***
Следующие пару дней Тэхёна загрузили работой. Он не откажется никогда, это уже привычный распорядок дня. Даже горд собой, ведь уже зарабатывает вполне неплохо для семнадцатилетнего, в отличие от тех же одноклассников. Даже не стыдно, что со школы выгнали, в своей профессии он может хорошо развиться — примером служил шеф, который сам себе даже дом купил и машину. Тэхён тоже так сможет. Возможно, он будет жить даже лучше, чем те, кто из школы выпустится. Юнги тоже поработал, отвёз Холли к ветеринару, чтобы его проверили и поставили прививки, если они нужны. Он ещё взял ему миски для воды и для еды, ошейник с именем, поводок, игрушки и даже сумку. А во второй выезд в город докупил домик-лабиринт, чтобы щенку весело было. — Звёздочка, ты когда закончишь? — Юнги встал над Тэ, опершись подбородком о макушку. Такой нетерпеливый, ей богу, хвоста не хватает, точно Холли, который требует внимания. — Мне недолго осталось… — Мы уже соскучились. — Мы? — оторвался от компьютера Тэ. — Я и Холли. Мы. Я его уже даже с тётушкой Хан познакомил, пока ты тут сидишь. Вонхон с ним поигрался, кстати, он каждый раз хвастается телефоном, который ты ему купил. Мы кушать будем? — Давай. Ты же корм купил ему, да? Там из того, что я брал, не осталось. — Ой. — Юнги… он же голодный будет… — Я съезжу тогда до супермаркета. Тебе взять что-нибудь? Тэхён уже привык, что можно просто сказать то, что надо, и Юнги купит. Он и о деньгах его особо не парился. Если подумать, Юнги не свои деньги тратит, а чужие. Так что совесть куда-то ушла. Вот если бы это были собственные деньги Юнги, тогда другой вопрос, а так — нормально. Тэ перечислял весь список того, что нужно, помимо корма для Холли. Носки нужны — старые уже совсем в катышках, трусы тоже нужны — в супермаркете они точно есть, фен — если будет, Юнги никогда не сушил волосы, а вот Тэ любил это делать, но его фен давно сломался. Пойдёт вообще любой, главное, чтобы выполнял своё предназначение. Простые карандаши тоже нужно, они заканчиваются, а ещё зарядка для телефона. — Кстати, мы хотели осьминога поесть. Могу заехать, купить. — Давай! — Проводишь? До крыльца? — выпрашивал Юнги. Лучше бы закончить работу, не отвлекаясь, но можно и проводить. Тэхён взял его за руку, и они спустились на первый этаж. Холли крутился рядом, на поводке. Тэхён не дал Юнги выйти, потянул его за куртку и агрессивно прижал к стене. Пока соседей нет, можно и поцеловаться. — Вот так ещё умеешь, оказывается, — дразнился Юнги. — Ага. — А ещё что умеешь? Тэхён поцеловал его под ухом, да так, что Юнги тэхёнову куртку чуть не сорвал, пытаясь сдерживаться. Он же обещал не распускать руки. Правда, из-за дозы адреналина, что они вот так стоят в подъезде, где соседи могут пройти, Тэхён и сам вдруг осмелел. Странно, что в подъезде, где каждое движение эхом отдаётся по всем этажам. Он сам полез под куртку Юнги, под футболку, потрогал рёбра, очертил талию, втянувшуюся рефлекторно, позвонки на спине. Даже не видя его кожу, можно сказать, что она белоснежная. Как это вообще Юнги родился в глуши, где цивилизации не было — он напоминал тех, кто рождается в семьях аристократов. — Я же уехать никуда не смогу сейчас, — тихо говорил Юнги, когда тэхёнова рука добралась до ширинки. Стоял у него, стоял. Да так сильно, что и через джинсы ощущалась пульсация. — А ты не уезжай… — выдохнул Тэ ему на губы. — Можно потрогать? — Делай со мной, что хочешь, Ким Тэхён. Так любопытно стало… А какой он на ощупь? Свой-то Тэхён каждый день трогал, будь то для того, чтобы в туалет сходить, помыться, а реже — помастурбировать. А вот чужой — какой? Такой же тёплый? Влажный, когда вспотел? Юнги возбуждённо ждал, и Тэ полез за ремень, даже не расстёгивая, чтобы утолить своё любопытство. Мышцы пресса напряглись в предвкушении, Тэхён засунул руку под бельё, волосы на лобке у него чувствовались: не густые, побриты недавно совсем. Чем ниже, тем теплее. Влажно. Пальцы коснулись корня ствола. Он твёрдый, очень твёрдый. Юнги захватил воздух, стиснув зубы, опустил руку на ягодицы Тэ, притягивая к себе. — Тэхён… А вот и вены ощутились подушечками пальцев. Член у Юнги восхитительный. Ровный. А а концу — с изгибом. Тэхён добрался до головки, задел уздечку, а потом ощутил влагу на коже. Естественная смазка даже на белье его отпечаталась. Как приятно, оказывается, его трогать. И почему было так страшно раньше? Возбуждался Тэхён сам. Он точно, абсолютно точно гей, без сомнений. В собственном паху просто пожар пылал от желания близости с Юнги. — Ты тоже мой потрогай, — просил Тэхён, закрыв глаза. Никто никогда не прикасался к нему. Никто. Только если доктор, но это не в счёт. И то, в детстве, когда обрезание делали, и пару лет назад, когда всех в школе заставили пройти медицинскую проверку. Юнги схватил Тэхёна через брюки, но крепко схватил. — Домой пойдём, — звал он, не переставая целовать. — Идём… — Тэхён! — раздался голос со стороны входной двери. Чонгук стоял в ступоре и смотрел, как двое отходят друг от друга и поправляют брюки, куртки, лицо. Тэхён посмотрел на него, а тот простреливал Юнги взглядом так, словно убить его готов здесь же. Он накинулся на Юнги — Тэ даже опомниться не успел. Вытащил его на улицу, а потом насильно вёл за собой по дороге. — Чонгук! — закричал Тэ, остановившись. Он дальше дерева никогда не ходил, ведь браслет может среагировать. — Отпусти его сейчас же! Юнги даже захочет, не вырвется от Чонгука, если тот крепко держит за запястье. Он меньше Гука, гораздо. Холли кружил вокруг, не понимая, что происходит, но ему явно не нравилось, он гавкал. Гук намеренно туда отошёл, чтобы Тэхён не мог ничего сделать — ему нельзя ведь нарушать условий домашнего ареста, не то приедет полиция, его заберут. Не сразу за решётку, но заберут. А потом снова суд и заключение под стражу, прямым рейсом в колонию. Дикий страх покрывал тело, рёбра, сердце. Внутри всё стянулось от страха. И неважно, что Чонгук друг, не важно вообще, что между ними была дружба, которая разбилась, а потом была собрана обратно из осколков. Если он тронет Юнги хоть пальцем, Тэхён не сможет себя контролировать, ему и на арест плевать. Абсолютно. Перед глазами только Юнги, растерянный, и то, как его держат насильно. — Почему мне никогда было нельзя, а ему — можно? — с обидой выговаривал Гук. — Живо отпусти его, иначе я больше не заговорю с тобой! — Пидрила! — Чонгук схватил Юнги за воротник куртки и кричал на него: — Тэхён мой! Ты слышишь! — Поздно, — оттолкнул его Юнги со всей силы. — Слишком долго медлил. У тебя было три года, трус. Чонгук сильно ударил его по лицу, звук удара было слышно. Он кинулся на упавшего Юнги и сел сверху, продолжая держать за воротник. — Я тебя в фарш искромсаю, пидрила ебучая… Тэхён бросился к Юнги, зная, что сработает его браслет. Он вибрировал на щиколотке, как и телефон. Плевать. Тэ схватил Чонгука и оттащил от Юнги, сразу же врезав по лицу два раза, чтобы тот сел на землю. Ещё раз за то, что Юнги обозвал, ещё раз, за то, что руку поднял на любимого человека, ещё раз… — Тэхён, — Юнги подбежал и схватил сзади за руки, оттаскивая от Чонгука. — Вернись в разрешённую территорию! Полиция ведь приедет. Тэхён… Тэ поднял край брюк и посмотрел на браслет, индикатор на котором мигал красным. Вот и всё. Сейчас приедет дядька-полицейский и заберёт. Но Тэхён в этот раз не уйдёт один, он Чонгука с собой прихватит. За драку. Даже потерпевший есть, он же и свидетель. — Я тебя с собой в участок потащу, Гук! — вновь пошёл в его сторону Тэ, но Юнги не дал идти, вернул обратно. Чонгук бросил взгляд на вибрирующий браслет, поднялся и убежал. — Трус ты! Слышишь! — кричал на всю улице Тэ. — Предатель чёртов!***
Очередная злость на Чонгука сменилась на беспокойство, когда перед глазами возник Юнги — губа разбита, как и бровь. О своих руках он не думал, сразу же побежал к тётушке Хан за водой. Женщина вытащила из кладовки спирт, аптечку, ходила переживала, ругалась. — Тэхён, всё нормально, — отмахивался Юнги, сидя на крыльце магазинчика. — Что тебе говорили, если нарушишь случайно? Я не дам им увезти тебя за решётку. Зачем ты вообще полез? — А я должен был смотреть, как тебя избивают? — негодовал Тэ. — Да. Он бы успокоился. Ну ударил бы пару раз… — Надо было сразу его прибить, а я ждал, в итоге теперь у тебя кровь… — Плевать на кровь, Тэхён. Тебя увезут? Тэхёну нечего ответить. Он сам не знает. Снова Чонгук втянул его в неприятности, снова сбежал, в этот раз даже не сказав и слова. Страшно, что будет. Только сейчас страшно. А вдруг он с Юнги больше не увидится? Аритмия снова начала давить всё внутри. Левая рука тянет. Дышать сложнее. Кажется, даже в глазах картинка не такая чёткая. Но он держался, как мог. Вдали послышалась приближающаяся сирена, а следом к дому подъехала полицейская машина — из неё вышел мужчина пятидесяти лет, высокий, мускулистый, в форме. Он бегло взглянул на дом, и Тэхён дал о себе знать, махнув рукой. — Вы его заберёте? — Юнги встал перед Тэ и закрыл собой, словно щит. — Что случилось? — подошёл полицейский. — Капитан Ким, я не специально, — улыбнулся Тэ. — Тридцать метров сложно определить глазом. Ким Намджун звали полицейского. Он взрослый человек, не дурак, побитые руки и рядом стоящий парень с разбитым лицом не уйдут от его глаза, ребёнок бы понял, что драка была. Он только тяжело вздохнул и указал головой на дом. — Идём-ка, Тэхён, домой зайдёшь. — Так вы его не заберёте? — боялся Юнги. — Нет. Поговорю просто, квартиру проверю. А ты, молодой человек, иди, погуляй пока. Юнги успокоился, кажется. Уезжать в супермаркет он не хотел, но Тэ настоял на этом, и чтобы Холли взял с собой. Всё ведь в порядке сейчас. Конечно, был ещё страх, что Гук объявится, но сразу же эта версия отпала, потому что Гук и близко рядом не покажется, пока рядом полиция. Можно не переживать об этом. Ким Намджун пообещал, что не увезёт Тэхёна, так что у Юнги не было выбора — ему пришлось отпустить Тэ. Полицейский увёл его домой, а не в машину — это успокаивало. Капитан Ким зашёл в квартиру, осматривал всё вокруг, а у Тэхёна не было сил, чтобы держаться. Он упал на диван, пытаясь медленно дышать, чтобы стало легче. Намджун порыскал в его карманах, достал нитроглицерин и засунул в рот, под язык. Он сел рядом, с беспокойством смотря на младшего. — Тебе легче? — Да. — Тэхён, ну что за дела? Мы же договорились, что ты будешь нормально себя вести. — Чонгук избивал моего друга. Мне стоять и смотреть? — обессиленно хмыкнул Тэ и приподнялся, чтобы на подушку лечь. — Откуда вы знаете про мои таблетки? — Я твою медкарту читал. Намджун посмотрел на стол, увидев пепельницу и сигареты. — Не кури. — А что? Посадите? — Тэхён! — Вы не мой отец. Не делайте вид, что вам не всё равно. Вам плевать. Намджун поднялся, начал ходить по комнате, нервничал, или просто показалось? — Мне не всё равно. У тебя генетика, Тэхён… Ты когда у врача был в последний раз? — Когда меня из машины вытащили и осматривали. Вы там тоже были. Вам-то что? — Я же маму твою знал… Не мог поверить, когда увидел её имя в твоём досье. — Вы маму знали? Откуда? Тэхён попытался подняться, но полицейский не дал ему. Он сел рядом и тяжело вздохнул. Начал рассказывать о том, что знал маму много лет назад, что они дружили, что он её любил очень сильно. А потом родители о них узнали, запретили быть вместе, и Намджуна увезли в Америку. Намджун вернулся, а она уже замуж вышла, ребёнка родила, просила больше не видеться. Как в это поверить? Полицейский этот и задержал Тэхёна, а потом участвовал в суде, его назначили курирующим инспектором. Он приходил пару раз, чтобы проверить подростка, но ни разу ничего не говорил, а тут вдруг приехал из-за нарушения условий ареста, увидел, что Тэхёну поплохело, и вдруг начал сопли распускать с разговорами о матери. — Я и не думал, что у тебя здоровье хуже становится. Я вообще не думал об этом, пока ты не упал тут на диван… — А вы что? Хотите сказать, что мой отец? Мама меня от вас родила, а потом вышла замуж и скрыла от вас? — Нет. Но раз ты ребёнок Соа, то я переживаю за тебя. — Так мама вас бросила? Почему? Мама ведь рассказывала про свою первую любовь, и Тэхён запомнил, пусть и был ребёнком. Для него это всегда было вдохновением, он верил, что любовь существует, но раз дядька-полицейский говорит, что вернулся к ней, почему она его отвергла? Могла бы уйти от отца и быть счастлива. Ведь так? Намджун отошёл к балкону, глядел куда-то на небо. — Потому что она сказала, что не хочет, чтобы я видел, как она умирает. У неё был сын, муж, она не могла тебя оставить. Соа верила, что станет звездой, когда умрёт. Я каждую ночь, долгие годы смотрел на небо, чтобы найти её, но не вышло. А потом и вовсе перестал. Когда увидел её имя в твоём досье, то… да и ты очень похож на неё. Улыбка у вас одинаковая. Когда полицейский сказал про звёзды, то сомнения отпали. Он точно говорил правду. Стало грустно. Стало завидно, потому что он помнил лицо его матери, а Тэхён — нет. Не думал же в детстве, что мамы действительно не станет. Если бы знал, то запомнил бы её. Сфотографировал бы её сам, не потерял бы фотографию. — Когда ты ходил к доктору на обследование? — посмотрел Намджун на него. — Я не ходил. Когда в школе медицинский осмотр делали, мне сказали, чтобы я обследовался. Сказали, чтобы режим соблюдал и… — Почему ты не сходил? — повысил Намджун тон голоса. Так же, как Чонгука отец всегда на сына ругался. — У меня куча денег, чтобы обследование сделать, капитан Ким, — усмехнулся Тэ. — У меня родителей нет, если вы забыли. А дядя мой наркоман. — Тогда почему не выполняешь то, что врач тебе сказал? — Не хочу, — отвернулся Тэ. — Успокоительное же есть, я его пью, если плохо становится… — Хочешь умереть? Как Соа? — Ей больше тридцати было, когда она умерла. У меня ещё много времени… Сказал про время, и стало вдруг на мгновение страшно. А вдруг Тэхён тоже умрёт в тридцать три года, как мама? А семьдесят лет, которые они с Юнги запланировали? У них что всего лет пятнадцать есть в запасе? Это же так мало… Мама знала, что болела? С молодости? Или узнала позже? Он спросил у Намджуна, а тот сказал, что она знала, но скрывала. А спустя годы, когда он ушёл от родителей и вернулся в Корею, нашёл её, то она отказалась от лечения. Распрощалась с Намджуном и все последние три года отдала воспитанию сына. — Я возьму разрешение и отвезу тебя на обследование на днях, — заявил Намджун. — До этого постарайся не влезать в неприятности. — Но это не я. Чонгук… — Я знаю. Но повзрослей, Тэхён. У него отец мэра знает, своему сыну не даст замараться, а тебя легко под колёса пустит. Повторяю, не ищи себе проблем. Понял меня? — Хорошо. Так я правда могу умереть в тридцать лет? Как мама? — он спросил, примерно представляя ответ, но хотелось услышать другое. Дядька-полицейский же взрослый. Он больше знает — если он скажет, что ничего не случится, то Тэхён поверит ему. Но Намджун не дал ответа. Он ещё раз повторил, что отвезёт к доктору, а потом попрощался и ушёл. Нет, это глупо. Тэхён, конечно, испугался два года назад, когда доктор сказала, что у Тэхёна нехорошие показатели, когда слушала сердце, но она заверила, что всё хорошо будет, даже улыбнулась. Тэхён тогда вспомнил, что мама просила записывать мечты, он возобновил это дело. Впервые тогда подумал о том, что жизнь не бесконечна. Немного позже ему стало плохо впервые. Дурацкая аритмия и странное состояние, когда сил нет, когда рука тянет, когда в груди боль, но не знаешь где. Чонгук тогда был рядом. Не знал, что случилось, как помочь, достал пластинку успокоительного, которая у друга в полке лежала. Он читал в интернете что-то, спрашивал у Тэхёна симптомы и решил что это паническая атака. На самом деле всё не так, но пусть думает, что это паническая атака. Тэ потом почитал про паническую атаку, и Чонгук уверял, что это не смертельно, что надо просто дышать, и всё. Кажется, Тэхён тоже в это поверил. Перестал думать о том, что с сердцем и правда проблемы. Возможно, если бы деньги были, он бы сходил к доктору на обследование, но их не было. Лучше верить, что ты здоров, правда? Болеть — очень дорогое удовольствие. Хуже стало, да. Со временем. Но он же не придавал этому значения, привык, что иногда приступы случаются, особенно после физических нагрузок. А теперь пришёл дядька-полицейский и сказал, что Тэхён умрёт через пятнадцать лет. Но не может же быть такого. У него в планах семьдесят. А как они с Юнги успеют уложиться в пятнадцать? Может быть, Тэхёну удастся пожить подольше, чем маме? Хотя бы лет двадцать? Он же мужчина, ему рожать не надо и тратить здоровье ещё и на это. А как же Юнги будет без него? Как Тэхён ему об этом скажет? «Юнги, прости, но я проживу ещё лет двадцать, давай успеем всё сделать до этого времени». Нет. Тогда Юнги будет страдать. А он же жить должен хорошо и счастливо, и не смотреть, как Тэхён иногда не может поднять себя из-за приступов. А они ведь всё время почти вместе, он заметит, даже если Тэ будет скрывать. Рано или поздно. У Юнги должны быть свои мечты, он должен исполнить их. Или, может быть, Тэхён зря волнуется? Всё не так плохо. Он почувствовал, как стало лучше, сердце отпустило, и как-то весь пессимизм начал сбавлять обороты. Нет, всё хорошо. Это просто дядька-полицейский пришёл и суету навёл, заставил думать об этом. Всё будет так, как Юнги говорил: они будут вместе семьдесят лет, а потом вместе станут звёздами.***
Долго нет Юнги. Тэхён начал переживать. Не нужно было его отпускать. На сообщения он не отвечал, а когда Тэхён позвонил, то ответила тётушка Хан, сказала, что телефон у неё в магазине оставили. А вдруг Чонгук не сбежал, ждал момента, чтобы выследить, когда Юнги останется один, а потом избить его? Не стал бы он, правда? Он же просто трус, который дважды сбежал, оставив Тэхёна ждать полицейскую машину. Это звучало вполне убедительно. Тогда где Юнги и почему он так долго не возвращается? Раздался стук в дверь, и Юнги зашёл вместе с Холли. — Ты где был? — В супермаркете. Надо же было весь твой список взять. — То уезжать не хотел, то возвращаешься долго… — Так там компьютерный клуб рядом. Я зашёл быстро, проверил твоё месторасположение, ты был дома, так что я успокоился. — А я — нет. Ты меня до инфаркта доведёшь… Теперь эта собственная фраза пугает, а не звучит, как нечто брошенное просто ради демонстрации эмоций. Пока Юнги бубнил, что Тэхён руки себе не обработал, пошёл тащить аптечку и спрашивал, что сказал полицейский, Тэхён вновь начал переживать. Может быть, не строить отношения? Бросить Юнги? Тогда он уедет и будет продолжать свою жизнь, но зато не будет переживать за Тэхёна. Не будет бояться, что однажды потеряет близкого человека. Тэхён всех потерял, теперь обрёл ещё одного, а у них не семьдесят лет впереди. Ужасно знать, что человек, которого ты любишь, умрёт когда-нибудь не в старости. Мама молодой была. Тэхён знал, что она болела. Понимал это. Боялся, что её не станет, но она обещала, что будет жить. Отца тогда дома не было, он работал, Тэхён пошёл на улице погулять, они же жили в соседнем районе, и маленький Тэ играл с Чимином. Мама Чимина обещала угостить мороженым, повела детей в кафе и купила им по два больших шарика, даже молочный коктейль. И он был весёлый, слишком весёлый, даже про маму забыл. А когда его привели домой, и он поднялся, то мама спала, она лежала на кровати с блокнотом-звездой в руках, была слишком спокойная, не двигалась. — Мама, проснись, я тебе мороженое взял, — звал Тэхён, но она не отвечала. — Мама, ты играешь в такую игру, чтобы не двигаться? Он тряс её, а она молчала. Он хотел веки её открыть, мама тогда засмеётся и защекочет его, скажет, что шутила, но глаза у неё были другие. Как стекло. Страшные. Тэхён испугался, упал, побежал на улицу, увидел Чимина и его мать — они шли пешком до своего дома. — У мамы глаза как у куклы страшной! Тётя! — плакал он, руки тряслись. — Что с мамой? Тэхён был ребёнком, ему не говорили о том, что такое смерть, но он уже понял, что её больше не увидит, и что она не будет больше рассказывать сказки на ночь, что она не будет рядом. — Мама звездой стала, сынок, мы её не увидим больше, — сказал папа, когда её забрали, а он пришёл домой с работы. Пока папа плакал, Тэхён побежал на улицу разглядывать ночное небо, чтобы её искать. Она же не сказала, где именно будет, как найти её? Какая из звёзд — мама? Он долго её искал, очень долго. Думал, что узнает её, но даже лицо не помнилось, только глаза стеклянные, которые иногда снились в кошмарах. Он себя винил иногда. Думал, что если бы не ел тогда мороженое, позабыв о ней, а был бы рядом, то мог бы её вернуть, спасти, просить, чтобы она не уходила — пусть ещё с Тэхёном побудет. А вдруг она кричала? Вдруг ей одной страшно было? Эти крики появлялись в кошмарах. Не часто, но этот сон всегда одинаковый. Без мамы всё стало по-другому, счастье выключилось, будто за него не заплатили, как за свет. Папа много работал, а потом, через два года привёл сына к своему брату и сел на корточки. — Сынок, прости. Тебе не нужно видеть то, во что я превратился. Я налажу свои дела, решу все проблемы и вернусь за тобой. Хорошо? — А когда ты вернёшься? — Скоро. Я обещаю. — Хорошо, папа. Только к маме не уходи, ладно? — Да, сынок, конечно. Он не сдержал обещания. Не писал, не звонил, не приходил, а Тэхёну уже десять исполнилось. Вскоре папу убили. Дяде позвонили, а потом и полицейские приходили. Приходили ещё люди, взрослые, Тэ не знал, кто они, но, как понял потом, это были органы опеки. Дядя тогда прибрался, спрятал все свои наркотики и алкоголь, привёл себя в порядок. Подписывал какие-то документы — ему сказали, что пособие будет ребёнку выплачиваться, он только рад был, что деньги будут давать. — Тэхён, я скоро вернусь. Ты пока в школу ходи и хорошо учись, — сказал дядя. — Ты к маме с папой собрался? — спросил Тэхён, уже готовый к тому, что и его не станет. — Нет. Такие, как я, живут долго. Дядя хоть не умер, возвращался. Хотя его присутствие было просто какой-то галочкой. Он за деньгами возвращался обычно. Тэхён, когда дядя ушёл в первый раз, уже тогда для себя его похоронил где-то внутри, последующие его уходы уже не были такими болезненными. Пусть он и жив где-то, но он давно не дядя, давно. Тэ потерял троих близких. А сейчас думал о том, какого же будет Юнги, если потеряет любимого человека? Он говорил, что не было тяжело без родителей, потому что он их не знал; бабушку не так сложно терять, когда умирают пожилые, ты к этому готов как-то; но знать, что близкий человек умрёт, пусть и через пятнадцать лет — это ужасно. Он бы не позволил, чтобы Юнги в него влюбился, если бы подумал обо всём этом раньше. — Эй, Звёздочка, — Юнги сидел перед Тэхёном на полу, пока обрабатывал раны на руках. Прижался щекой к груди. — Ты о чём думаешь? — Думаю о том, что бы было, если бы мы с тобой не познакомились. — Такого бы не случилось. Мы бы встретились в любом случае. — Почему ты так думаешь? — Ты же сам говорил, когда мы с тобой общие желания записывали, что половинки ищут друг друга несколько жизней. И всегда встретятся. Мы с тобой встретились в молодости, а не в старости. У нас семьдесят лет есть в запасе. Это здорово, да? — Да. Я рад, что тебя встретил. А я даже ничего для этого не сделал. — Сделал. — Что? — Родился, — Юнги посмотрел на Тэ с такой счастливой улыбкой, а потом вернулся к груди. — Посижу так, ладно? Твоё сердце послушаю. — А мы правда можем быть счастливыми семьдесят лет, Юнги? — спросил Тэ. Юнги же исполнитель желаний, самый настоящий. Даже если он дьяволом бы был, Тэхён отдал бы ему душу, лишь бы вот так в него влюбиться. Если он скажет, что всё хорошо, то Тэхён в это поверит, ведь с Юнги случаются чудеса. Если он скажет, значит так и будет. Он все мечты может исполнить, значит Тэхён зря волнуется, он перестанет. Будет думать только о хорошем. — Я исполню все твои мечты, Звёздочка. У нас желаний на семьдесят лет. Мы обязательно будем счастливыми.***
Хоть корейцы и едят осьминогов, честно сказать, это дико. Юнги притащил одного хорошего размера в пакете, а когда открыл, он двигался! Надо есть его так: макаешь в соус, а потом сразу в рот, прямо живым. Или он мёртвый? Скользкий, слизский, он пытался сбежать из пакета. Живодёрство просто какое-то… Тэхён с радостью записывал это желание, но в реальности всё оказалось хуже. Он часто видел на рыбных рынках всяких тварей в аквариумах или просто в вёдрах с водой, но их по старинке убивали, вроде бы. — Может быть, не будем… — сглотнул Тэ, нанизывая осьминога на палочки. Щупальца обвили одну из палочек…. Он взвизгнул и бросил всё в тарелку. — Нет, давай перепишем желание. Фу, фу… не хочу, не буду… — Я даже не знал, что они двигаются… мне просто пакет всучили, и всё… — Юнги потянулся к осьминогу. Осьминог упал со стола, и Юнги, и Тэхён вскочили, схватившись за руки. Спихивали друг на друга, кто это животное — он животное вообще? — уберёт куда-нибудь. Нет, точно не Тэхён. Он к этой твари — божьей или нет, неважно — не прикоснётся вообще никогда, даже если ему заплатят. Он же пытается сбежать, нет? Холли был посмелее, чем два человека, прилипших друг к другу, — понюхал моллюска, рыбу, неважно кто это. — Эй, Холли, — звал Юнги, — иди к папе, вдруг он тебя съест… — Он же еда, как он может кого-то съесть? — разволновался Тэ. — Может? В голове же картины сразу, как это «чудовище», превратившись из жертвы в абьюзера, своими щупальцами сдавливает бедного щенка, и как тот скулит, а два человека стоят и ничего сделать не могут. Он не гигантский, но размером с Холли. Вот пёсик и заскулил, его лапка была скручена щупальцем. — Юнги, сделай что-нибудь! — молил Тэ. Юнги пытался потянуть Холли за поводок, но эта скользкая тварь вцепилась в лапу, присосалась своими присосками — получалось только по полу их таскать вместе. И пока парень вопил, боялся же тоже, Тэхён побежал за помощью. А кто на районе добрее и страшнее всех? Тётушка Хан. Женщина испугалась, когда Тэ забежал к ней с таким выражением лица, будто кого-то убивают. Она, наверное, подумала, что с Дживоном что-то, схватила с прилавка сковородку (оружие всегда нужно держать рядом в таком районе), и побежала на четвёртый этаж, позабыв о своём возрасте. Её лицо, конечно не описать, то как она посмотрела на двух мужиков, пусть и молодых, вцепившихся в её плечи с двух сторон и умоляющих спасти Холли. Женщина по-геройски схватила осьминога и оторвала от собаки. — Вы что дети малые? Я чуть не поседела, думала, на вас тут напали… — Напал! — возражал Тэхён. — Он маньяк, который Холли хотел сожрать! Юнги прижал щенка к груди, успокаивал, а тому хоть бы хны, уже забыл, что вякал от страха — начал облизывать руки своего хозяина. — Это еда, — закатила глаза тётушка Хан. — Разрезать вам? — Нет! — в два голоса запротестовали парни. — Это же легко делается, сейчас покажу… — Если вам так нравится, то заберите его себе, — предложил Юнги. — Мы… это… покушаем рамен просто… Женщина захохотала, видимо, впервые видит, как взрослые люди так трясутся при виде обычного осьминога. Она несколько раз переспросила, а потом поблагодарила за ужин. Сегодня с мужем от души съедят. — Надо было гуглить прежде, чем покупать… — выдохнул Юнги, когда тётушка ушла, забрав и пакет. — Ты же жил в деревне, у вас хозяйство было. Не разделывал мясо или такое? Это я человек городской… — возмущался Тэ. — Так взрослые всем занимались. Там курицы были и свинки. А такое я не видел. — А ты трусишка, оказывается… — хихикал Тэхён. — А ты тогда кто? — Я в городе жил, мне простительно… Юнги пошёл за Холли, тот убежал в спальню своего хозяина. Он сел перед ним на пол, целовал и чесал брюшко: — Ты испугался, мой хороший? Папа тебе корм купил, сейчас тебя покормит, пузико ты моё тёпленькое… — А я тоже испугался… — искоса взглянул на него Тэ. — Тебе тоже брюшко почесать? Разумеется! Юнги мог бы не спрашивать даже. Он лукаво оставил Холли и накинулся на Тэ, повалив того на кровать. Щекотал живот, как щенку, и Тэхён смеялся, счастливый. Это доставляло милое удовольствие. А потом это удовольствие стало не милым, совсем, а возбуждающим — Юнги поцеловал в пупок. Сел на колени, аккуратно ухватив за бёдра и подарил ещё один поцелуй, уже чуть ниже, языком прошёлся, стало мокро. Он остановился и поднял взгляд, будто ждал разрешения продолжить дальше. Уткнулся подбородком в бугор под ширинкой и смотрел на Тэ, поглаживая пальцами живот. Тэхён часто становился тупым с ним, особенно когда дело касалось «такого», но в этот раз он прекрасно понял. Но готов ли он к близости? В подъезде был порыв какой-то страсти, а сейчас вновь возник страх. Он ведь никогда не пробовал, вдруг что-то пойдёт не так? — Разреши, — коснулся Юнги пальцем паха. — Сегодня исполню только одно твоё желание. Я не буду торопиться с другим. Тэхён кивнул молча. Сердце стучало и от страха перед неизведанным, и от предвкушения. Окно спальни было открыто, веяло прохладой, но жарко стало. Послышался короткий удар грома, за которым полил дождь. Звуки капель, стукающихся о стёкла, о машины, припаркованные к дому, любимый запах мокрого асфальта, резкая духота, после которой последовала свежесть — подыгрывали, будто подсказывали Тэ расслабиться. Дождь — это их песня. Юнги хакнул погоду и выкупил её для Тэхёна? Можно же поверить в это. Когда брюки снимают с тебя чужие руки, нет, не чужие, они родные, просто несобственные, то это всё равно неловко. Быть может, так кажется, только когда это случается впервые. Тэхён не знал, куда деть глаза: наблюдать или отвернуться, или же стоит закрыть глаза? Но как не смотреть? Он же любопытный. Подставил себе под голову подушку и понял, что можно смотреть: Юнги протянул руку к подбородку и повернул в свою сторону. Он не стеснялся совсем, это логично, у него есть опыт, наверное, большой. Поцеловал живот вновь, коснулся губами лобка, и Тэхён на мгновение замер. «Нужно было побриться, вдруг ему неприятно», — подумал он. Но Юнги блаженно дышал, казалось, что получает удовольствие. Вот, одарил поцелуями бёдра, ходил вокруг главного: то ли дразнил, то ли это такая прелюдия. В любом случае, уже хорошо внутри. Оказывается в тех местах столько нервных окончаний… Юнги немного смущённо засмеялся, когда взял член в руку. — Он действительно большой. Я же тебя только в расслабленном состоянии видел. — Это плохо? — Тэхён впервые в жизни сожалел о своём размере. Юнги не нравится? Но как его уменьшить? Он же не упадёт теперь… — Это хорошо. Просто комплимент хотел тебе сделать. Поцелую тебя тут, можно? Его «можно» не ждало ответов никогда. Он целовал прямо там, по стволу, а потом и головку. Мурашки на коже сделали волну, как фанаты на концерте, а потом по второму кругу, по третьему… Язык его гулял по влажной коже, обжигая каждым своим движением — блаженством. Так выглядят звёзды? В глазах, в голове их было много, на все триста шестьдесят градусов. Ах, да, по цельсию тоже — горел Тэхён весь, от кончиков пальцев до кончиков волос. Чего он боялся-то? Это потрясающе, потрясающе! Хотелось и видеть, как Юнги его ублажает, и запрокинуть голову вместе с глазами — так ощущения становились ярче. Юнги нравилось слышать стоны. Когда Тэхён стонал, он, увлекался ещё больше. А полностью взять в рот он может? Какой-то инстинкт заставил потянуться и схватить его за волосы. Даже причмокивания не смущали, как это было вначале, это казалось естественным теперь. Юнги понял намёк, благодаря жесту, взглянул на Тэ, подмигнул и улыбнулся, а потом углубился: головка ощутила себя в его глотке, и он остался в таком положении ненадолго, сразу же выпустив изо рта плоть, заглотив воздух. На ресницах его мелькнули капли от напряжения, наверное, ему было не так легко это сделать. — Ну… не так сложно, как я думал, — довольно он вытер губы и поцеловал в бедро. — Тебе нравится? — Это лучшее, что когда-либо со мной происходило, Юнги… — Тэхён потянулся и погладил его по щеке. — Мне надо было побриться. Прости. — Мне нравятся твои волосы, — погладил он мошонку и лобок. — Не убирай, пожалуйста. — Правда? Или говоришь так, чтобы меня не обидеть? — Правду говорю. Тебе хорошо, но ещё лучше будет. — Потому, что кончу? — Потому, что в рот мне кончишь, — сказал он и заставил Тэ коротко рассмеяться. Конечно, Тэхён не совсем уже незнайка, он же смотрел порнографию, видел, как занимаются оральным сексом, но вживую это круче. С Юнги круче. Он уверен, что с кем-то другим было бы не так. Какое же это всё-таки чувство, когда не собственная рука пытается довести тебя до кондиции. Быть внутри рта — это что-то необъяснимое, особенно, когда язык ласкает. Юнги вновь начал медленно, а потом увеличил скорость, помогая себе рукой. Хотелось бы, чтобы можно было контролировать время, когда кончаешь, но для этого опыт нужен. Оргазм похож на мощный взрыв и расслабление, растекаещееся по телу. Когда долго терпишь, чтобы сходить в туалет, а потом делаешь это, это тоже оргазм, только уменьшенный в тысячи раз. Тэхён схватился пальцами за руку Юнги — хотелось держать его. Он сжимал руку, а это добавляло ещё большее ощущение заботы. Вот, резкое напряжение, когда все мышцы напряглись, тело приподнялось, даже голос замер, это чувство будто временная прекрасная смерть, а потом — финиш с салютами. Тэхён упал на кровать и расплылся на покрывале. Поцеловать Юнги, поцеловать, поцеловать! Тэхён буквально оторвал его от члена и потянул к себе. — Я думал, ты не захочешь меня целовать, пока не помоюсь, — улыбнулся Юнги. — Почему это? Я всегда тебя целовать хочу. — Можно сказать, что ты попробовал свою сперму, — он крепко впился в губы, а потом лёг рядом. Тэхён на секунду завис. Он как-то и не думал об этом. — Ты что пробовал? — удивился Юнги выражению лица. — Н-нет, как бы я это сделал? — почесал Тэ у виска. — Я когда мастурбировал, пробовал, — заявил Юнги. — Это же любопытно, языком лизнуть, узнать, как это… — Я не… пробовал. Даже об этом не задумывался. — Ты вкусный, — Юнги лёг Тэхёну на плечо и поднял взгляд, — Звёздочка моя. Хорошо питаешься, видимо. — Ты меня что откармливал специально? — хохотнул Тэ. — Вообще нет, — он бережно поправил волосы Тэ, убрал прядки с лица, погладил по щеке. — Хороший мой… не представляю теперь жизни без тебя. — А я — без тебя. Хочется, чтобы Юнги тоже было так же прекрасно, как ему сейчас. Он же не откажется, если Тэхён захочет и ему сделать приятно? Конечно, опыта в этом нет, а надо уметь это делать. Но не учиться же на банане… Он поймёт же, если не получится… Пока Тэ думал и переживал о том, как начать, Юнги встал с кровати, чтобы пойти и насыпать корма для Холли. Щенок бегал вокруг, пока его не замечали, проголодался. Ну вот… шанс упущен. Не сказать же «ложись, я тоже тебе сделаю». Хотя, если Юнги бы так сказал, Тэхён бы побежал, как солдат, разделся бы быстрее, чем горит спичка. — Я в душ схожу, — пошёл он ванную комнату. — Потом поедим рамен и посмотрим фильм? — Хорошо. Тэхён накинул на себя халат и подошёл к двери, прислушаться. Мог бы позвать с собой… А если зайти к нему самому? Не скажет же он «я хочу мыться один». Тем более у него душевая, а не ванна. Можно было бы там сделать ему приятно, такие видео Тэ тоже же видел. Правда, он смотрел про мужчину и женщину, а вот про «свою лигу» ещё не успел. Вообще отсутствие родителей или других родственников, которые могли бы избить или выгнать из дома за другую ориентацию, сейчас казалось плюсом. Тэхёну не нужно скрываться, он может спать с Юнги в одной кровати и не бояться, что их увидят. На людях, конечно, не стоит показывать близость, но когда нет давления взрослых, это даёт некую свободу. Так почему же Тэ тогда не пользуется ей полноценно? Он может открыть дверь, присоединиться к Юнги и попробовать то, что хочет, но внутри какой-то дурацкий страх. Это так раздражает, потому что это ведь барьер между ним и Юнги. По-настоящему целым они станут, когда страха этого не будет. «Давай, Тэхён, не трусь. Чего ты?», — говорил он сам себе. Нет, это не страх, что ему не понравится делать ему минет, а просто… Психолог бы сказал, что это страх быть отвергнутым. «Он ведь воду скоро отключит», — так и стоял он, не решался. Внутри до сих пор хорошо после его ласк, до сих пор, почему это не придаёт уверенности? От смерти не убежишь, как говорится. Тэхён очень заставил себя поверить в то, что Юнги не скажет ничего против, а если Тэ будет плох, он не будет смеяться, а подскажет, научит, возьмёт всё под свой контроль. Он открыл дверь: Юнги стоял под напором тёплой воды, облокотившись левой рукой о стену, а правой держался за член. Кажется, мастурбировал. Он быстро прикрылся, когда его застали. Вряд ли потому что его застали за этим делом, а просто потому, что это… казалось, в его глазах была вина. Наверное, не хотел, чтобы Тэхён видел, как он себя ублажает, когда за стенкой его парень. Он ведь хотел, почему не сказал? Не попросил? Хотя, как бы он попросил? — Тэхён, я… это… «Прости, что я такой эгоист, я всё исправлю», — сказал себе Тэ и без сомнений подошёл к нему, поцеловав в губы. Тэхён прижал его к стене, а потом целовал в шею, в плечо, в ключицу, убрал его руки, прикрывающие пах, и медленно опускался: соски лизнул, живот и ниже. Он сам, теперь сам мог почувствовать всё то же, что проходил его Юнги. Это так волнительно. Пока что повторял за ним, поцеловал бёдра вокруг главного, понежился щекой о щетину на лобке — ох, даже волосы его такие приятные, хоть и колются немного. Тэхён вдохнул его запах: смесь геля для душа, природного его запаха, проточной воды и чего-то нового — члена. Свой-то аромат по-другому воспринимаешь, но его… приятный, похож на что-то мягкое, как ваниль с горчинкой. Ну не описать, не описать… Тэхён лизнул головку, захватил её губами, и самому стало приятно. — Ох, Тэхён… — схватил Юнги за плечо, откинувшись к кафелю. Он, кажется, даже ударился — звук удара было слышно среди звуков воды. Она течёт зря? Это сколько денег на счётчике уходит… Но неважно… Вот так ласкать его совсем не противно, а абсолютно противоположно — это тоже по-своему отправляет к звёздам. Но нужно усердие: двигать языком по-разному, когда у тебя во рту целая плоть, не так легко. Хотя когда расслабляешься и отдаёшь себя процессу, то сам наслаждаешься. Стон Юнги такой низкий, от него вибрировалось само эхо, бродящее по кафелю. Тэхён сам мычал в удовольствии. Нравится, нравится, Юнги нравится! Его удовлетворённый голос придавал больше уверенности. Он схватил за плечо крепче, значит ему хорошо. Тэхён поднял взгляд, чтобы посмотреть на него, теперь понятно, почему он делал то же самое: очень хочется увидеть реакцию. Юнги, когда пребывает в удовольствии, такой красивый. Он будто задыхался, но дышал, будто умирал, но жил, будто смеялся, но готов был плакать. Тэхён тоже выглядит таким, когда ему хорошо? Теперь ясно, почему Юнги говорил, что маленький член лучше, чем большой. Да, когда язычок в горле, тот самый колокольчик, висящий между миндалинами — или как он называется — касается члена, то рвотный рефлекс начинается, но Юнги не обязательно это знать. Это просто неопытность, да? Станет лучше со временем. Пусть Юнги будет хорошо главное. Этот секундный рвотный порыв прошёл быстро. Оказывается, когда немного отодвинешься, чтобы головка не была так глубоко, быстро это чувство проходит, и можно дальше наслаждаться. Им. — Мне так хорошо, Тэхён… — прошептал он. «Ура! Ура! Ура!», — ликовал Тэ. Он держался руками за ягодицы Юнги, они сжались, похожи на грецкие орехи, там и впадинка есть. Пальцы сами полезли меж ягодиц. Как там? Тепло? Юнги не сопротивлялся даже. Может быть, не заметил? Сложно туда пробраться, когда мышцы напряжены, но указательный палец ощутил морщинки на коже. Не рискнул залезть внутрь, он же не знал, можно ли. И лубрикантов всяких нет. Когда делал себе массаж простаты, то понял, что вода не совсем правильной консистенции. Не хочется, чтобы Юнги ощутил дискомфорт. И всё равно, трогать его попу хочется дальше. Тэхён же в первый раз что-то пробует, сложно «играть двумя руками на пианино сразу», он пока хотел на оральном сексе сконцентрироваться. «Вот бы Юнги за волосы схватился», — пробежала мысль в голове. Каково это? Когда тянут за волосы? Юнги всегда понимал словно с полуслова, нет, с полумысли. Он сжал рукой волосы, короткое жжение возникло на голове, приятное. Он так стонал, не стесняясь, на всю ванную… на мгновение стало радостно — он точно не занимался сексом с тем дикобразом, ведь если бы так стонал, Тэхён бы услышал: звукоизоляция на этаже так себе. Слышат ли соседи снизу? Там ведь старики живут, слух у них не очень, а если и слышат, то пусть завидуют. Хорошо, что Тэхён рискнул и зашёл в ванную! Чего боялся? Юнги же хорошо! Это так радует, что щемит в груди. Тэхён будет всегда ему хорошо делать, всегда! Пусть так же улыбается и стонет, пусть так же держит за волосы, пусть так же увеличивает темп своей рукой и показывает то, как ему нравится. Пожалуйста. Семьдесят лет слишком мало, чтобы видеть его таким: возбуждённым и счастливым. — Я сейчас кончу, Тэхён… «Кончай». Может быть, Юнги хотел предупредить, чтобы Тэ вытащил изо рта, но обойдётся. Его парень — кстати, его парня зовут Ким Тэхён, а не дикобраз, если кто не в курсе — любопытный человек. Какая на вкус сперма? Да, Юнги поцеловал после того, как глотнул всю кондицию Тэ, но это же не то. Хотелось действительно познать на вкус, какое оно — семя. Это же жидкость, «секрет», как писала википедия. Тайна, блин. Тэхён, из-за своих внезапных мыслей, хихикнул где-то в голове. И вот, член Юнги будто съёжился на мгновение и вновь раскрылся: густая теплота опускалась на язык. На вкус… как… рисовое пюре, только жиже и чуть-чуть подсоленное. Хотя и сладинка чувствовалась, совсем немного. Слизко, но не как осьминог. Если честно, то будь это другой человек, можно было обозвать сперму соплями, но у Юнги это… рисовое пюре, но не как каша, а похожее на… чимпени. Ну и с кем потом этом обсуждать, чтобы хоть кто-то понял, что имеется в виду? Чимин поймёт или Хоён — надо с ними это обсудить. Мгновение, и становилось мягче. Юнги не дал продолжить: он потянул к себе — прям как Тэхён делал это ранее, — хотел поцеловать — как Тэхён хотел, когда делал то же самое. — Ты теперь тоже свою сперму попробовал, — улыбнулся Тэ, разорвав поцелуй. — Ты с Чонгуком там ничего не пробовал? — спросил он нежданно. — Нет, зачем бы? — Тэхён обиделся немного. Зачем он про того придурка вспомнил? Чонгука вспоминал, когда момент такой интимный? Ему Гук понравился? — Откуда такому научился тогда? — Какому — такому? — Хорошему… — буркнул он куда-то кафелю. — Я тебя так ревную к нему, ничего не могу с собой сделать… Юнги ревнует! Ревнует! Хотелось кричать на весь двор, чтобы люди проснулись и услышали! Ну услышьте, люди! Юнги ревнует Тэхёна! Это приятно, но пусть лучше не волнуется об этом. Он же залез во все клеточки тела, и под кожу тоже. С ним только хочется к звёздам лететь. — Юнги, я же тебя только… — как-то слова не получались. Те самые. Три которые. — Я же… — Я тоже тебя только… — уткнулся он в шею смущённо. — Ну… ты знаешь. Холли сидел возле раковины, высунув язык. Смотрел так обыденно, будто перед ним не стояли голые люди. Видимо, для собаки это нормально, на инстинкте. Ему даже всё равно, что два молодых мужчины нарушали нормы морали корейского общества и многих других наций. Он смотрел без осуждений, без презрения, просто как на близких ему людей, которые что-то тут делали. Кажется, сидел тут всё это время. — Гав! — воскликнул он на своём языке. Может быть, просто соскучился. Он же щенок ещё, ему тепло нужно, внимание. — Я к тебе без разрешения в ванную зашёл, кстати, извини, — вспомнил Тэ свою инициативу, вторгся же в личное пространство, когда парень занимался своим делом. — Я тебя представлял, — Юнги, кажется, оправдывался. — Я не специально. Просто… кроме тебя никого не хочу представлять, уже не в первый раз так, и… Это чёртов комплимент! Юнги, скорее всего, просто проговорился, но это комплимент для тэхёновых ушей. Чистейший и самый лучший! Юнги его представлял… Но! Ему не нужно себя так напрягать, лучше теперь Тэхён ему сам всё сделает. — Ты лучше… мне говори, — неуверенно просил Тэ. — Я хочу сам… тебе… сделать… приятно. — Я просто не хочу выглядеть озабоченным и давить на тебя, поэтому… — А я боялся, что тебе не понравится то, что я делаю. Я же… ничего не умею. — Звёздочка моя совершенная, — улыбнулся он, поцеловав в ладонь, — ты всё так делаешь. Всегда. — А ты на меня не давишь. И ты не озабоченный… это я загоняюсь. Но теперь не буду. Буду тебе говорить всё, что думаю. — Я тоже. Обещаю. — О чём ты сейчас думаешь? — спросил Тэ. — Я… не знаю, что ты хочешь дальше, но я проголодался и хочу поесть. Мы же не ужинали, а с осьминогом не вышло. А ты? — Я ещё немного боюсь, что ты хочешь исполнить моё другое желание, потому что я ни разу не пробовал, немного боюсь, хоть и хочу, но я тоже хочу кушать. А ещё лежать с тобой в обнимку и смотреть фильм. И даже если вспотеем, хочу склеиться с тобой. Пóтом. И хочу закрыть окно в спальне, чтобы не дуло. — Оставим другое желание на другой раз, — Юнги взял Тэ за руку. — Давай закроем окно тогда и будем потеть вместе. Я его открываю, чтобы тебе комфортно было, а так, мне нравится тепло, когда жарко немного. Тогда не рамен, а сделаю кимпаб. Чтобы не замарать постель. Фильм будем смотреть. Да, нужно всё-таки чаще говорить. Люди же всегда стараются угодить другим, даже родным, а нужно говорить. И так легко в душе. Тэхён думал, что Юнги любит прохладу, а он думал также, оба терпели. А обоим нравится, когда тепло, пусть и душно. Кимпаб вместо рамена лучшее решение, можно лениво развалиться в постели и хрумкать, не переживая, что лапша потечёт с бульоном. И он не против того, чтобы не торопиться. Счастье, счастье, счастье! Уютное. Доброе. Чистое. Чистейшее… Пусть всё будет так же все семьдесят лет. Без посторонних. Только их идиллия. Юнги, Тэхён, Холли, еда и тепло, когда можно потеть в обнимку. Большего и не надо.