Осторожная жестокость

Они вернулись в тихую комнату и почти одновременно вздохнули, наслаждаясь долгожданным уединением. Жаль только, что всего на несколько минут. Хисока молча присел на заправленную кровать и слабо улыбнулся, слегка раздвинув ноги в приглашении. Иллуми кивнул ему и взял с полки у зеркала расчёску и резинку. — Я не буду извиняться за своих родственников, потому что не виноват, — Золдик присел на пол спиной к любовнику между его коленей и передал расчёску ему в руку. — Я ни в коем случае не просил тебя за них извиняться, дорогой Иллуми, — Моро собрал длинные ручьи волос, мягко оглаживая их подушечками пальцев, и раскинул по своим ногам. — Но я вижу, что тебя нервирует моя семья, — брюнет слегка откинул голову и прикрыл глаза, когда расчёска начала аккуратно вести от корней. — Родственников не выбирают, — сам себе пожал плечом фокусник, бережно вычёсывая каждую прядь. — Это специфичный социальный опыт, который я переношу с трудом, учитывая мою антисоциальность. Но раз я хочу быть с тобой и дальше, то мне необходимо смириться с неудобствами и немного потерпеть. — Благодарю, — Иллуми ласково провёл ладонью вверх по голени партнёра. — Повезло, что хотя бы у тебя нет родни. Хисока промолчал, и спустя пару секунд тишины Золдик вдруг распахнул глаза, осознавая, что сказал. — Прости, я… Я не имел в виду… Извини. — Всё в порядке, это ведь правда, — Моро усмехнулся тому, как всполошился брюнет. Раньше Иллуми бы даже не понял, что сказал что-то не так. — Если б ещё и у меня были родственники, то это бы наверняка всё усложнило ещё сильней. Пряди витиевато ложились друг на друга, постепенно выстраиваясь в красивое плетение, и умиротворяющий покой окутывал своей теплотой. Ни одному, ни второму не хотелось, чтобы эти сокровенные минуты заканчивались. Было хорошо сидеть вот так рядом наедине, не говоря ни слова. Дома они могли молчать друг с другом часами в уютном спокойствии на широком балконе за неспешным завтраком в хорошую погоду, лёжа в пенной воде ванны или сидя рядом на диване и попивая чай, пока один составлял на ноутбуке отчёт об очередной миссии, а второй читал какую-нибудь книгу. Хисока почему-то стеснялся своей любви к чтению. Даже Иллуми он рассказал о ней, и то случайно, только чуть менее полугода назад. Фокусник считал, что любить книжки не подходит ему по образу, поэтому редко позволял себе это даже с Золдиком, несмотря на то, что тот, наоборот, очень высоко оценивал разносторонность партнёра и его стремление к развитию не только физическому, но и умственному. Однажды брюнету заказали убить писателя, имя которого он видел на одной из книг, что читал Моро когда-то. Иллуми посчитал, что будет неправильно просто его убить, и тогда пришлось несколько часов стоять и ждать, чтобы автор перед смертью успел логично закончить вторую часть своего произведения, в которой объяснял все спорные моменты из первой части. Ассасин даже вонзил ему несколько игл с приказами: не бояться, не нервничать, не отвлекаться. Золдик подарил Хисоке единственный в мире свеженаписанный экземпляр этой книги, произведение, созданное только для него одного, которое уже никогда не выйдет в печать, которое не прочитает больше никто, и не смог бы забыть того взгляда, которым любовник его окинул в этот момент. Вроде бы и благодарный, даже восторженный, но какой-то не такой. Иллуми долго не мог понять, что же было в этом взгляде, а спустя пару недель, когда фокусник дочитал и несколько минут после этого сидел в кресле неподвижно, опустив плечи, брюнет вдруг понял, что то была неподъёмная тоска. Он убил его любимого автора. Моро никогда не заводил об этом тему, не злился, не требовал извинений. Ассасин был уверен, что тот всё понимает: это ведь работа, ничего не поделаешь, Иллуми не специально. Но какая-то тварь внутри сидела и царапала когтями рёбра с обратной стороны, шепча навязчиво:       Ну и что ему ещё отдать, чтобы просто быть со мной рядом? — Хисока, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно, — внезапно нарушил тишину Золдик, зачем-то вспомнив этот эпизод из прошлого. — Значит, я могу раздеться? — тихий смешок. — Я к тому, что смогу понять, если ты сейчас уедешь домой. Придумаю, что сказать родителям, вряд ли они сильно расстроятся, всё-таки ты не Золдик. — Иллу, ты так заботлив, — Моро наклонился, нежно целуя тёмную макушку. — Но одного я тебя здесь не оставлю. Должен же кто-то спасать твоё психическое состояние от твоей бабушки. Буду отвлекать на себя её внимание. — Я говорю это, чтобы ты понимал, что ничем мне не обязан. Ты и так делаешь для меня слишком много, — брюнет вновь аккуратно погладил ногу фокусника. — Я действительно не обижусь, всё в порядке. Я столько наговорил под её хатсу. Сам бы после такого уехал. — Можем сделать это вместе хоть сейчас, тебя не держат здесь цепями, но от этого никто не забудет, что я люблю смотреть тебе в глаза, пока «феерично в тебя кончаю», — тихо захихикал Хисока, протягивая руку вперёд. — Ужасно. Я так и сказал? — смутившись, Иллуми положил скромную чёрную резинку для волос на ладонь Моро. — Именно так, — фокусник завязал резинку на кончике косы и довольно оглядел свою работу. — Надеюсь, они позволят мне скорректировать их память иглами. — Думаю, они даже сами тебя об этом попросят. — Ты не злишься, что я рассказал о нас так много… приватного? Искусственный гнев не может быть оправданием этому, я в любом случае не должен был тебя приплетать, — Золдик поднялся с пола и подошёл к зеркалу, ненадолго замирая. Несколько прядей с макушки каскадом спадали на лицо, обрамляя его словно драпировка в театре, а их кончики были на разном расстоянии умело вплетены в основную длинную косу. — Луми, честно говоря, не обижайся, но мне глубоко плевать, что обо мне думает твоя семья, — развёл руки в стороны Хисока. — Если бы не тот факт, что тебе важно их одобрение, я мог хоть мастурбировать при них за столом и, поверь, ни капли не был бы этим смущён. — Тебя не удручает, что ты вынужден идти на сильные уступки ради наших отношений? — не зная, какие эмоции должны сейчас располагаться на лице, Иллуми, лишь слегка приподняв брови, деликатно оглаживал плетение, опасаясь всё испортить неаккуратным движением. Если Моро делал с его волосами то, что чувствует к брюнету, тогда это, судя по всему, было наисветлейшее из чувств. — Не такие уж и сильные, я не так часто мастурбирую за столом дома, — нарушил Хисока романтичный настрой, посмеиваясь. — Я не про это, — Золдик мотнул головой и вернулся к кровати, присаживаясь рядом с любовником. — Наши отношения предполагают множество лишений для тебя. Они наложили табу на серьёзное сражение со мной и остальными Золдиками. И кстати, с Гоном, вероятно, тоже. Не буду сейчас вдаваться в подробности, но по определённым причинам из-за меня ты не можешь с ним сразиться, хотя я знаю, что очень бы этого хотел. Также, ты теперь должен быть осторожным со своей жаждой убийств, чтобы иметь силы и выдержку после боя вернуться домой, тогда как раньше мог просто снять проститутку. Пока меня не было четыре месяца, по этой же причине ты даже не мог себе позволить ни с кем нормально сразиться. И в конце концов, тебе приходится соблюдать формальности, принятые в моей семье, но которые тебе самому не нравятся. И всё это просто для того, чтобы быть со мной в отношениях. Я для этого вообще ничего не делаю, поэтому чувствую, будто обхожусь с тобой несправедливо. Ты идёшь на жертвы, а я только пользуюсь этим. — Иллу, как только в твою прекрасную светлую голову пришло подобное? — фокусник усмехнулся и, ласково укладывая ладонь на затылок партнёра, наклонил его макушку к себе, целуя куда-то в самое начало косы. — Мы не за прилавком на рынке, мы ничего не продаём и ничего друг у друга не покупаем. Так что ты ничего не должен мне за то, что я тебе что-то даю. Как и я не обязан делать что-то для тебя. Но я это делаю, потому что мне приятно. И я вовсе не чувствую себя обделённым, потому что вижу, как ты меня любишь, и оттого хочу сделать для тебя ещё больше. Стал бы я жертвовать чем-то ради того, что этого не достойно? — Правда? — даже немного растерялся ассасин. — Но я же ничего особо… — Луми, пока я спал, ты за несколько часов нашёл человека, которому я мечтал отомстить двадцать пять лет, просто потому что хотел меня порадовать. — Мне это ничего не стоило, кроме нескольких литров бензина. — Ты не защищал себя и получил уйму повреждений, когда я сорвался, только чтобы не навредить мне, хотя всегда ценил свою жизнь и свои интересы выше чужих. — Я знал, что смогу тебя вразумить, — Иллуми отвёл взгляд, понимая, как неубедительно даже для него самого звучат его слова. Не знал ведь. — Но моё самое любимое — это то, что ты относишь меня в кровать, если я засыпаю на диване, и притворяешься спящим по утрам, чтобы я мог тебя разбудить поцелуями в твои милые губки, — Моро вдруг улыбнулся так довольно, будто он только что съел самое вкусное в мире мороженое. — Ты прижимаешься ко мне поближе и утыкаешься в мою шею, когда пытаешься уснуть, а потом забавно фырчишь и щекочешься дыханием, когда тебе что-то снится. До тебя я даже не предполагал, как это приятно: спать, разделяя с кем-то тепло, и просыпаться в чужих объятиях. А ещё ты начал мне доверять, быть со мной открытым и больше не боишься проявлять эмоции в моём присутствии, потому что меняешь устоявшийся менталитет, который тебе вбивали в голову с рождения. Ради меня. И ты недавно перестал стесняться при мне чихать, что, кстати, ты делаешь очень мило. Эти мелочи от тебя дорогого стоят, и мне их достаточно, о большем я и не смею просить. Этими мелочами ты меняешь меня в ту сторону, в которую я хочу измениться. В которую, наверное, всегда хотел, но не мог сам. И если ради этого мне всего лишь нужно отказаться от нескольких потенциальных противников и перестать снимать проституток после драк, то я готов это пережить. Хисока невесомо коснулся любимых губ своими, а брюнет, тронутый столь трепетной речью, сразу поцелуй углубил, укладывая свою ладонь на щёку любовника и притягиваясь ближе. Дыхание ускорилось само, Иллуми подался телом вперёд, моментально забывая обо всех заботах этого мира, мягко провёл рукой по груди фокусника и, перебираясь ниже, требовательно огладил его талию, затем бёдра, целуя всё настойчивее и жарче. — Иллу, — Моро нехотя отстранился, облизывая порозовевшие губы. — Ты же не забыл, что нам нужно спуститься на церемонию через минуту? — Вообще-то, забыл, — ассасин с досадой оглядел лицо перед собой и, слегка сжав напоследок пальцы на брюках Хисоки, всё же убрал руку с его бедра, пересиливая себя. — Спасибо за косу, очень красиво. — Дело не в ней. Ты прекрасен с любой причёской. Золдик несколько секунд смотрел на фокусника, поднимающегося с кровати и неспешно подходящего к зеркалу, чтобы поправить макияж, и вдруг подумал, что на самом деле никогда не считал себя привлекательным в общем смысле этого слова. А вот Хисока его считал едва ли не богоподобным и при любом удобном случае осыпал комплиментами. — Ты тоже. Моро даже слегка вздрогнул, удивлённо оборачиваясь на продолжающего сидеть на месте брюнета. — В действительности я всегда так думал, ещё когда впервые увидел. В тебе нет ничего, что мне бы не нравилось, а я крайне придирчив. Ты очень красивый, Хисока. Фокусник молча смотрел на любовника, сохраняющего непринуждённый вид, где-то с полминуты, постепенно заливаясь краской и не зная, как реагировать на такие слова. Ему ещё ни разу никто не говорил ничего подобного, никогда до этого его не называли красивым. По крайней мере, вот так открыто и искренне, просто чтобы сделать приятно, а не с целью позаигрывать. В конце концов он отвернулся, пытаясь скрыть смущённое лицо. — Спасибо. — Ты покраснел, — слегка улыбнулся Иллуми. — Мило. В дверь коротко постучались, оповещая о времени, но так и не зашли внутрь. Пора. *** Первые тридцать минут были так скучны, что Моро невольно вспоминал предложение брюнета уехать домой. Надо было так и поступить, прихватив самого Иллуми с собой. Даже плевать было бы на последствия такого импульсивного поступка, всё лучше, чем полчаса слушать монотонное чтение наизусть виновниками торжества какой-то не то молитвы, не то клятвы друг другу. Зато удалось побывать в подвале особняка, и оказалось, что многоуровневая система подземных туннелей здесь развита даже лучше, чем план здания на поверхности. Стоит полагать, что в этом подвальном городе могло уместиться примерно два с половиной наземных особняка. Церемония проходила в одном из самых старых залов, в центре которого на небольшом возвышении красовался алтарь с очень толстой, закрытой на замок книгой. Примерно четверть её страниц были исписаны, судя по тому, как они топорщились, а твёрдая кожаная обложка была словно чем-то многократно залита. Сильва с Кикио были одеты отлично от других членов семьи: у женщины от жилета шёл высокий ворот, а ноги полностью скрывала плотная, но свободная юбка в пол, верхняя часть, которой была инкрустирована рубинами; с широких плеч мужчины же стекали вниз длинные рукава до колен, расходящиеся надвое от локтей, а густые белые волосы были убраны в подобие пучка причудливым аксессуаром, походящим спереди на диадему. Они стояли над этой книгой, сложив на неё ладони, и тихо произносили одни и те же слова будто мантру под гипнозом, пока остальные присутствующие сидели лотосом на холодных камнях вокруг, прикрыв глаза. Наконец пара закончила, и Хисока хотел было вздохнуть облегчённо, но тут они крепко взялись за руки, наклоняясь друг к другу через алтарь, а затем резким движением одновременно перерезали себе запястья, отчего густая кровь медленно потекла по их предплечьям вниз, капая с локтей прямо на книгу. Замок на ней вдруг засветился алым цветом и скрипуче щёлкнул. Обложка рывком раскрылась, впитывая в себя капли свежей крови, страницы сами стали перелистываться с тихим шелестом и остановились на крайней из заполненных. Свежая надпись легла глубоким бордовым оттенком в конце листа сразу под именами Зено и Рицеты, а затем книга громко захлопнулась обратно, и замок снова щёлкнул, переставая светиться. — Фух! — выдохнула женщина. — Наконец можно выкинуть всё это из головы. Я так боялась сбиться. — Ты прекрасно справилась, милая, — Сильва улыбнулся, подошёл к супруге, огибая алтарь стороной, и чувственно поцеловал её, приподнимая в своих руках и прижимая за осиную талию. — Ой, мои вы прелестные! — Рицета, смахивая с глаз слёзы, шмыгнула носом. — Ты слишком эмоциональна для той, кто контролирует эмоции людей, — усмехнулся Зено. — А что с подарками? Вы их уже посмотрели? — тихо произнёс Каллуто, поднимаясь с каменного пола. — Точно! Чур я первая вручу, — старушка подскочила на месте и посеменила к широкому мраморному стенду, где располагались несколько коробок, которые туда принесли дворецкие заблаговременно. Рицета была Хантером и проводила жизнь в поисках особых произведений искусства, поэтому её подарком оказались ноты исторически известнейшей композиции для клавесина, давно утерянной и считавшейся до этого момента пропавшей навсегда. Зено был практичен и решил не заморачиваться, поэтому подарил паре непомерно дорогой сертификат на изготовление оружия любого уровня сложности у мастера, семья которого уже шесть поколений работает на Золдиков. Каллуто, работая на Пауков, смог достать единственный оставшийся в мире «Бесконечный огонь», представляющий собой драгоценный минерал, внутри молекулярной структуры которого происходит постоянное смещение сетки с выработкой видимой энергии. Процесс обрывается при контакте с кислородом, поэтому внешние полупрозрачные стенки сохраняют свой вид, но целиком это выглядит как пылающий изнутри камень невероятной красоты. Миллуки над своим подарком работал целых три года и наконец создал программу, которая с помощью миниатюрных датчиков позволяла проецировать любой заданный сценарий сна на ночь и давала возможность управлять им. Работа работой, а отдыхать тоже надо уметь. Киллуа с Аллукой немного стушевались на фоне остальных подношений, но Кикио заверила любимого сына, что от него ей будет приятен даже рассказанный с выражением стишок. И тогда он скромно протянул родителями конверт с путёвками на тихий островок чуть восточнее архипелага Барса. — Отец всё время работает, а мама последний раз покидала резиденцию… Не знаю, покидала вообще за эти тридцать лет? Ну в общем, мы подумали, что вам было бы неплохо отдохнуть вместе что ли, — объяснил он, переминаясь на месте, опустив взгляд. — Мы долго выбирали и решили, что этот остров лучше всего. Даже сам теперь думаю съездить туда как-нибудь с Гоном и Аллукой. — Ох, Киллуа, спасибо! — Кикио крепко обняла сына, пачкая его в крови, сочащейся из запястья. — Так трогательно, что ты о нас заботишься! Иллуми, прижимая к груди коробку, оттягивал момент вручения до конца. Хисока, стоящий рядом, видел все его переживания на кажущемся бесстрастным со стороны лице, поэтому не торопил, хотя на самом деле понимал простую истину: если боишься, что подарок не понравится, то дари его одним из первых, пока одаряемый не увидел остальные. Так первые подарки обычно не выглядят слишком невыгодно на фоне последующих. — Если им не понравится, скажи так, как есть, что выбирал я, — попробовал утешить брюнета Моро, погладив его по спине. — Нет, уверен, что им понравится, — Иллуми перевёл взгляд, полный сомнений, на скромную коробку в руках. — Тогда в чём дело? Ассасин промолчал, поджав губы, будто сам пытался понять ответ на этот вопрос. — О, Иллу, ты не хочешь отдавать её? — ласково усмехнулся фокусник, словно читал мысли. — Не будь жадиной, малыш. Если тебе она так понравилась, то я закажу нам такую же. — Серьёзно? — сразу воспрянул духом Иллуми. — Ладно. Брюнет вышел к родителям, стоящим у алтаря, и неуверенно протянул им подарок. Его принял Сильва и, раскрыв, с недоумением оглядел неаккуратный слепок рук, который вытащил из коробки. — Сын? — окликнул брюнета мужчина, когда понял, что тот завис, глядя на скульптуру. — Расскажешь, что это? — Я забыл про подарок для вас, — зачем-то признался Иллуми, сам пока не понимая, зачем, вызывая в публике негодующие хмыканья. — Вспомнил только позавчера вечером. — То есть ты хочешь сказать, что это просто статуэтка? — слегка разочарованно изогнула бровь Кикио, подходя ближе. — Нет, я не это хотел сказать, — брюнет перевёл взгляд на любовника, стоящего в стороне с недоумённым видом. Тот абсолютно не понял признания партнёра. «Ты заслуживаешь куда большего», — прозвучали в голове адресованные Моро собственные слова, сказанные под впечатлением от прикосновения к этому артефакту. Вспомнились и вишнёвое деревце, и обещание Хисоки быть им, и хрупкий лепесток, сорвавшийся с ветви. Ещё каких-то тринадцать месяцев назад Иллуми был бесстрастным воином, жаждущим абсолютного контроля над всем вокруг и живущим бессмысленными миссиями ради авторитета семьи. Не знал ничего, кроме этого. Тринадцать месяцев назад он и понятия не имел, как хорошо зарываться носом в розовые пряди, пахнущие выпечкой и персиком. Понятия не имел, как здорово знать, что есть в мире человек, который искренне полюбил его даже холодным и не подающим ни малейшей надежды на ответ. Просто принял его таким без всяких пререканий. — Сложите ладони поверх скульптуры таким же образом, а затем окутайте её аурой. Сильва с Кикио недоуменно переглянулись, но всё-таки поставили слепок на алтарь рядом с книгой. Их руки опустились на необычный предмет, а тела слабо засветились нэн, и спустя всего пару секунд они одновременно вздрогнули, глядя друг другу в глаза. Остальные присутствующие не видели того же, что они, но внимательно следили за происходящим, ожидая, что же случится. Пара стояла молча друг напротив друга примерно полторы минуты, пока губы Кикио не задрожали, а из чёрных глаз не полились слёзы. Иллуми мгновенно напрягся, готовый если что принять на себя удар, чтобы не подставлять Хисоку. Почему-то вдруг его благополучие оказалось важнее, чем собственное. Но вопреки ожиданиям, оторвав свои ладони от статуи, родители резко обнялись, а мать зарыдала во всю силу, дрожа плечами. Сильва внезапно заулыбался так тепло и ласково, что все его сыновья даже раскрыли глаза шире, поражённые таким человечным и простым видом их отца. — Я и забыла совсем! — воскликнула Кикио, прижимаясь к мужу крепче и шмыгая носом. — Да. Хорошо было вспомнить, — кивнул мужчина согласно, наклоняясь и оставляя поцелуй в красиво уложенных в причёске кудрях. — Я люблю тебя. — И я тебя, дорогой! Я тебя тоже! Это были замечательные тридцать лет! — содрогаясь в рыданиях, женщина едва могла нормально и разборчиво произнести слова, но вдруг посмотрела на чуть расслабившегося старшего сына. — Спасибо тебе, Иллуми! Это самый чудесный подарок! — Не мне. Как я и сказал, я забыл про подарок, — брюнет вытянул руку, указывая на любовника, тут же округлившего глаза. — Это Хисока придумал и достал его для вас, причём всего за ночь. Вам стоит поблагодарить именно его. Все взгляды Золдиков устремились к названному человеку, а тот, приподняв брови в изумлении, в ответ перебегал глазами по ним в неудобной тишине. Моро ожидал, что, если подарок понравится родителям, Иллуми выдаст его за свой или, во всяком случае, за общий, но уж точно не был готов к тому, что он признает безраздельную заслугу фокусника при всех. — Спасибо, Хисока, — Сильва, продолжая приобнимать постепенно успокаивающуюся жену за плечо, спустился вместе с ней с алтаря и подошёл к Моро, чтобы протянуть ему руку. — Наша профессия делает нас чёрствыми со временем. Твой подарок напомнил нам, с чего всё начиналось тридцать лет назад. Это лучшее, что можно было подарить нам в этот день. — О, ну что вы, не стоит. Не за что, — неловко усмехнулся фокусник, замахав руками. — Хисока, сейчас же пожми моему отцу руку, — нахмурился брюнет. Моро растерянно моргнул и, немного помешкав, протянул ладонь для рукопожатия. На контрасте с широкой кистью Сильвы, его рука казалась такой миниатюрной, что фокусник невольно почувствовал себя мальчишкой. Всё семейство удивлённо наблюдало за сим действом, не понимая, что же в итоге произошло, но вмешиваться в разговор никто не решался. — Кстати, Иллуми несколько дней назад говорил, что ты хочешь спарринг, — глава семьи тряхнул рукой, что Хисока даже слегка качнулся, не догадавшись подготовиться к этому. — Как насчёт следующей недели? — Ох, я и позабыл, — хищно оскалился фокусник. — Мне подойдёт любой день, пришлите мне дату и время в сообщении, когда решите. Главное, чтобы в это же время у Иллу не было заданий. Он мне должен будет помочь… залечить раны после битвы. Моро многозначительно посмотрел через плечо мужчины на партнёра, и они оба усмехнулись друг другу. Сильва проследил за этим взглядом и понимающе помотал головой с ухмылкой. — Ну что, пока всё? — подал голос Миллуки, желающий поскорее вернуться к своей онлайн игре. — Гости ведь только через пару часов начнут подтягиваться, насколько я помню. — Верно, — кивнул Зено. — Можете пока позаниматься своими делами. — Братец! — подбежала вдруг Аллука к Иллуми, когда он, взглядом попрощавшись со статуэткой на алтаре, подошёл к Хисоке, а Киллуа о чём-то болтал с бабушкой. — Можно потрогать твою косичку? — А? Ну… Конечно, — брюнет встал на одно колено, чтобы девочка могла дотянуться. — Тебе нравится, милая Аллука? — расплылся в улыбке Моро, наблюдая, с какой осторожностью дочь Золдиков проводит пальцами по переплетённым чёрным волосам. — Очень, — кивнула она. — Такая красивая. Даже завидую. — Могу и тебе сделать. Хочешь? — Это ты сделал? — удивилась Аллука и тут же радостно заулыбалась. — Хочу-хочу! *** Иллуми с Киллуа готовы были щипать себя, чтобы убедиться, что не спят. Блондин даже достал телефон, начиная записывать видео, иначе Гон ни за что не поверил бы ему. Это выглядело как абсолютно бредовая фантазия сумасшедшего наряду со снежным человеком и инопланетянами. Аллука довольно сидела на кровати Иллуми, а позади неё Хисока неспешно заплетал ей косичку, тихо мыча про себя какую-то мелодию. — Это ведь точно не коллективная галлюцинация? — всё ещё поражённо спросил Киллуа у старшего брата. — Нет. Он действительно это делает, — брюнет даже присел в кресло, не отрывая глаз от процесса. — Это нормально, что я тоже захотел косу? — усмехнулся Киллуа. — Прости, у тебя слишком короткие волосы, — пожал плечами фокусник и слегка наклонился к девочке. — Не слишком туго? — Нет! Всё отлично, — слегка кивнула Аллука и взглянула на блондина. — Братик, хорошо получается? — Очень, будешь самой красивой, — Киллуа одобрительно показал ей жест «Всё окей», разглядывая, как длинные пальцы с алыми ногтями аккуратно заплетают пряди уже на кончике косички. «Колосок» Моро решил сделать таким образом, чтобы он плотно прилегал к голове полумесяцем, а затем из этого полумесяца плавно спускался на плечо девочки змеиным хвостом. — Готово, — улыбнулся Хисока и отпрял, чтобы Аллука могла наконец подняться. Она резво подскочила, подбегая к зеркалу в нетерпении, и начала вертеться, чтобы как можно лучше рассмотреть результат, однако, конечно же, никак не могла увидеть затылок. — Погодь, — Киллуа подошёл к сестре и сделал фото, показывая затем ей. — Ух ты, как круто! — воскликнула девочка, глядя в телефон и поглаживая пальцами другой руки изгиб косички на своей голове. — Спасибо, Хисока! Аллука в прыжке вернулась на кровать и со своей детской наивностью бросилась фокуснику на шею, крепко обнимая. Все сразу шокированно замерли, а Моро и вовсе задержал дыхание, будто от любого вздоха мог умереть. Иллуми с присущей скрупулёзностью и дотошностью пытался подробно разглядеть выражение его лица: растерянное, почти испуганное, — и непроизвольная улыбка застыла на губах от этого вида. Ему безмерно нравилось видеть любовника таким: в мире не так много вещей, которые могут смутить и выбить из колеи Хисоку, который обычно сам всех смущает и из колеи не то что выбивает — вышвыривает. — А может, всё же стоит поискать способ завести ребёнка? — решил ассасин ради веселья добавить румянца на щёки фокусника, ухмыляясь, и тот с паникой в глазах уставился на брюнета, когда девочка в конце концов его отпустила. — На самом деле даже я теперь думаю, что Хисока будет классным папашей, — изумился блондин собственным мыслям. — Если, конечно, перестанет быть двинутым на всю голову маньяком. — Так, ну всё, мелочь, идите поиграйте в песочнице, — Моро осторожно согнал с постели Аллуку, раздражаясь. — Мама вышла за папу, когда ей было пятнадцать, а мне через пару месяцев уже шестнадцать исполнится! — возмутился Киллуа и взял за руку счастливую Аллуку, продолжающую трогать плетение на затылке. — А мне тридцать два в июне, я выиграл, — фокусник поднял в воздух указательный палец, и все присутствующие, кроме девочки, на автомате активировали гё, лицезрея выведенный в воздухе из ауры счёт «Хисока 1:0 Киллуа». — Тридцать два?! — воскликнул блондин ошалело. Он никогда прежде не задавался вопросом о возрасте Моро и даже не догадывался, что он старше брата. — Ну ты и старпёр. Хисока обиженно опустил уголки губ и изменил счёт на 1:1. Дети покинули комнату, оставляя парней наедине, и Иллуми наконец поднялся с кресла, пересаживаясь на кровать. Он утешающе уложил ладонь на плечо напряжённого любовника и усмехнулся. — Расслабься, ты не такой и старый. Киллу судит через призму своих лет. Моро молча взглянул на него как-то странно и задумчиво опустил глаза, приоткрывая рот, будто хотел что-то сказать, но отчего-то закрыл его обратно, не решившись. — Что? — настоял ассасин, и фокусник тяжело выдохнул. — Ты точно не хочешь… детей? — Да брось. Разумеется, я шутил, расслабься, — телефон Иллуми коротко завибрировал, извещая о новом сообщении. Киллу: Серьезно? 32 года? Ты спишь с пенсионером ಠ⁠_⁠ಠ Брюнет сдержал усмешку, печатая в ответ: «Я всего на четыре года младше, мне в этом году будет двадцать восемь», — чтобы хоть как-то оправдать Хисоку. — А… Ну, что ж, ладно, — хмыкнул безразлично Моро. Киллу: Ты тоже пенсионер, просто на четыре года моложе ಡ⁠ ͜⁠ ಡ Иллуми прикрыл глаза, тихо посмеиваясь, как вдруг замер и серьёзно посмотрел на партнёра. Он несколько секунд пытался вглядываться в его озадаченное лицо, всё шире и шире распахивая глаза. — Нет. Да быть того не может. — О чём ты? — изогнул бровь Хисока, отвлекаясь от своих размышлений. — Ты шутишь. — Что? В смысле? Я ничего не сказал, — слегка растерялся фокусник. — И даже не думай говорить, идиот, — грозно приказал Золдик, сдвигая брови. Моро нахмурился и понимающе кивнул, снова отводя взгляд в сторону. Помолчав с полминуты, Иллуми поджал губы, мысленно ругая себя за резкость, и подсел чуть ближе, наклоняясь и ласково проводя кончиком носа по щеке партнёра в извинении. — Хисока, — брюнет осторожно заговорил и уложил руку на колено любовника. — Наши образы жизни напрямую сопряжены с риском: я наёмник, а ты буквально проводишь время в поисках человека, который сможет тебя убить. Нас часто не бывает дома неделями, а кроме нас самих в особняке всего двое дворецких, которые в первую очередь специализируются только на ведении домашних дел в наше отсутствие. Даже если бы я этого хотел, даже если бы это было хоть как-то возможно, мы просто не сможем нормально воспитывать детей. Фокусник неохотно кивнул, соглашаясь с не самыми утешительными, но объективными фактами. — В моей семье, когда мать была беременна мной, она навсегда бросила карьеру убийцы, чтобы после моего рождения не было риска оставить меня сиротой, — продолжил Иллуми, складывая голову на плечо Хисоки. — Даже Золдики смертны, всякое может случиться. Если б отец погиб на миссии, воспитание бы полностью легло на её плечи. Я отказаться от семейного дела не могу, а ты от своего хобби отказаться не захочешь. Если тебе просто понравилось нянчиться с Аллукой, то я могу приглашать их с Киллуа к нам почаще, когда ты дома. Я не отрекаюсь от своих слов, ты действительно, вероятно, был бы прекрасным отцом своим детям, но их у нас не будет, извини. — Всё в порядке, ты прав. Глупая мысль была, — слабо усмехнулся Моро, приобнимая ассасина. — Почему ты вообще об этом задумался? Тебя никогда прежде не интересовала эта тема. Ты даже детей не любишь, я же вижу, как ты дёргаешься, когда где-то рядом с нами оказывается капризный или плачущий ребёнок. — Не знаю, — искренне ответил фокусник, пожимая плечами. — Осознай. Живое воплощение нашей любви друг к другу, которое будет жить и после нас. Это ведь немыслимо. Пока я плёл косичку малышке, на секунду подумал, что, наверное, очень бы любил нашу дочь, если бы это была она. Не знаю, почему мне вообще пришло это в голову. Видимо, на меня так влияет это место, где твои родители наплодили пятерых. — Видимо, — усмехнулся брюнет, но всё же не перестал чувствовать себя виноватым. — Ты был в нашей библиотеке? — Она здесь есть? — Пойдём покажу, всё равно у нас есть свободные два-три часа, — Иллуми поднялся с кровати и подал руку любовнику. — Попрошу отца дать тебе на время несколько книг, если тебе что-то понравится. — Ты прелесть, — расплылся в улыбке Хисока, поднимаясь следом.