В канун Рождества случилось страшное событие для всех Уизли — на главу их семейства напали во время дежурства в Отделе тайн, и всех его детей еще до начала праздников отправили на площадь Гриммо, потому что оттуда можно быстро добраться до больницы Святого Мунго, чтобы посещать Артура. К тому же, нет никаких гарантий, что нападавший не захочет завершить начатое и не будет искать члена Ордена Феникса в Норе.
За неимением другого выбора, Поттер, Грейнджер и Лавджой тоже были отправлены в поместье Блэков на все каникулы, потому что так было безопаснее для всех. Мэрилин не радовалась возвращению в мрачный дом, но понимала, что в Паучьем Тупике наверняка до сих пор живет кто-то из Пожирателей, и нужно еще немного потерпеть — у её отца и так немало проблем, и девушка не хотела быть для него дополнительной обузой.
Когда штаб-квартира Ордена опустела, оставив Мэрилин и Сириуса наедине вновь, слизеринка решила пройтись по ней и посмотреть, какие интересные секреты и артефакты еще может в себе хранить этот дом. Все остальные уехали навестить мистера Уизли в больницу Святого Мунго, и нужно было найти себе хоть какое-нибудь занятие до вечера.
Бездумно блуждая по тёмным коридорам, Мэри забрела в комнату, хранящую гобелен с семейным древом Блэков. Девушка проводила пальцами по витиеватым линиям, ведущим от одного портрета к другому, изучая родословную чистокровных волшебников. В один момент веточка древа привела ее к фамилии Малфой, и в сердце кольнула горечь и тоска.
— Ты чего здесь? — мягкий мужской голос вывел её из размышлений.
— Извините… Меня здесь быть не должно… — замямлила Лавджой, чувствуя легкую вину за вторжение в личное пространство хозяина дома. Из-за своего устрашающего образа в собачьем обличии Сириус казался Мэрилин тем, с кем лучше лишний раз не пересекаться.
— Всё в порядке, не переживай, — добродушно улыбнулся Блэк. — Думаешь о том, как выглядит твоё семейное древо? — Сириус подошел к девушке и тоже принялся разглядывать один из портретов.
— Нет, — грустно ответила Мэри, — я думаю о том, насколько «чисты» принципы чистокровных семей и стоят ли они вообще того, чтобы им следовать… — Мэрилин неловко поглядывала на хозяина штаб-квартиры, не зная, стоит ли вообще с ним говорить на эту тему.
— Ты имеешь в виду что-то конкретное? — Блэк повернул свою кучерявую голову к Мэри, и ей вдруг показалось, что в этих полных пережитыми страданиями глазах не может прятаться страшное смертоносное животное.
— Изгнание из семьи, браки по расчету, ограниченный круг общения, сомнительные средства заработка, налаживание личных связей ради выгоды, — волшебница поняла, что пальцев одной руки мало для того, чтобы перечислить все атрибуты чистокровных, которые ей непонятны. Последний пункт вновь отозвался в груди обидой, навевая воспоминания о Малфое младшем.
— Ты не похожа на одну из них, — с легкой усмешкой подметил Сириус.
— Вы тоже, — Лавджой вернула ему улыбку. — Я вот думаю… Если бы моих родителей не посадили в Нурменгард, то я была бы такой же или нет? — Мэри продолжила рассуждать вслух.
— Если честно, я тоже задавался этим вопросом. Был бы я таким, как моя мамаша, если бы не попал на Гриффиндор и не встретил Джеймса, Римуса и Питера? — Блэк пожал плечами, найдя на гобелене портрет своей матушки.
— Джеймс… Красивое имя. А кто это? — Мэрилин перебирала в голове варианты, кем бы мог оказаться этот человек.
— Это отец Гарри, — с тоской в голосе ответил анимаг.
— Гарри тоже остался без родителей… — Лавджой тяжело выдохнула. — Наверное, он очень переживает за Вас. Так здорово, когда у тебя есть семья…
— Пойдём, — Сириус положил шершавую ладонь на плечо девушки, которая вот-вот погрузится в печальные мысли о своей непростой судьбе, — миссис Уизли поручила нам нарядить ёлку к их возвращению, — Мэрилин в последний раз взглянула на все выжженные портреты на гобелене и покинула комнату.
— Надеюсь, ёлочные игрушки — это не отрубленные головы пикси и не когти троллей? — прыснула девушка, направляясь в сторону кухни. Сириус тоже сдавленно рассмеялся от колкого замечания слизеринки. Атмосфера в доме ему тоже казалась удручающей, но не волновала так сильно, как подростка, привыкшего к домашнему уюту и теплу.
— Молли позаботилась и об этом, — мужчина открыл дверь перед Лавджой, и она увидела высокую живую ель в дальнем конце длинного обеденного стола. Рядом с ней стояла коробка с красочными блестящими игрушками. — Я принесу лестницу, а ты пока выбирай, что лучше будет смотреться наверху.
Сириус Блэк уже не казался таким истощенным, как тогда, после побега из Азкабана, но Мэри поняла, что забираться на лестницу, чтобы наряжать верхушку традиционного дерева, ему явно не хотелось.
За этим нехитрым занятием девушка и анимаг вели непринужденную беседу об учебе в Хогвартсе, о несносном домовике Кикимере, и в этот день Мэрилин даже узнала, что Клювокрыл, который тоже делил с ними этот дом, оказывается, не такой уж жестокий и опасный зверь, и тогда, после того, как он напал на Драко, решение казнить гиппогрифа было весьма неоднозначным.
Сириус пошел искать еще одну коробку с украшениями для столовой дома Блэков, а Мэри тянулась к самым верхним веточкам ели, чтобы повесить на них смешного снеговичка в красно-золотом шарфе.
— Бу! — раздалось у нее за спиной, и волшебница от неожиданности потеряла равновесие и полетала с неустойчивой лестницы вниз, но её падение смягчили руки одного из близнецов Уизли, который ехидно улыбался своему проступку.
— Зачем ты меня напугал?! — прокричала Мэрилин, выбираясь из хватки Фреда.
«Прямо как на первом курсе», — подумала про себя девушка, вспоминая, как впервые познакомилась с рыжим загонщиком.
— Он напугал?! — воскликнул удивленный Джордж. — Ты сама на него набросилась! Я всё видел!
— Да-да, это было зверское нападение! — активно закивал его брат.
— Разве можно вгонять девушку в краску ради такой глупой шутки?! — Лавджой подхватила юмор близнецов, пытаясь перевести все стрелки на них.
— Так ты от стыда покраснела, — засмеялся Фредди.
— Согласен, ситуация на грани харассмента, — хохотнул Джордж. Мэри стало еще более неловко, и она, показательно фыркнув в сторону шутников, ретировалась из комнаты, чтобы найти Джинни, которая, очевидно, тоже уже вернулась.
В коридоре дома была полнейшая путаница: все члены Ордена одновременно прибыли на площадь Гриммо. «Что происходит?» — встревоженно подумала Мэрилин. — «Срочное собрание Ордена Феникса?»
Вдруг в мрачном коридоре показалась фигура Северуса Снейпа, и девушка поспешила встретить его, чтобы обсудить очень важный вопрос. Она одними глазами подала знак, и мужчина шагнул вместе с ней в ближайшую комнату: выкроить минуту на разговор было вполне возможно, пока суматоха в коридоре не утихомирится.
— Что-то срочное? — произнес Снейп нетерпеливым тоном, но девушка не обратила на это внимание.
— Да! — сверкнув озорными глазами, сказала она. — У меня для тебя подарок на Рождество, — Мэри достала из кармана небольшой серебряный флакончик для зелий, который был слишком красив для того, чтобы хранить в нём что-то типа зелья сна без снов, наоборот — в нём было нечто особенное. — Я собрала сюда мои самые любимые воспоминания с тобой, чтобы ты не грустил без меня в Паучьем Тупике и всегда помнил о том, что я тебя жду, — Лавджой вдохновлённо смотрела в глаза зельевара и глупо улыбалась, утопая в собственной сентиментальности.
Снейп забрал из тоненькой ручки Мэрилин узорный серебряный флакон и взглянул на него, заметив что-то вроде гравировки, которая гласила:
«Надеюсь, когда война закончится, мы снова будем вместе».
Прочитав надпись, Северус заметно поник. Он опустил взгляд на полную энергии, света и добра Мэри, пятнадцатилетнюю рыжеволосую девочку, и подумал о Лили. Той, которую он всегда любил. И той, которая не пережила первую магическую войну.
Он её потерял. И только сейчас его укололо осознание, что потерю еще одного человека, которого он безумно любит, он не может допустить, ибо просто не переживет этого еще раз.
Девушка не поняла, с чем связано затянутое молчание отца, и потянула его за руку.
— Тебе нравится? — она накинула руку мужчины на свою шею и завернулась в его объятия. Профессор зельеварения ничего не ответил. Он просто кивнул, глядя в её солнечные блестящие глаза с неожиданно охватившей его тревогой за девочку, и сжал в руке её хрупкое плечико. — Останься здесь на Рождество, — Мэрилин подняла умоляющий взгляд на отца.
— Мэри, я… — но девушка его перебила.
— Не можешь! — она возмущенно вскинула руки в воздух. — Вот именно, ты не можешь оставить меня здесь одну.
— Но ты не одна, — протянул Северус, намекая на семейство Уизли и всех, кто тоже остается в штаб-квартире на время праздников.
— Рождество — это семейный праздник, — капризным голосом пробормотала Лавджой. — Ты видел их гобелен?! Люди постоянно бросают своих детей, и мои родители тоже меня бросили! Как ты не понимаешь, что у всех есть мамы, папы, братья, крёстные, бабушки… А у меня есть только ты.
Целый день, проведенный в доме на площади Гриммо, который летом не вызывал у Мэрилин почти ничего, кроме чувства бесконечной тревоги и уныния, явно не пошел ей на пользу. Всё, о чем думала девушка, непременно превращалось в нечто печальное и удручающее. Ей вновь захотелось найти укромное местечко и полить слезы в сомкнутые коленки. Теряя контроль над своими эмоциями, Мэри вновь обхватила руками отцовское плечо.
— Я попробую что-нибудь придумать, — Снейп провел рукой с длинными крючковатыми пальцами по волосам девушки, осознавая, что это вовсе не каприз.
С тех пор, как Северус забрал Лавджой из Визенгамота, они всегда были вместе, и не привязаться к ней было невозможно. Сначала зельевару казалось, что до стирания памяти она нравилась ему куда больше — неразговорчивая, отстраненная, беспрекословно готовая соблюдать все его правила. Но потом она превратилась в настоящего ребенка со своими заботами, играми, пакостями.
Он вообще не один год привыкал к такому количеству тактильного общения с другим человеком, искренне не понимая, почему нельзя обойтись без этого. Однако мужчина ничего подобного не запрещал Мэрилин, познавая её характер, вникая в её чувства, изучая все тонкости её естества, чтобы в переломный момент помочь не совершить девочке непоправимую ошибку.
«Это не значит да», — подметила раздосадованная Лавджой.
Орден Феникса наконец собрался в полном составе, и Снейпу пришлось оставить Мэри наедине со своими переживаниями.
⊹──⊱✠⊰──⊹
К вечеру настроение Мэрилин испортилось так сильно, что хуже будто никогда и не было. Казалось, еще совсем недавно каждый день перед сном, когда она ложилась в эту кровать, она думала о Драко, грезила о скорой встрече с ним, засыпала с подушкой, представляя Малфоя на ее месте и просто мечтала всё рассказать ему о том, что происходит.
Летом мысли о нем помогали переживать то невыносимое одиночество, которое накрывало её в этой ужасной темной скрипучей квартире, в этой отвратительной шумной чёрной комнате, наполненной дурацкими шаркающими звуками, в этой огромной пустой кровати.
Еще так по-идиотски совпало, что все в этом доме были чем-то заняты, кроме нее: Джинни, Гарри и Рон говорили о квиддиче, близнецы готовили к выпуску свои незатухающие фейерверки, Гермиона неизменно читала книги, а Тонкс была на задании от Ордена.
Может, если бы у Джинни не было никаких дел, то Мэри позволила бы себе выговориться, но слизеринка всегда чувствовала себя неловко в таких ситуациях рядом с невероятно стойкой и сильной подругой, слезы которой она вообще никогда в жизни не видела. И Тео так далеко…
Когда время приблизилось к официальному отбою, установленному миссис Уизли в целях поддержания порядка в доме, наполненном подростками, серебряный браслет с лепестком олеандра осветил комнату слабым лунным светом. Это и стало последней каплей для Лавджой.
Внутри будто что-то щелкнуло, словно звякнул ненадежный клапан, и предательский ком в горле запустил волну навязчивых печальных мыслей и слёз. «Зачем ты продолжаешь меня терзать?» — из раза в раз задавала вопрос девушка, глядя на камень из русалочьего пруда. Она так и не решилась снять браслет, оставив его на костлявом запястье как символ её первой любви.
«Все переживают нечто подобное в моем возрасте», — успокаивала сама себя Мэрилин, — «и у всех получается перебороть это в себе. И только я не могу. Каждую свободную минуту растекаюсь скользкой лужей в жалости к себе и не могу взять себя в руки. А еще говорят, что русские люди суровые с твердым характером и грозной волей. Что у них есть сила духа…»
Девушка обвила руками колени и спрятала голову, подавляя очередной всхлип и вытирая соленые слезы краем шелкового пододеяльника. Где-то в комнате скрипнула то ли дверная ручка, то ли старый паркет, то ли дверца шкафа, который давно превратился в антиквариат. Или, может, это скрипнула рана на сердце, которая безбожно ныла уже столько времени?
— Ты не обязана справляться со всем одна, — в уже ничем не освещенной комнате послышался тихий ласковый шепот. Мэри подняла глаза и принялась судорожно убирать влагу со своего лица и приводить в норму дыхание, которое от неловких попыток его уравновесить становилось еще более рваным.
— Фредди? — еще дрожащим голосом спросила девушка. — Ты не вовремя. Не хочу показаться грубой, но тебе лучше уйти.
— Хочешь, я побуду с тобой, пока ты не уснешь? — парень проигнорировал просьбу Лавджой.
«Тебе мало, что ты теперь знаешь все мои уязвимости в бою? Зачем это тебе? Такому, как ты, нужна умная сильная девушка, которая способна справиться со своими проблемами. Как Джинни. Но только не она, конечно. Но такая же крутая, как она», — думала Мэрилин, которая весь вечер жаждала, чтобы кто-то протянул ей руку помощи, а теперь не торопилась её принять.
— Хочу, — очень тихо и неуверенно сказала слизеринка, надеясь, что если он не услышит ответ, то просто уйдет.
Но вместо этого Уизли присел рядом с ней на заправленный край кровати и вытянул вбок левую ладонь, привлекая Мэри в свои объятия. Девушка придвинулась ближе к Фреду и опустила рыжую голову на самый краешек его крепкого плеча. Но гриффиндорец не оценил её робости и той же самой рукой прижал Лавджой ближе к себе, и та, поняв, что терять уже особо нечего, обвила руками торс парня, приникла щекой к месту, где билось его сердце.
— Ты не должна всё время быть сильной, — низкий шепот вновь наполнил мрачную комнату, — и бояться быть слабой тоже, — свободной ладонью Уизли гладил Мэрилин по длинным рыжим волосам.
— Но ведь никто не будет сильным за меня, понимаешь? — она оставила попытки остановить плач, выпуская наружу всё плохое, что накопилось внутри за последнее время, и наконец позволяя себе просто плыть по течению.
— Понимаю, — ласково произнес Фред, поймав пальцем соленую капельку на щеке Мэри, — но никто и не считает тебя слабой.
— Думаешь? — тихо проскрипела девушка, поднимая заплаканные глаза на бывшего загонщика.
— Знаю, — он одарил слизеринку своей кошачьей улыбкой, рассеивающей все печали. — После того, как ты вмазала Паркинсон, тебя вся школа боится.
— Волан-де-Морта тоже все боятся. И никто не видел, как он рыдает в подушку, свернувшись калачиком. Совпадение? — девушка неловко усмехнулась, представив Того-Кого-Нельзя-Называть в таком нелицеприятном виде.
«Ну вот, уже шутит», — отметил про себя старший близнец.
— Ой, ну это легко. Хочешь, я доведу его до слёз, и ты посмотришь, как он бьется в конвульсиях, сотрясаясь в безнадежном рёве? — Фред тихо хихикнул, наконец уловив слабую улыбку на лице Мэри.
— Не говори глупости, — шмыгнув носом, Мэрилин пихнула крохотным кулачком в бок парня.
— Это ты не говори глупости, — прошептал гриффиндорец, перебирая между пальцами прядки спутанных волос, — когда ты примешь в себе свои слабости… — он аккуратно приподнял голову Лавджой за подбородок, — то станешь еще сильнее.
«Почему мне раньше никто не сказал этого?» — буркнула про себя девушка, не отрывая взгляда от заботливых глаз Фредди. Она вновь задумалась о том, что он в своем возрасте не только выглядит, но и размышляет как эмоционально зрелый человек.
— А если тебе так страшно быть слабой, зови меня. Я буду сильным за нас двоих, — это по сути пустое, совсем ничего не меняющее обещание, было сейчас таким важным. Мэрилин всегда нравилось, когда отец брал на себя роль покровителя и защищал, когда она в детстве нарывалась на драки в борьбе за справедливость, к которой всегда стремилась.
«Интересно, у Темного Лорда тоже есть кто-то, кто может быть сильным вместо него?» — Мэри и сама не заметила, как её тоскливые размышления сменили глупые вопросы и забавные замечания. Хотя одна всё-таки на мгновение забралась в ее голову: «Почему ты говоришь это сейчас, когда я уже успела влюбиться в Малфоя, ввязаться в отношения с ним и претерпеть их разрушение?»
— Давай послушаем ту песню? — неожиданно предложила Лавджой, вспомнив тот единственный раз, когда Фредди впервые застал её в разбитом состоянии после того, как она поссорилась почти со всеми, с кем только могла.
Под приятную мерную мелодию Мэрилин даже не заметила, как биение львиного сердца в груди гриффиндорца выровняло её собственный пульс, и она погрузилась в глубокий сладких сон, укутанная в теплые нежные объятия Фреда.
я раньше и не думал, что у нас
на двоих с тобой
одно лишь
дыхание
