И тьма, и свет в твоей душе

Но иногда то, чего ты никогда не ждал, становится для тебя самым дорогим… «Клиника»

      — Это что… какой-то жест «доброй воли»?       Касуми в который раз осматривала платье на манекене, который с самого утра появился в приёмной комнате покоев «Рассвета». Превосходные ткани и дорогие украшения — вот что представлял собой подарок первой леди дома Тайра. Она как раз стояла рядом с падчерицей и улыбалась во все тридцать два (ну или сколько там у неё зубов). Наряд от Михо был выполнен в традиционных цветах клана — красный, бордовый, золотой, — но среди них нашёл себе место и зелёный в тёмно-мятном оттенке.       — Тебе сегодня двадцать шесть, дорогая, — пропела первая леди. — Могу ведь я подарить тебе что-нибудь красивое?       — Это, конечно, да, но… Мне искать подвох? Я не замечала за Вами тёплого отношения ко мне с тех пор как… Да никогда, вообще-то.       — Если ты не видишь что-то, это не значит, что его нет.       Касуми всегда знала, что Михо приходится едва ли легче, чем ей. Шутка ли — восьмая супруга главы великого благородного дома. Про Ясухиро ходили разные слухи; согласиться на брак с ним означало подставить себя под удар и прослыть «очередной отчаянной», которая уверена в своей неотразимости и способности продержаться подле этого мужчины больше, чем предшествующие супруги.       Бывшая леди Огава не желала этого замужества. Её принудил к нему отец, человек весьма схожий характерами со своим нынешним зятем. Власть, влияние и связи — всё это прельстило господину Огава, который, ничего не стесняясь, вечно выставлял своё чадо перед Ясухиро как красивую куклу и потенциальную родительницу так долго желанного наследника. Даже заключения врачей предоставил о высоком шансе зачать, выносить и родить здорового ребёнка.       Порой Касуми чувствовала себя плохим человеком, всякий раз отвечая на явное радушие Михо своим безразличием и замаскированной злобой. В самом же деле, и наследница клана Тайра, и его первая леди были душами едва ли счастливыми — лишь пешки в чьих-то руках.       Думая о судьбе седьмой мачехи, Касуми всё больше утверждалась в мысли о том, что ей самой не удастся отказаться от предложения брака от главы клана Кучики. Только если сам Бьякуя не сжалиться над ней и не отступит.       Впрочем, мужчина не приходил вчерашним и позавчерашним днём, изменив своему «обычаю». Это тоже повлияло на ход мыслей леди Тайры — в девушке поселилась слабая надежда на то, что к ней всё же утратили это странный, непонятный и даже пугающий интерес. Она всё ещё не понимала, почему же господин Кучики так прицепился к своей идее окольцевать бывшую служанку, а не наказать за подлог личности и откровенную ложь.       — Мне нравится. Правда нравится, — наконец, смягчив сердце, произнесла Сэйери, поднимая свои печальные глаза на тепло улыбающуюся ей Михо. — Спасибо.       Касуми не получала особенных поздравлений на свой пока что главный праздник. Её день рождения не справлялось так, как следует наследнику клана. По многим причинам. Сама девушка его не любила — пятнадцатого июня, через двое суток после разрешения от беременности, скончалась Цукими. И цифра, которой нумеровался сегодняшний день в календаре, не сулила ничего хорошего.       Часто число тринадцать символизирует негативный излишек: двенадцать месяцев, двенадцать часов, двенадцать зодиакальных созвездий и знаков зодиака. Двенадцать животных в восточном гороскопе. Двенадцать подвигов Геракла в мифах Древней Греции. Двенадцать апостолов в христианстве. Следующая за двенадцатью цифра тринадцать нарушает устоявшийся веками общий порядок.       Касуми, имевшая особенность доверять разным знакам, видела в этом номере дня июня, в который она родилась двадцать шесть лет назад, символ своей бракованности и положения лишнего человека где-либо.       Впрочем, находились люди, считавшие дату рождения юной леди Тайры настоящим праздником. Помимо Михо, презенты ей дарила подруга Исикава, главная служанка — Сузуки, — наставник Кьёраку. Порой даже отец. Помимо этого немногочисленного списка некоторые аристократы, знавшие об этом празднике (больше формальном и номинальном), тоже присылали не сладкие гостинцы наследнице благородной семьи.       Самой загадочной частью этого дня был подарок от неизвестного отправителя, который всегда в день рождения лежал в комнате Касуми. Все презенты были подписаны запиской с каким-нибудь красивым хокку или наставлением, которые всегда трогали до глубины сердца. Леди Тайра не знала личности тайного благодетеля, но была ему очень благодарна — каждый его дар грел душу. Девушка допускала мысль о том, что если бы не её любовь к господину Кучики, она бы питала это нежное чувство к незнакомцу.       Более старые подарки, присланные, когда наследнице Ясухиро было слишком мало лет, сохранила, а позже передала подопечной старая Чи — та самая бывшая управляющая поместьем Тайра.       — Я буду рада, если ты наденешь его сегодня, — мягко произнесла Михо в ответ на благодарность падчерицы.       Касуми согласно кивнула и своей служанке, и мачехе, давая знак первой подготовить наряд для облачения, а другой просто давая своё согласие. Леди уже устала разводить грусть и тоску среди своего окружения и печалиться сама.       Пока девушку одевали за ширмой, Михо говорила:       — У меня есть ещё один подарок для тебя.       — А?       — Приходи сегодня в час Собаки в сад. В беседку.       — Час Собаки? — задумчиво повторила Касуми, чуть выглядывая из-за ширмы. — Это ведь так поздно.       Ей вдруг так сильно любопытно, что за подарок может быть вручён в восемь вечера.       Михо загадочно улыбнулась, но больше ничего не сказала.       День прошёл быстро. Чуть более праздничный обед, на котором соизволила поприсутствовать бабушка Касуми и мать Ясухиро — госпожа Тайра Норико. Женщина приехала из Юмесимы, но не для того, чтобы поздравить внучку. В первую очередь Норико хотела обсудить ситуацию с предложением брака от клана Кучики со своим сыном, а потом — с самой Касуми. Хотя с девушкой это больше было не объяснение, а обычная ссора, ведь бабушка велела «строптивой девке» умерить гордыню и сделать всё, что хочет господин Бьякуя.       Норико позволила себе хлёсткую пощёчину, а когда насилие не сработало, велела охране запереть внучку в змеиной клетке — той, чьи прутья были обвиты лозами растения, похожего то ли на терновник, то ли на шиповник. Его острые выросты сочились не смертельным, но невообразимо болезненным при соприкосновении с кожей ядом.       Змеиная клетка — одно из двух суровых наказаний, которые позволяли себе Ясухиро и Норико в отношении Касуми, когда та выказывала неповиновение. Вторым являлся ящик, в котором поместиться можно было, только если лечь на бок в позу эмбриона. Его крышка забивалась гвоздями, а воздух поступал внутрь только через несколько небольших отверстий в стенке, где рядом располагалось лицо заключённого. Ящик оставляли в комнате, лишённой источника света, поэтому Касуми, подвергавшаяся такой истинной пытке, лежала в полном мраке долгие часы, а порой — даже дни.       Ящик перестали использовать, когда леди Тайре исполнилось двенадцать лет. С этих пор её изредка запирали в змеиную клетку, однако последствия первого наказания всё же были. И очень серьёзные. Ныне Касуми панически боялась полной темноты и замкнутого пространства. А боль от ядовитых шипов привила и боязнь к, собственно, самой боли, которая была в несколько раз сильнее, чем та, что следовала за телесными наказаниями.       В этот раз леди спасла, как ни странно, Михо. Она напомнила Норико о том, что у её внучки сегодня день рождения, а потом что-то шепнула свекрови, после чего её морщинистое побелённое косметикой лицо изменилось. На нём даже расплылась какая-то пугающая юную наследницу клана улыбка удовлетворения. Инцидент произошёл вечером перед самим праздником рождения Касуми.       После обеда леди Тайра занялась акварелью в покоях «Рассвета». У девушки непроизвольно последние несколько дней получались глаза господина Кучики, но в этот раз она решила закончить всю картину, написав какой-никакой портрет. На взгляд леди вышло скудно и не похоже, хотя ясно дело радостная Сузуки долго нахваливала получившуюся акварель.       Свечерело. К этому времени Касуми едва ли не забыла, что обещала мачехе пойти в сад. Час Собаки уже настал. Леди отложила долго желанную книгу, полученную сегодня в дар от наставника, и поднялась с татами. Велев Сузуки не идти за ней, девушка направилась в сад поместья к беседке.       Ночная тишина шумела листвой деревьев. В резиденции Тайра не было реки, но был вырыт лотосовый пруд, заполненный прекрасными голубыми нимфеями — цветами редкими, красивыми и очень дорогими. Касуми знала, что их очень любила её мама. Старая Чи говорила, что лотосовый пруд был единственной отдушиной Цукими в этом поместье.       Беседка, о которой упоминала Михо в разговоре поздним утром, находилась на небольшой возвышенности. С этого места открывался вид на сам пруд. Сама беседка из дорогого тёмного дерева была сделана в форме шестиугольника, одна грань которого служила входом, а другие — ограждением; оканчивалась она традиционной японской крышей.       Касуми не стала заходить внутрь — остановилась рядом и осмотрелась. В саду никого не было: ни Михо, ни слуг. Леди подошла к беседке, заглянула внутрь, удостоверившись в её пустоте, и вдруг воздух за спиною засвистел.       Широко распахнув свои глаза от изумления, Тайра обернулась, прекрасно понимая, кто именно пришёл сюда.       — Господин Кучики…       Касуми спрятала взгляд и запоздало поклонилась, позволив себе несколько долгих секунд ошеломлённо смотреть на мужчину, стоявшего в нескольких шагах от неё.       Теперь-то стало понятно, что именно сказала Михо Норико, из-за чего бабушка успокоилась и даже заулыбалась. Столкнуть двух аристократов изначально было планом первой леди клана Тайра.       Сэйери недовольно ругала мачеху в мыслях.       Бьякуя медленно окинул взглядом девушку перед собой.       — Ты прекрасно выглядишь, — произнёс вместо приветствия он. В холодном голосе слышалась тень улыбки удовлетворения.       Касуми подняла недоверчивый взгляд на мужчину, поджав губы от недовольства.       — Это была Ваша идея или первой леди Тайра? — спросила не сразу, сперва обуздав гнев, что удушливой волною поднялся внутри.       — О чём Вы?       Кучики прекрасно изображал неведение. Эдакое невинное дитя с замороженным лицом. По слабо выраженным эмоциям было сложно что-либо понять о настроении синигами.       Касуми снова поджала губы, отворачивая голову. Ей хотелось немедленно уйти из сада, но Бьякуя вряд ли бы позволил девушке и шага ступить после того, как искал с ней встречи несколько дней. Леди даже пытаться не стала, заранее признавая своё поражение перед этим аристократом.        — Сэйери… — мягко, даже ласково позвал её капитан, но на этот тон мужского голоса леди только сильнее нахмурилась.       — Что? — колоссальное недовольство звучало в её вопросе.       Кучики подошёл ближе и протянул руку, желая коснуться чуть растрепавшихся коротко остриженных волос девушки, которые она не прятала под париком дома, но Касуми отстранилась, повернувшись к мужчине боком и сложив руки на груди. Её взгляд кольнул Бьякую и тут же вновь спрятался.       — Посмотри же на меня.       — Зачем? — отозвалась Касуми очередным жалящим вопросом, только сильнее отворачиваясь.       Кучики удержал себя от того, чтобы закатить глаза на детское поведение леди. Он знал, что с его капризной Сэйери будет непросто из-за её характера — смесь бунтаря и ребёнка. Причём, ребёнка обиженного. Сейчас девушка была готова на всё, кроме логического мышления, адекватного поведения и снисходительности к аристократу.       — Ты ведь хочешь этого, — ответил мужчина и встал так, чтобы находиться прямо перед леди на расстоянии меньше шага. Касуми опустила голову ещё ниже, борясь с желанием дать слабину и отступить.       — Я много чего хочу, — её голос звучит совсем тихо. — И редко что получаю.       Вдруг Тайра почувствовала, что чужая рука легла ей на лицо и потянула вверх. Изумлённо распахнув ресницы, леди встретилась своим испуганным взглядом со взглядом Бьякуи — прожигающим и даже суровым.       — Сэйери, — чётко произнёс он, смотря мрачно и неотрывно прямо в глаза девушки. — Хватит жалеть себя. Ты ведь только сильнее ранишься от этого.       Касуми выглядела так печально. Смотрела жалобным взглядом невинномученика. Её губки поджались, а дивные глазки были готовы заслезиться. Бьякуя с тихим вздохом привлёк девушку в свои объятия, кладя одну руку ей на затылок, другой обнимая хрупкие плечи. Тайра прильнула к мужской груди, чувствуя, как аристократ уложился щекой ей на макушку. Его большая узкая ладонь ласково поглаживала коротенькие светлые волосы леди.       Они стояли молча. Касуми думала, как до этого дошло её отчаянное избегание мужчины, а Бьякуя о том, как успокоить эту пугливую и вредную глупышку и обговорить всё с ней без лишних эмоций. А их в леди хватит на двоих-троих.       Тайра не скрывала от себя — в объятиях господина Кучики было хорошо, тепло и спокойно. Но правильно ли?       Менее возбуждённо, но всё ещё непримиримо, она спросила:       — Зачем Вы здесь?       — Ещё спрашиваешь, — степенно произнёс Бьякуя. — У моей маленькой кувшинки день рождение.       Касуми нахмурилась (наверняка, о её личном празднике аристократу рассказала Михо) и отстранилась, недовольно смотря на мужчину, который не хотел освобождать её из объятий. Но, смирившись с желанием леди отойти, Бьякуя разжал руки и опустил их.       — Я не Ваша, — Тайра, чуть прищурив глаза, шагнула назад из-за неудобства близкого стояния и обыкновенного девичьего смущения. — Мы не женаты.       — Конечно, — Бьякуя чуть усмехнулся и стукнул согнутым указательным пальцев точно по центру лба Касуми. — Пока не женаты.       Леди так изумительно распахнула глаза в своём удивлении, отчего улыбка капитана стала только шире. Казалось, девушка не могла поверить, что её только что стукнул этот аристократ. Рука Тайры метнулась ко лбу и потёрла чуть саднящее место — удар не был сильным, ведь Бьякуя помнил о том, что маленькая кувшинка боится боли.       Касуми вытянула губки уточкой, обиженно глядя на забавляющегося мужчину перед собой.       — Да… — произнёс Кучики прежде, чем Тайра начала что-либо говорить. — Совсем забыл. Я ведь принёс тебе подарок.       Девушка удивлённо наблюдала за тем, как на вытянутой к ней руке аристократа из золотистого сияния возникла продолговатая подарочная коробка.