Перемирие

Теплый весенний ветер так быстро сменил слякотную мокрую зиму, что казалось, что он гуляет по всему Хогвартсу, чтобы пощекотать носы уткнувшихся в учебники студентов и пригласить их оторваться от скучных домашних заданий и погулять вместе с ним. Ярко-красное зарево в окнах приковывало к себе уставшие взгляды, заставляло задуматься о предстоящих пасхальных каникулах. Мэрилин в последний раз взглянула на кровавый закат, провожавший ее в подземелья, мелькая в проемах окон замка, и опустила миниатюрную ножку на ступень, погружаясь во мрак обиталища Слизерина вместе с деканом змеиного факультета. — Привет! Я по делу, — Лавджой шагнула в кабинет отца и аккуратно прикрыла за собой массивную дверь. Вместо ответа зельевар вопросительно вскинул бровь, оторвав взгляд от стопки пергаментов, лежащих на его столе. — Мне нужен профессиональный совет по одному вопросу, — Мэри вытащила из сумки толстенькую тетрадочку в обложке из изумрудно-зеленой драконьей кожи. — Я хочу оптимизировать рецепт бадьяна, но при этом избежать сложности в приготовлении, как у Санаре Пура, и сделать его доступным и простым. — Весьма амбициозно, — протянул Снейп своим тягучим, как смола, голосом, оставил росчерк в углу одного из пергаментов и медленно встал из-за стола, переводя дух. Лавджой заметила изменения в педантичном интерьере профессора — на высоком тоненьком столике, едва ли годным для приема пищи, стояла ваза с букетом белоснежных лилий. — Смотри, я выписала ингредиенты всех схожих по действию целительных зелий, и мне кажется, что, если экстракт белладонны заменить на ягоды омелы, смешанные со слизью бундимуна, то можно избавиться от необходимости настаивания зелья в течение месяца в темном сухом месте. И еще… — Северус взял в руки тетрадку, изучая записи, и Мэрилин ткнула пальцем в один из аккуратно выведенных абзацев, — лунная роса и талая вода обладают катализирующими свойствами, и даже если использовать яд крильмара, то процесс заживления ран станет менее болезненным, чем от бадьяна. Чтобы не отвлекать отца от изучения конспектов, которые были подготовлены ею специально для данной встречи, Мэри решила постоять в сторонке и подождать, когда он сделает какие-то выводы из ее старательных трудов, за которыми слизеринка провела не один вечер в библиотеке. Она отвлеклась на браслет с лепестком олеандра, все еще застегнутый на тонком левом запястье — после того, как Малфой увидел ее в компании Отряда Дамблдора, лунный камень больше ни разу не засветился. На мгновение Лавджой кольнула неумолимая тоска: она привыкла, что каждое утро это свечение встречало ее мыслями о блондине, и то, что теперь он напрочь отказывается думать о ней, казалось, ставило жирную точку в отношениях между ними. Хотя снимать украшение ни один из них не стал — Мэрилин вряд ли сама знала, почему так. — Основательный подход. Что ж, давай попробуем, — сказал зельевар, все еще бегая глазами по косым строчкам. Оторвав взгляд от книжки, он пробежался им по полкам с ингредиентами для зелий, — неси медный котел и ставь его на огонь. Потом нарежь корень асфоделя, я сейчас вернусь, — Снейп удалился в коморку с ингредиентами, скрытыми в шкафчике на замке — профессор не раз имел дело с кражами, и с каждым годом все тщательнее прятал дорогие и редкие находки от посторонних глаз. — Вообще я готова поспорить, что действие бадьяна можно смягчить добавлением еще какой-то настойки, которая не будет конфликтовать с его заживляющими свойствами, — рассуждала Мэри, перетаскивая увесистый котел и разводя палочкой огонь у его основания. Снейп взял со стола перо, чтобы дополнить некоторые заметки в кожаной тетрадке, которую Лавджой завела еще на втором курсе, когда Помфри начала более детально описывать некоторые процедуры. Потом там появились рецепты противоядий для вредилок Уизли, и так эта книжка стала ценнейшим фолиантом из всех, потому что там содержались самые важные выдержки из книг, наблюдения и собственные открытия Мэрилин. — Признаться честно, ты меня заинтриговала, — редкая похвала прозвучала из уст Северуса, который проследил за тем, с какой выверенной точностью записаны рецепты с описанием температуры, времени выдержки, точным количеством долей ингредиентов и помешиваний, — кажется, у тебя талант к этой науке. — Таланта не существует, папочка, — озорно ответила девушка, ловко орудующая ножом на мелкой деревянной дощечке, — есть только труд. Усердный, тяжелый, долгий, не терпящий перерывов, поблажек и нытья, — она бубнила это себе под нос, нахмурив брови — бобы давились не так просто, приходилось наваливаться на них всем весом, чтобы раздавить. — Хочешь сказать, ты не высовываешь носа из котлов, и уже готова к сдаче экзаменов? — ухмыльнулся Снейп. На уроках зельеварения Мэри показывала стабильно отличный результат, но ему всегда казалось, что это лишь потому, что она была крайне внимательна к следованию инструкций. — Конечно нет, — Мэрилин подняла блестящие глаза на отца и улыбнулась хулиганской улыбкой, — не зря же я часами торчу у мадам Помфри. Да и с этими «вредилками Уизли» и не такое придумаешь. — Смотрю, вы поладили, — девушка не поняла, был ли это упрек или обычная констатация факта. — Доведи жидкость до кипения, а дальше посмотрим: если она приобретет розоватый оттенок, то нужно добавить тритоньи глаза, а если нет, то придется начать заново, — Мэри глянула в котел, чтобы оценить оттенок получающегося варева. Она знала, что иногда отработка рецепта с теми или иными свойствами может занять не одну и даже не десять попыток, поэтому не сильно надеялась на достижение результата с первого раза. «Более подходящего момента не найти, чтобы спросить», — подумала про себя слизеринка. — Смотри, что я теперь умею, — девушка достала из-за пазухи волшебную палочку, предварительно глянув в уже закипающий котел. — Экспекто патронум! — из конца древка палочки из боярышника вырвались серебристые искры, быстро сложившиеся в весьма узнаваемый образ тигра. — А я уже начал думать, что ваш тайный отряд — не более, чем подростковая блажь, — Снейп одобрительно опустил уголки губ вниз, провожая глазами тигра, ступающего по воздуху большими когтистыми лапами. — Если самое трудное позади, то я научу тебя передавать сообщения с помощью патронуса. — Класс! — Мэрилин подпрыгнула на месте, хлопнув ладонями друг о друга. — Слушай… А ты когда-нибудь встречал явление парных патронусов? Лавджой заметила, что зельевар невольно метнул взгляд в угол кабинета, и лицо его мгновенно помрачнело. Этот день был особенным для Снейпа — день памяти о Лили Эванс, день, когда он упивался своим горем и чувством вины, которое за долгие годы так и не ослабло в его душе. — Встречал, — тишину разбавил его холодный низкий голос. — У кого? Расскажи их историю! Они были потом вместе? И кто подарил тебе цветы? Поклонница из старших курсов? — зацепившись за ответ отца, она не могла остановить поток вопросов. — У меня. Нет. Никто, — погрузившись в болезненные воспоминания, Северус отвел взгляд от Мэрилин, уставившись в котел. Он взял в руки мяту и принялся отрывать листочки растения, чтобы потом закинуть их в котел. — Почему ты спрашиваешь? — Я… Да просто из интереса… Я сама такого не видела, но Грейнджер рассказала, что бывают парные… — Лавджой стушевалась. — В общем, я лучше найду в библиотеке, давай займемся зельем, — волшебница открыла банку с сушеными жалами брюховертки и попыталась открутить крышку, но у нее не получалось, отчего ситуация становилась еще более неловкой, а сама она занервничала из-за необычной реакции отца на патронусы и неожиданно заданный им вопрос. «Скрывает что-то», — промелькнуло в голове профессора зельеварения. — В юности я тоже был влюблен, — протянул Снейп. Ему показалось, что, если он расскажет свою историю, то Мэри тоже откроется — уж лучше пусть откровенничает с ним, чем с какими-нибудь глупыми подружками. Девушка заинтересованно подняла глаза. Весь азарт и озорство куда-то делись, и она стала абсолютно серьезной: Северус, наверное, видел, как она гуляет за руку с Драко, но они никогда не говорили об этом. Да и вообще не поднимали тему отношений, романтических чувств. Мэри надеялась, что ему все равно, а Снейп думал, что необходимость говорить об этом появится сильно позже, года через два.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Мне кажется, что в те времена она была единственным лучом света, каким-то чудом, проникшим в мою жизнь. Когда мы были в Хогвартсе, Лили помогала мне забыть о том, что меня ждет дома. Она была рядом независимо от того, какой я: бедный или обеспеченный, слабый или сильный, отталкивающий или привлекательный. Мы дружили с детства, еще до поступления в школу. Её дом был недалеко от Паучьего Тупика. Меня мучила страшная бессонница, казалось, что весь мир останавливается возле моей могилы, чтобы плюнуть в нее. Я находился в обстоятельствах, которые нужно было просто пережить, перетерпеть, выстоять так, чтобы выйти из них кем-то. Чтобы прогнать мысли, посвященные самобичеванию, упреку судьбе и несправедливости, я не позволял себе отдыхать, тратя все время на занятия. Я смотрел на других и не понимал, почему их жизнь — это мёд в серебряной ложке, а моя — бесконечная борьба за то, что я уже имею, за место, которое я уже занимаю, за себя. Ради того, что у других есть априори, мне нужно убить дракона стрелами Зевса, оседлав пегаса с розовой гривой. Солнце светило не мне, хотя я был как будто один на этой планете. В этот весенний день воздух бы душный и жаркий, трава противная и колючая, ветер пыльный и неприятный. Но я все равно был полон железной решимости сказать Лили, что она — всё доброе, что во мне есть. В глубине души я знал, что могу построить счастье вместо того, чтобы уменьшить страдания. Я не раз представлял себе, что мы называем своим домом одно и то же место, ведь счастье, ровно, как горе, всегда застает врасплох и воистину знает, куда ему нужно бить. Тогда еще уроки по астрономии вела не профессор Синистра, но они все равно проходили ночью. Профессор Астрофель закончил занятие пораньше. Он всегда был очень добр и переживал, что мы не выспимся, и поэтому зачем-то спешил, объясняя материал. А большинство времени просто тратил на созерцание созвездий и перерисовку их на пергамент. Лили очень любила астрономию и даже немного грустила, когда время на этом занятии проходило слишком быстро. — Лили, постой, я хочу тебе кое-что показать. Я очень долго и тщательно готовился к тому, чтобы сказать ей. Когда я начал общаться со старшекурсниками, изучать темную магию, пытаться расширить спектр знаний и умений, чтобы наконец что-то представлять из себя, мы с Лили стали отдаляться. Она не одобряла мои увлечения, но старалась не говорить об этом, ведь, как она говорила: «Мы не осуждаем своих друзей, а защищаем их несмотря ни на что». А сама спуталась с занозами из Гриффиндора — наглыми, высокомерными выскочками, невыносимыми спесивцами, горделивыми самолюбивыми свиньями, которые не упустят ни малейшего шанса заявить о своем положении, продемонстрировать свою хваленую силу и смелость. Они прекрасно знали, что если ты один, ты не представляешь угрозы. Оттого и ходили кучками. Знаешь, страх человечнее смелости. Они знали бы это, если бы сталкивались с настоящей опасностью. Если бы им хоть однажды приходилось защищать свою родную мать от склонного к насилию отца, будучи детьми, явно проигрывавшими ему в физической силе… Глупый, вообще ничего из себя не представляющий отец-алкоголик, кажется, вообще ничего особенно и не любил. Наверное, со стороны я и правда мог показаться слабым, но что бы ты ни думал о своей силе, ты сильнее. В жизни будет много трагедий, и первая из них — самая страшная. Но нужно учиться жить, а не тренироваться страдать. В общем, я просто… Просто я изо всех сил старался поступать правильно… Кажется, Поттер или Блэк слышали, как я ее окликнул, но мне было все равно. Она была такой особенной, такой лучезарной. Самой лучшей. Вряд ли Джеймс был способен ценить ее по-настоящему, быть для нее тем, кого она заслуживает. — Давай, — она не упускала шанса задержаться в уютном кабинете астрономии. Её очаровательная улыбка заставляла любоваться ею столько, сколько это возможно. Мы сели на подушки, которые профессор Астрофель притащил, кажется, из собственного дома в Астрономическую башню, чтобы ничего не отвлекало студентов от занятия. Он даже по всему кабинету расставил свечи в форме звезд, каждая из которых была уникальна. Астрофель с непередаваемым упоением рассказывал про небесные светила, так, что у учеников создавалось впечатление, будто они все вместе отправились в космос, и могут прямо сейчас взглянуть на него так близко и даже, может, коснуться луны или окунуть голову в черную дыру, чтобы взглянуть, что же там внутри. Теплый апрельский ветер развевал ее рыжие локоны, Лили вскинула голову вверх, опершись руками позади себя и выискивая глазами, что же такое она могла упустить в звездном небе, какую деталь мог потерять профессор. А я не мог оторвать взгляда от нее. Человеческие чувства ярче всего раскрываются тогда, когда один человек что-то создает для другого. — То, что я хочу тебе показать, скрыто от человеческих глаз, — я протянул ей самодельный магический артефакт. Это были очки с красными линзами в довольно-таки уродливой металлической оправе, которую я сам старался изогнуть как можно более изящно из проволоки. Лили аккуратно надела их и вновь подняла голову к небу. — Как думаешь, почему природа скрывает всю свою настоящую красоту? Может, она боится, что люди ее испортят? — девушка вертела головой. Она несколько раз сняла и надела очки, чтобы сравнить, что новое появляется в звездном небе, если смотреть на него через красные стеклышки. — Думаю, в этом есть доля правды. Люди любят своевольничать, нередко сильнее, чем это нужно на самом деле. Например, знаешь, как они классифицируют звезды? — я едва заметно придвинулся ближе к Лили и опустил взор на ее лицо, сверкнувшее любопытством. — Расскажи-расскажи! — с жадностью до новых знаний сказала она. — O, be a fine girl, kiss me, — фраза была провокационной, хоть и являлась абсолютной правдой. Я слегка ухмыльнулся, наблюдая легкий румянец на ее зардевшихся щеках. — Ты это придумал! — я знал, что она не поверит. — Ничего подобного, — рядом с ней так спокойно. Не хочется верить ни во что плохое. — Завтра найдешь маггловский учебник в библиотеке и поймешь, что это правда. Тебе нужно смотреть туда, — я ткнул пальцем в западную часть неба. Лили надела очки и наконец увидела нечто, будоражащее сознание, что-то волшебное и такое… притягательное. — Когда-то очень давно в созвездии Водолея крутилась звезда. Но примерно десять тысяч лет назад она взорвалась, причем так сильно, что от нее остался только белый карлик. А все прочие материи, окружающие бывшее светило, разнесло на огромное расстояние. И тогда эта звезда превратилась… в то, что ты видишь сейчас. — Я кончиком пальцев коснулся её руки. — Это похоже на глаз… Правда, он как будто затуманен, — Лили завороженно разглядывала необычное цветное пятно на небе. — Древние шаманы и колдуны нашли ее, когда посмотрели в небо через красное стеклышко. И с тех пор придумали легенду про Всевидящее Око. Им казалось, что они одни могут его видеть, и стали звать себя медиумами, проводниками между каким-то высшим существом и простыми людьми. А дело было всего лишь в том, что эти колдуны носили на себе всякие побрякушки, и кто-то из них додумался посмотреть на небо через одну из них. — Это так интересно… — Эванс сняла очки и повернула голову в мою сторону. — И глупо, наверное… — Лили, — я поймал взгляд ее изумрудно зеленых глаз, отражающих мириады огоньков звездного простора, — я плохой человек. Прости меня. — Нет плохих людей, есть плохие поступки, — девушка как будто отмахнулась от меня, не восприняв разговор всерьез. — Нет, правда. Я не думаю, что было правильно называть тебя грязнокровкой. — Если ты так не думаешь, то зачем говоришь то, что делает мне больно? — в ее обычно звонком голосе послышался холод, свинцовым привкусом оставшийся на языке. — Лили, я очень жалею о своих словах, — я накрыл ее ладонь своей, ближе склонив голову. Я не мог сказать это вслух. Безбожно тянул, теряя драгоценные мгновения наедине с ней. Мое сердце было закрыто, и только Лили могла открыть его, показать, как любить глубже, чем я сам когда-либо считал возможным, поддержать меня, когда я оступлюсь. Лишь она могла дать мне шанс умереть живым, а не жить мертвым. — НЮНИУС! Я уж думал, ты сбросился с башни, не сумев терпеть свое жалкое существование! — на входе в кабинет астрономии появился Поттер. И всё испортил. Лили подскочила, чтобы возразить наглому спесивцу, они начали громко спорить, а я хотел провалиться сквозь землю. Я был на её могиле всего лишь однажды. — Ты покинула меня, а я не могу тебя вернуть, — сидя на кладбище, в угольной темноте, я вспоминал её живую и настойчиво отказывался верить в то, что её больше нет. Конечно, она догадывалась, что я люблю её. Но так никогда и не услышала этого.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Глаза налились горькой лужею. На протяжении всего рассказа Северус не сводил взгляд с букета лилий, одиноко стоявшего в темном углу его мрачного кабинета — именно таким он теперь казался несмотря на весеннее настроение, наполнившее, кажется, каждую комнатку в замке, кроме этой. Мэрилин нарушила тишину, случайно выпустив из рук стеклянную палочку для помешивания зелий. Она разбилась о каменный пол, осколки разлетелись в разные стороны. Лавджой застыла в одном положении, совершенно растерянная, девушка не понимала, как правильно себя повести. В глазах зельевара застыла многолетняя скорбь, глубоко укоренившаяся в его почерствевшей душе. Мужчина подошел к слизеринке и медленно обвил руками ее плечи, притягивая к себе. Волшебница уткнулась лицом в пульсирующую грудь Снейпа, который приложил шершавую щеку к ее рыжей макушке. — Своим появлением ты оживила моё одинокое, наполненное горечью, существование. Ты, Мэри, — мой шанс заново полюбить без щемящей боли в сердце, — он аккуратно проводил ладонью по волосам Мэрилин, прогоняя подальше мысли о Лили. — Я тоже очень тебя люблю, — девушка прижалась сильнее к груди отца, который никогда раньше не был таким искренним и чувственным рядом с ней. — Без тебя мне пришлось бы несладко. Рецепт зелья было решено отложить на потом. Есть вещи, которые лечат старые раны лучше любых лекарств. Несколько слов могут спасти человеку жизнь. Одно объятие может вытащить с илистого склизкого дна. Забота может заставить цвести даже самую ветхую, увядшую душу. Минутный звонок может прогнать самые темные, самые страшные мысли из головы.

Я тоже тебя очень люблю.