Перемирие

После того, как Гермиона отвела заместителя министра в Запретный лес, вся школа вздохнула с облегчением. Ученики ослабили узлы галстуков, снова выпустили рубашки из-под джемперов, ходили непозволительно близко друг к другу и даже имели наглость целоваться прямо в коридоре. Преподаватели тоже не сильно горевали по Долорес в качестве директора школы, но такие нарушения все равно пресекали. Мэри и Тео шли в библиотеку после уроков: Нотт собирался освежить знания по травологии перед СОВ, а Лавджой решила составить ему компанию, чтобы отвлечь друга от мыслей о предстоящем суде над его отцом и просто побыть рядом, чтобы он не грустил слишком часто. К тому же, они были единственными слизеринцами, которые не очень-то радовались тому, что их факультет завоевал в этом году кубок школы по квиддичу: Теодору в целом было плевать на это еще с самого начала, а Мэри было тоскливо из-за того, что она проделала такой путь с командой, и когда они пришли к победе, получилось так, что она и вовсе не приложила к этому руку. Хотя это было уже неважно, потому что девушка почти все время думала о том, как помочь другу. — Хорошо, что Дамблдор наконец вернулся, — Мэрилин посмотрела на парня, чтобы понять, уловил ли он ее попытку завести разговор на отвлеченную тему. Они поднялись из подземелья и шли вдоль открытой галереи замка под всё еще палящим солнцем несмотря на вечернее время. — Не уверен. Амбридж не так уж плоха в роли директора, — непринужденно ответил Нотт. Вряд ли он вообще хотел говорить в этот момент, но вежливость не позволяла сказать об этом. Хотя Теодору нравилось, что Мэри решила поговорить именно об этом, а не о нём самом: парень не привык делиться своими эмоциями и переживаниями с кем-либо и чаще занимал позицию слушателя. — Что? Тебе голову напекло? — Лавджой вскинула ладонь в воздух, чтобы показать другу шрамы от пыток Долорес, но они были едва заметны. Девушка моментально оживилась в предвкушении спора. «В последнее время он сам не свой», — промелькнуло в голове у слизеринки. — Сама подумай, — Тео заправил за ухо выбившуюся волнистую прядь волос, которые заметно отросли, и одарил подругу фирменным взглядом «Ты же знаешь, что я прав». Хотя он действительно обладал каким-то особым даром убеждения и настоящим талантом в любых дискуссиях, Мэри едва ли могла представить аргумент в пользу Амбридж, с которым можно было согласиться. — Во-первых, она заботилась о том, чтобы нам преподавали компетентные люди, а не оборотни, бывшие заключенные и необразованные великаны, — Лавджой открыла рот, чтобы возразить, но Нотт жестом показал, что он еще не договорил. — Во-вторых, она была не против того, чтобы ученики создавали какие-либо творческие организации помимо квиддича, единственным ее условием было лишь согласовать их цель и содержание, — в серых глазах парня наконец блеснул неподдельный интерес, и он продолжил: — Ах да, квиддич. Любимая игра Дамблдора. Сколько костей ломают ученики каждый год, занимаясь этим варварским спортом? — Раз уж мы заговорили про компетентность… — Мэрилин казалось, что она уже нашла контраргументы. Путь от подземелья до библиотеки был длинным, и друзья решили срезать через двор внутри школы. — Как она тебе в роли профессора защиты от темных искусств? Это раз, — девушка загнула палец. — Два — раз ты такой умный, чего сам не создал какую-нибудь организацию? Дискуссионный клуб тебе бы очень подошел. — И я бы с удовольствием его посещал, только идея заниматься организацией меня не привлекает, — отрезал Нотт и вопросительно поднял брови, ожидая, как Мэри будет защищать свой любимый квиддич. Девушка шумно выдохнула, поняв, что у нее мало шансов в этом деле. — Всем детям нужен спорт. Мы же не можем целыми днями сидеть за учебой, растущим организмам нужна подвижность, — шаткая попытка, но Теодор сделал вид, что его устроил аргумент: он знал, что здесь они никогда не придут к общему знаменателю. — Кстати о защите… Да нас самих надо защищать от Долорес, она пытала детей! А эти правила и декреты? Разве не бред? — Бред, — Нотт подтянул вверх уголки губ. Почему Мэри нравилось с ним спорить, так потому, что он делал это не для того, чтобы доказать свою правоту, а чтобы докопаться до истины. Парень с удовольствием согласился бы со своей неправотой, если бы собеседник его в этом убедил, хотя сам он частенько выдавал непопулярные и даже спорные точки зрения. Друзья вновь вступили в стены замка, по которым были разбросаны солнечные зайчики. До конечной точки им оставалась пара коридорных пролетов. — Но если бы она была чуть менее фанатична, то с её уровнем ответственности и кропотливости Амбридж отлично вписалась бы в должность главы Хогвартса. — Если бы только ее кропотливость не граничила с тиранией, — усмехнулась Лавджой. — Думаю, что Дамблдор и сам был бы рад собрать достойный педагогический состав. К слову, несмотря на то, что Люпин — оборотень, он был самым лучшим преподавателем по темным искусствам. — С этим трудно не согласиться, — кивнул Нотт. — К тому же, уверена, что он был бы не против какой-нибудь школьной газеты, кружка по танцам или того же дискуссионного клуба, нужно только предложить, — Мэрилин подняла глаза на Тео, который впервые за пару дней выглядел бодро, будучи вовлеченным в его стихию: умничать он всегда любил, даже больше, чем наставлять свою подругу на «путь истинный». — Ты права, — парень выставил перед Мэри руку, чтобы та не ступила на ступеньку лестницы, которая именно в этот момент решила сменить свое направление. — А еще Дамблдор всегда защищал детей, которые здесь учатся. И продолжит это делать. Когда он в замке, Хогвартс действительно кажется безопасным местом. Кроме этих дурацких лестниц, конечно, — Тео тихонько рассмеялся. — Да. Но и твои суждения имеют право существовать. Под его защитой… — девушка на мгновение задумалась, и тут ее осенила одна идея. Она на секунду замешкалась, пока не поняла, что нашла место, в котором каждый желающий найдет помощь. — Нотт! Ты гений! — она двумя руками взяла Тео за плечи. — Позанимайся без меня сегодня, так будет эффективнее, — и убежала в противоположную сторону. Теодор смутился странному поведению подруги, но всё равно пошел в библиотеку: экзамены не за горами, нельзя откладывать подготовку. Мэри бежала со всех ног прямо до крылатой статуи перед входом в кабинет директора. Очевидно, что «сладкого» пароля она не знала, поэтому пришлось ждать. Опустившись на корточки у стены, Лавджой принялась думать о том, правильно ли она поступает. Идеи Дамблдора нередко были безумными, особенно идея стереть ей память, но иногда худший вариант оказывается единственно верным. Ну и не просто же так каждый чайник в Хогвартсе свистит о том, какой великий он человек. — Профессор Дамблдор, — к большой удаче, спустя буквально четверть часа его серебристая мантия показалась из-за винтовой лестницы. — Да, мисс Лавджой? — старец обратил свой мудрый взгляд из-за очков-половинок на слизеринку, не выдав в себе ни капли удивления. — Что-то случилось? — Да. Скажите, вступая на должность директора Хогвартса, вы давали какую-нибудь клятву о том, чтобы всеми силами защищать любых его учеников? — девушка встала на ноги и отряхнула подол мантии, глядя в глаза директора, сверкавшие озорством точно так же, как у нее самой. — К сожалению, мне не представлялось этой возможности, — Дамблдор слегка улыбнулся. — Но думаю, такая добрая традиция не помешала бы нашей школе, — Мэрилин опустила взгляд, боясь, что ее задумке не суждено будет воплотиться в жизнь. Директор это заметил, — но это совсем не значит, что я не готов сделать для благополучия учеников всё, что в моих силах. — Извините, мы можем поговорить в Вашем кабинете, профессор? Это очень важно, — Лавджой посерьезнела, уловив понимание в лице старика. — Конечно, — он указал рукой в сторону статуи, приглашая подняться в башню. Мэрилин провела в кабинете директора немалое время и вышла оттуда на закате солнца с чувством легкого облегчения, приправленного духом авантюризма. Всё оставшееся время до конца учебы она каждый вечер приходила в его кабинет вместо того, чтобы торчать в подземелье с отцом или хотя бы заняться исправлением школьных оценок. Волшебнице повезло, что у них было достаточно времени, чтобы придумать что-то стоящее.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Серая ртуть утра в день отъезда из Хогвартса накрыла замок мрачным туманом. Маленькие колесики чемодана гремели по каменному полу, звонкое эхо шагов вырывалось из-под подошвы туфелек и пускалось гулять по замку. Мэри как обычно в числе последних вышла из гостиной, чтобы занять место в повозке. Приближаясь к месту отбытия, она заметила, как некоторые фестралы уже отправились в путь, и Джинни сидела в обнимку с Дином Томасом, звонко смеясь с его шуток. В поезде Мэрилин встретила Тео и заняла купе вместе с ним. Парень не захотел делить его с кем-то еще, он сел у окна и молча смотрел в одну точку, устремив взгляд куда-то вдаль. По приезде в Лондон его ждало судебное заседание по делу о нападении на Министерство. Нотт понятия не имел, отдадут ли его в приют для волшебников или разрешат пожить одному в доме, если его отца всё-таки посадят в Азкабан. Мэри рассматривала волны, которыми лежали его кучерявые тёмные волосы, напоминавшие рябь на воде. Она громко щёлкнула замком двери, чтобы привлечь к себе внимание друга. Теодор поднял потухший взгляд и свёл прямые брови на переносице. — Почему ты одета как МакГонагалл в расцвете карьеры училки? — спросил парень, оглядывая наряд Лавджой. На ней был твидовый костюм в бело-голубую клетку: юбка миди и удлиненный пиджак запахнуты двумя рядами пуговиц, а на воротнике красовалась серебряная брошь в виде сфинкса — опасного, но очень умного существа. На макушке у девушки был завязан тугой пучок, и лишь короткая рыжая прядь у лица отличала ее от профессора трансфигурации образца 1935-го года. — Что, так плохо? — Мэрилин оглядела себя, повела носком босоножек молочного цвета, чтобы убедиться, что не запачкала обувь по дороге. — Ну как тебе сказать… — Теодор еще раз оглядел подругу с ног до головы. Купе вагона окутала затяжная пауза: он пытался подобрать слова. — Ладно, я поняла, не продолжай, — отмахнулась Мэри и села напротив Тео. — Мне нужно, чтобы ты помог мне кое-что проверить, — и надела очки, которые дал ей Дамблдор. — Какого цвета мои глаза и волосы? Опиши, как выглядит мой нос, какие длинные у меня ресницы, какой формы брови? — Нотт вгляделся в, казалось бы, до боли знакомые черты лица, но не узнал ни одну из них. — Были зеленые вроде, — он подвинулся ближе, чтобы рассмотреть лицо Лавджой, но как будто не узнавал его. — А сейчас непонятно. И волосы… Они либо русые, либо черные, либо… Что это за магия? — Так никто не запомнит мою внешность, — девушка сняла с себя розовые очки и убрала в карман пиджака. — Здорово? Это мне Дамблдор дал. — Да, — кивнул Тео. — Только зачем они тебе? — Мэри растянула рот в хулиганской улыбочке и пересела на сидение к другу. — Секрет, — заговорщическим тоном сказала она. Арманд, который всё это время просто следовал за хозяйкой, устроился у нее на коленях. — Лучше расскажи, как проходили экзамены. И покажи табель, он у тебя с собой? Остаток дороги в Лондон прошел относительно скучно: Тео рассказал, как на экзамене по защите сам чуть не напал на проверяющего, как превратил стул в породистую благородную пегую лошадь и как сварил превосходное зелье несмотря на то, что ему не повезло с рецептом. Хотя в последний час пути Нотт снова посерьезнел и погрузился в свои тяжелые мысли о своем ближайшем будущем. Когда поезд остановился, Мэри предложила подождать, пока все выйдут, а уже потом покинуть купе, чтобы не толкаться с другими учениками. А еще ей не хотелось, чтобы друг лишний раз обратил внимание на то, как всех радостно встречают мамы и папы, зная, что его самого встретит только сопровождающий на заседание. Лавджой уже привыкла к тому, что на перроне ее не ждут жаркие объятия, и хотя она ни разу не видела, чтобы мистер Нотт проявлял к сыну особо теплые чувств, решила, что так будет лучше. Когда вагон полностью опустел, и друзья наконец ступили на брусчатку вокзала, там их уже ждали. — Добрый день, мистер Нотт, — Дамблдор взмахнул длинным рукавом лиловой мантии, складывая руки вместе. — Добрый день, профессор, — парень поднял на старика свой поразительно осознанный взгляд, хотя он явно не ожидал, что сам директор проводит его на суд. Но в свои юные годы Теодор много знал и понимал: это читалось по его бездонным глазам цвета весенней грозы. — Поскольку Ваш ближайший родственник сейчас находится под арестом, мне, как директору учебного заведения, в котором Вы учитесь, поручено сопроводить Вас в Министерство, — с несвойственной для него учтивостью и официозом произнес Дамблдор, видимо, чтобы соблюсти какие-то формальности. — Хорошо, — коротко ответил Нотт. Он повернулся к Мэри и понял, что ее так никто и не встретил с поезда. — Может, есть смысл… — но его перебили. — Мисс Лавджой отправится с нами, — профессор добродушно улыбнулся и недвусмысленно посмотрел на девушку сквозь металлическую оправу. Мэрилин надела на себя розовые очки. Тео бросил на нее взгляд, в котором беззвучно читалось, что он окончательно запутался, но за неимением выбора покорно поплелся вслед за директором.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Зайдя в круглый зал для судебных заседаний, Мэри увидела клетку с высоким черноволосым человеком посередине. Она села рядом с Тео, который до сих пор не понимал, как ее допустили до слушания, но не обращал на это внимание, вперив полный горечи взгляд в Нотта-старшего, который почему-то даже не смотрел в сторону сына. Нет, вряд ли он так жалел отца, эта горечь скорее была по его матери, которая покинула их много лет назад, оставив сына на своего фанатичного мужа. С тех пор в их доме поселилась тишина, пыль веков и бесконечная скорбь. На возвышении сидели присяжные, все в темно-красных мантиях. Казалось, что зал специально так устроен, чтобы все глаза, устремленные на подсудимого, оказывали неизбежное моральное давление. Было непонятно, то ли парень упрекает отца, то ли он глубоко разочарован в нем, то ли просто расстроен фактом его задержания. Лавджой на мгновение сжала своей ладонью руку Нотта, чтобы поддержать, а затем поймала взгляд Дамблдора, который занял место в другой части зала как председатель Визенгамота. «Спектакль начинается», — подумала она про себя, повторяя план. Они с Дамблдором всё-таки придумали, как сделать так, чтобы ее лучший друг не загремел в очередной пожирательский дом. Поразительно, как такой влиятельный и мудрый волшебник позволял себе дурить Министерство магии Британии на пару со школьницей. Хотя, если учесть тот факт, что по его наводке те же дети спасли преступника от заключения в Азкабан и пару раз подрались с Волан-де-Мортом, эта шалость казалась довольно будничной для старого Дамблдора. Мэрилин поёжилась от холода, который охватил ее, как только они с Тео переступили порог зала: под самым потолком парила кучка дементоров, сдерживаемая патронусом человека, которого она раньше не видела — большим китом, перекрывающим своим телом весь зал и отделяющим волшебников от призраков в капюшонах. Кит плавно перекатывался под потолком, взмахивая плавниками и отпугивая дементоров, которые по сравнению с патронусом казались маленькими уродливыми куколками. — Дисциплинарное слушание от тридцатого июня объявляю открытым, — провозгласил Руфус Скримджер. — Разбирается дело о нападении на Министерство магии Франциско Мартина Нотта в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое июня 1996-го года совместно с группировкой, называющей себя Пожирателями смерти. Слушание ведут: Руфус Томас Скримджер, министр магии; Перси Игнациус Уизли, второй заместитель министра; Амелия Сьюзер Боунс, глава отдела обеспечения магического правопорядка; Алан Роберт Лоу, секретарь заседания, — министр сделал паузу, оставив какой-то росчерк на пергаменте перед собой. — Итак, подтверждаете ли Вы, мистер Нотт, факт умышленного нападения? Теодор, сидящий по левую руку от Мэри, плотно сжал челюсть. Его желваки играли на нахмуренном лице, а руки сжались в кулаки. Парень внимательно наблюдал за мимикой отца, который, сидя в этой тесной клетке, выглядел беспомощным и напуганным. От когда-то статной фигуры мужчины словно ничего не осталось: спина сгорблена, ладони, лишенные фамильных перстней, тряслись, а густые волосы скомкались в сальные сосульки. «Они совсем не похожи», — промелькнуло в голове Мэрилин, которая больше всего желала, чтобы ничего этого не происходило. Тео с застывшим взглядом ожидал ответа, подергивая ногой в такт прерывистого дыхания. — Нет, сэр, — донёсся жалобный голос из клетки. Нотт не смотрел в лицо министру, перебирая пальцами металлические прутья. — У нас есть официальное письмо из больницы Святого Мунго, подтверждающее, что в указанную дату Вы получили тяжелое ранение и прибыли туда для госпитализации. Полагаю, Вы были ранены в бою? — перечеркнутое морщинами лицо Скримджера не выражало никаких эмоций. Наверное, это был не первый его суд по данному вопросу, который отличался от остальных лишь тем, что до Нотта в клетке сидели одинокие безумцы, проведшие в Азкабане добрую часть своей жизни. — Нет, сэр, — еле слышно ответил подсудимый. — Я находился у себя дома, занимался делами, связанными с моей винодельней. Алан, секретарь, что-то усердно записывал на пергаменте, часто макая перо в чернильницу. Дамблдор молча наблюдал за судебным процессом. Все лица, которые Лавджой видела в этом помещении, выглядели сурово и даже враждебно. Ей вдруг подумалось, как глупо они с Тео выглядят: темное дерево, черная плитка на полу, темно-бордовые мантии присяжных ярко контрастировали с ее светлым костюмом и белой рубашкой Нотта-младшего. Так нелепо выглядели дети во всей этой войне: как будто на алых мантиях взрослых застыла кровь, а школьники сияли чистотой своей души. — Кто-то может это подтвердить? — бесстрастно произнес министр. — Нет, сэр, — мужчина впервые обратил всё такой же несчастный и жалкий взгляд на сына. Он жалел о том, что напал на министерство или о том, что попался? Думал ли он о Тео в момент, когда рисковал жизнью ради Темного лорда? Вспомнил ли хоть на секундочку о своей погибшей супруге? Мэрилин обратила внимание на стылое молчание друга, и ей до ноющей боли в костях захотелось обнять его, спрятать в своей груди всю его печаль, дать почувствовать, что он не один. Небольшой фигурный молоточек судьи громко и тревожно ударил о стол. — В таком случае Министерство имеет право полагать, что сведения, предоставленные Вашими подельниками, верны. Господа Макнейр, Кэрроу и Лэстрейндж подтвердили Ваше присутствие в Отделе тайн в ночь нападения. Дело считаю закрытым. Вас ждёт дорога в Азкабан, — Лоу поставил магическую печать в нижнем углу пергамента и передал его присяжным, которые шуршали листком, оставляя свои подписи. Клетка с заключенным медленно опустилась вниз, под мраморный пол помещения: там содержали подсудимых до решения суда. Теперь центр зала был пуст, а на лице Теодора появился целый ансамбль эмоций, которого Мэрилин никогда раньше не видела: не то печаль прикрывалась немым укором в сторону родителя, не то это было подлинное презрение. — Предлагаю открыть вопрос о назначении временного опекуна для мальчика, — Дамблдор наконец вступил в игру. Внутри Лавджой всё сжалось, словно сердце ее связали цепями. Она поднялась с места, чтобы представиться. — Поскольку профессор Дамблдор выступает в качестве председателя верховного суда, интересы Теодора Алонсо Нотта буду представлять я, Хуанита Гастанбиде, дипломированный адвокат Испании, член комиссии по делам волшебников, не достигших совершеннолетнего возраста, — присяжные слегка насторожились, но не стали сразу возражать. Парень поднял вверх полные удивления глаза, после чего повернул взор на Дамблдора, который едва заметно кивнул, дав понять, что так задумано. — Хорошо, сеньора Гастанбиде, — Скримджер поджал тонкие губы. — Опекунство над мистером Ноттом согласился принять его дядя, Джон Александр Нотт. В качестве альтернативного варианта был рассмотрен пансион для осиротевших волшебников имени святого Иосифа в Ирландии. Решение принимает суд, но мальчик вправе высказаться о своих предпочтениях. — Протестую, — Тео уже почти открыл рот, но Мэри перебила его. — Мне доподлинно известно, что по официальным данным Джон является единственным родственником Теодора, но также мне известно, что он по меньшей мере пятнадцать лет провел в больнице Святого Мунго в отделении для людей с поврежденным мыслительным аппаратом после первой магической войны, — Мэрилин приосанилась и переплела пальцы рук точно так же, как делал Дамблдор, чтобы казаться взрослее и серьезнее. — В связи с этим считаю назначение этого человека опекуном нерациональным решением. Точно так же, как и пансион, — девушка подняла подбородок вверх и посмотрела на Скримджера. — Я полностью согласен со словами своего адвоката, сэр. Я не могу выбирать между двумя этими вещами, — спокойным тоном подтвердил Теодор, наконец разжав кулаки и расслабив ладони. — Боюсь, выбрать всё же придется, — в игру вступил Дамблдор, как бы показывая, что отвечает со стороны министерства, сотрудники которого выглядели так, будто сидели под гнетом сказанных слов. — Это лишь иллюзия выбора, — ответила Мэри. — У мальчика есть родственники в Испании, с которыми по неизвестным обстоятельствам он утратил связь. Сеньора Корберо, его бабушка, сообщила, что мистер Нотт ограничил связь ребенка с семьей его матери по личным причинам, — девушка указала на дверь, в проеме которой появилась довольно зрелая женщина, одетая в цветастое платье фиолетово-красных тонов. — Скажите, мистер Нотт, Вас устроит такой вариант? — Да, — коротко ответил Тео, в пытливом взгляде которого зажегся огонек при виде бабушки. Мэрилин показалось, что он улыбнулся так, что она впервые заметила ямочки на его щеках. — Что ж, — протянул Скримджер. — Дело считаю закрытым, — судейский молоточек вновь ударил по столу, и присяжные медленно зашелестели мантиями в сторону выхода из зала. — Если бы это сделал Дамблдор, его опять начали бы подозревать в саботаже, — прошептала Мэри на ухо Теодору, на лице которого застыл не только этот вопрос. Когда зал частично опустел, он бросился к бабушке, чтобы обнять ее. В этот момент Лавджой ощутила острую тоску по чему-то, чего у нее никогда не было и не будет. После воссоединения с миссис Корберо Тео повернулся к девушке с полными любви и благодарности глазами. Он обвил рукой подругу и притянул ее к себе, обнимая крепко, как никогда раньше. Кажется, парень на радостях забыл, что его отца только что посадили в Азкабан. Бабушка сообщила, что они все втроем отправятся в поместье Ноттов и будут жить там вместе всё лето. Как только они оказались на улице, ливень рухнул на землю сплошной стеной, но даже он не омрачил радостных событий прошедшего дня. С помощью Мэрилин Тео вновь почувствовал, что у него есть семья, которая его любит, защищает и ценит несмотря ни на что. Особенно неожиданным и теплым сюрпризом стало то, что они с Мэри будут жить под одной крышей прямо как брат с сестрой и уж точно не проведут это лето скучно. Глаза Теодора наполнились светом, а в голосе случились чудесные перемены: обычно скупой на эмоции Нотт вдруг тихо прошептал Лавджой на ухо: «Теперь всё точно будет хорошо. Здорово, что ты у меня есть».