Перемирие

Соседки Мэри по комнате подняли шумную возню, и Лавджой, проснувшаяся из-за них, поняла, как сильно ей не хочется открывать глаза и тоже собираться на завтрак. Ворочаясь в постели за задёрнутой шторой, она ждала, когда наступит тишина, чтобы начать день наедине со своими мыслями. А что, если всё, что было после бала, ей приснилось, и как только Мэри вылезет из кровати, это закончится? Её роскошное платье превратится в банное полотенце, омела под потолком — в крапиву, метла — в тыкву, а Малфой в противного задиру, не упускающего ни единой возможности отвесить колкость в её сторону под дружный гогот своей свиты? Как бы Мэрилин не хотелось выкинуть эту ересь из головы, урчащий желудок заставил её начать сборы. Поскольку бал проходил на Рождество, а сейчас каникулы, то можно подобрать для появления в Большом зале более интересную одежду, чем успевшая изрядно надоесть школьная мантия и рубашка со змеиным галстуком. Подойдя к зеркалу, Лавджой с облегчением обнаружила, что её красивые рыжие волосы вернули былой лоск. В планах на день была прогулка с Тео, поэтому нужно было одеться во что-то красивое, но в то же время практичное. Мэрилин выбрала чёрное платье чуть выше колена с юбкой-солнце, такого же цвета утеплённые гетры и ботинки из кожи дракона на небольшой платформе с серебристой молнией и цепью, прикрепленной к шлёвкам в области щиколоток — единственная надежда Мэри казаться выше, чем она есть на самом деле. Для тепла девушка натянула сверху свободный изумрудного цвета свитер с высоким горлом, оттеняющий её глаза. Довольная своим сдержанным, но в то же время нескучным видом, слизеринка пошла на завтрак. Лавджой слишком долго потягивалась в уютной кровати с балдахином из плотной ткани, оформленной в цветах слизеринского факультета, поэтому на завтрак она задерживалась. Подземелья были такими безлюдными, что Мэри всерьез задумалась о том, проснулась ли она вообще или до сих пор блуждает по коридорам своих снов? Но все сомнения развеялись, когда она услышала голоса из кабинета отца — он тоже еще не на завтраке. — Ты тоже это чувствуешь, ты прекрасно знаешь, что всё это значит! — хриплым голосом шипел какой-то мужчина, которого Мэрилин не смогла узнать на слух. — Не вижу причин для обсуждения, мистер Каркаров, — спокойно отвечал Снейп. — Вы опоздаете в Большой зал. — Это знак! Ты боишься, я же вижу! — лопотал, как поняла Мэрилин, директор Дурмстранга. «Если я прямо сейчас не выдам своего присутствия, то они догадаются, что я подслушиваю, а еще упущу возможность увидеть, что там за знак такой» — рассудила Лавджой. — Доброе утро, профессор Снейп, — Мэри коротко кивнула, успев уловить изображение змеи, выползающей из черепа, под уже закатанным рукавом иностранца. — Мистер Каркаров, — Лавджой сделала легкий реверанс, пытаясь вести себя непринужденно. — Ты уже рассказал ей? — вдруг спросил Игорь у Снейпа, буквально указывая пальцем на девушку. — Да, он уже всё рассказал обо мне, — Мэри ответила за отца. Тон и обращение директора Дурмстранга показались ей лишенными чувства такта. Он посмотрел на девушку сверху вниз и презрительно щурил глаза. — А о себе? О том, что он Пожиратель смерти? Ты знаешь об этом, Мария? — ядовитый голос Каркарова звучал так неприятно, что хотелось скрутить уши в трубочку и не слышать его вовсе. Северус Снейп Пожиратель смерти? Приспешник Волан-де-Морта? Человека, поощрявшего пытки, убийства, сведение с ума невинных людей и еще огромное количество хаоса? С каждым мгновением в голове Мэрилин возникало все больше и больше вопросов, но выдавать свою озадаченность ей не хотелось — Каркаров явно провоцировал Снейпа на что-то, и ей не хотелось оказать ему в этом услугу и уж тем более подвести отца. — Знаю, мистер Каркаров, — Лавджой задрала подбородок вверх, изобразив надменность на лице. — Разрешите откланяться, сэр. Мне пора на завтрак, — с этими словами девушка развернулась на каблуках, звякнув цепочками массивных ботинок, и длинными шагами направилась в Большой зал. Студенты уже приступили к поеданию воздушных плюшек, которые они запивали сладким чаем, когда Мэрилин вошла в зал и села за стол на свое неизменное место — рядом с Тео. Увидев подругу, Нотт неотрывно смотрел на неё с ну очень загадочной улыбкой, сиявшей под блестящими хитрыми глазами слизеринца. — Не выспалась? — съехидничал Теодор. Мэри тут же зарделась и активно принялась искать на столе лакомство, которого там как будто не было, делая вид, что не услышала вопроса друга. — Ты же знаешь, что меня мучают кошмары, — почти что огрызнулась девушка, даже не повернувшись к Тео, чтобы не выдать себя. — Согласен, Драко иногда и правда настоящий ночной кошмар, — Нотт упивался своим сарказмом. Удивительно, как у него еще скулы не свело от такой ухмылки. — Не понимаю, о чем ты, — Лавджой, пытавшаяся скрыть волнение, набрала в свою тарелку все виды выпечки, до которых смогла дотянуться. — Тогда у меня плохие новости, — Тео картинно опустил голову с протяжным выдохом. — Он вернулся в спальню в третьем часу ночи и завалился в кровать раньше, чем я успел спросить, где он пропадал, — Нотт одними глазами говорил Мэри: «Я всё знаю, дорогуша, хватит уже изображать из себя святую невинность». Лавджой закатила глаза и также буквально движениями зрачков попросила друга перенести расспросы в место, где нет нескольких сотен ушей и глаз, а еще самого объекта обсуждения. Наконец объяснившись с Теодором без помощи слов, Мэри заметила, что Драко сейчас проделает в ней дырку своими стальными, как кинжалы гоблинской работы, глазами. Коротко улыбнувшись, она вернулась к трапезе: нечего позволять Малфою думать, что именно он сейчас занимает все её мысли. Отводя взгляд от блондина, Лавджой не могла упустить из виду сцену, поднявшую ей настроение на целый день. Мэрилин пихнула локтем Тео, и он обратил внимание на Пэнси Паркинсон, всю побагровевшую от злости. Надувшись, как жаба, бездумно ковыряя вилкой кусок торта, с напряженными от злости ноздрями она адским пламенем прожигала взглядом Малфоя, который то и дело поглядывал на Лавджой — лучшего наказания для этой узколобой дуры Мэри и придумать не могла, даже стараться не пришлось. После завтрака Мэри и Тео отправились гулять, прихватив с собой большие коробки, обмотанные подарочными бантами — их подарки к Рождеству. У лучших друзей было свое особое местечко на территории Хогвартса, в котором бывали только они вдвоем — маленький перелесок на берегу Черного озера. Изолированный от остальной растительности, он был окружен кустами плюща и стволами клёна так, что в центре этой живой изгороди была небольшая полянка. Нотт и Лавджой в течение, наверное, года обустраивали этот укромный уголок: делали там разные тайники, превратили корни прилегающих деревьев в подобие древесной софы, которая устилалась бархатной красной обивкой после произнесения секретного слова, известного только двум людям в мире. Вокруг этой скамьи левитировали в воздухе стеклянные баночки, холодный огонь в которых освещал укрытие Мэри и Тео в темное время суток, и тогда этот закуток казался еще более уютным и уединенным, все еще скрытый от посторонних глаз. С помощью некоторых хитростей, изученных на травологии, они заставили плющ оплести стволы кленовых деревьев, создавая живую стену, а вплетенные к ним ниточки вьюна по весне украшали её бутонами сиреневых цветов, вокруг которых кружили мотыли, которые служили маленькими звездочками созданного друзьями крохотного мирка. — Сначала ты, — сказал Теодор, протягивая Мэри коробку размером с «Чудовищную книгу о чудищах». Лавджой, которая привыкла аккуратно относиться ко всем вещам (раньше у нее не было горы золота в «Гринготтсе», и приходилось довольствоваться имеющимся), развязала бант и приоткрыла коробку с предельной осторожностью. Внутри лежала небольшая форменная чёрная сумочка из специальным образом обработанной ишачьей кожи с длинным ремешком-цепью и круглым металлическим замком. — Какая красота, Тео! — воскликнула Лавджой, разглядывая аксессуар. — Она подходит ко всей моей одежде! — девушка не могла сдержать восхищения, ведь подарок ей действительно понравился. — Когда-то она принадлежала моей маме, — с легкой грустью улыбнулся Нотт. — Мне она вряд ли пригодится после её смерти. Я чуть-чуть поработал над ней, попробуй просунуть руку внутрь, — Мэри, явно опешившая от того, насколько на самом деле дорогой была эта вещь, послушала друга. Она просунула руку внутрь сумочки и не смогла нащупать ни внутренних карманов, ни ткани с подкладом. Лавджой уже по локоть опустила руку в сумочку, хотя её размеры явно не позволяли ей этого сделать. — Заклятие незримого расширения, — прокомментировал Теодор, глядя в удивленные глаза Мэрилин. — Есть еще кое-что — её можешь открыть только ты. Никто не раскроет твои секреты, если ты сама этого не захочешь, — Нотт говорил с такой теплотой в голосе, что у Мэри даже защипало в носу от того, насколько трогательным был этот подарок. Лавджой подсела ближе к другу и крепко обняла его, вкладывая в этот жест всю свою благодарность и любовь, переполняющую её в этот момент, после чего достала свою коробочку с рождественским бантом. — Если бы у меня осталось что-то от моих родителей… Тео, это так ценно для меня. Спасибо! — Мэрилин не сдержалась и вновь обняла друга, вдобавок наградив его коротким поцелуем в щеку. Эту вещь она будет беречь особенно, — Открывай, — Нотт взял из рук подруги коробку с прототипом маховика времени. — Настоящий достать у меня не получилось, но вдруг ты придумаешь, как его доработать… — промямлила Лавджой, чувствующая в себе щемящее чувство вины за то, что даже если захотела бы, не смогла бы сделать подарка лучше, чем тот, что получила от Нотта. — Ты же такой умный! — радостно прибавила Мэри. — Он же стоит целое состояние! — воскликнул Теодор, преисполненный восторга. — Что ты продала за него? Родину? — он прыснул от смеха, разглядывая магический артефакт: на длинной золотой цепочке был подвешен механизм, способный вращаться в стороны, отсчитывая тем самым разные отрезки времени: минуты, часы, дни, месяцы. — Это очень круто! Спасибо! — Нотт вернул Мэрилин благодарный поцелуй в щеку. Кажется, он был рад своему подарку не меньше, чем она — Тео очень любил разбираться в устройстве редких предметов волшебного мира и совершенствовать их. — А теперь прекрати тянуть, рассказывай уже, что было после бала! А то я сам спрошу у Драко, — парень ехидно вздернул бровями, намекая на то, что версия слизеринского принца может отличаться от её. — Подожди, Тео, — перебила его Лавджой, переменившаяся в лице. — Я не просто так позвала тебя именно сюда. Я хотела кое-что обсудить… Не думаю, что Джинни может что-то знать, а отец явно недоговаривает… — Ну говори уже, — не стерпел Нотт. — Что ты знаешь о Пожирателях смерти? — выпалила Мэрилин. — Ну, они приспешники Того-кого… — но теперь перебила уже Лавджой. — Да это всем известно. Ты знаешь кого-то из них лично или хотя бы по имени? — спросила Мэри, надеясь про себя, что друг сейчас не назовет имя её отца. После всех жестокостей, что она видела в обрывках своих воспоминаний, девушке не хотелось верить, что он тоже имеет к этому всему отношение. Самым страшным для Мэри было бы, если бы после всей заботы и любви, которая связывала её с приёмным отцом, он оказался таким же тираном, как и её кровный предок. — Только некоторых. И то благодаря отцу — он тоже Пожиратель, — начал Нотт. — Что ты сказал?! — вскрикнула Лавджой, вскинув брови в неподдельном удивлении. — И ты так спокойно к этому относишься? — в этот момент на лице Тео появилось до боли знакомое выражение — он наверняка сейчас примется снова её поучать чему-то. — Родителей не выбирают. Тебе ли не знать, Мэри, — в его голосе звучал явный упрек. — Прости, я сказала глупость, — пролепетала Лавджой, корившая себя за вопрос, который мог прозвучать грубо по отношению к другу. — Так вот, кроме него еще Малфой-, Крэбб- и Гойл-старшие, Кэрроу, Руквуд и, — Нотт сделал паузу, — Северус Снейп. Опасения Лавджой оправдались. «Но ведь это просто слова школьника! Северус не может быть последователем Темного лорда! Почему он не сказал мне об этом? Пытался уберечь меня? Или прикрыть себя?» — мысли метались в голове одна за другой без остановки. Ясно было одно — их с отцом ждет серьезный разговор. Весь мысленный сумбур немедленно отразился на лице девушки. Теодор не хотел расстраивать её и, чтобы хоть как-то развеселить, начал рассказывать, как его спутница на балу из Когтеврана отдавила ему ноги похлеще, чем сама Лавджой, а потом вообще обвинила во всём Тео и убежала к своим подружкам рассказывать, какой у неё негодный кавалер. — И как она вообще попала на Когтевран! — сказал Нотт, завершая историю взрывом смеха. Мэри тоже приободрилась. Наконец, и она рассказала о том, что случилось на балу. Правда, не в таких красках, как могла бы.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Лавджой и Нотт провели вместе весь день и разошлись только к вечеру. Казалось, теперь, после всего, что их связывает, что они знают друг о друге, друзья сблизились еще больше, потому что они буквально не могли наговориться. Теперь они могли доверить друг другу всё, что угодно, как самые настоящие родственные души. Мэри и Тео связывала между собой нить безусловного доверия, молчаливого понимания и какой-то тонкой, словно платонической, любви. Оставшись наедине со своими мыслями об отце и о том, как построить с ним разговор, чтобы узнать о Пожирателях как можно больше, Мэрилин допоздна засиделась в гостиной Слизерина, завороженная плясками язычков пламени в камине. Она неподвижно сидела на диванчике напротив, наблюдая за тлеющими угольками внутри камина. «Что, если кровь, смерть и жестокость так и будут преследовать меня всю жизнь? Что, если это неизбежно? Неужели мне суждено продолжить их дело, тоже стать такой?» — Лавджой прокручивала в голове всё новые и новые сценарии, формируя свое отношение к ним. — Не меня ждёшь, принцесса? — из глубоких раздумий Мэри рывком вытащил шепот, раздавшийся прямо над ухом. Легонько вздрогнув, Лавджой подняла голову и увидела Драко, с вызовом разглядывавшего её лицо. «Может, спросить у него, как он относится к деятельности своего отца, если знает о ней? Да конечно знает, это же Малфой!» — неожиданно внутри появилось ощущение, будто сердце и желудок поменялись местами, и теперь оно бьется внутри живота, — «Мы не виделись целый день!». В памяти возникли все те волшебные моменты, которые произошли минувшей ночью. Как она сдалась, беспощадно позволив себе утонуть в его глазах. Как он прижал её к себе в свои безмятежные объятия. Как он поцеловал её под ночным небом на верхушке самой высокой башни Хогвартса. — Ну, если тебе нравится так думать… — ухмыльнулась Лавджой, не выдавая свою мелкую дрожь от его близости. Драко не торопился сесть рядом с Мэрилин. Томительное ожидание встречи с ней было таким приятным, таким сладким, оно тянущей болью отзывалось внизу живота. Малфой развернул к себе лицо Мэри, держась пальцами за подбородок, и заблудился в топях её глаз, специально оттягивая то, чего ждал весь день. — В тебе ни капли совести, Лавджой, — вновь прошептал он и преодолел преграду из спинки дивана между ними, оказавшись рядом с девушкой. Мэрилин так хотелось прижаться к нему, зарыться в воротник его черной рубашки, чувствовать его каждой клеточкой кожи, чтобы он понял, что на самом деле она смертельно соскучилась, просто поняла это только сейчас. — Поэтому тебя так и тянет ко мне, Малфой, — вновь съязвила Мэри без капли злости. «Ну чего ты ждешь?» — крутилось у неё в голове. Драко завёл руку за спину Лавджой, заключая в объятия. Девушка перекинула свои ноги через его так, как тогда, во время последней отработки и положила голову на плечо Малфоя. Она удерживала свой взгляд на нем, но делать первый шаг было страшно — вдруг слизеринец всё-таки превратился в себя? Но она ошиблась. Драко, запустив руку в её волосы, притянул к себе Мэри и прижался губами к её порозовевшей щеке, вдыхая терпкий запах волос, а затем повторил то же самое с её губами, отчего внутри у Лавджой всё затрепетало. — Давай это будет нашей тайной? — выдохнул Малфой в губы Мэри, от которых не хотелось отрываться. — Давай, — прошептала девушка. Её желание сбылось: она снова в его руках, перебирает тонкими пальцами его мягкие светлые волосы, впуская в свои легкие его тягучий аромат, впитывая его особенное тепло. Гостиная Слизерина еще никогда не казалась Лавджой такой уютной. Пустая, наполненная жаром огня из камина, сейчас она принадлежала только им двоим. Жаль, что нельзя было остаться здесь и уснуть в обнимку. Не желая выпускать из рук друг друга ни на секунду, Мэри и Драко тихо разговаривали о всякой ерунде. Лёжа головой у него на коленях, Мэрилин играла с чужой ладонью, то сплетая, то расцепляя пальцы, которые так удивительно удобно складывались вместе, словно частички целого пазла. Парень второй рукой гладил слизеринку по рыжим волосам, любуясь тем, как её красивое лицо сменяют эмоции при рассказе о разных смешных случаях в больничном крыле. Чувство, будто они совершают что-то запрещенное, делало этот момент особенно ценным, потому что никто из них не знал, когда они встретятся так в следующий раз, сумев поймать момент для уединения.