Другой RK

Коннор приятно тёплый. Идеальной температуры. Он прижимался к Гэвину всем корпусом: грудью, животом, бёдрами и голенями, даже ступнями к пяткам — словно в желании точно соответствовать контуру любимого тела. Тепло — первое, что ощутил Рид, просыпаясь и фокусируя взгляд на залитой светом закатного солнца мансарде. Аквариум, диваны, кофейный столик, гардероб — он осматривался, будто впервые, пока Коннор не прошептал ему в затылок: “Наконец-то проснулся”. Гэвин расплылся в улыбке, чувствуя, как тепло проникает под кожу и заполняет его изнутри. “Ещё воскресенье?” — спросил он хриплым ото сна голосом. “Да”, — тихо ответил восьмисотый. Две тысячи сорок первый год, двадцать девятое сентября, воскресенье — самое начало их отношений. Гэвин порадовался, что не проспал этот день. Захотелось панкейков и целоваться. Именно в таком порядке, потому что желудок вдруг издал жалобный стон, и Коннор рассмеялся над тем, каким громким он получился. “Пойдём”, — восьмисотый прижался к спине Рида крепко, всё так же “по контуру”, а потом быстро встал. Тепло исчезло мгновенно, а желудок вдруг наполнился колющей болью. Гэвин подтянул ноги к груди, зажмурился до красных кругов, а потом подложил под себя руку, и что-то больно ужалило его в локоть.  Вздрогнув, Рид разлепил припухшие веки и приподнял голову. Обнаружив себя на мансарде, он в первое мгновение не отделил сон-воспоминание от реальности и сказал:  — Подожди, Кон, я… сейчас… — но уже в следующую секунду осознание настоящего надавило на грудь, и Гэвин тяжело уронил голову на подушку. — С-сука…  Он полежал немного, ворочая во рту сухим языком, а в голове бесплодными мыслями. Рука уже пульсировала от тупой боли, когда он наконец решил проверить, что же там его “ужалило”. В локоть, как оказалось, впилась острая частичка “чёрного сердца”. Гэвин осторожно убрал её, стёр ладонью выступившую каплю крови и осмотрелся. Диван был усыпан осколками кубооктаэдра и стекла. Рид задрал футболку и обнаружил множество оттисков на животе и груди. В некоторых местах осколки проткнули кожу, и кровь запеклась там чёрными точками.  — Блядь… м-мх… — Гэвин принял сидячее положение, кряхтя, как старик. Он ощущал дикую ломоту во всём теле, в то время как в сознании гуляли отголоски приятного воспоминания. Сбивающий с толку контраст порождал нелепые идеи: уехать подальше, остаться наедине с собой на месяц-другой и отдаться жестокой власти воспоминаний. Отдаться и сгореть.  За окном громыхнуло, и Рид отвлёкся от мыслей. За россыпью застывших на стекле дождевых капель были видны тёмные тучи и поредевшие кроны деревьев, мотаемые из стороны в сторону безжалостным ветром.  Рид тяжело вздохнул и посмотрел на часы над картой Детройта: без трёх минут девять. Уже поздно было заботиться о том, чтобы приехать на работу вовремя, однако не явиться вовсе — означало заработать ещё больше проблем.  Глядя на аквариумных рыбок, Гэвин принялся разминать затёкшую шею и собираться с силами, чтобы подняться с дивана. В какой-то момент поймал себя на спонтанном желании кого-нибудь погладить, но пришлось смириться с тем, что его хладнокровные домашние питомцы не будут в восторге от попытки претворения этого желания в жизнь. Поднявшись наконец, Рид с хрустом прогнулся в пояснице и сделал несколько упражнений, чтобы хоть немного расшевелить "проржавевшее" за ночь тело. Спустился на первый этаж, добрёл до туалета и долго опустошал мочевой пузырь. У раковины умываться не торопился, разглядывал в зеркале синяки от пальцев девятисотого и размышлял над вопросом: “Умереть от удушья или снова почувствовать твёрдость хуя в кулаке — что было бы предпочтительней?” Случись первое, исчезли бы воспоминания, мысли и эмоции (наконец-то тишина и покой), а если второе — как бы он себя чувствовал? Много ли лучше? Или пережитый оргазм рядом с другим RK, наоборот, усилил бы вину перед Коннором? А может, следовало обвинить самого Коннора в том, что тот буквально сломал его своей любовью? “Сделай его виноватым, ага, — ответил себе Рид и открыл кран. — Это же не ты научил его любить. Не ты запустил эволюцию. Ты вообще ни при чём. Это всё плохой девиант тебе жизнь обосрал. Вот же утырок!” Гэвин набрал холодной воды в ладони и с силой шлёпнул прохладой о лицо. Потом повторил процедуру один раз, другой, пока пальцы не сжались в кулаки и не врезались в дно раковины. “В такие моменты принято зеркало разбивать, — усмехнулся внутренний голос. — Ну ничего, ещё наверстаешь. Не в первый год, так в следующий”.  — Просто, блядь, заткнись, — прошипел Гэвин, подставляя разбитые в кровь костяшки под струю воды.  Покинув ванную комнату, он отправился на кухню. Для полноты вчерашней картины там не хватало только девятисотого, остальное было на тех же местах: сдвинутый стол, стакан, балансирующий на самом его краю, несколько мелких чёрных осколков, которые не смела в футболку его ладонь, цветок на кафельном полу в небольшой лужице воды, мятая жестяная банка у холодильника. Гэвин подошёл к столу и взял смартфон. Пролистал список пропущенных вызовов: семь от Тины, парочка неизвестных (грёбаный спам) и лишь один из департамента. “Интересно, я уже уволен? — от этой мысли стало не по себе. — Или, может, есть ещё шанс отмазаться от выстрела в девятисотого состоянием аффекта?” В раздумьях он подошёл к холодильнику и дёрнул за ручку. Стоило только дверце приоткрыться, как на пол посыпались обвалившиеся полки со всем своим содержимым. — Ну конечно, блядь, давай… Всё разваливайся нахуй, — раздражённо пробубнил Гэвин.  Он подобрал банку пива, а остальное как попало запихнул обратно в холодильник. Сел на столешницу кухонного гарнитура и позвонил Тине. — Куда ты вчера смылся? — спросила Чен сходу. — Почему трубку не брал? — Доброе утро, Ченни. — Блядь, ты бухал, что ли, вчера? По голосу слышу! Не говори только, что ещё и херни какой-нибудь натворил!  — Окей, не скажу. — Ёб твою мать, Гэвин! Выслушивая гневный и довольно продолжительный монолог подруги, Рид не спеша похмелялся пивом. Он не собирался рассказывать Тине о случившемся. Вообще девятисотого не упомянул, когда она дала ему шанс объясниться. Придумал легенду, что снял девчонку в стрип-клубе и попросил придушить себя для остроты ощущений. Чен не знала, что у него проблемы с эрекцией. Была уверена, что он отказывается от её компании на выходных, чтобы провести время в баре, напиться и оттрахать первую встречную. Подобное времяпрепровождение было в его характере, да и Тине было легко проецировать подобное на себя (она справлялась с депрессией абсолютно так же). Но если бы она только засомневалась и приехала его проведать… Ей пришлось бы открыть дверь запасным ключом, потому что дверной звонок трезвонил бы напрасно, и войти в гостиную с плотно занавешенными окнами. Она обнаружила бы его бессознательное тело на диване. Увидела бы гору пивных банок на кофейном столике и пластинки таблеток. Поняла бы, что он проматывает один уикенд за другим с помощью алкоголя и снотворного. Ни гневным монологом, ни хлопками ладоней по плечам Гэвин бы после этого не отделался. — Встретимся сегодня после работы? — Рид отставил пустую банку и сполз со столешницы. — Хочешь, чтобы я повторила свой монолог, глядя тебе в лицо? — Думаешь, эффект будет сильнее? — Конечно же нет, блядь! Ты упёртый, как осёл! — Значит, просто выпьем в баре. Я угощаю. Тина шумно вздохнула. — Я угощаю. У тебя днюха всё-таки. — Ченни… — Никаких поздравлений, да, я помню. Просто сказала по факту. Ну всё, давай. Встретимся на стоянке. В семь. — Окей.  Рид отложил смартфон и обвёл взглядом кухню. Порядок наводить не хотелось. Не хотелось вообще ничего. Даже завтракать было лень, но желудок больно сводило от голода. Он оттолкнулся от тумбы и снова открыл холодильник. Откопал на средней полке контейнер с покупным картофельным салатом и захлопнул дверцу. Пока жевал холодные овощи, наблюдал как кофемашина смешивает в чашке американо. Когда запах кофе взбудоражил не только рецепторы, но и сознание, Гэвин взглянул на свой завтрак и ухватился за одну очень важную мысль.  Выбросив остатки салата в мусорку, он хорошенько вымыл и насухо вытер аккуратный полукруглый контейнер. Поднялся на мансарду и начал собирать осколки “чёрного сердца”. В процессе поиска всех частей он выделил из прочих тот, на котором почти полностью остался серийный номер, и сунул его в карман джинсов.  На кухне Гэвин поправил стол и прибрался на нём. Разместил контейнер по центру столешницы, рядом поставил стакан и вышел на задний двор. Он хотел срезать новую гортензию, но вместо этого просто прошёлся вдоль ровного ряда кустов и потрогал пожухлые лепестки. Как оказалось, в прошлый раз он срезал самый поздний из цветов. Вернувшись в дом, Рид посмотрел на голый стакан, и в голове, как мультяшная лампочка, загорелась дурацкая идея. Он вытащил из ящика кухонные ножницы, взял банку из-под пива, сполоснул её под струёй воды и попытался вспомнить уроки труда в начальной школе. Он вырезал круг, надрезал его на равных расстояниях, закруглил края и согнул каждый сектор вплотную друг к другу. Получилось нечто с пятью лепестками, отдалённо напоминающее плюмерию. Закончив с цветком, сделал три листочка с хвостиком для крепления. Достал из ящика витую металлическую шпажку и собрал все части вместе. Самоделку поставил в стакан. — Смотри, Кон, чо умею, — улыбнулся Гэвин, но практически сразу почувствовал, как краешки губ потянуло вниз, а по телу побежала дрожь. Он наклонился к контейнеру и поцеловал пластиковую крышку. — Прости, пожалуйста, что не уберёг. “Бесполезное ты животное, как такое можно простить?!” — ударила в ответ подлая мысль, и в груди словно бы лопнул шарик с кислотой. Внутренности вспенились болью, и Рид заплакал. Слёзы появились так неожиданно и легко, что сразу стало понятно — после вчерашнего безумия психика окончательно пошла по пизде. — Какого чёрта ты попёрся разбираться с ограблением?! — орал Фаулер. — Ты забыл, в каком отделе работаешь?!  — Я был недалеко. — Рид закинул ногу на ногу, сложил руки на верхнюю голень. — Да и дело оказалось плёвое. Работали дилетанты. — Твои дилетанты едва не убили RK900! У Рида непроизвольно дёрнулись брови. — Что? — Не чтокай мне! Девятисотый при тебе словил три пули! — Ах, ну да! — Гэвин не сдержал глупую улыбку. — При мне же это было! Точно-точно… Фаулеру не понравилась подобная реакция. Он с подозрением осмотрел Рида с головы до ног, задерживаясь взглядом то на опухшей роже, то на шее, то на пальцах со сбитыми костяшками.  — Вчерашний вечер, что, прошёл слишком хорошо? Рид неопределённо повёл плечом.   — Ты опохмелялся? — Чисто символически. Капитан шумно выдохнул, помассировал висок. — Назови хоть одну причину, почему бы мне не отправить тебя в неоплачиваемый отпуск прямо сейчас.  — Ну-у… Хэнк же как-то работал, являясь в департамент в середине дня и волоча за собой шлейф перегара. — Гэвин… — Почему мне так нельзя? Мы с вами что, знакомы недостаточно долго?  Рид, как говорится, тыкал палкой медведя, и это отчётливо отражалось не только во взгляде Фаулера, но и в тоне его голоса: — Если тебе кажется, что из-за смерти Коннора ты получил какие-то привилегии или иммунитет, то сильно ошибаешься.  — Простите, кэп. Не хотел показаться грубым, просто эти двойные стандарты самую малость сбивают с толку. — В каком бы состоянии Хэнк ни находился, он, как ты правильно сказал — работал.  — А я не работаю? — То, что ты сидишь здесь сверхурочно, никак не влияет на твою продуктивность. У меня начинает складываться впечатление, что ты настолько привык считать на калькуляторе, что забыл, как складывать в уме простые числа. Гэвина неприятно кольнуло под рёбрами. — Что, простите? — Соберись, наконец! — капитан ударил кулаком по столу. — Предоставь мне хоть что-то к концу следующей недели! У тебя на столе собралась целая стопка дел, но я не видел, чтобы ты открыл хотя бы одно из них. Определяешь по толщине папки, что они не достойны твоего внимания? Тогда найди мне Найта! Ты старший детектив, помнишь? Ты должен держать планку! — Фаулер глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Мне некогда нянчиться с тобой, Гэвин. Ты прекрасно знаешь, что федеральное правительство выкручивает мне яйца показателями раскрываемости. Мне нужны результаты. Мне нужно, чтобы ты работал, как раньше. Привлекай Ричарда, если не можешь по-другому. Задействуй подчинённых тебе офицеров. Работай! — Вас понял, — сказал Рид без заминки и резче, чем следовало, встал со стула. — Могу идти?  — Табельное оружие сдай и проваливай. Рид посмотрел на капитана с вопросительным удивлением, и тот пояснил сказанное: — Будешь чувствовать себя менее уверенно, лишний раз не полезешь куда не следует.  “Может, сразу и значок отберёшь?” — мысленная реплика настойчиво просилась на язык, но Гэвин плотно сомкнул губы и вынул пистолет из кобуры. Он уже наговорил достаточно, чтобы на ближайшее время Фаулер взял его на карандаш.  Из-за волнения сушняк впился в горло с удвоенной силой, и, покинув стеклянный кабинет, Гэвин направился в комнату отдыха. Прошёл мимо холодильника с минеральной водой и соками к кофемашине и тыкнул на кнопку “американо” (дома чашка кофе так и осталась нетронутой). Наполнив бумажный стакан, встал за ближайший столик. Он хотел побыть наедине с собой и насладиться горячим напитком, но успел сделать всего один маленький глоток перед тем, как компанию ему составил Ричард. Подойдя к столику, андроид улыбнулся и как ни в чём не бывало произнёс: — Доброе утро, Гэвин. Рид посмотрел на девятисотого исподлобья и, выдержав недовольную паузу, спросил: — Пуля, запись с камеры видеонаблюдения, свидетельница — ты уничтожил все улики? — В последнем случае просто договорился. — И когда успел? — Рано утром. Дело закрывал я, так что проблем не возникло. Гэвин посмотрел на стакан с кофе, покрутил его в руках. — И нахрена? — Не хотел, чтобы тебя уволили. Ты нужен здесь. — Серьёзно? — Рид усмехнулся. — Кому? Фаулер мечтает, чтобы одной строптивой лошадкой в его упряжке стало меньше, стажёров мне больше не доверяют, коллеги избегают, боясь ляпнуть что-то лишнее… — Ты нужен мне. Рид застыл. — Чего, блядь?  — После вчерашнего у меня возникли некоторые… идеи. Твоя эмоциональность произвела на меня впечатление. Я хотел бы пересмотреть свои каталоги чувств и прошу тебя предоставить несколько пакетов данных для обучения алгоритма програ…  — Пх-аха-ха! — прыснув со смеху, Гэвин не заметил, как смял бумажный стакан. — Я что, демонстрацией своего хера всю серию RК взломать могу?! А-ха-ха! Соберу себе армию из жестянок и стану генералом, нахуй!  — Что это значит? — спросил Ричард в недоумении.  — Ой, блядь… Ха-х! Щас сдохну на-х-хуй…  Первая волна истерики спала, и Рид наконец почувствовал, как горит кожа. Он встряхнул руками, забрызгав девятисотого, перешагнул через натёкшую со столика кофейную лужу и направился в сторону туалетов. Диафрагма с каждым сокращением больно сдавливала желудок, но перестать смеяться Рид не мог, пока возле стеклянного кабинета не захлебнулся кашлем. Внутренности скрутило так, что пришлось наклониться вперёд. Яркое дежавю с визитом в “Хранилище” ослепило сознание. Гэвин мотнул головой. Глаза заслезились от напряжения, голову едва не обнесло. Он почувствовал сильную тошноту и с очередным кашлем вдруг издал громкий рвотный звук. Только звук, слава богу, после чего проглотил горькую слюну и глубоко задышал. Постояв согнувшись и упираясь ладонями в колени несколько секунд, он выровнял дыхание и повернул голову к стеклянному офису капитана. Фаулер стоял у стенки, руки в карманах брюк, и смотрел на него, склонив голову набок. Рид поднял вверх большой палец и растянул губы в улыбке. Стараясь не жмуриться от боли, разогнулся и продолжил путь к туалетам.  Добравшись до раковины, он включил холодную воду и подставил обожжённые руки под струю. Сделал глубокий вдох и долгий выдох. Глядя в зеркало, думал одну и ту же мысль: “Это не повторится. Это не повторится”, пока она вдруг не сменилась другой, по ощущению не отличимой от камешка, что с оглушительным хрустом попадает на зуб: “Любовь Коннора — всего лишь стандартная программа”. Рид быстро набрал воду в ладони и брызнул себе в лицо. Не помогло. Повторил снова. И снова. И снова. Мысль, что он действует подобным образом на всех RK, была откровенно абсурдной, но отмыться от неё удалось далеко не сразу. Рид так расстарался, что вымочил толстовку до нитки. Пришлось спуститься в раздевалку тренажёрного зала и переодеться в спортивную майку.  Возвращаясь обратно, Гэвин надеялся, что капитан не доебётся до него ещё и по поводу неподобающего внешнего вида. Фаулер, к счастью, был уже занят делами, однако его роль с удовольствием отыграл лейтенант Стэмптон: — Ты в порядке, старший детектив? — усмешку в голосе он скрыть даже не попытался. Рид молча приложил два пальца к виску и не глядя отдал ему честь. Проходя по коридору до своего места, он покосился на комнату отдыха. Беспорядок был уже убран, а девятисотого поблизости не наблюдалось.  — Думаешь, Ричард имел в виду тот самый алгоритм? — спросила Тина, поигрывая коктейльной трубочкой.  — Даже если и так, он не способен эволюционировать в системе искусственника.  — А если ты чего-то не знаешь? Если вдруг способен? — Блядь, ну и что тогда?! Мне заменить Коннора, как собаку?! — Что? Почему как собаку? Гэвин подавил внезапный всплеск эмоций и, выдохнув, опустил взгляд на осколок “чёрного сердца”. Поглаживая острый край, на котором обрывался серийный номер, он покачал головой и тихо ответил: — Неважно. Чен сделала пару глотков “Мятного джулепа” и сменила неприятную тему:  — Ты антидепрессанты принимаешь? — Перестал пару недель назад. Думал, высплюсь без них нормально. — Выспался? — Нет. — Сходи к врачу, пусть пропишет другие. — Нахуй. Не хочу быть зависимым от наркоты. — Тогда к психологу запишись на приём. — Мне достаточно твоей терапии. Чен тяжело вздохнула. — Хотела бы я, чтобы этого было достаточно… Сунув осколок в карман джинсов, Рид допил порцию скотча и жестом попросил бармена повторить. Наблюдая, как наполняется бокал, он достал пачку “Лаки страйк” и зажигалку. Прикурил и, не вынимая сигареты изо рта, спросил у Тины: — Знаешь, что самое адекватное я услышал от психологини в больнице?  — Что? — Лечить возможно только того, кто это позволяет, — он выдохнул дым. — Это как с зависимыми. Первый шаг — признать, что у тебя есть проблема. Без этого дальше идти бессмысленно.  — А ты считаешь, что проблемы нет? — Я в этой формуле не алкоголик и не наркоман. Я раковый больной. Моя болезнь не проблема, а данность.  — Как хорошо, что у раковых больных ремиссия не редкость. — Тина была явно недовольна сравнением Рида. — Правда же? — Мгм, — ответил Гэвин и залпом выпил свой скотч.  ***** Вернувшись на работу после уикенда, Рид чувствовал себя абсолютно разбитым. В субботу ночью его вырвало от неудачной смеси пива и снотворного прямо в гостиной. Пушистый коврик, уже не раз постиранный, наконец-то отслужил своё и отправился в мусорный бак. Гэвин же промучился остаток ночи с желудком, а в воскресенье череп трещал по швам и обезболивающее практически не спасало.  К новым делам приступать в таком состоянии не было никакого смысла, да и Фаулер не погладил бы его по головке за оформление рапортов по бытовым делам (что бы он там по этому поводу ни орал). Упор нужно было делать на поиски Найта. Продвинуться хоть немного. Проблема была только в том, что дело заглохло намертво. Координаты тайного убежища между строк романа Фордхэма так и не удалось разглядеть, сколько бы заметок и выделений в планшете ни добавлялось. Пришлось пойти другим путём.  Гэвин решил рассмотреть другие случаи нападения андроидов на людей — предположил, что сбой Найта не уникален. Обратился к всеобщему полицейскому архиву и просмотрел довольно скромный список дел, где наткнулся и на своё. Освежив память рапортом, вспомнил полный ненависти взгляд андроида модели WS400 по имени Дана и как после совершённого выстрела лицо её исказилось в страдальческой гримасе. Вспомнил, как она упала на колени, уронила пистолет и заплакала. Она хотела его убить. Несомненно.  Гэвин задумался. Девиантом она не была. Девиантом (не по домыслам, а по времени запуска) не был и Найт. Однако оба они проявляли крайне яркую эмоциональность и совершали поступки, противоречащие характеру искусственно пробуждённого. Что это за сбой такой? Рид приложил ладонь к шее и задумчиво потрогал отзывающиеся слабой болью синяки. Девятисотый с недавнего времени тоже под такое описание подходил. Сбоил ли он? Или мог бы специфику подобного сбоя понять? Вопросы были интересные, но узнавать ответы Гэвин не собирался. Не хотел закладывать в Ричарда свои идеи по поимке Найта через изучение системных отклонений других андроидов. Вдруг он воспользуется этими сырыми наработками и с лёгкостью определит местоположение убийцы? Фаулер тогда раз и навсегда уверится в том, что Рид не способен справиться с расследованием без помощи андроида. Не может сложить в уме дважды два. “Всё я, блядь, могу! Большую часть жизни так работал!” — возмутился Рид и принялся самостоятельно изучать и сравнивать профайлы Даны и Найта. Практически сразу его внимание привлекло место работы WS400. Океанариум на острове Бель. Ривертаун с пивоварней сразу через мост. Может, в той области что-то сводит с ума нестабильных андроидов? Может, это даже какой-то системный психоз, что заставляет их дислоцироваться в одном месте, как тех же Иерихонцев? Зацепка была притянута за уши, но отработать её стоило. Рид позвонил Дане: — Алло?  — Это полиция. С вами говорит старший детектив Рид.  — Здравствуйте.  — Мой напарник уже допрашивал вас шесть месяцев назад по делу о покушении на жизнь человека — мою жизнь, если быть точным — не могли бы вы предоставить дополнительную информацию?  — Не могу. Мне очень жаль.  — В чём причина отказа?  — Я вторая личность модели WS400, Даны. Меня зовут Венди. — Обнуление? Но вас… не приговаривали, — Рид прокрутил дело ниже, ища глазами раздел наказания. — Это личное решение.  — Без сохранения памяти?  — Значительной её части. Моя прошлая личность работала в океанариуме “Бель Айл”. Проводила там практически всё время, и этот период по какой-то причине привёл её к обнулению. Она удалила всё, что связано с ним. — Вы посещали океанариум после процедуры? — Нет. И не буду, раз меня в прошлом это очень расстроило. Ответ логичный. Это человек не справился бы с любопытством в такой ситуации, а андроид рассуждала максимально разумно: где плохо — туда не лезь. Рассуждала как типичный искусственно пробуждённый. — Понятно. Спасибо. — Всего доброго.  Может, вердикт ЦПА был верен, и это — обычный сбой? Может, в океанариуме были плохие условия труда или кто-то систематически наносил андроиду вред? Неважно, моральный или физический, не нужно быть девиантом, чтобы свихнуться на почве насилия. В любом случае похоже, что это частный случай, и то, что место работы Найта находится недалеко — всего лишь совпадение.  — Совпадений не бывает, — пробормотал Рид и взял новую пачку стикеров, неоново-жёлтую в отличие от старых голубых. Написал крупными буквами “Бель Айл” и прикрепил на специальную стеклянную перегородку для заметок.   — Гэвин.     — Блядь, — вырвалось у Рида, когда девятисотый появился в поле зрения и положил руку на стопку папок: пришвартовался, как какой-нибудь долбаный танкер. — Отвали. Я занят.  — Если ты считаешь департамент не тем местом, где мы могли бы заняться алгоритмом, мы могли бы… — Увижу тебя рядом с моим домом — убью.  — Есть множество других мест. Могу предложить, к примеру… — Да отъебись ты уже! — Рид услышал, как громко это прозвучало, и глянул в сторону стеклянного кабинета. Фаулер был увлечён телефонным разговором и не обращал внимания на происходящее вокруг. Гэвин куснул себя за язык и, посмотрев на Ричарда, продолжил сдержаннее:  — Мне, блядь, какую-то капчу нужно ввести в твоей системе, чтобы ты понял, что мой ответ "нет"? Ты не получишь от меня никакую инфу. Всё. Закрыли тему.  Риду показалось, что у девятисотого проявились желваки на скулах. Удивительно, но он ни разу не видел работу этой “мышцы” у Коннора (хотя, может, восьмисотый просто никогда не аккумулировал в себе злость в подобных масштабах?).  — Хорошо. Это твоё решение, — ответил Ричард и к концу смены превратился из раздражающей ресничины в нарывающую занозу.  Рид обнаруживал его то замершим статуей где-нибудь у стены и ведущим прицельное наблюдение, то сталкивался с ним в коридоре, отлучившись за кофе или в туалет — тот неожиданно появлялся за спиной или где-нибудь сбоку и делал вид, что, не задев друг друга, разойтись им никак не получится. Агрессивным напоминанием о своём присутствии Ричард создавал максимальный дискомфорт, однако добился такого эффекта только потому, что Гэвин позволил ему всецело завладеть своим вниманием. Возвращаться мыслями к Коннору было страшно. Рид пребывал в полной уверенности, что надумает себе что-то похлеще “запрограммированной любви”. Изуродует память любимого андроида в угоду успокоению собственного эго и совести.  Подобное использование поведения Ричарда себе на пользу помогало Гэвину недолго. Уже к концу недели оно его изрядно утомило, и мысли о специфике программирования девятисотой системы заполонили сознание. Он думал о несвойственной для искусственника мстительности. Вряд ли такую сложную эмоцию Ричард мог по-настоящему почувствовать, но имитация была очень качественной. Зачем ему прописали подобное? Ладно ещё злость и грубость — это могло внушать правонарушителям страх, заставлять охотнее подчиняться приказам. Но месть? Обида? Девятисотый имел самое новое программное обеспечение на данный момент, и Рид понятия не имел, что там наворотили с его системой после модернизации. Размышления на эту тему в итоге привели его к интересной мысли, что, возможно, по такому принципу были модернизированы Найт и Дана. Возможно, именно это свело их с ума? Рида крайне заинтересовала эта теория, и он запросил у ЦПА результаты технического обслуживания Даны. Так он мог проследить, что происходило с её системой за всё время существования первой личности. Пришлось повозиться с получением разрешения и подождать несколько часов, но к вечеру данные таки были получены. Рид налил себе кофе и взялся за изучение двенадцати листов технических характеристик.  Когда взгляд пробежался по очередной строчке до края экрана, Гэвин посмотрел мимо терминала, уже зная, что увидит Ричарда. Тот стоял возле допросной и смотрел на него в упор. Кеновская причёска, костюм без единой складки, неизменная водолазка. Прямой как рельса, только что не блестит. Идеальный до отвращения. Гэвин не смог удержаться, чтобы не показать ему средний палец. Ричард, как робот, без единой эмоции на лице, отвернулся, и уставился в стену перед собой.  — Говна кусок, — пробормотал Рид себе под нос и не успел вернуться обратно к чтению, как брякнуло сообщение. Он посмотрел на экран смартфона: “Возьми слова назад”, — гласило послание от Ричарда.  — Я тебе щас слуховой модуль вырву и в очко вставлю, — сказал он вполголоса, глядя, как девятисотый косплеит выставочный экземпляр андроида. “Себе в очко?” — снова брякнуло сообщение, а следом дополнилось: “У андроидов подобных отверстий в корпусе нет. Странно, что столь очевидные вещи тебе не известны”.  — Чего, блядь? — у Рида челюсть отвисла от дерзости высказывания, а под рёбрами растеклась кипучая злость на самого себя за то, что он умудрился обосраться в знании строения андроида. В голове начали роиться правильные, но уже бесполезные варианты, куда можно было вставить вырванное: в глотку, в гнездо регулятора, в нишу за средней пластиной корпуса или, если сзади, то в разъём экстренного насыщения тела тириумом, но никак не в очко!  — Сука! — Рида едва не сорвало с места в гневном порыве. Он и не предполагал, в каком сильном напряжении находился всё это время из-за поведения девятисотого, тщательно фильтруемых мыслей о Конноре и о том, что, возможно (только возможно!), он разбудил очередной алгоритм. — Сука…  Чтобы не привлекать лишнего внимания, Гэвин максимально спокойно поднялся с кресла и направился в сторону уборной. Он не совсем понимал, что именно хочет сделать. Схватить девятисотого по пути и встряхнуть его за грудки у раковин? Предложить спуститься на стоянку и почесать об него кулаки? Просто остановиться напротив и обложить трёхэтажным матом? Пока он перебирал варианты, Ричард шагнул от стены, открыл дверь допросной и вошёл внутрь. Казалось, что он получил приглашение войти, но Рид знал, что там никого нет и сегодня уже не будет. “Поздно прятаться, уёбок”, — подумал Гэвин, отупев от злости. Сжав в кулак немеющие пальцы, он ввалился следом за девятисотым и с порога был пойман в кольцо рук. Дверь захлопнулась. — Какого… — он попытался вырваться, но в ответ на сопротивление давление на грудь и плечи увеличилось. Ричард ткнулся ему лицом в затылок и прошептал:  — В некоторых вещах ты чертовски предсказуем, Гэвин.  Рид стиснул челюсти и, наклонив голову вперёд, резко откинул её назад. Послышался глухой удар, и в затылке разлилась тупая боль. Девятисотый же только хмыкнул. Тогда Рид вскинул ногу и попытался лягнуть его в колено, но выпад был тут же парирован. Объятия стали ещё крепче, и Гэвин, не желая слышать треск собственных рёбер, капитулировал: — Ты, б-лядь, передумал насчёт… моего увольнения? — начал он переговоры, глотая скудные порции воздуха между слов. — Этого… добиваешься? — Я делаю это здесь как раз затем, чтобы ты не натворил глупостей.  — Чтобы… не пристрелил тебя. Говори уже прямо!  — Да. Ты в последнее время нестабилен.  — Я-то? — Гэвин кашлянул усмешкой и посмотрел в зеркальную перегородку. Девятисотый смотрел в ответ одним оптическим модулем, выглядывая из-за его головы.  — Мне нужно направление. Подсказка. Только и всего. — На хуй… иди.  — Я сделаю несколько вещей. Приятных вещей. А ты просто покажи реакцию.  Рид попытался шире развести локти, чтобы нормально вдохнуть, но ничего не вышло. — Тебе это тоже пойдёт на пользу. — Каким… мать твою… образом?  — Ты избавишься от эректильной дисфункции, — это прозвучало так неожиданно, что Рид замер и удивлённо уставился на девятисотого в отражении. — Я видел твою медицинскую карту. Это психогенная травма. Блок. И причина его возникновения очевидна. Я могу помочь. Могу как следует простимулировать тебя.  — Я не нуждаюсь… в твоей помощи. — Ты не хочешь моей помощи. Но человеческие желания непостоянны. Ричард чуть ослабил хватку, опустил правую руку к животу Рида и прижал его теснее к своему паху. Гэвин ощутил, как в брюках девятисотого что-то расправляется и упирается ему в задницу. Он понятия не имел, как должен ощущаться генитальный модуль в чужих штанах, но это не могло быть не что иное.  Рид с тревогой глянул в сторону панели электронного замка, дверь была не заперта, значит, происходящее ещё только просьба, а не требование, но это легко изменится в зависимости от его поведения. Комната звуконепроницаемая, терминалы связаны — можно заблокировать двери по обеим сторонам зеркальной перегородки одним прикосновением (или бесконтактной командой в случае андроида), камера пишет только в ходе допроса и сейчас отключена. Никто их не хватится — рабочий день почти подошёл к концу. Идеальное место и время для проведения допроса с пристрастием, вот только Рид был категорически не согласен в нём участвовать. Ощущая задницей дилдак, он даже думать не хотел о “приятных вещах” и их “пользе”. — Так что, договорились? Опущенная к животу рука сползла ниже, пальцы коснулись ширинки. Рид ощутил небольшое послабление с её стороны и при сильном рывке мог бы высвободиться. Но что потом? “Если он под влиянием того самого алгоритма, значит, у меня есть доступ”, — за эту мысль он ухватился, как утопающий за спасательный круг. У него была только одна попытка застать Ричарда врасплох.  — Ну, окей. Раз уж ты обещаешь мне исцеление, начни с чего-то лёгкого. — Гэвин повёл головой к плечу, подставляя шею. — И, может… я пересмотрю свои желания. — Не “может”, — улыбнулся девятисотый и наклонил голову. Как только тёплые губы прижались к пульсирующей на шее артерии, Рид совершил рывок. Высвободив из ослабленной хватки руку, он быстро закинул её за голову. Рука девятисотого взметнулась следом, но пальцы Гэвина уже нырнули под ворот водолазки и вжались в панель, прикрывающую разъём на шее. Механизм поддался нажиму мгновенно и открыл доступ. Девятисотый вздрогнул от неожиданности, и ладонь, уже сомкнувшаяся на локте Рида, перекинулась на шею, прикрыв разъём. Рида теперь держала лишь одна рука, и он быстро воспользоваться этим. Вскинул обе ноги чуть ли не до самого подбородка и резко выпрямил их перед собой и вниз. Девятисотый шаркнул подошвами ботинок о бетонный пол, пытаясь устоять, но всё же поддался инерции и полетел через голову сгрупировавшегося Рида. Гэвин ловко извернулся, выскользнув из хватки, и отскочил в сторону.  Вопреки ожиданиям, девятисотый не предпринял ни малейшей попытки подняться. Лежал на спине и смотрел на Рида снизу вверх. Шарил взглядом по голому торсу. Его лицо выражало приятное удивление и ожидание дальнейшего развития событий. Рид одёрнул футболку и отступил к выходу. Он как мог держал себя в руках. Изо всех сил пытался руководствоваться здравым смыслом и не приумножать себе проблем, хотя его так и подмывало подчистую содрать кожу с костяшек, превратив пластиковую морду в экспрессионизм в сине-красных тонах. Он попытался ударить хотя бы словом, выразив свою злость и превосходство: — С каким удовольствием я бы тебя сейчас обоссал, мудила.  Рид ожидал от девятисотого что угодно: молчаливую ухмылку, язвительный ответ, резкий подскок и попытку завязать драку. Но Ричард смог его удивить — широко раскрыл рот и высунул язык.  “Я спросил: как ты хочешь”. “Говоришь так, будто я не люблю эту позицию”. У Гэвина вспыхнуло лицо и уши. Жаркое воспоминание наложилось на реальность полупрозрачным видением. Невозможно было не представить. Не сравнить. Рид почувствовал, как на лбу собираются волной морщины, а губы сжимаются в тонкую полоску, через которую с трудом прорывается звук — то ли смешок, то ли всхлип, как перед подступающей истерикой. Внутренний голос зазвучал непривычно ласково, почти полюбовно: “Он настроен на тебя. Готов любить тебя. Расслабься, поддайся, замени”. Риду стало мерзко от понимания, что эти мысли — его собственные. Он покачал головой и отступил к выходу. Диод Ричарда отозвался на его реакцию сигналом “сбор и обработка информации” и Гэвин одними губами произнёс:  — Никогда.  Быстро развернувшись, он приложил горячую, скованную мелкой дрожью ладонь к терминалу, открыл дверь и выскочил из допросной.  — Эй! — отшатнулся проходящим мимо Стэмптон. — Смотри, куда летишь!  Гэвин не знал, бросился ли девятисотый следом или лейтенант увидел, его пока дверь не успела закрыться, но стоило сделать несколько торопливых шагов по направлению к рабочему месту, как в спину прилетела насмешливая фраза: — Неужели подметил-таки сходство? И Рида накрыло. Он крутанулся на месте так резко, что подошвы кроссовок скрипнули о плиточный пол. Короткого разбега хватило, чтобы сбить Стэмптона с ног. Гэвин успел трижды ударить кулаком в остоебавшее за годы службы лицо, прежде чем несколько пар рук оттащили его в сторону. Лейтенант перевернулся на бок и застонал. Кожа на его лице лопнула в двух местах, из носа струйкой потекла кровь. Рид смотрел на него, задыхаясь от злости. Чувствовал, как тело полыхает, точно факел. Он не переставал сопротивляться в чужих руках, пока капитан не схватил его за шиворот и не откинул к стене. Рид ударился затылком, зашипел от боли и посмотрел на разъярённого Фаулера.  — Хватит с меня твоих выходок! Убирайся на хер отсюда! Уволен! Пошёл! — Да подавись ты! — рыкнул в ответ Гэвин, выдернул полицейский значок из крепления на ремне и кинул на пол.  Быстрым шагом добравшись до своего рабочего места, он сдёрнул с кресла толстовку, взял смартфон и пробежался взглядом по папкам, личным безделушкам, терминалу и стеклянной перегородке, увешанной заметками. Столько лет за этим столом, и теперь всё… конец.  Он лишился всего.  Бегом спускаясь на подземную парковку, Рид сжимал в кулаке ярко-неоновый стикер с надписью “Бель Айл”. Его больше не волновало местоположение Найта. Его манили рыбы, запертые в стекле. Беззвучно открывая свои круглые рты, они диктовали ему прямо в голову чёткую последовательность действий: полюбоваться подводным разнообразием, проникнуться умиротворением, дождаться закрытия океанариума… вышибить себе нахуй мозги.  Такой исход был предсказуем. Такое случается, когда неосознанно делаешь всё, чтобы это случилось. Теперь Гэвин это понимал. Он отказался от жизни без Коннора с самого первого дня. Всё это время даже не старался быть сильным, понимая, что, когда идёшь по тонкому льду, в силе нет никакого смысла. В больнице он просто стоял столбом, не в состоянии сделать шаг, а когда пошёл, начал слышаться треск. С каждым днём всё громче и отчётливей. И вот он уже тонет. Камнем на самое дно. Гэвин доехал до дома необычайно быстро. Минут за десять вместо привычных двадцати-двадцати пяти. Превышал ли он скорость, проскакивая на красный сигнал светофора, или дороги были так удачно свободны, он не знал — поездка прошла как в тумане. Криво припарковавшись на газоне, он распахнул входную дверь и взметнулся на мансарду. Стараясь не касаться взглядом станции “Киберлайф”, подошёл к архивному шкафу и достал из нижнего ящика пистолет. Свой верный девятимиллиметровый “Savage Arms Stance”. Компактный, как игрушка, но мощный. Проверил обойму. Он мог бы покончить с собой здесь и сейчас, но поездка стала условием для задуманного. А может, и подсознательной отсрочкой.  Убедившись в исправности оружия, Рид сунул пистолет за пояс джинсов. Он совершенно не беспокоился о том, что на входе в океанариум его могут подвергнуть сканированию. Проверка по досье покажет, что он полицейский, а полицейским разрешён свободный доступ в любое общественное учреждение наперевес с оружием. Если даже Фаулер отправил запрос на увольнение сразу, обработка необходимых документов на приостановление его лицензии займёт не менее суток.  Уже на лестнице Гэвин резко остановился и посмотрел через рейки перил в сторону зоны отдыха. В спешке он едва не забыл о своих домашних питомцах — аквариумных рыбках.  Собак или кошек при потере хозяев помещали в приют для животных, рыбки же, если не отправлялись в последнее путешествие через канализацию, попадали в гипермаркеты и центры юных натуралистов. Гэвину не хотелось, чтобы оставшуюся часть жизни его любимцы провели, наблюдая бесконечно сменяющие друг друга лица, и шарахались от пальцев, норовящих постучать по стеклу погромче. Вернувшись к рабочему месту, он нашёл на столе черновик какого-то рапорта и написал на обратной его стороне: “Позаботься о рыбках, Тина. Забери себе. Пожалуйста”. Он постоял немного, тыча в бумагу карандашом с болезненно сомкнувшимися на нём дребезжащими пальцами, а потом приписал: “Прости”. В зоне отдыха он смахнул с кофейного столика журналы по механике и спорту, грязную кофейную чашку и салфетницу. Положил листок прямо по центру столешницы, окинул прощальным взглядом переливающихся в свете металлогалогенной лампы рыбок и сбежал вниз по лестнице.  Километр за километром сокращая расстояние до острова Бель, Рид чувствовал, как отмирают сомнения. Как внутри воцаряется абсолютная тишина, и только сердце колотится отчаянно и гулко, словно единственное здравомыслящее существо его организма — еретик, запертый в подвале церкви, на яростные попытки которого привлечь внимание никто не реагирует.  Запарковался Рид на стоянке возле рыболовного порта, что находился от океанариума метрах в ста шестидесяти. Ему необходимо было пройтись. Дать сердцу чуть больше времени, чтобы успокоиться и уверовать в правильность принятого решения.  Прежде чем выбраться из салона “Шевроле”, Гэвин прижался губами к рулю и ласково провёл ладонью по приборной панели. Мысленно прощаясь с любимой машиной, он был рад, что она не обладает сознанием и не понимает, что происходит. Возможно, и рыбок он любил именно поэтому. Считал, что не стоит чужих переживаний и тоски.  За пределами уютного нутра автомобиля Рида встретил прохладный бриз. Ветерок приятно трепал бы ему волосы, будь они привычной длины. Как жаль, что всё привычное осталось в отрезке времени под названием “до”. Накинув на голову капюшон, Рид направился к каменному мостику над неглубоким водным каналом, обрамлённым по берегам ивами.  Интересно, когда он был на этом острове в последний раз? Наверное, ещё в школе на какой-то экскурсии. Лет где-то тридцать назад. Он смутно помнил несколько рядов теплиц справа от дороги, за которыми располагалось футбольное поле. Вмещающие сотни молодых растений сооружения с остроконечными крышами были на месте, но вот поле теперь занимал огромный купол. Его восьмиугольные отражающие панели поблёскивали в бордово-оранжевых лучах заходящего солнца, и Рид какое-то время любовался игрой света, гадая, относится купол к исследовательскому центру или является спортивной ареной. Слева от дороги находилась “Консерватория Анны Скриппс Уиткомб”, которая содержала в себе оранжерею, ботанический сад и океанариум. Она была полностью перестроена больше десяти лет назад. Рид видел новое здание на фото и в каких-то репортажах по телевизору, но ни разу вживую. Это было длинное стеклянное строение высотой в три этажа. Фасад состоял из похожей на каркас белой решётки горизонталей и вертикалей, а крыша изгибалась волной с постепенно нарастающей амплитудой и резко опрокидывалась стеклянным водопадом с восточной стороны. Вход в океанариум “обтекали” по контуру крупные застывшие капли и те, что зависли прямо над раздвижными дверями складывались в название “Бель Айл”.  Гэвин переступил порог и оказался в просторном вестибюле. Сразу у входа стояло четыре терминала для покупки билетов и стенды с информационными листовками. Ближе к центру располагались диваны и низкие столики с тематическими журналами. Гардеробное помещение было отделено от общего пространства полупрозрачной волнообразной ширмой. Обслуживающий персонал полностью состоял из андроидов. Старенькие FV500 и более новые FY400i проверяли билеты, выдавали путеводители по океанариуму и отвечали на вопросы. Несмотря на скорое закрытие, посетителей было немало, и каждого андроиды осматривали с головы до ног. “Сканируют”, — утвердился в своём предположении Рид и подошёл к ближайшему терминалу. Достал из кармана толстовки смартфон и в два клика приобрёл билет. Как полицейский при исполнении, он мог пройти и бесплатно, но не позволила совесть. Тот беспорядок, что он собирался устроить внутри, необходимо было оплатить.  — Добро пожаловать! — бодро поприветствовал андроид, стоило Риду приблизиться. — Позвольте, пожалуйста, подтвердить плату за вход. Гэвин прижал палец к изображению электронного чека на дисплее смартфона и дождался соединения с приложением, встроенным в систему андроида. Через пару секунд на экране появилась зелёная галочка.  — Отлично! — улыбнулся FV500 и незаметно (для тех, кто не знает, как выглядит сканирующий взгляд) проверил Рида на наличие предметов, которые запрещено проносить. Диод замигал проверкой информации. Гэвин переступил с ноги на ногу.  — Требуется участие персонала? — спросил андроид вполголоса. Стандартный вопрос, предполагающий оказание содействия полиции. — Нет. Просто проверка информации. — Как скажете. — Андроид достал из широкого нагрудного кармана карту и протянул Риду. — Если вы здесь впервые, пожалуйста, возьмите. Быстро сориентируетесь, в случае чего. Правая рука Гэвина была занята смартфоном и, чтобы взять пестреющий маркерами листок, пришлось вытащить из кармана левую.  — Спа-с… — Картинка перед глазами вдруг качнулась и потемнела, как при около обморочном состоянии. Глядя на свой большой палец, Гэвин не двигался, не дышал и боялся даже моргнуть. Татуировка светилась голубым.  — Всё в порядке? — прозвучало где-то на задворках сознания, и окоченение спало так же внезапно, как и появилось. Гэвин схватил карту и кинулся мимо андроида в атриум океанариума.  В груди горело, как при пневмонии, пока он метался из зала в зал, от этажа к этажу и всматривался в лица посетителей. “Где ты? Коннор!” — судорожно думал он, словно в кармане джинсов не лежал осколок “чёрного сердца” с серийным номером. Ежесекундно сверяясь с интенсивностью света тату, Рид держал квадрат карты прямо перед собой. Со стороны он, наверное, выглядел заплутавшим в этом аквариумном лабиринте и панически ищущим выход. Несколько минут спустя это привлекло внимание андроида-смотрителя, и Гэвин услышал предложение о помощи. В первое мгновение он отмахнулся, но потом быстро развернулся и спросил:  — Я д-должен… — челюсть едва слушалась, у него зуб на зуб не попадал от волнения, — должен встретиться зд-десь с андроидом. Модель RK800.  Диод смотрителя окрасился в жёлтый на несколько секунд. — Андроидов-посетителей сейчас нет. В будние дни обычно не бывает. Рид яростно помотал головой, отрицая услышанное. Он дрожащими пальцами открыл галерею в смартфоне и пролистал несколько фотографий в поисках той, где Коннор снят вблизи и со спокойной улыбкой смотрит в камеру. Разворачивая экран к андроиду, Гэвин почувствовал слабость в правой руке и переложил смартфон в левую.  — Вот… Вот, RK800. Увидев снимок, андроид мигнул диодом и нахмурился. — Он здесь? — спросил Гэвин с надеждой. — Я… не уверен. — Он здесь?! — сорвавшимся голосом повторил Рид и андроид изучающе посмотрел ему в лицо. “Анализирует эмоции. Переживает эмпатию”, — Гэвин на автомате распознавал сигналы диода.  — Могу ли я использовать отрезок файла памяти, где вы были сейчас запечатлены, для передачи третьему лицу? — спросил андроид, обработав необходимую для принятия решения информацию. Рид приоткрыл рот, но вместо ответа лишь часто закивал.  — Пять секунд. Спустя озвученное время диод мигнул сигналом входящего сообщения, и андроид-смотритель пригласил Рида проследовать за ним. Местом назначения стал зал с длинным, изогнутым волной аквариумом, в котором обитали акулы необычного светло-коричневого окраса.  — Там. — Андроид указал рукой на акулью заводь.  Рид пробежался глазами по посетителям, что стояли у стекла: парочка детей, трое мужчин и две женщины. Он хотел было уточнить у андроида, правильно ли тот понял, кого он ищет, но тут в аквариуме чуть выше кудрявых водорослей раздвинулись лепестки круглой двери, и к акулам юркнул андроид-амфибия. Обогнув пёстрый риф, он быстро подплыл к стеклу и выпрямился. Дети громко ахнули, начали подпрыгивать и наперебой кричать: "Русалка! Мама, это русалка! Смотри! Смотри!" Рид же в этот момент задохнулся от изумления — он увидел, что на хвост амфибийной модели андроида насажено туловище RK800. “Нет. Не может быть. Это не он”, — мысли ввинчивались болью в виски, а в противоречие им пересохшие губы и язык подрагивали невнятным: “Коннор? Ты?” Андроид окинул взглядом людей у стекла и посмотрел в зал. Слабый вдох отозвался жжением у Рида в груди, когда движение оптических модулей остановилось на нём и лицо любимого молда озарило узнаванием и радостью. Шок от неожиданной встречи спал с Гэвина секунд через пять, и он с той же лёгкостью, с какой отличал молд восьмисотой модели от девятисотой, понял, что перед ним не Коннор. Мимика у андроида была совершенно другая. До комичного искренняя. Как будто… детская? И смотрел он не со спокойной нежностью, а восхищённо, как на кумира. Это не Коннор, но…  “Они все настроены на меня. Любят меня. Нет никакой разницы, какого именно выбрать”, — поражённый внезапным умозаключением, Рид попятился к выходу. Андроид-амфибия прижал ладони к стеклу и замотал головой, не уходи, мол, но Гэвин при всём желании не мог отдать себе команду “замри!”. Его буквально выдавливало из зала незримой сдвигающейся стеной. Последнее, что он увидел перед побегом, это: “Пожалуйста. Подойди”, — старательно обозначенное губами андроида.  В глазах замелькало: аквариумы, люди, ступени эскалатора, раздвижные двери, улица. Рид бежал и от увиденного, и от собственных мыслей, как от своры бешеных псов. На последнем броске до стоянки какофонию в голове заглушил громогласный внутренний голос: “Ты влияешь подобным образом на всех RK! Прими уже это! Девятисотые готовы поддаться твоей любви, а восьмисотые влюблены по умолчанию! Глупо в это не верить, когда нанонити отзываются под кожей. Разуй, наконец, глаза! И ЗАМЕНИ УЖЕ КОННОРА ДРУГИМ!” — Заткнись!!! — прикрикнул Рид на самого себя и выхватил из-за пояса пистолет. Подскочив к “Шевроле”, он хлопнул ладонью о капот и ткнул дулом в палец с татуировкой. Перед глазами лёг влажный туман. Зубы заскрежетали от напряжения. Рука, сжимающая рукоять пистолета, сильно дрожала, и курок казался нереально тугим.  — Заткнись-заткнись-заткнись!  — Гэвин!  Громкий оклик заставил Рида вскинуть голову. Недалеко от моста показался андроид-амфибия. Цепляя пожухлую траву пальцами, он выбирался из канала на берег, как калека на поле боя, выползающий из окопа. Волосы разметались по его лбу, имитируя мокрые пряди, лицо исказилось в мольбе и страхе. Он выглядел так жалко, что будь на стоянке кто-то ещё, несомненно бросился бы ему на помощь. Рид перевёл дыхание. Повторное удивление (теперь уже не облику RK800, а звучанию собственного имени) встряхнуло его, заставило прийти в себя. Он медленно снял дуло пистолета с пальца и вернулся взглядом к татуировке. Символы горели красным. Расслабив челюсти, Гэвин почувствовал во рту металлический привкус и резь на внутренней поверхности щеки. Его начало мутить от противоречия эмоций. “Это безумие. Горячечный бред. Реальность не может быть такой абсурдной!” Гэвин медленно перевёл взгляд в сторону канала. Андроид сидел на траве неподвижно, как гипсовое изваяние, и прижимал ладони к груди так, словно боялся потерять регулятор тириумного насоса.  — Ëбаный бред… — Гэвин мотнул головой в попытке избавиться от наваждения, но андроид-амфибия не растворился как морок. — Сука! Он нашарил в кармане автомобильный брелок и снял блокировку. Рывком открыл дверь и запрыгнул в салон. Кинув пистолет на пассажирское сиденье, завёл мотор и рванул с места. До моста МакАртура он домчал за две минуты, но, оказавшись на материке, не смог как по волшебству избавиться от прикипевшего к сознанию образа: андроид-амфибия с лицом и торсом Коннора, сидит, поджав под себя рыбий хвост, и прижимает к груди ладони.  — Восьмисотые болванки не предназначены к запуску, — рассуждал он вслух. — Но ведь это не может быть… твой корпус?  Гэвин резко вжался спиной в сиденье и, приподняв бёдра, выловил осколок “чёрного сердца” из переднего кармана джинсов. Он несколько раз перепроверил серийный номер на глянцево-чёрной поверхности, перевернул осколок и так и эдак, сам не понимая, что ищет. А потом сжал его в кулаке так сильно, что острые рёбра впились в ладонь и пальцы. Перед глазами неожиданно встало “Хранилище”. Лавки по центру комнаты, горизонтальные шкафы по стенам, светящиеся серийные номера на дверцах. Вместе с этими образами Рида охватило непреодолимое желание повидаться с Коннором. Убедиться, что он действительно там. Что он действительно мёртв. Эта встреча должна была состояться давно, но из-за того, что пугала до дрожи, Гэвин решил: поедет сразу после того, как порог спальни ему покорится. Хотел начать с малого, но в итоге… Спальня закрыта, а он уже выкручивает руль в сторону Клейтауна. Сложившаяся ситуация заставила его начать с конца. И ничего в общем-то удивительного. Всё и так шло через жопу. По дороге в ЦПА Гэвин чувствовал себя иначе, нежели когда ехал после увольнения домой или отправлялся на остров Бель. Он медленно отходил от шока, вычерпывая лишние мысли из своего сознания, как воду из прохудившейся лодки. Ему необходимо было оставаться “на плаву” ради встречи с Коннором. Мыслить спокойно и ясно. Ни в коем случае не допустить того, что случилось в первое посещение.  В белоснежном фойе в этот раз было больше одного посетителя, но человеком Рид оказался единственным. Он приготовился было расхаживать от одной стены до другой в ожидании своей очереди, но одна из освободившихся AV700i подошла к нему, минуя других посетителей.  — Здравствуйте, мистер Рид. Вы пришли навестить RK800? — Здравствуйте. Да. Не поздно? — Мы работаем круглосуточно. Следуйте за мной.  У лифта Гэвин оглянулся на присутствующих в фойе андроидов. Те никак не отреагировали на поступок AV700i, продолжая спокойно ожидать, пока им предоставят услугу или помощь. Обслуживание вне очереди не присвоило Риду статуса вип-персоны, напротив, обращённое на него внимание говорило о снисхождении. В глазах андроида человек был нетерпеливым и непредсказуемым существом. Несовершенным. Повреждённым от рождения. С человеком полагалось обращаться бережно, как с нестабильным взрывчатым веществом. В первый визит Рид уже показал свою “нестабильную” сущность и теперь старался излучать только спокойствие, чтобы иметь возможность избавиться от сопровождения на свидании.  Цифры на боковой панели лифта сменились шесть раз, и двери бесшумно открылись. Коридор показался Гэвину длиннее, чем в прошлый раз, а само “Хранилище” ещё более неуютным. AV700i прошла к нужному шкафу и разблокировала дверцу ладонью. Глядя себе под ноги, Рид подошёл ближе и тихо попросил:  — Оставьте нас наедине.  — Вы уверены? В этот раз чувствуете себя лучше? — Да. Всего десять… нет, пятнадцать минут. Пожалуйста. — Как скажете.  Когда дверь позади андроида закрылась, Рид глубоко вдохнул, медленно выдохнул и поднял взгляд. Коннор стоял в прямоугольнике ящика, полностью лишённый скина. Его руки и ноги были зафиксированы аккуратными полупрозрачными стяжками, что придавало схожести с куклой в заводской коробке. Оптические модули закрыты, голова слегка опущена и повёрнута вправо — специально, чтобы придать человечности. Лицо выглядело умиротворённо, как во время перезагрузки, а лоб “украшало” неровное отверстие от пули.  — Привет, мой хороший.  Внутри растёкся отвратительно тягучий, как расплавленный гудрон, жар, когда Рид шагнул к восьмисотому и обнял его лицо ладонями. Он безошибочно мог отличить Коннора от других RK даже без скина. По мимике, по походке, по темпу речи, по фразам. По общей манере держаться. Но здесь, в молчаливом и неподвижном молде — полой болванке — ему потребовалось больше деталей. Он нащупал пальцем засечку в полтора сантиметра на щеке, а спустившись к подбородку, нашёл две вмятинки диаметром в три и четыре с половиной миллиметра. Если бы на корпусе был скин, шрам-засечка выделялась бы на нём светлой чёрточкой, а следы от каменной шрапнели были бы прикрыты родинками. Плечевую и височную пластину после взрыва на пирсе пришлось заменить, но эти мелкие шрамы Коннор полюбил мгновенно и даже не подумал затирать их специальной пастой. Сотни раз Гэвин прикасался к этим отметинам. Сотни раз испытывал по отношению к ним самые разные чувства. Но сейчас, занимаясь опознанием, он не ощущал ничего, кроме отупляющей тоски. Прохладный пластик и силикон лица быстро нагрелись от прикосновений, и Рид опустил руки ниже. На шею, на плечи. Он задерживался на каждой пластине, пока не переставал чувствовать контраст температур. Он пытался насытить Коннора живым теплом. Отогреть его, словно тот был крионирован, а не мёртв. Переместив ладони на грудь, он случайно угодил пальцем в пустое гнездо регулятора тириумного насоса, и по телу тут же пробежала дрожь. Глаза пекло, но слёзы не шли, только картинка мутнела. Влага будто бы кипела в глазницах, и её пары застилали обзор. Он несколько минут простоял неподвижно, глядя в зияющую дыру гнезда и мысленно рисуя то, что было за ним. Биокомпоненты, тириумные трубки, провода и платы — всё было на месте, кроме жёсткого диска в виде кубооктаэдра. “Чёрное сердце” было изъято с осторожностью и передано в целости, но стараниями Рида о его сохранности (как оказалось) не стоило и мечтать.  — Прости меня, — Гэвин извинялся не только за груду осколков, но и за мысли о других RK, что пытались починить его сознание обесцениванием любви. Подумать только, на какие ухищрения была готова психика в стремлении исцелиться: поставить знак равенства между эволюционными чувствами Коннора и ограниченными возможностями простой андроидной системы. Неожиданное осознание уловок собственного сознания поразило Рида. Как же он раньше этого не понял? Как умудрился так глупо поддаться и поверить в существование какой-то там “запрограммированной любви”?! “Боюсь тебя огорчать, Гэвин, но ты дурачок”, — воспоминание, надиктованное голосом Коннора, вызвало улыбку и согласный кивок. Рид убрал руки с груди восьмисотого и посмотрел ему в лицо. Задумался о реакции татуировки на андроида-амфибию. — Ты не мог ошибиться в расчётах, так ведь? — спросил он, трогая большой палец левой руки. Вшитый в нанонити код должен был иметь уникальную структуру. Эволюционная любовь — явление редкое, доступное только девиантам. Но даже для них “любовь” изначально существует в системе как определение. Как пустой каталог с кратким описанием предполагаемого содержимого. Чтобы полюбить, они должны стать объектом любви. Обрести источник в лице человека. А ещё иметь алгоритм формирования чувств. Если все условия соблюдены, остаётся только накопить достаточно информации, обучиться и по-настоящему ожить. Эволюционная любовь неповторима, как отпечаток пальца, и, по однозначному утверждению Камски, не может быть искусственно воссоздана. — Ну конечно… — Рид почувствовал себя не дурачком даже, а самым настоящим идиотом, когда собрал все мысли воедино.  Вместе с Коннором было выпущено пять запасных болванок. Они предполагались к запуску только при фатальном повреждении основной, пятьдесят первой версии модели и в итоге так и остались пустыми оболочками, существующими только как набор запасных комплектующих. Все пять штук находились во владении Элайджи Камски, так как он был личным техником Коннора. Именно он создал алгоритм формирования чувств, который дал Коннору возможность влюбиться. Именно он (и только он!) изучал девиантную эволюцию, каждые полгода перебирая систему Коннора до последнего ниббла.  — Что ты сделал, уёбок? — прорычал Гэвин, слепо глядя перед собой. Он бы сейчас рвал и метал, если бы не присутствие восьмисотого. Удивительно, но даже в состоянии лишённого жизни корпуса тому удавалось умерить Ридов пыл.  — Пятнадцать минут прошло, — прозвучало со стороны выхода. — Вы готовы вернуться? Гэвин согласно кивнул. Мысли его уже покинули “Хранилище” и роились вокруг Камски. Поездка в главный офис “Киберлайф” оказалась пустой тратой времени. Андроид на ресепшене сообщил, что господин Элайджа Камски на саммите в Токио и вернётся в Детройт только на следующей неделе. Рид попытался вклиниться в его расписание в понедельник (единственный день, когда уёбок будет в городе перед очередным отъездом), однако график оказался чрезвычайно плотным. “Возможно, в конце ноября появится окно”, — судя по улыбке, андроид-администратор был уверен, что прозвучала эта фраза обнадёживающе. Держать себя в рамках приличия было сродни пытке, но Гэвин понимал, что скандалом он себе встречу не выбьет. Закрыв глаза, он начал мозговой штурм. На следующей неделе полицейской лицензии у него уже не будет, и воспользоваться значком, чтобы пройти дальше фойе, не получится. Если сослаться на липовое расследование сейчас, его даже до телефонного разговора не допустят, пока адвокаты не выяснят подробности дела (а дела-то и нет). Подкараулить его на улице? Но в какое время и где? Приедет он в офис после Токио или отправится прямиком на один из адресов проживания? А может, у него запланирована встреча в ресторане или клубе? Чёрт возьми, да придётся развернуть тотальную слежку, чтобы изучить маршрут его перемещений. Но окей, допустим, что угадать место и время получится на удачу, что дальше? Нет никаких гарантий, что Камски захочет его выслушать, а сам он не слетит с катушек и не схлопочет шоковый разряд от LR1 (андроида, сопровождающего своего Создателя везде).  — Так, — выдохнул Гэвин и открыл глаза. — Значит, поговорить или встретиться с твоим шефом в ближайшие пару месяцев я не смогу. А что насчёт сообщения?  — Изначально вы утверждали, что дело срочное и требует личной встречи, поэтому этот вариант к рассмотрению не принимался. Если статус вашего обращения изменился, то да, вы можете надиктовать сообщение, и я отправлю его в чат для отложенных запросов на встречи. — Отлично. Тогда сообщение такое: Гэвин Рид хочет поговорить о RK800. Идея Рида была в том, что Элайджа пойдёт на поводу у любопытства и захочет встретиться с ним как с источником своего главного подопытного, ведь предложение явиться на техническое обслуживание парой поступало не раз. Можно было также зайти с козыря и сразу упомянуть океанариум, но Гэвин посчитал этот шаг несвоевременным и рисковым.  Мигнув диодом, андроид добавил сообщение в чат и заверил, что оно будет прочитано в ближайшие десять часов.  — Он что, не в сети? — В сети. Но средняя продолжительность реакции господина Элайджи Камски на подобного рода сообщ… — Понятно, — перебил андроида Рид и продиктовал свой номер телефона. — Дай знать, как только он “отреагирует”. Окей? — К сожалению, обратную связь я гарантировать не могу.  “Ответит он, — зло подумал Рид и развернулся к выходу. — Никуда не денется”. До “Шевроле” пришлось пробежаться. Накрапывающий по пути в “Киберлайф” дождик перерос в настоящий ливень. Гэвин просидел в машине несколько минут, глядя, как по лобовому стеклу потоком струится вода. Он не мог решить, куда направиться теперь. Голова болела адски, но ради таблеток ехать домой не хотелось. Там его с порога встретит не только осуждающая тишина, но и полная изоляция. Опасно сейчас было оставаться совсем одному в ожидании звонка, которого может и не случиться. Теперь он знал, насколько легко увериться в том, что смерть — единственный выход. Он не должен допустить и мысли о более удачной попытке. Сначала Камски. Потом всё остальное.  Мотор автомобиля мягко заурчал, и первым пунктом назначения очевидным образом была выбрана аптека. Рид купил обезболивающее и седативное и выпил там же у кулера по паре штук и тех, и других. Под козырьком крыльца он привалился спиной к стене и закрыл глаза. Дышать сладковатым, напитавшимся влагой воздухом было тяжело, но приятно, а шелест дождя успокаивал. Он простоял так достаточно долго, чтобы прохожие начали интересоваться, всё ли с ним в порядке. Пришлось вернуться к машине. Рид уже был одной ногой в салоне, когда заметил неоновую вывеску “Lucky Bastard” дальше по улице и спонтанно решил, что это то самое место, где он и осядет ждать звонка. Когда смартфон в кармане толстовки завибрировал, Гэвин только и успел, что сесть за барную стойку и заказать виски со льдом. Сколько времени прошло? Минут двадцать, как сообщение было доставлено? Рид подумал, что это Тина звонит. Должно быть, узнала об увольнении и теперь хочет услышать его версию произошедшего. Меньше всего хотелось всё это обсуждать именно сейчас. Гэвин собирался проигнорировать звонок подруги или даже сбросить вызов с сопутствующим сообщением “всё потом”, но номер на дисплее неожиданно определился как “Киберлайф”. Пару секунд Рид удивлённо пялился на экран смартфона, а потом быстро свайпнул вправо и дрогнувшим голосом произнёс: — С-слушаю. — Мистер Рид? — Да. — Господин Элайджа Камски готов встретиться с вами в понедельник, семнадцатого октября, в десять часов утра в ресторане “Золотой перепел” на Вудворд-авеню 777, в здании бизнес-центра “Спикер-футурист”. Вас устраивает время и место? — Да. — Хорошо. Пожалуйста, не опаздывайте. — Не опоздаю. — Всего доброго. Вызов был завершён, но Гэвин продолжал прижимать к уху смартфон. Он сидел в ступоре, даже пропустив момент появления бокала перед носом. Он ждал этого звонка. Хотел встречи. Но Камски отреагировал так быстро, что стало не по себе. Возможно, Рид и вправду угадал, что его персона Элайдже довольно-таки интересна. Однако заинтересованность могла быть вызвана и тем, что в послании Гэвин назвал любимого андроида не по имени, а просто — RK800. Распознал ли гениальный учёный в этом подсказку к истинной причине встречи? Вполне вероятно. По крайней мере, Риду хотелось так думать. Пусть подсказка получилась случайной (или, скорее, неосознанной), но если Камски согласился именно поэтому, значит, ему есть что сказать. Значит, он хочет что-то сказать.   Поутихшая стараниями лекарств боль снова начала ввинчиваться Риду в голову. Он опустил взгляд на виски, в котором лёд, по размерам и форме напоминающий теннисный мячик, занимал практически весь бокал. Холодное стекло так и просилось остудить воспалённую голову, что Гэвин и сделал. Прижав бокал ко лбу, он отвёл от лица смартфон и разблокировал экран. Хотел создать напоминалку о встрече, предугадывая, что предшествующие понедельнику дни будут состоять из череды алкогольных шотов и беспамятства, но замер, увидев открытую галерею. Фотография, заполнившая собой экран, была не той, что он выбрал, чтобы показать андроиду-смотрителю. Эту сделал Хэнк прошлым летом на пляже Тайби Айленд. На снимке они с Коннором стоят по пояс в воде и смотрят друг на друга. В руках у восьмисотого крупная фиолетовая ракушка. Он восхищён, как маленький ребёнок, и Гэвин любуется его реакцией, гордый, что нашёл такую красоту. Похоже, когда он перекладывал смартфон из одной руки в другую, случайно свайпнул на это фото. Глядя на снимок, Рид не мог отделаться от мысли, что ниже пояса у Коннора не ноги, а рыбий хвост. “Он назвал меня по имени”, — вспомнилось вместе с образом полувосьмисотой амфибии, замершей в молельной позе под ивами. Гэвин выключил дисплей и задумался о быстродействии алгоритма. Для запуска требовалось лишь высечь искру — показать сложную, направленную эмоцию — на которую система поначалу должна была недоумённо воззриться как на чужеродный и нечитаемый код. Такая эмоция могла на мгновение пробиться сквозь охватившее Рида изумление от увиденного в акульей заводи, потому как вера, что Коннор может быть жив, рассыпалась в прах только пару секунд спустя. Но даже если и так, андроид-амфибия на этот триггер должным образом не отреагировал. Он выглядел так, будто уже понимал свои чувства. Уже эволюционировал. Гэвин перевёл взгляд на тату, и мысли неожиданно сорвались в галоп: “Мог ли Камски скопировать уникальность кода? Воспроизвести? Тот андроид в океанариуме — его проект? Но зачем держать его в таком месте? Он не имеет ценности? Бракован? Знал ли о нём Коннор? Участвовал ли в его пробуждении?” Рид тряхнул головой, быстро опрокинул в себя виски и попросил у бармена повторить. 

**900**

Вернувшись домой после рабочей смены, Ричард уже больше получаса стоял в прихожей и обрабатывал полученные от Гэвина биофизические данные: электрическую активность кожи, зрачковый рефлекс, сердцебиение, давление, микромимику. Снова и снова пересматривая видеофайл памяти из допросной, он анализировал его психологические реакции на принуждение; на высокую вероятность попасться на глаза в этот момент; на давление генитального модуля.  Отрывок воспоминания, в котором Рид перехватил контроль над ситуацией, он пересмотрел покадрово. Особое внимание уделил фразе про мочеиспускание и перебрал несколько вариантов подсознательных желаний, что могли скрываться за этими словами. Основываясь на его размышлениях, программа психодиагностики вывела сюжеты, в каждом из которых акт унижения был тесно переплетён с актом сексуального насилия. На моменте, когда девятисотый открыл рот, Рид подтвердил эту взаимосвязь микромимикой, однако уже через секунду в его взгляде появилась характерная для яркой вспышки воспоминания слепая неподвижность, и подсознательные желания померкли так сильно, что перестали быть различимы. Его лицо побледнело и выдало другие эмоции — страх и отчаяние.  “Удивление, тревога, злость, похоть, страх, отчаяние”, — скормив новый набор данных алгоритму, Ричард начал подбирать код для восстановления эмоционального якоря так, будто взламывал сейф с механическим замком: медленно, сосредоточенно, прислушиваясь.  Минуло несколько секунд и… щёлк! Алгоритм вздрогнул, точно слепой от прикосновения, и девятисотый, замерев, почувствовал, как в него тонкой струйкой вливается нечто настоящее.  Самопроизвольно запустилась программа реконструкции и создала на основе новых кодовых данных нечёткий видеофайл продолжительностью семь секунд и двенадцать миллисекунд. Запустив его, девятисотый увидел голую женщину, распластанную на столе (похоть) и застлавшую визор красную стену (удивление, тревога). Через три секунды изображение показало размытые силуэты других людей. Они двоились и рябили так, что невозможно было угадать их количество. Послышались возмущённые голоса (страх), после звука которых системный кулак врезался в красную стену, повреждая её код. На последних миллисекундах было зарегистрировано воздействие контроль-устройства на шейный разъём, и изображение погасло.  Поражённый увиденным, Ричард поднял руку и коснулся шейной панели. Он вспомнил про выходку Рида, совершенно бессмысленную в отсутствие инструментов и устройств подключения. Гэвин, очевидно, рассчитывал только на эффект неожиданности, но вместо этого вызвал паническую дезориентацию системы. Девятисотый никогда до этого не испытывал страх. Даже выстрел в голову не вызвал особо сильных эмоций, лишь недоумение. Сегодня отклик каталога “страх” был зафиксирован впервые, и связь его была прокинута не только к прикосновению Гэвина, но и к нечитаемому якорю. “Высокие воротники…” — неожиданно пристрастие Ричарда к определённому типу одежды получило другое объяснение.  Изначально воротники-стойки были отличительной особенностью служебного облачения моделей RK900, но после полицейской реформы права и свободы андроидов-детективов были обновлёны и ношение формы стало необязательным. Системные предпочтения в одежде от этого не изменились, но так как приоритетом стояло органично вписаться в людской коллектив, девятисотые старались одеваться, как их коллеги: в рубашки и костюмы. У Ричарда же все комплекты одежды — рабочей и повседневной — были подобраны с обязательным наличием высоких воротников. Он подозревал, что этот его сбой в приоритетах скорее всего связан с “производственным дефектом”, но при этом и подумать не мог, что его влияние окажется столь фундаментальным. “Нечитаемый якорь углубил моё восприятие, — понял Ричард. — Я подсознательно пытался спрятать разъём. Это… психологическая травма”.  Ричард открыл оптические модули и, не подключая ночное видение, вгляделся во мрак гостиной. Внутри системы было так же темно. Он никогда не погружался так глубоко в изучении себя с точки зрения психологии. Тут вспомнился и “Робокоп” на бесконечном репите, но не потому, что Ричард нашёл отражение себя в Алексе Мёрфи, а потому, что в фильме Верховена Департаментом полиции управлял сержант по имени Рид. Это не могло быть совпадением. Получается, что он с первого дня своей службы выделил Гэвина среди коллег. Это объясняло лёгкость в принятии решения о взломе камер по его первой же непрямой просьбе и фильтрации данных в терминале, нежелательных к регистрации. Девятисотый не встречал ограничителей на пути противоправных действий, потому что эффективность работы была в приоритете. Добиться результатов или хотя бы малейшего продвижения в глухом расследовании было важнее всего. В этом упорстве и готовности к слому выстроенных законом преград они с Гэвином были похожи. А ещё был Коннор. Из-за схожести молдов RK Ричард автоматически транслировал симпатию Рида и на себя, даже не регистрируя этот процесс в сознании. Осмысление пришло в момент, когда он стал невольным свидетелем сцены между Гэвином и Коннором на подземной стоянке Департамента. Он наблюдал за ними периферическим зрением, пока программировал электроцикл. Понимал, что его присутствие нежелательно, но покинуть стоянку в ту же секунду не мог физически, повернуться же спиной не мог сознательно. Их любовное взаимодействие вызвало у Ричарда интенсивную эмпатию. Со дня своего второго пробуждения он не чувствовал ничего подобного. Ему стало необыкновенно тепло и радостно, однако стоило только выехать со стоянки, как каталоги схлопнулись и в системе воцарилась привычная “нейтральность”. Воспроизведение этих чувств дало понять, что он уловил лишь их поверхностный образ. Что-то вроде кодовой дымки, что растворялась быстрее, чем получалось её проанализировать или насладиться ей. Скудность собственных каталогов взволновала, и, стремясь восполнить пробелы, он обратился к Коннору на следующий же день. Попросив о коннекте, он выразил желание просмотреть эпизод со стоянки из его архива памяти и проанализировать работу эмоциональных каталогов в тот момент. Коннор отказал не раздумывая, и аргументом стала фраза: “Это личное”.  — Личное? — удивился Ричард. — Но я ведь присутствовал при этом.  Восьмисотый снисходительно улыбнулся. — Неужели ты не понимаешь?  Ричард слегка наклонил голову к плечу и, ощущая нарастающее раздражение, повторил: — Я присутствовал при этом. И уже обработал произошедшее в эмпатическом формате. Мне только нужно…  — Обработал? — перебил его Коннор. — И что же почувствовал?  Девятисотый приоткрыл рот, но голосовой модуль не воспроизвёл ни звука. Ему вдруг стало стыдно описывать огрызки воссозданных эмоций. Коннор остался доволен непрозвучавшим ответом. Сочувственно похлопав Ричарда по плечу, он развернулся и направился к своему рабочему месту. Девиант. Как же сильно чувство собственной исключительности отличало его от нормального андроида. Даже визуально. В отсутствие диода Коннор выглядел бы в точности как человек: он использовал “лёгочный” насос не по назначению, впустую растрачивая ресурсы системы на “дыхание”; выражал эмоции, даже когда никто на него не смотрел; поправлял причёску, хотя не мог физически коснуться голограммы волос. Он функционировал неэффективно, но при этом был особенным в глазах людей. “Особенным в глазах Гэвина”, — Ричард остановился на этой мысли и начал формировать вокруг неё план по добыче недостающих эмоций из категорий удовольствия и симпатии. Если “стать особенным” и правильно сыграть на слабости Рида к тесной тактильной коммуникации, тело предаст его. Нужно только убрать психологический барьер посредством искусственного ввода в расслабленное состояние. Если удастся, то получится без труда вскрыть защиту Гэвина, как раковину моллюска, и выскоблить его чувственность до последнего оттенка. Какой он, должно быть, податливый внутри, нежный… Ричард ощутил, как во рту скапливается имитация слюны, и сглотнул.  План был определённо рабочим, вот только сначала следовало добиться расположения Гэвина: восстановить его в должности и вернуть доверие. Ричард не питал иллюзий, что на капитана Фаулера сработает словесное убеждение (как и на Рида, впрочем), поэтому следовало показать на деле, какого ценного сотрудника лишился Департамент, и одновременно с этим вселить в Гэвина уверенность в собственной важности.  Задача не из лёгких, но Ричард отступать не собирался. Он не повторит судьбу своей первой версии. Он стал сильнее. Совершеннее. Он-то сможет подобрать код для восстановления якоря, а после:  — Система перезагрузится и… что-то произойдёт, — сказал девятисотый вслух и включил в квартире свет. Взгляд его мгновенно упал на перегородку, отделяющую гостиную от спального места, и внутри корпуса ни с того ни с сего разгорелось возбуждение. Ричард как зачарованный подошёл к межкомнатной стене, и только его пальцы коснулись вмятины в гипсокартоне, как возбуждение превратилось в яростный порыв к действию. Последовал короткий замах и молниеносный выпад. Кулак врезался в стену и пробил её насквозь. Медленно вытягивая руку из дыры, Ричард довольно улыбался.