When the lilac blooms

Я не говорю, что радость чужда красоте, но радость — один из самых вульгарных нарядов красоты, в то время как меланхолия — её лучший спутник, и я с трудом представляю себе красоту без печали.

— Шарль Бодлер.       С первыми лучами солнца Ривердэйл оживает. Сегодня стояла ветряная погода, будто бы напоминая о том, что всего через пару дней на смену солнечному лету придет прохладная осень, унеся за собой остатки тепла и света. Но в осени есть свои прелести.Например, прогулки под дождем, в резиновых сапогах и теплом пальто или традиционные, так полюбившиеся всем праздники. Чтение любимых книг с чашкой какао в руках, после долгого, изнурительного дня, когда желание прийти домой, укутавшись в теплый плед достигает апогея. В осени есть свои прелести, важно лишь научиться видеть их, и ценить все то прекрасное, что может преподнести нам земля. Улицы города окутала свежесть после ночного дождя, оставляя за собой запах скошенной травы и мокрого асфальта, а солнечные лучики, будто бы играя с жителями, заглядывали в каждый дом, в напоминание о том, что время насладиться последними летними дням. Сегодняшний день определено прекрасен, как и все предыдущие.       Уолт-Стрит всегда отличался от других улиц своими прекрасными видами, что открывались со склона, где весь город можно было разглядеть как на ладони. Этот кусочек города считался элитным, недоступным для простых прохожих.Здесь были прекрасные сады, засаженные разными цветами, шикарные дома, больше похожие на дворцы и богатые люди, полностью погруженные в свои дела. Здесь никогда не пахло простотой, и вместо нее, впиваясь в ноздри до мозга костей, витал запах пафоса и денег. За красивым фасадом не всегда скрывается счастье.       Сидя за излюбленным туалетным столиком цвета слоновой кости, белокурая девушка внимательно вглядывалась в отражение в зеркале, будто бы съедая себя глазами.Она никогда не была по настоящему счастлива, а за дорогими платьями и нежной улыбкой всегда пряталась обиженная, полностью разбитая Элизабет, которая мечтала вдохнуть воздух полной грудью, без удушающей руки родителей Куперов. Будучи наивным ребенком она, как и все дети, верила в чудеса, верила в то, что с совершеннолетием она сможет избавиться от чрезмерной опеки родных и вспорхнет крыльями, словно Феникс, возродясь из пепла.Но время шло, и вера в лучшее угасала с каждым днём, ни оставляя за собой даже тлеющего уголька.Бетти смирилась со своей участью, частенько браня себя за то, что она совершенно не ценит того, что имеет. «У тебя есть все, Элизабет! Шикарный дом, шмотки от самых лучших брендов, тебя уважают и ценят, но тебе мало!Прекрати вести себя как неблагодарная дрянь и возьми себя в руки» — частенько повторяла сама себе девушка.Но саднящее чувство в области сердца от произнесенных ею слов не покидало ее никогда. Она была словно птица в клетке, с тоской наблюдавшей из железных прутьев за тем, как восходит и заходит солнце за горизонт.Ей так хотелось хотя бы на миг ощутить себя свободной, почувствовать то бремя ответственности за саму себя, принимать решения, ошибаться, набивая шишки, получать опыт и идти дальше.       Набрав полную грудь воздуха, лицо Элизабет исказилось в притворной улыбке. Та самая, которой она готова весь вечер одаривать важных гостей своего отца: «Ты справишься с этим, Бетти.Твое бремя – это сделать хорошо тем, кто подарил тебе жизнь.Ты должна быть стойкой, холодной и расчётливой,как твоя мать.Умной и прозорливой,как твой отец. Однажды и к тебе придет смирение.» – смотря в зеркало повторила про себя девушка.Хрупкая ручка потянулась к тюбику с ярко-красной помадой, лежавший рядом с плойкой и другими женскими принадлежностями, разбросанными по столику. Намазав несколько слоев, блондинка обвела себя взглядом последний раз, прежде чем встать, расправляя бордовое платье выше колена, прекрасно подчёркивающее каждый изгиб тела Элизабет. Она выглядела так, будто бы сошла с обложки глянцевого журнала, не хватало лишь голливудской улыбки для полноты картины. Миниатюрная ножка влезла в туфлю на высоком каблуке, очередной раз подчеркнув свой образ модели. Внутри она была пуста, но как прекрасна снаружи.       Тихий стук в дверь вывел Бетти из раздумий, а в следующий миг, дверь отворилась. Обрамленная в платье, цветом голубой лазури, Элис медленно прошлась взглядом по внешнему виду своей дочери, будто сканируя ее, как делала всегда, когда пыталась найти в блондинке какой-либо изъян.И ей всегда удавалось, ведь женщина не упускала ни единого шанса упрекнуть своего ребенка, даже если ее упрёки были на грани абсурда. Ее рот открылся в попытке сказать что-либо, но слов, как и претензий, не находилось. Девушка выглядела восхитительно, изрядно подготовившись к сегодняшнему дню. Светлые волосы спадали волнами по пышной груди, подчёркнутой глубоким декольте красного платья, на ногтях был неизменный любимый морковно-красный лак, а на лице сияла лёгкая улыбка: — Не плохо, – скупо пробормотала Элис, вновь осматривая блондинку с ног до головы, — Но сбросить вес, все же, тебе не помешает, – холодный тон матери вмиг отрезвил Элизабет, которая глупо понадеялась, что Элис хотя бы раз воздержится от нелестных комментариев и скажет девушке о том, что она выглядит прекрасно. Но все проходило по пройденному тысячу раз сценарию и было бы смешно надеяться на что-то большее от Элис, но Бетти всегда хранила надежду на то, что женщина хоть раз подойдёт к ней с тёплыми, искренними объятиями, отнесётся, как к дочери, а не как к объекту исполнения их с отцом планов. Лицо Элизабет исказилось в презрительной гримасе, а взгляд бегал по комнате, лишь бы не столкнуться с ледяными глазами матери.После, вовсе отвернувшись к окну, девушка начала разглядывать алые розы, что росли у нее под окном. Глубоко вздохнув, женщина медленно подошла к Бетти: — Знаешь, – начала Элис, заставив девушку вздрогнуть.Она решила заговорить с дочерью?С чего это такая честь? — Когда я была в твоём возрасте – у меня не было дорогих сумок Армани, духов от Шанель и бесконечного счета на банковской карте, – глаза Элизабет смотрели в одну точку, не моргая. Девушка морально готовилась к упрекам и претензиям в свой адрес, предвкушая, как женщина обвинит ее в неблагодарности за все, что делают для нее родители, — Я жила в бедной семье, где отцу приходилось днями и ночами работать на нескольких работах, чтобы прокормить семью и принести нам кусок хлеба, который мы старались делить поровну, между всеми.Мать всегда отдавала мне свое, лишь бы я выжила, – вспоминая прошлое Элис невольно усмехнулась, изо всех сил стараясь сдержать поступающие на глазах слезы.Куперы не плачут.Куперы не показывают свою слабость.Даже находясь в кругу своей семьи.Бетти медленно подняла взгляд на Элис, которая отказывалась смотреть в глаза своей дочери, рассматривая розы под окном, — Тогда мне повстречался Хэл. Мне было 19, как и тебе.Я работала, разнося газеты и выгуливая чужих собак, получая за это жалкие копейки, лишь бы хоть как-то облегчить судьбу своей семьи.Но этого не хватало.       Элизабет с неприкрытым непониманием смотрела на свою мать, ловя каждое ее слово: — Зачем ты говоришь это мне, мама? – тихо произнесла блондинка.       Взгляд Элис резко остановился на Бетти, которой оставалось только поежиться от неловкости: — Я поклялась, что мой ребенок никогда не испытает того же, что испытывала я, – пронзительный взгляд женщины забрался в самую душу блондинки, а тело сковало от откровенностей матери. Они никогда не разговаривали вот так. Элис была из тех, кто предпочитал скрывать все за маской холода и безразличия, а Элизабет никогда и не пыталась выяснить о прошлом своей матери.Погрузившись в самобичевание, Бетти было попросту неинтересно это, — Как видишь, я свое обещание исполнила.Вышла замуж за Хэла, который подавал большие надежды в журналистике и выпуталась из этого дерьма. Мои родители были так счастливы, когда наша конура превратилась в двухэтажный дом.Они достойно прожили остаток своих дней и ушли с улыбкой на лице.Они были безумно рады за меня, не зная, что за фасадом улыбки скрывалась настоящая боль.       Лицо Элизабет исказилось в непонимании, рот медленно открывался и закрывался, словно у рыбы, пытаясь понять, о чем говорит Элис.И понимание пришло, обухом ударив ее по голове: — О чем ты говоришь, мама? – шок не отпускал блондинку, которая отказывалась верить выводам, сделанным в ее белокурой головке.Но чем больше Элис молчала, тем больше до Бетти доходило то, что все, о чем думала девушка, оказалось ничем иным, как правдой.Но как же так? Семья Куперов всегда была примером для подражания, нерушимой крепостью. Элизабет с восхищением наблюдала за взглядами родителей, которые смотрели друг на друга с обожанием и любовью.Но все это было одной большой ложью.Ролью, которую всю свою жизнь играла ее мать, чтобы выкарабкаться с этой бездны. — Ты взрослая девочка, Бетти.И прекрасно все поняла, – ухмыльнулась Элис. — Так бывает, не всегда брак – это безусловная любовь и розовые сопли.Иногда брак, это просто брак. — Я не понимаю... – тихо произнесла Элизабет, — Вы же так...Вы всегда так любили друг друга...– теперь эти слова вызывали горечь на языке блондинки.Будто бы, она попала в плохое кино. — Мы привыкли друг к другу, – холодно улыбнулась женщина, — За каждым успешным мужчиной стоит женщина. Это просто выгода, детка, ни больше, ни меньше.       Шок от слов матери вновь сменился непониманием.Зачем она все это говорит ей? —Хорошо, ладно, – попыталась вздохнуть Бетти, но ее лёгкие будто оцепенели, а ком в горле ещё больше затруднял дыхание, — Я не понимаю, зачем ты говоришь об этом мне? — Сегодня к твоему отцу прийдёт бизнес-партнер, – в привычном ледяном тоне продолжила Элис, – Он прийдёт не один.С ним будет его сын. —И...что? – подозрение медленно окутывало внутренности белокурой девушки, словно яд, распространяясь по венам. — Он твоего возраста, – подбирая слова, женщина пыталась преподнести как можно мягче, самый злосчастный «кусок» той информации, которая несомненно пошатнет Элизабет — Что дальше, мама?!К чему ты говоришь все это?! – взрываясь прокричала Бетти, от чего Элис вздрогнула, но быстро оправилась, вновь одевая непроницаемую маску.Пазл медленно складывался в белокурой головке, осталось лишь дождаться подтверждения догадкам,мысли о которых вызывали у Элизабет дрожь по всему телу.       Немного помолчав,Элис продолжила: — Ты выходишь замуж, милая, – с напускным сочувствием пролепетала Элис, грустно улыбнувшись дочери       В один миг, этот мир перестал существовать.Все перестало иметь значение, а комната показалась настолько маленькой, что невольно начала развиваться клаустрофобия.