибудь, жди. — Спасибо. Иллуми быстро переоделся в профессиональный костюм, вставил несколько игл за пояс и открыл присланные братом материалы, уже направляясь быстрыми шагами на выход, но вдруг остановился, вглядываясь в высветившуюся на экране фотографию из газеты двадцатипятилетней давности. Объявление о пропаже ребёнка шести лет, родителей которого убили, но которого искала бабушка. На фото был изображён счастливо улыбающийся мальчик со светлыми волосами. Точный цвет волос был неразличим на чёрно-белой печати тех годов, но Золдик мысленно раскрасил вырезку из статьи, тщательно рассматривая детские черты лица. — Хисока… Взгляд очертил текст под фото, где было указано имя ребёнка, а также контакты его оставшейся родственницы. Настоящее имя Хисоки. Иллуми задумался на секунду и сохранил себе в галерею этот скан, посчитав правильным рассказать по возвращении о нём Моро, чтобы тот сам решил, хочет ли он видеть это. Как только Золдик оказался на улице, строка уведомлений неожиданно оповестила о новом сообщении. Миллуки: Я прокатал по программе списки, чтобы ты не искал вручную. А ещё сравнил полученные совпадения с географией похищений детей, нашёл несколько человек. Отфильтровал по возрасту, из оставшихся в живых подходит только один. Сейчас пришлю. Миллуки: [Файл] Миллуки: Надеюсь, помог.       Вы:       Да, спасибо. Я также попрошу       тебя найти всё, что известно о       живых родственниках этого       пропавшего ребёнка.       Вы:       [Фото] Миллуки: А кто это?       Вы:       Не могу сказать. Просто найди       то, что я прошу, у меня нет       времени на пустые разговоры. Миллуки: Да, извини, работаю. В полученном от брата файле были полное досье и фото. Мужчина, семьдесят один год, несколько раз был пойман за кражи и всегда относительно неподалёку от мест похищений примерно в то же время, но не настолько рядом, чтобы полиция могла их с ним связать. За последние двадцать лет заработал несколько обвинений в домогательствах к несовершеннолетним, двенадцать лет назад сел за растление и вышел спустя десять лет за примерное поведение. Сейчас работает в закусочной на заправке в четырёх часах езды и проходит назначенную судом терапию, направленную на интеграцию в общество. Какая несказанная удача. Значит, раз не нужно никуда лететь, можно взять машину. Правда, термокостюм оказался лишним, ночью не так уж холодно, но он хотя бы удобный. Иллуми зашёл в гараж и выудил ключи из шкатулки, что стояла на полке забытой. Они очень редко пользовались автомобилем: миссии Золдика обычно предполагали перелёты, а Хисока предпочитал передвигаться своим ходом, да и водил ужасно, так как не считал нужным обучаться этому. Обычно машину брали дворецкие, когда ездили по каким-нибудь поручениям или за продуктами и прочим необходимым для быта. Брюнет расположился на водительском кресле, пристегнулся и вновь заглянул в телефон. Что-что, а людей находить за считанные секунды Миллуки всегда умел, даже не обладая достаточным количеством информации, в этом у него был природный талант. В досье были все вероятные адреса, где можно было найти мужчину: работа на заправке, съёмная квартира, отделение полиции, где он стоял на учёте, кабинет судебного психолога. И все они были недалеко друг от друга. Скорее всего, Иллуми даже сможет вернуться домой уже днём, и от этой мысли в груди ускоренно забилось сердце в нетерпении поскорее удивить и обрадовать Хисоку. У Золдика нередко возникало чувство, словно он делает для Моро слишком мало, будто недостаточно старается, что противоречило внутренним принципам: «Либо лучший результат, либо никакого». Хотелось быть достойным партнёром и тоже проявлять должное внимание и заботу, которые фокусник заслуживал, но тот всё время отмахивался и говорил, что ему ничего, кроме самого Иллуми, не нужно и он и так всем предельно доволен. Брюнета это не устраивало, он чувствовал себя должником, и это дико раздражало, но в связи с отсутствием опыта в заботе вообще о ком-либо он никак не мог придумать, чем же порадовать любовника. И вот теперь, когда такая возможность предоставилась, у него даже перехватывало дыхание от одного только представления реакции Хисоки на такой особенный подарок. Однако новое сообщение от брата приземлило ассасина обратно на землю. Миллуки: Живых родственников нет. *** Утро ленивыми лучами коснулось поверхности земли и окрасило безоблачное небо в насыщенный жёлтый цвет. Редкие люди на своих автомобилях начали мелькать мимо заправки, спеша спозаранку по своим делам. Некоторые иногда заезжали: купить чашку горячего кофе, сходить в туалет или, собственно, заправиться. Седовласый мужчина, вальяжно разложившийся на офисном кресле за кассой придорожного магазинчика и по совместительству закусочной, с наслаждением покуривал сигарету и листал не самый информативный журнал, абсолютно игнорируя нового вошедшего покупателя: сам подойдёт, если надо. — Имя, — раздался вдруг ледяной голос, вынуждая встрепенуться и отложить журнал. Перед кассовой стойкой стоял высокий парень с длинными чёрными волосами и такими же чёрными глазами, походящими на две ужасающие бездны. — Простите? — мужчина, изогнув бровь, приподнялся на своём кресле, уложил сигарету в пепельницу, чтобы она тлела, и сел ровно. — Твоё имя, — брюнет за пару секунд окинул взглядом собеседника и упёрся глазами в его бейдж. — Это ты. Ты мне нужен. — Слушайте, если вы из полиции, то я уже два года посещаю психолога и справляюсь, так что вы не по адресу. Я начал вышивать, кота завёл… В магазин вдруг вошёл подросток в наушниках лет семнадцати, обрывая фразу, и направился к стеллажу с чипсами, но темноволосый в мгновение ока запустил в него что-то со скоростью пули, и парень, слегка пошатнувшись, рухнул на пол бездыханно. — Я не из полиции, — неизвестный снова развернулся к ошарашенному кассиру, медленно обошёл стойку, словно хищник, приметивший добычу из засады, и достал откуда-то длинную булавку. Внезапно мужчина почувствовал уже давно позабытый панический страх, пробежавший по костям и сжимающий сердце в тиски. Такой же, как когда он видел нездоровую, больную улыбку того мальчика много лет назад, которую почему-то больше никто не замечал. — К-кто вы? — Хотел бы быть твоей смертью, — брюнет мало того, что был одет во всё чёрное, так ещё и, казалось, сам источал густую враждебную тьму, хотя лицо его было непоколебимо спокойным. — Но убить тебя должен не я. — Что происходит?! — вскрикнул в испуге мужчина, подскакивая со стула, но тут булавка лёгким движением пронзила его лоб настолько быстро, что он и не сразу понял, что случилось. — Иди за мной и молчи. Тело двинулось само вслед за жутким гостем. Одна нога за другой, не слушаясь хозяина. Хотелось кричать, молиться о помиловании, но голосовые связки будто парализовало. Приходилось лишь шагать в безмолвном ужасе, наблюдая плавные, неспешные движения брюнета перед собой, пока слёзы беспомощно скапливались в уголках глаз. Они ехали в полной тишине, прерываемой лишь редкими всхлипами, пару часов, а мужчина, как бы смешно это ни было, думал только лишь о своём коте, которого больше некому будет кормить. Хорошо, что он хоть ему окно оставил открытым, может, сбежит, когда проголодается. Брюнет вообще в лице ни разу не поменялся за всё это время, и казалось, даже не дышал, только прямо смотрел на дорогу. — Мне надоели твои рыдания, — холодно кинул водитель наконец, разбавляя застоявшуюся тишину. — Если ты не прекратишь, я прикажу тебе не моргать до конца пути, и у тебя высохнут глаза. А я очень не хочу, чтобы ты ослеп до того, как увидишь своего палача. Мужчина с искренним ужасом взглянул на равнодушное лицо незнакомца и задержал дыхание, пытаясь не издавать вообще никаких звуков. Насколько он понял, этот человек мог какой-то своей силой приказать выполнить вообще что угодно, в том числе перестать плакать. Однако он специально озвучил такую угрозу, чтобы жертва осознала, какие страшные последствия ждут, если не успокоиться своими потугами. Тяжелейшая ментальная пытка. Кошмар наяву. *** Моро в ожидании возвращения брюнета собрал и разрушил уже шесть карточных домиков, разложил три пасьянса, успел потренироваться в спортзале пару-тройку часов, сходить в душ, назначить несколько перспективных сражений на следующую неделю после мероприятия в поместье Золдиков и хотел было от скуки опять что-то приготовить. Но, к счастью, входная дверь открылась и прозвучало долгожданное: — Я вернулся. Хисока с улыбкой вышел во всём домашнем встретить Иллуми, но, оказавшись в парадной, увидел, что тот пришёл не один. — Рад, что ты вернулся так скоро. Ты теперь берёшь работу на дом? — усмехнулся фокусник, без особого внимания оглядывая до смерти напуганного человека с иглой во лбу, и подошёл к отчего-то взбудораженному Золдику, приобнимая и мимолётно целуя. — Нет, — брюнет с лёгкой улыбкой махнул головой. — Это мой тебе подарок. Можешь занять мою пыточную. — Подарок? — Хисока издал смешок и удивлённо вздёрнул брови. Он снова скептично посмотрел на человека с иглой и хотел было вновь отвести от него недоумённый взгляд, но вдруг застыл, пытаясь приглядеться. Моро опустил уголки губ и широко раскрыл веки, медленно подходя к мужчине и не веря собственным глазам. — Невозможно… — прошептал фокусник, даже не замечая, как зловещая аура начинает выходить из тела пульсациями. — Я же Золдик. Я могу найти кого угодно, — Иллуми повернул голову в сторону застывшего мужчины. — Я отменяю свои приказы, теперь ты подчиняешься ему, — он указал пальцем на Хисоку, который уже подошёл впритык и наклонился, всматриваясь. — Кто вы такие? Что вам от меня нужно? — сразу заговорил дрожащим голосом мужчина, перебегая глазами от одного парня к другому. — Что же ты, не узнал меня? — фокусник приблизился сильнее и прошептал на самое ухо. — Папочка. — Что? — мужчина сглотнул и в испуге посмотрел в золотые глаза перед собой. — Хи… Хисока?.. — Сколько лет, сколько зим, — Моро кровожадно улыбнулся, вспыхивая озлобленной аурой, что Иллуми даже отшатнулся, едва успевая активировать тэн, чтобы защититься. — Хисока, прости меня! — взмолился мужчина, начиная рыдать вновь от дикого ужаса и физически ощущая его невыносимое давление. — Пожалуйста! Я знаю, что натворил, знаю, какие страдания причинил тебе. Я понимаю теперь, клянусь, я стал совершенно другим человеком, нормальным, поверь мне. — О, я верю, — Хисока издал истеричный смешок. — Но проблема в том, что я стал ненормальным. Моро вдруг несдержанно засмеялся, прикрывая лицо ладонью, и смех его был настолько жутким, больным, извращённым, что Золдику внезапно стало некомфортно и захотелось уйти подальше. — Спасибо тебе, Иллу, за такой замечательный подарок, — фокусник запустил пальцы в седые волосы и сжал их так сильно, что вырвал пару клочьев и мужчина заорал от боли. — Я долго буду с ним развлекаться. — Можешь приказывать ему, если хочешь. Он всё будет выполнять, — брюнет с интересом наблюдал за безумным лицом Хисоки, пытаясь запомнить его как можно лучше. — Вот как? Тогда… Откуси себе губы, которыми ты называл меня сыном, и съешь их, — страшная улыбка растянулась шире, а мужчина, в ужасе глядя в жёлтые глаза с плещущейся в них яростью, против собственной воли вобрал в рот свою нижнюю губу. Громкий крик разлился по всему дому, а на пол, стекая по подбородку несчастного, стала капать алая кровь. Человек, захлёбываясь в слезах, жевал собственную кожу, отделяя её зубами от рта непослушными волокнами, а проглотив, вдруг скривился и согнулся пополам в приступе рвоты, сблёвывая на пол содержимое желудка. — Слизывай и глотай обратно, — выдохнул Хисока и вожделенно обвёл языком губы. Брюнет даже ощутил лёгкое возбуждение: он очень давно не видел фокусника таким и уже стал забывать, насколько жестоким тот может быть. Золдик любовно следил за тем, как Моро с упоением разглядывает страдальчески искажённое лицо человека, как наслаждается тем, что тот послушно выполняет каждый приказ, втягивает в рот всё, что минуту назад отторгнул его организм. Он ждал этого двадцать лет. Иллуми вдруг ласково улыбнулся, чувствуя глубокое удовлетворение от того, что наконец его Хисока отомщён. Лучше подарка и не придумаешь. *** Золдик, сидя в столовой и потягивая утренний чёрный кофе, гипнотизировал сохранённую фотографию в своём телефоне, чуть ли не наизусть выучив весь текст из этой газетной вырезки. Был ли он в праве вообще её видеть? Был ли в праве знать настоящее имя Моро? Должен ли Хисока знать о том, что Иллуми теперь его знает? Эти вопросы не давали покоя уже третьи сутки. Фокусник не выходил из пыточной два дня, и отрывать его от любимого дела не хотелось, но уже завтра нужно будет забрать костюмы у портного и выехать в семейное поместье, так что, немного поразмыслив, брюнет допил кофе и направился в подвал, где и располагалась нужная комната. Зрелище представилось леденящее кровь в жилах. Багровым цветом был залит чуть ли не весь пол. На столе для пыток лежало нечто, больше напоминающее гору мяса, нежели когда-то живого человека. Запах начавшего разлагаться тела неприятно щекотал ноздри, и, судя по всему, оно стало трупом ещё вчера вечером. Хисока, перепачканный кровью с ног до головы, с тихим смехом наносил ожесточённые удары один за другим в размозжённую голову, глядя вперёд себя стеклянными глазами. Иллуми, нахмурившись сомнительному состоянию любовника, подошёл ближе, разглядывая месиво, и аккуратно заговорил. — Он мёртв, Хисока, — брюнет уложил ладонь на плечо фокусника, но тот вдруг, резко развернувшись, со всей силы ударил его под дых. Ошарашенный Золдик, отлетев в стену с грохотом, тут же сгруппировался, активируя тэн, и поднял слегка поплывший взгляд на Моро, но тот, будто не видя ничего перед собой, кинулся на Иллуми с животным оскалом. — Хисока, какого чёрта?! — ассасин вовремя отскочил к другой стене, ощущая пульсирующее головокружение из-за того, что не успел защититься от первого внушительного удара, и фокусник остервенело раскурочил место, где ранее находилась голова Золдика, окровавленным кулаком. Он вновь бросился на брюнета, чуть не рыча, и тому пришлось подавить инстинкт самосохранения, чтобы не нанести вред партнёру ответными ударами. Иллуми смог увернуться и кинуться к двери, проклиная себя за то, что не имеет привычки брать иглы с собой, когда находится дома, но Моро оказался быстрее и успел схватить в кулак длинные волосы и дёрнуть на себя, после чего со всех сил приложил Золдика головой о металлический стол, что в нём осталась приличная вмятина. Брюнет в панике схватился за руку, что держала его голову, и упёрся ладонью в стол, чтобы избежать повторных ударов о его поверхность, но тогда Хисока ударил его в колено, едва не раздробив чашечку, и он с болезненным стоном повис на чужой руке, за которую же держался. Дела шли откровенно хреново. Они никогда не сражались серьёзно, Иллуми никогда не видел реальную силу фокусника, а сейчас тот вообще не сдерживался и был намерен именно убить, а не просто подраться. Моро не узнаёт Золдика, он слишком поглощён жаждой крови и не понимает происходящего. — Хисока, приди в себя, это я, Иллуми, — снова попытался достучаться до него ассасин, но в ответ его швырнули на пол и в ту же секунду придавили сверху всем весом. Кулак в челюсть был неожиданностью, брюнет не успел от него закрыться и поставил блок лишь затем, не давая Моро избивать его и дальше. Разозлившись на это, фокусник слез с Золдика и пнул его в живот с такой силой, что тот снова отпечатался в стене и закашлялся кровью. Хисока подлетел к нему мгновенно, нанёс несколько быстрых ударов коленом в живот, затем хватая за шею и поднимая вверх, отчего Иллуми инстинктивно сжал пальцами руку на своём горле и захрипел не в силах сделать вдох. Фокусник замахнулся второй рукой, чтобы ударить в печень, но брюнет вовремя схватил его за запястье, кое-как удерживая на месте и с надеждой вглядываясь в обезумевшие янтарные глаза. — Хисока, остановись, — прошептал он едва слышно, но рука лишь сильнее сжала его горло. Мысли с невиданной скоростью сменяли друг друга, пока внутренний голос, привитый убийце с самого детства, твердил без конца:       Он опасен. Защищайся. Убей его. Золдик впервые в жизни был в ужасе. Он боялся, но совсем не того, что может умереть. Он боялся самого страшного выбора, с которым никогда даже и не думал столкнуться: убить любимого человека или же умереть от его руки. И выбрать правильно было невозможно. Убить его было бы несправедливо: брюнет сам виноват в том, какой Моро сейчас, это он не подумал о последствиях своего подарка, это он был слишком сильно уверен в том, что ничто не сможет заставить Хисоку забыться настолько, чтобы хотеть навредить Иллуми. Умереть же самому означало обречь фокусника на тот самый кошмар, о котором он говорил в первый день, когда ассасин вернулся с задания. Он неизбежно очнётся от своей жажды, когда сердце Золдика безвозвратно совершит последний удар, над его остывающим трупом с кровью на руках. Моро никогда себя за это не простит. И это было гораздо более жестоко по отношению к нему. Он не заслужил потерять ещё кого-то, не заслужил снова лишиться семьи. Собирая в кулак последние силы и надеясь на свою интуицию, Иллуми, не моргая, беззвучно произнёс по буквам одними губами единственное, что пришло ему в голову. Послал к чёрту рациональность, инстинкты, рассчёты и просто доверился какому-то неосознанному предчувствию. И вдруг мёртвая хватка пальцев ослабла. В золотых глазах наконец блеснуло осознание, а жестокая улыбка постепенно пропала с лица. Фокусник медленно опустил брюнета на землю, потихоньку приходя в себя, будто пытаясь очнуться от наркоза, а Золдик стал жадно гонять воздух по лёгким, потирая саднящее горло и вглядываясь в лицо Моро с остатками волнения в глазах. — Это?.. — всё ещё отстранённо произнёс Хисока, расфокусированно глядя вперёд. — Твоё имя, — прохрипел Иллуми, кивнув, и облегчённо прикрыл глаза. Они молчали ещё некоторое время, пока фокусник не моргнул уже осознанно, окончательно возвращаясь мыслями к реальности. — Господи… — жёлтые глаза сразу же округлились в ужасе, очерчивая синяки от пальцев на шее Золдика, ссадины на лице и треснувшую губу. — Только не это… Что я наделал?.. Он шокированно рухнул на колени и с паническим страхом заглянул в чёрные зрачки, а ассасин даже опешил, застыв на месте. Брюнет впервые в жизни видел его таким: дезориентированным, растерянным. Напуганным. — Прости меня… Я не хотел… Я не… Я бы никогда тебя… Сердце убийцы замерло и болезненно сжалось. — Всё в порядке, — Иллуми опустился на колени вслед за Моро и крепко обнял его, успокаивающе поглаживая по голове. — Всё позади, я цел, не переживай. Всё хорошо. — Умоляю, прости, Иллу, — продолжал твердить Хисока, обнимая в ответ осторожно, будто боялся сломать. — Прощаю, — брюнет отстранился и, уложив ладонь на орошённую засохшей кровью щёку фокусника, аккуратно коснулся его губ своими. Золдик целовал настолько мягко, насколько умел, ласково прижимая к себе и поглаживая по волосам. Слова были излишни. Он хотел утешить, хотел передать своё прощение так, чтобы Хисока понял наверняка. И он понял, немного расслабляясь в родных руках. — Откуда ты знаешь?.. — задал очевидный вопрос Моро, когда Золдик отпрял. — Я нашёл объявление о твоей пропаже. Тебя искала бабушка, — понял недосказанность Иллуми и поджал губы, словно извиняясь. — Она уже мертва. Из твоей семьи никого не осталось в живых. Мне жаль. — Луми, — Хисока слабо улыбнулся. — Ты моя семья. Брюнет улыбнулся в ответ и поднялся на ноги, поднимая за руку и Моро. — Идём в душ, мы оба в крови. Я попрошу дворецких здесь прибраться. — Идём, — кивнул Хисока. Каждое его прикосновение было извинением. То, как он бережно поднял Иллуми на руки, как отнёс его и аккуратно поставил. То, как неспешно раздевал от окровавленной одежды, словно отделял от цветка увядшие лепестки. То, как едва ощутимо водил руками по телу под тёплыми струями воды, смывая следы их сражения. Моро с тоской огладил синяки на лебединой шее, которые так просто смыть, к сожалению, не выходило, и заглянул виновато в бездонные глаза напротив, но не нашёл в них ни грамма упрёка. — Ты не виноват, — Золдик уложил свою ладонь поверх ладони Хисоки, убирая её от своих ран, и подошёл ближе, касаясь кончиком носа его щеки. Впервые фокусник оказался настолько раним, настолько человечен, а потому хотелось быть с ним аккуратным, успокоить, забрать его горе и гнев себе. — Я понимаю, что ты никогда бы не сделал этого в своём уме. Поэтому я позволил тебе это сделать. — Это меня беспокоит сильнее всего. Ты не должен был, — Моро, убирая мокрые струи чёрных волос с плеча, наклонился и осторожно поцеловал царапины от собственных ногтей на тонкой коже шеи. — Это было моё решение, — Иллуми, прикрыв глаза, выдохнул, подставляя лицо под резвые капли воды, и провёл пальцами по плечу партнёра. — Ты прекрасно знаешь, каким твоё решение должно было быть на самом деле. Тебе нужно было убить меня, не задумываясь, — брюнет нахмурился этим словам, но отстраняться не стал, прижимаясь только сильнее. — Хватит обесценивать свою жизнь. Я принял то решение, которое хотел принять, и оно оказалось верным, так что здесь нечего обсуждать. Это всего пара царапин, которые сойдут уже завтра вечером, — Золдик, чуть наклонив голову, слегка усмехнулся куда-то в ушную раковину. — Тем более, ты ведь, надеюсь, не думал, что у тебя хватит сил меня убить? — Куда уж мне до тебя, — тихо засмеялся Хисока и отстранился, но только чтобы мягко прикоснуться губами к чужим. Руки плавно повели вверх по бокам, сражаясь с течением воды, и перебрались на израненную спину, успокаивающе оглаживая гематомы. Иллуми чуть выгнулся, сбивчиво дыша в поцелуй, и опустил одну ладонь вниз. Моро вздрогнул, не ожидая этого прикосновения, но не отпрял, только потянулся рукой к смесителю, выключая напор воды. — Ты действительно хочешь этого сейчас после произошедшего? — прошептал он в тёплые губы, приоткрывая глаза. — Прости, — Золдик, не подумав об этом, убрал руку словно ужаленный крапивой. — Нет, я… — Хисока чуть усмехнулся недопониманию и погладил плечи Иллуми. — Я не против. Я спрашиваю у тебя. Ты ведь ранен. — Я в порядке, — кивнул расслабленно брюнет, но вдруг отвёл взгляд, поджимая губы. — Как мне… теперь тебя звать? — Ох, мой милый Иллуми, — большой палец мягко провёл по рассечённой коже на щеке. — Я был Хисокой, когда познакомился с тобой. Был им, когда ты подарил мне свой первый поцелуй. Им и хочу остаться. Фокусник целомудренно оставил лёгкое касание губ на лбу Золдика и нагнулся, аккуратно поднимая его за бёдра и вынуждая инстинктивно ухватиться за шею, чтобы не рухнуть. Он медленно шагнул из ванны, не отрывая взгляда от слегка прикрытых чёрных глаз, на которые непослушно спадали влажные длинные пряди. Им вдруг показалось, будто они молча разговаривают о чём-то сокровенном, разглядывая ресницы друг друга, и за этим бесшумным диалогом даже не заметили, как оказались в комнате. Хисока аккуратно уложил Иллуми на постель, нависая сверху, и мягко огладил губами небольшую царапину на его подбородке. — Я… — Золдик запустил пальцы в розовые локоны и сбивчиво выдохнул. — Я тебя… люблю. Моро приподнял голову, удивлённо рассматривая лицо брюнета. Оно было таким задумчивым и озадаченным, будто он только что впервые в жизни попробовал сырую устрицу. — Мне потребовалось избить тебя, чтобы ты это сказал, — не мог не пошутить Хисока, посмеиваясь, и Иллуми подхватил лёгкую усмешку. — Я тебя тоже, Иллу. Я так долго гнался за упущенной местью и жил от сражения к сражению. Ты моё исцеление. Золдик почувствовал, как сердце вдруг непрошенно ёкнуло, и приподнялся, упираясь ладонью в грудь Моро, чтобы тот сел перед ним. Брюнет забрался на его бёдра, впиваясь трепетным поцелуем, и ласковые руки сразу же начали бродить по телу так нежно, словно в каждом своём прикосновении Хисока хотел передать всё то, что не мог сказать. Иллуми нехотя оторвался, чуть привстав, и, направляя рукой чужую плоть, плавно опустился вниз, мелко задрожав. Фокусник не сдержал тихого стона и перевёл ладони на стройные бёдра, поглаживая и помогая двигаться. Они ещё ни разу не занимались любовью, всегда только сексом. Не то чтобы это было плохо. Но сейчас им казалось, будто их рваные вздохи и чувственные постанывания чисты и непорочны, почти благословенны. Словно до этого они ещё никогда не были близки настолько. Именно в эти мгновения, когда их силуэты скрывали от любопытного солнечного света плотные шторы, а их губы сливались в сакральном танце, когда пальцы выводили обжигающие дорожки по коже, вызывая мурашки, и руки прижимали крепче, боясь отпускать, в этот миг они были друг для друга святыми. К этому они и шли всю жизнь.