Перемирие

Кровь. Всюду кровь, она багровеет на черном полу, хлюпает под босыми ногами и оседает на кончике языка едким свинцом. Тревога. Нескончаемая тревога, кажется, что смерть каждый день холодными шагами обходит родной дом, и коса её звенит каждый раз, когда наступает рассвет. Страдания. Дикие крики боли охватывают каменные стены, поглощая в себя эмоции тех, кто их слышит. Стоны, вереск, сдавленные всхлипы — такие звуки доносились из подвала поместья. Детство. Безвозвратно испорченное детство ребенка, чьи родители не сумели уберечь тонкую духовную оболочку своего чада. Дети не должны столько видеть. Ругань. Каждодневные споры о том, что будет дальше, повышенные тона при каждом разговоре родителей, звонкие удары пощечин и глаза, полные безумия глаза. Одиночество. Давящее, невыносимое. Игра в дочки-матери, в догонялки, в прятки и в казаки-разбойники с единственным существом, которое было лишь вынуждено исполнять приказы. Снова кровь. Снова крики. Снова смерть. Нескончаемая череда жестоких мук ни в чем не повинных людей. Животный страх, который постепенно превращается в вожделение. Неверные должны быть наказаны. Неугодные не должны жить. Глупцы не должны продолжать род. Кошмары один за другим терзали Мэрилин, беспощадно топя ее в собственном горе, показывая ей всё более страшные картины из прошлого, вызывая всё более пронзительную невыносимую боль, которая вновь прощальным колоколом била в череп, заставляя мысленно молить о кончине. Глубокий вдох. Лунный свет. Разорванное на куски сердце. Лавджой проснулась и тут же пожалела об этом. Чертов браслет излучал лунный свет, а тишина и затхлый запах внутри серебристо-зеленого балдахина кровати словно душили так, что девушка пожалела о том, что проснулась. Она сдернула с себя браслет и яростно закинула его в ящик прикроватной тумбочки. Холодный пот наполнил влажностью постель, которая мерзко прилипала к тонкой коже, будто затягивая в пучину всех плохих мыслей Мэри. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, а кожа горела так, будто её окунули в лед. Так плохо в последний раз она чувствовала себя, когда упала в обморок в свой последний неудавшийся урок окклюменции. Слизеринка открыла ящик, достала оттуда браслет и вновь надела его на руку, не готовая так быстро прощаться с атрибутом каждого ее доброго утра на протяжении последнего года. Года! «Почему это происходит со мной?» — горько размышляла девушка, пялясь в каменный ничем не приметный потолок, подавляя изо всех сил ком, подкативший к горлу. Но разве такое могло повториться? Больше года Лавджой без труда боролась с кошмарами, разделяла сны и реальность, умела не впускать в свою голову что-то лишнее и ненужное, сладко спала до самого рассвета, когда соседки начинали мерно шуршать в своих шкафчиках и переговариваться о предстоящем дне. «Я ошиблась. Мне никогда не было так плохо», — подумала Мэри и взглянула на часы. Завтрак уже проходил без нее, и девушка решила, что терять больше нечего, и погрузилась в еще один сон в надежде наконец выспаться без ужасающих кровавых сцен, которые казались порой реальнее, чем она сама. Изможденная, обессиленная, опустошенная Мэрилин вновь погрузилась в сон. — Девочка, пожалуйста, скажи, что я не виноват… Сдавленные человеческие вопли, застилающий пеленой страх перед незнакомыми людьми, чьи лица и тела были изуродованы пытками. Истошный собачий лай, в котором была слышна нескончаемая борьба за жизнь, такая отчаянная, что она не заканчивалась до тех пор, пока всё живое внутри этого существа не обратилось в прах. Снова кровь. Теплая, свежая, сочащаяся сквозь крохотные детские пальчики. Звериный, животный страх, отголоски женского плача, добрый пронзительный голос домовика, отчаянные детские слезы. — Мэри! Что с тобой?! — где-то вдалеке послышался родной голос. Теодор тряс девушку за плечи, пытаясь привести её в чувства. Жадный, беспомощный глоток воздуха. Слипшиеся слезами глаза не сразу поддались порыву открыть их. Из уст Лавджой донеслось невнятное ни на что не похожее слабое мычание. — Тео? — безжизненно прохрипела Мэрилин. — Ты проспала обед, — раздался взволнованный голос Нотта, который разглядывал свою подругу в поисках хотя бы намека на здоровый вид, — я принес тебе суп. Ты же любишь суп, — неестественно усмехнулся парень, — сырный. — Как ты здесь оказался? — простонала Лавджой, не поднимая голову с влажной подушки, все еще пребывая в плену у своих кошмаров. — Твои соседки, Таша и Кассандра, сказали, что ты странно вела себя всю ночь. Что-то бормотала, хныкала, даже кричала. Ну и показали один секрет, как обмануть лестницы… — Теодор аккуратно опустился на ложе подруги, протягивая руку к её рыжим волосам, — Умереть с голоду — это самый долгий способ самоубийства, ты знаешь? — Хочешь подсказать мне что-то получше? Тебе нельзя здесь находиться, — Мэри, кое-как продрав глаза, взглянула на друга из-под шелкового одеяла вымученным безжизненным взглядом. «Это потому, что все окна зашторены, или из ее глаз и правда исчез огонек, который жил в них раньше?» — подумал Нотт, глядя в медово-карие глаза девушки. — Мэри, я… — было трудно подобрать слова, — я могу что-то сделать для тебя? — Да, — Лавджой высунула голову из-под одеяла, изо всех сил изображая искренний интерес и оживление, — сделай для меня домашку по трансфигурации. — Ну я же серьезно, — протянул Тео, перебирая в голове варианты, что еще можно сделать, чтобы привести в чувства Мэрилин. Девушку, которую он самозабвенно любил крепкой братской любовью, такой, будто она была его родной сестрой, той, которая понимала его с полуслова, веселила каждую минуту, когда они были вместе, а сейчас очень пугала своим видом, да и решением провести последний выходной в кровати, когда на носу куча заданий по учебе, которые нужно успеть сдать до Рождества. — А я что ли не серьезно? — бесстрастно донеслось из кровати слизеринки, которая больше походила на гнездо. Девушка, не вставая с кровати, уложила свою голову на коленки Нотта, и принялась разглядывать его обеспокоенное лицо снизу-вверх. — Тебя искали Уизли. И Снейп. Я сказал ему, что ты занята эссе по травологии, — Нотт нащупал под одеялом хрупкую ладонь Мэри и сжал её в своей руке. — Что ты чувствуешь сейчас? — Моё горькое море от слёз вышло из берегов, — промурчала Лавджой, крепко цепляясь за ладонь друга. Она не могла говорить серьезно и спрятала свои чувства за красивой метафорой. Тео понял это и перехватил поудобнее её руку. Глаза слизеринки наполнились влагой, но она старалась прогнать её — так уж повелось, что она прячет свои слезы, позволяя себе плакать только наедине с собой, ведь никто не должен видеть ее слабости. — Мне никогда не было так плохо, — выдавила из себя Лавджой скрипучим голосом. Теодор размеренными, аккуратными движениями гладил Мэрилин по волосам в надежде, что это окажет хоть какой-нибудь успокаивающий эффект. Мэри почувствовала, что он и правда как будто делит вместе с ней ее несчастье, готовый принять на себя её боль, только бы она не плакала. «Смотреть больно на то, как ты себя изводишь», — подумал про себя Теодор, перебирая пальцами рыжие пряди. — Ты сказала, что сегодня будешь как новая, — тихо проговорил Нотт. Он искренне не хотел, чтобы в данный момент она чувствовала себя так, как сейчас. Обеими руками прижав к груди ладонь друга, Мэрилин то сжимала ее, то переплетала пальцы, то просто поглаживала, пытаясь превозмочь раздирающую на клочья боль, которую ей подарил Малфой. — Наврала. Тогда завтра, — просипела Лавджой, которая постепенно успокаивалась, пребывая в руках уже родного для нее человека. — С чем суп? — С сыром, — ласково сказал Нотт, — посмотри на меня, — парень взял в ладошки раскрасневшееся лицо подруги и заботливо улыбнулся ей, — ты со всем справишься, Мэри. Ты умница. А я, — Теодор сглотнул накопившуюся слюну, — я всегда рядом, знаешь? — Почему? — промычала девушка, нашедшая в лице друга что-то вроде убежища для своих чувств, — потому что я принцесса? — Ты хочешь меня обидеть? — нарочито холодно сказал Теодор. — Мы начали дружить задолго до того, как я узнал, что у тебя есть какая-то другая жизнь. — Тео, — в попытке подавить всхлип Мэрилин сжала мантию друга в кулаке, — я не знаю, что мне делать… Я так рада, что ты пришел… Я ничего не понимаю, я не верю, что это происходит, ну почему? — она села на кровати и попыталась руками расчесать спутанные рыжие волосы, чтобы выглядеть хоть немного прилично в компании Нотта. — И ты планируешь дальше лежать здесь в луже из собственных слез, чтобы вся школа знала, что Малфой разбил тебе сердце, погасив весь свет, который ты источала одним своим существованием? — голос Теодора был серьезным как никогда. — Почему ты не веришь, что это и правда может быть совпадением? Вы же еще на третьем курсе всё время цеплялись друг к другу. Да и я видел, как он на тебя смотрит. Не как на трофей или выгодную сделку. — Я сейчас тебя выгоню, — бодрым, нарочито сердитым голосом сказала Мэри, — не бывает таких совпадений. Нотт поднял руки в смиренном жесте. — Знаешь, на кого ты похожа? — усмехнулся Тео. Лавджой подняла глаза в ожидании ответа. — На соплю тролля, — парень искренне рассмеялся от своей колкости. Мэрилин кинула в него подушку, но тот увернулся. — А ты на козявку! — наконец она улыбнулась. — Зато мы всегда вместе, — вновь прыснул Теодор, снова отбив летящую в него подушку. Девушка опять рассмеялась, и мука постепенно сходила с её лица, которое вновь начало сиять. — А прошлогодние домашки по травологии у тебя остались? — Мэри взглянула на стопу учебников рядом с кроватью и скривила рот в отвращении. — Давай так, — улыбнулся Нотт, — я помогу тебе с заданиями, если мы сделаем их вместе. «Это просто потрясающая идея. Я не вынесу больше и минуты наедине с собой», — обрадовалась про себя Мэрилин. В одиночестве ей сейчас могло даться только хорошее самобичевание, а сейчас даже не хотелось больше жалеть себя и задаваться глупыми вопросами, на которые все равно никто не знал ответ. — Хорошо, — Лавджой протянула руку и взяла учебник с верхушки стопы, как раз по трансфигурации. — А твои соседки не будут против, если я?.. — Нотт смущенно указал на дверь. — Если будут, то я превращу их в двух медведей, назову Федором и Михаилом, и буду так ходить по школе в своей ушанке с короной, — они вновь рассмеялись. Тео рассказал еще несколько смешных историй, произошедших за прошедшую половину дня, поняв, что смех — лучшее лекарство от грусти. Они просидели за заданиями и веселыми разговорами весь день, Нотт пропустил ужин вместе с подругой, и под конец вечера Мэрилин даже стало страшно, что будет, когда он уйдет в свою спальню, и она вновь встретится со своими кошмарами. Девушка попросила друга сходить к мадам Помфри и взять у нее зелье сна без снов. Когда она уже легла на подушку, сердце вновь пропустило удар, потому что лунный камешек на браслете, который она так и не решилась снять, вновь загорелся, терзая еще свежую рану в груди. Но нельзя было пасовать и сдаваться — завтра никто не позволит ей целый день не выходить из комнаты, и нужно быть готовой к любым трудностям, как бы сложно это не было.

⊹──⊱✠⊰──⊹

На следующее утро Лавджой следовала уже когда-то намеченному плану. Она встала пораньше, чтобы привести себя в порядок, и, посмотрев в зеркало, решила, что пора что-то поменять в своем образе: хотелось выглядеть по-настоящему великолепно. Тогда Мэрилин бросила взгляд на косметику своих соседок по комнате и поняла, какую себя она явит миру сегодня. Девушка подвела глаза черной подводкой и нарисовала длинные стрелки, которые визуально увеличили глаза так, что при особом положении бровей взгляд казался хищным, кошачьим. На длинные ресницы легла тушь, а щеки слизеринки покрыл лёгкий провокационный румянец. Пухлые губы были украшены лишь блеском, но черт возьми, как эффектно это выглядело! От школьной юбки никуда нельзя было деться, но для тех, у кого есть фантазия, это не помеха: черные утепленные гетры, рубашка с закатанными рукавами и серебристо-зеленый галстук, который девушка даже не стала завязывать, а просто накинула на шею, чтобы его концы небрежно свисали на уже заметную грудь — всё это кричало о протесте, о юношеском максимализме, готовое к противостоянию с педантичной Амбридж, которая, наверное, закипит негодованием, как только увидит девушку. Волосы Лавджой выпрямила с помощью особого заклятия, оставив их свисать до самой поясницы, акцентируя внимание на узкой талии, а на ноги она надела неизменные грубые высокие ботинки, угрожающе звякающие цепями при каждом уверенном шаге юной бунтарки. Когда время на подготовку к выходу из спальни вышло, внутри всё сжалось. Мэри очень боялась, что как только кто-то спросит её о том, что было вчера или, как только она поймает в толпе учеников те самые лазурные глаза, то тут же разревется, и все ее старания пройдут зря. Одно успокаивало — почти все уроки сегодня спарены с Гриффиндором, а Джинни не терпит слез, и рядом с ней должно быть проще изображать из себя Бастилию. Даже чертов лунный свет из лепестка олеандра только закалил настрой Лавджой, и она твердым шагом спустилась в гостиную. Внизу её уже ждал Нотт, и хотя они об этом не договаривались, такая забота друга очень грела душу и вдохновляла. Как назло, за ним по лестнице спустился Малфой. В сердце больно кольнуло, к горлу подскочил ком, но не подавить его и сдаться в первую же минуту было бы невероятной глупостью. Мэрилин подошла к Тео с высоко поднятой головой, коротко чмокнула в щеку и повела к выходу из гостиной, подхватив его под локоть. На блондина она не утрудилась даже бросить мимолетный взгляд, полностью проигнорировав его существование. И хотя в груди опять всё заныло, он ни за что не должен догадаться, какую нечеловеческую боль она чувствует из-за его подлого гнусного поступка. — Ну как тебе? — прошептала Мэри, потянувшись к уху Теодора, чуть крепче сжав его предплечье. Они уже подходили к Большому залу. — Я всё еще похожа на соплю тролля? Нотт повернул голову к подруге, высвободив свою руку и оглядел ее с головы до ног и обратно оценивающим взглядом. Он даже наклонил голову, задержавшись на галстуке, который привлекал внимание к груди, но тут же как будто осёк себя. — Сексуально, — протянул Тео, тут же возобновив шаг, видимо, отгоняя мыслишки, которые выдавала сальная ухмылка. Лавджой хихикнула, довольная таким коротким, но ёмким ответом. — Ты выбрала изящный способ стать лучшей ученицей в школе, — на входе в Большой зал слизеринка встретила близнецов. — В каком смысле? — удивилась она, нахмурив тёмные медные брови. — Думаешь, кто-то сможет думать об учебе, когда ты разгуливаешь по замку в таком виде? — Джордж демонстративно любовался девушкой, одобрительно кивая на каждую манящую деталь в её образе. Мэрилин почувствовала за спиной испепеляющий взгляд Малфоя и громко рассмеялась с «шутки» Уизли, хотя Фредди как будто не разделял восторг брата. Нахмурившись, он смотрел в блёклые глаза Лавджой, наблюдая за её мимикой и подмечая жеманность в неестественных движениях и смешках. За столом девушка всё внимание уделяла не такому уж и увлекательному на самом деле разговору с Ноттом, боясь взглянуть на Малфоя, который неотрывно пялился на нее полными тоски глазами. Пару раз он даже попытался привлечь ее внимание с помощью браслета, но это не возымело эффекта. После завтрака Мэри и Джинни направились на урок прорицания к кентавру Флоренцу, который в этом учебном году сменил заунывную и падкую на смертельные предсказания Трелони. Кабинет располагался на первом этаже, поскольку получеловек-полулошадь едва ли мог воспользоваться хитрыми лестницами Хогвартса. Внутри помещение не было похоже на привычный всем класс: ни парт, ни стульев, ни книжных полок там не было. Вместо этого Флоренц преобразовал учебный класс в лесную поляну, наполненную звуками природы, пением птиц, треском сверчков и приятным запахом трав и растений, которые покрывали весь пол. Джинни и Мэрилин иногда подшучивали над новым профессором, потому что его внешний облик белокурого кентавра никак не мог не отвлекать от урока: невероятно правильные черты белокожего лица, голубые мерцающие звездами проникновенные глаза, мягкая улыбка и бархатная речь, ласкающая слух. Может, потому он и казался привлекательным, так как не был похож ни на кого из людей и помимо нечеловеческих знаний обладал нечеловеческой красотой. Однажды девушки даже нарисовали его портрет на занятии, и он случайно его увидел, но даже и не подумал ругать студенток. Рисунок ему понравился, и Флоренц попросил их оставить его у себя на память. — Мисс Лавджой, — после урока профессор прорицаний попросил девушку задержаться. — Да, профессор? — Мэрилин почему-то почувствовала себя неловко из-за своего экстравагантного, даже вызывающего вида, так сильно контрастировавшего с неземным спокойствием кентавра. — Всё пройдет, — улыбнулся кентавр. Он протянул руку к виноградной лозе, свисающей под самым потолком и достал оттуда какой-то сверток и вручил его девушке. Она жутко смутилась, начав нервно перешагивать с ноги на ногу. Мэри подняла глаза на кентавра с немым вопросом: «Неужели так заметно?», но тот также безмолвно кивнул головой. Внутри свёртка была плитка ароматного белого шоколада. «Если молочный шоколад помогает от дементоров, то, может, белый лечит разбитые вдребезги сердца?» — подумалось Мэрилин. Поблагодарив Флоренца за подарок, слизеринка удалилась из класса. Поддержка профессора прибавила сил в борьбе с так никуда и не девшимся комом в горле, который она безуспешно пыталась сглотнуть весь день, да и еле заметная влага, накатывающая на глаза время от времени, кажется отступила.