Другой RK

Рид катался по ночному Детройту уже несколько часов кряду. Управление автомобилем заставляло сосредоточиться и не позволить бушующему в голове урагану мыслей перемолоть сознание в кашу. Знания из области андроидостроения и программирования бились друг об друга в безумном круговороте, то и дело высекая искры — догадки. Лишённые однако конкретики, они только и делали, что раздражали.  Три дня до получения необходимых ответов нависли над Ридом грёбаной вечностью. Было очевидно, что он не выдержит так долго. Свихнётся начисто. Поэтому возвращение в “Бель Айл” было неминуемо. Единственный доступный источник информации сейчас — полувосьмисотая амфибия, и встретиться с ней Рид собирался, как только океанариум откроется. В запасе времени было хоть отбавляй, и Гэвин, сосредоточенно глядя на дорогу, обдумывал вопросы, которые стоило бы андроиду задать. Через несколько десятков километров налитая бетонная трасса сменилась раздолбанным асфальтом. Узкое двухполосное шоссе вытянулось, как тоннель, а по обеим его сторонам пустыри начали чередоваться со складскими помещениями и лесопосадками. Световые пятна редких фонарей расплывались и двоились, а спустя несколько минут потускнели и исчезли вовсе. Когда вдруг погасли и фары, “Шевроле” тряхнуло так, что у Рида клацнули челюсти. Широко распахнув глаза, Гэвин выкрутил руль в сторону проезжей части, и автомобиль съехал с какой-то возвышенности. Чувствуя, как биение сердца отдаётся в горле, он глянул в зеркало заднего вида — у края лесополосы виднелся большой мусорный холм.  — Блядь… — выдохнул Рид и провёл ладонью по лицу.  Алкоголь и седативные дали о себе знать. Его вырубило на несколько секунд. Тихо и незаметно, словно выключателем кто-то щёлкнул. Первой мыслью в сложившейся ситуации было воспользоваться автопилотом. Идея построить маршрут до острова Бель и завалиться спать манила своей простотой, однако пришлось от неё отказаться. Рид ещё не тестировал эту модификацию на дороге. Воспользовался ей лишь однажды, сразу после установки, приказав “Шевроле” выкатиться из гаража и вкатиться обратно. Первый заезд даже производитель рекомендовал проводить с подстраховкой, а в данный момент Гэвин физически не был готов этим заниматься.  Просто остановиться на обочине и вздремнуть тоже была идея не из лучших, дорога узкая и тёмная, появление такого же полусонного водителя на встречке могло закончиться аварией. Рид взял смартфон и попытался найти ближайшее придорожное кафе или мотель, но на несколько километров вокруг не было никаких отметок. Гэвин выругался, смахнул с экрана карту и только вернул взгляд на дорогу, как увидел вдалеке тускло освещённый пятачок. Подъехав ближе, обнаружил крохотную стоянку. Зачем её разместили в таком месте, было решительно непонятно. Вокруг только лес — ни построек, ни опознавательных знаков, ничего. Странно, но совершенно не важно, потому что этот слабо освещённый “карман” вполне подходил для того, чтобы подарить наконец своему организму отдых.   Рид проснулся от собственного вскрика. Дёрнулся, как от удара, и начал озираться. Сердце колотилось как бешеное. Испарина холодила лоб, подмышки и спину. Ему приснилось пустое помещение с глянцево-чёрными стенами, рыбы, шлёпающие плавниками о залитый тириумом бетонный пол и десяток андроидов непонятной модели, разрывающих Коннора на части. Рид прижал ладони к лицу, растёр кожу до красноты и посмотрел на подсвеченный синим дисплей автомобиля. В правом верхнем углу отображалось время: “05:26”. Он поспал не больше пятнадцати минут. К сонливости прибавилась тахикардия и уже привычная головная боль. Прижавшись затылком к подголовнику сиденья, Рид посмотрел в лобовое стекло. Стоянку обступали неухоженные кустарники, а за ними вперемешку росли какие-то низкорослые деревья и раскидистые липы. Глядя на подсвеченные тусклым светом уличного фонаря жёлто-зелёные кроны, Гэвин понял, что проснуться его заставил мочевой пузырь. Воспалённый от натуги, он требовал скорейшего опустошения, но Рид выделил себе пару минут, чтобы избавиться от отвратного послевкусия кошмара. Память услужливо предложила одну из ночей в тот период, когда Коннор тестировал новый режим энергосбережения “Сон”. — Коннор! Коннор! Восьмисотый распахнул оптические модули и сфокусировался на Риде. — О нет… я опять тебя разбудил? — Да ничего, — Гэвин уронил голову на подушку. — Мог бы хоть ночами устраивать себе чаепитие со щенками и единорогами. Тебе при нашей-то работе, кошмаров в реале что ли не хватает? Коннор повернулся на бок. — Алгоритму необходим доступ ко всем каталогам, с отрицательными эмоциями в том числе. Сновидения — это ведь наглядный результат работы подсознания… то есть корневого архива в моём случае. Информация в таком виде покоя обрабатывается особенным образом. — Прям-таки особенным? — Ага. Простая обработка — это как читать книгу — просто текст, теория. А особенная обработка — практика. Система сильнее вовлечена в изучение собственных реакций, произошедших за день. Она может отыскать и воспроизвести скрытые эмоции и чувства. — Боишься, что снова возникнет надуманная ошибка? Чувство, которое не сможешь идентифицировать? — Нет, но… — Коннор опустил взгляд. — Не знаю. Гэвин накрыл ладонью скулу восьмисотого, погладил большим пальцем щёку. — Так что там тебе приснилось? — Место, похожее на наш задний двор, только мрачное и грязное. В центре собачья будка. Изнутри доносится скулёж и скрежет когтей о дощатый пол. Я подхожу ближе, опускаюсь на колени и осторожно говорю: “Всё хорошо, я тебя не обижу”. — Это всё из-за Сумо, ты же понимаешь? Он теперь живёт далеко и… — Нет-нет. Слушай дальше. Я повторял те слова всё ласковее и тише, но скулёж звучал только отчаяннее. А стоило мне протянуть к будке руку, как пёс взвизгнул и выскочил наружу. Звякнула цепь, отрезав ему путь к отступлению, и тогда он начал дико извиваться в попытке избавиться от ошейника. Вся его шея была в лохмотьях шерсти и крови! Но в ужас меня привела не сама эта ситуация, а то… что псом был ты. — Я? — искренне удивился Рид. — В смысле? — У него не было твоего лица или характерного шрама на морде, ничего такого, но… я просто знал, что это ты. — И почему я был псом? Коннор пожал плечом. — Потому что я люблю собак… наверное. Он замолчал и задумчиво уставился куда-то в пространство поверх головы Рида. Его лицо было нечитаемо-спокойным, а диод скрыт подушкой. Гэвин не знал, как прокомментировать услышанное. Не понимал, что испытывает Коннор по этому поводу. О чём размышляет. — Это просто дурацкий сон, — сказал он наконец. — Следующий будет лучше. Обещаю. Гэвин дождался кивка и улыбки, и уже хотел выключить светильник, как вдруг восьмисотый спросил: — Ты ощущаешь на себе “ошейник”, Гэв? Рид замешкался на пару секунд, а после усмехнулся и ответил: — Конечно. И, как любая псина, ношу его гордо и с удовольствием. — Гэвин… я серьёзно. — Я тоже. — Рид не хотел развивать эту странную тему дальше и попытался отвлечь Коннора вопросом: — Кстати, а какой я был породы? Коннор немного помолчал, вспоминая. — Тёмно-рыжий, лохматая морда, жёсткая шерсть… Похож на крупную версию бордер-терьера. — Не знаю такую. Восьмисотый поднял руку и развернул к Риду ладонь, но тот перехватил её и прижал обратно к одеялу. — Не надо показывать. Там сто пудов какая-нибудь плоскомордая или коротконогая срань. Или два в одном. — Там, где нормальные люди умиляются, ты, как обычно, плюёшься ядом, — усмехнулся Коннор и провёл ладонью вверх по голому плечу Рида. Когда рука спустилась обратно к локтю, во взгляде его карих линз появилась пронзительная серьёзность. — У нас ведь всё хорошо, Гэв? Это было время, когда Рид только собирался попросить Коннора о помощи в освоении робототехники. Тогда он ещё не знал наверняка, поможет ли это их интимной жизни или придётся выдумывать что-то другое. Одно Гэвин знал наверняка — он ни за что не откажется от этих отношений. — Всё охуенно, — ответил он и, почувствовав, что слов недостаточно, приподнялся с подушки и поцеловал восьмисотого в щёку. — Не парься из-за кошмаров, ладно? Откалибруется твой сонный алгоритм, и не будешь больше видеть подобной хрени. Коннор кивнул, пододвинулся ближе и обнял Рида поперёк груди. — А я снился тебе в каком-то необычном образе? — спросил он, когда Гэвин выключил светильник. Рид не смог припомнить ничего подобного, поэтому решил пофантазировать: — Однажды ты трансформировался в кофеварку прямо у меня на глазах! — Ты бы хотел этого, да? — усмехнулся восьмисотый. — Чтобы я имел краник в груди или что-то вроде того? — Да хоть бы просто блевал мне в кружку свежесваренным кофе. Было бы охуенно удобно! Коннор закатил глаза. — Гэвин, блядь… — Воу! — Рид рассмеялся и навалился на восьмисотого всем телом. — Следи за языком, жестянка! Хотя нет, подожди… сделаю это за тебя. Медленно шагая по направлению к лесу, Гэвин думал про свой ошейник и про ощущение освобождения, возникшее после смерти восьмисотого. Да, он в каком-то смысле сорвался с цепи, но вот только “свобода” оказалась не лужайкой, усеянной гидрантами и сахарными косточками, а иссушающей пустыней. В ней не было ни грамма ценности. Лишь горячий песок и миражи. Ошейник же был оазисом, дарящим ощущение принадлежности, ценности и любви. “Я — твой”, — Рид пожалел, что никогда не говорил это вслух. Много чего не успел сказать. Гэвин немного побродил меж деревьев в задумчивости, а когда решил-таки наконец справить малую нужду, следующим шагом вдруг угодил в неглубокую яму. Правая стопа подвернулась, и он, выставив перед собой руки, упал на колени. Земля оказалась ровно вскопана то ли для посадок, то ли для чего-то ещё. После дождя этот небольшой участок, практически невидимый в тусклом свете оставшегося позади фонаря, превратился в грязевую ванну с торчащими тут и там пучками жухлой травы. Стоя на четвереньках, Рид только и смог, что раздосадовано вздохнуть. Он был эмоционально вымотан, но вместе с этим и напряжён. Самая херовая комбинация из возможных: и думать нормально не получается, и расслабиться невозможно.  Поднявшись на ноги, Гэвин вытер ладони о штанины джинсов, расстегнул ширинку и, раскачиваясь из стороны в сторону, постарался обоссать весь этот злополучный вскопанный участок. Когда он шёл обратно, увидел метрах в десяти от себя что-то наподобие гранитной плиты и, присмотревшись повнимательнее, различил надгробие. Стоило немного свернуть в его направлении, и дальше показалось ещё несколько. Все полуразрушенные или покосившиеся. Чёрные и поросшие мхом. Гэвин не смог удержаться от смеха, осознав, что находится на каком-то заброшенном кладбище. Отличное место для стоянки он выбрал.  — Символичненько! — хихикал Рид себе под нос, возвращаясь на стоянку.  В бардачке “Шевроле” он нашёл пачку влажных салфеток и попытался очистить штанины от грязи. Сделал в итоге только хуже. В “Бель Айл” его скорей всего развернут на входе, как какого-нибудь бомжа (его небритая физиономия и опухшие от бессонницы и спирта глаза сыграют в образе не последнюю роль). Придётся ехать домой и приводить себя в порядок.  — А доедешь? — спросил себя Рид, но ответа на этот вопрос узнать ему было не суждено. Не успел он проехать и десяток километров, как позади вспыхнули проблесковые маячки. Увидев в зеркале заднего вида патрульный электромобиль, Гэвин закатил глаза и подумал: “Тебя-то каким хером сюда занесло?” Свернув на обочину, он заглушил мотор, снял с магнитного держателя водительское удостоверение и посмотрел в боковое зеркало. Спустя несколько секунд в свете фар появился силуэт офицера, и Гэвин сразу узнал в нём Тину.  — Блядь… Облегчения он по этому поводу не испытал. Вытрезвитель полицейского участка и штраф в пару сотен долларов сейчас казались куда более привлекательными, чем скандал с подругой из-за пропущенных звонков.  Гэвин бросил карточку на приборную панель и вышел из машины. Захлопнув дверь, посмотрел мимо Тины на сидящего за рулём электромобиля Майка Тодда. Напарник Чен показал раскрытую ладонь, и Рид кивнул в качестве ответного приветствия.  — По камерам, что ли, отследили? — спросил Гэвин подругу, но вопрос был проигнорирован. Чен вытащила из нагрудного кармана патрульной куртки сложенный вчетверо листок и пришпилила его пальцами к груди Рида. Гэвин взял бумажку, развернул её и пробежался глазами по строчкам. Это была его предсмертная записка.  — Пошутить решил?  — Нет, — ответил Рид после короткой паузы. — Я и правда… был близок.  — И что же тебя остановило? Забыл что-то дописать?  — Ченни… — Подожди-подожди, сейчас ручку дам! — Тина пошарила по карманам. — Сука, да где же…  — Перестань.  Рид протянул к подруге руку, но та отшатнулась и развернулась к нему спиной. Постояв так немного, шмыгнула носом, подбоченилась и прошлась вдоль “Шевроле” туда и обратно. Рид смял записку в кулаке и посмотрел себе под ноги.  — Я думал, ты насчёт увольнения звонила, — сказал он тихо. — Откуда мне было знать, что поедешь прямиком ко мне домой и… — Дурак!  Гэвин и взгляда не успел поднять, как оказался в удушающе-крепких объятьях.  — Тина, я грязный…  — А ещё воняешь, но заткнись уже нахрен и обними меня!  Спорить не было сил. Рид обнял подругу за спину и только уткнулся лицом в воротник её куртки, как почувствовал себя подобранным на обочине щенком. Так стало тепло и уютно, что аж слёзы на глаза навернулись. Захотелось тут же признать своё поражение. Сказать: “Да, я недостаточно силён, чтобы справиться в одиночку”, — пусть не вслух, но даже мысли сейчас было достаточно, чтобы принять и прочувствовать поддержку. Всего-то для этого и потребовалось, что подвести себя к краю обрыва (спасибо хоть не прыгнуть с него). Спустя пару долгих минут Тина мягко отстранилась, провела ладонями по плечам Гэвина и посмотрела ему в лицо. — Куда ты ехал? — Никуда. Просто катался.  — А записка? — Если бы решился, мы бы здесь сейчас не стояли. — Значит, всё позади? — Да. — Рид прислонился спиной к “Шевроле”, покачал головой. — Это было пиздец как глупо. Сейчас я понимаю. Задумчиво глядя на друга, Тина неуверенно, но с надеждой в голосе сказала:  — Тебя больше ничего не держит в Детройте, Гэв. Подумай о продаже дома и переезде. Новой работе. Подобные перемены сильно помогают. По себе знаю. Езжай в Элэй или Майами. Туда, где красиво и солнечно, — она улыбнулась. — Туда, где мне захотелось бы почаще тебя навещать.  Предложение подруги вызвало у Рида отчаянный протест. Вспомнилась больница и беговая дорожка. Фальшивый пляж, фальшивые люди с придуманными историями жизней. Ощущение ограниченности и отрешённости. Подавление воспоминаний о Конноре. Мышь, копошащаяся в нагрудном кармане, готовая в любую секунду обернуться клубком кровожадных крыс. Он опустил голову, сунул руки в карманы толстовки и сказал: — В понедельник я встречаюсь с Камски. — Зачем? — Мне нужны ответы.  — На какие вопросы?  Гэвин снова посмотрел на подругу, и та понимающе кивнула — не место и не время было об этом говорить.  — Давай я отвезу тебя домой. Отказываться было глупо и Рид, поёжившись от холода, сказал:  — Остаться не вздумай. Не хватало ещё, чтобы и тебе пинка под зад прописали. — Вернусь я на смену, не переживай. Часам к двенадцати потом к тебе приеду. Привезу пиццу и сельдереевый смузи.  Рид фыркнул. — Что за ублюдское сочетание? — Твой желудок будет в восторге, — улыбнулась Тина и оттеснила Гэвина от машины. Открыв дверь, она опрокинула спинку водительского сиденья к рулю и сделала пригласительный жест рукой. — Заваливайся назад. Пока будем выбираться из этих ебеней, успеешь выспаться. Рид без возражений залез на заднее сиденье и упал на спину. По удобству предложенное лежбище находилось где-то на уровне мансардных мини-диванчиков, но за общей усталостью на это было глубоко наплевать.  — Спасибо, Ченни, — прошептал Рид, когда подруга устроилась за рулём.  Тина оглянулась через плечо, ласково улыбнулась и так же шёпотом произнесла: — Отдыхай. Всю дорогу Гэвин провёл в лёгкой дремоте. Выбросив всё лишнее из головы, он думал лишь о прохладном корпусе Коннора, который постепенно пропитывается живым теплом. Воспоминание обрывалось на груди, но фантазия позволяла рукам спуститься до самых стоп.  Это действо завораживало почти так же сильно, как исчезающий во время откровенных прикосновений скин. В момент появления этой ассоциации Рид неожиданно вернулся мыслями в допросную. Ему вспомнился распластанный на полу девятисотый и раскрытый рот, с которого после поцелуя в шею не исчез ни единый пиксель скина. “Мой приоритет в его системе определённо завышен, ведь шейная панель отозвалась мгновенно, — размышлял Рид. — Но почему тогда скин не сошёл? Хотя да, точно, Рич же искусственно пробуждённый. Запуститься алгоритм запустился, но работает хрен пойми как”. Уверившись в том, что Ричард вскоре и сам поймёт, что ПФЧ в его системе не место, он подуспокоился на его счёт и попытался вернуться к фантазии о корпусе Коннора. Но не тут-то было. Теперь внимания просила восьмисотая болванка с рыбьим хвостом. Как же работал её алгоритм? Она ведь тоже искусственно пробуждена. По-другому ведь и быть не может… Или может? “Господи, блядь! Да откуда же столько мутных RK свалилось на мою голову?!” — возмутился Рид и уткнулся лбом в спинку сиденья. Когда мотор “Шевроле” наконец-то затих, Гэвин разлепил тяжёлые ноющие веки и, сощурившись, принял сидячее положение. — Доставлен в лучшем виде, — отрапортовала Тина. — Как себя чувствуешь? — Как если бы ты пристегнула меня наручниками к бамперу и тащила по асфальту всю дорогу. Чен отстегнула ремень безопасности и развернулась к Риду. — М-да, выглядишь примерно так же. Но! Горячий душ и крепкий сон это исправят. — Думаешь? — Уверена на сто процентов! Пожав руку Майку, что всю дорогу ехал следом, и распрощавшись с Тиной до скорой встречи, Гэвин направился к крыльцу. Закрыв за собой входную дверь, постоял немного, прислушиваясь к дому и собственным ощущениям. Осуждение абсолютно точно висело в воздухе, но, помимо этого, стены излучали и слабое тепло понимания. От сердца немного отлегло, и Рид, наступая на пятки кроссовок, разулся.  У коридорного комода освободил карманы толстовки от мятой пачки сигарет, зажигалки, ключей и пары каких-то чеков. Смартфон положил ко всему остальному после того, как узнал, сколько времени: половина седьмого. До двенадцати часов выспаться можно было вдоволь, вот только получится ли не подрываться от кошмаров каждые пятнадцать минут? Рид подумал было о снотворном, но краткое и яркое воспоминание о прошлых выходных, когда он едва не выблевал свой желудок, уничтожило эту идею на корню. Оставалось надеяться только на то, что сознание не родит сновидений вовсе.  В ванной комнате Гэвин скинул в корзину для грязного белья сначала толстовку с футболкой, а после того, как вытащил из кармана осколок “чёрного сердца” и положил у зеркала, отправил следом и джинсы с трусами. В душе торчал целую вечность. Мылся так усердно, словно бомжевал на улице полжизни.  Чистый и благоухающий “морским бризом”, он голым бродил по гостиной и собирал разбросанную у дивана одежду. Найти хоть что-то мало-мальски чистое, увы, не удалось. Он ни разу не стирал те немногочисленные вещи, что Тина собрала ему в больницу. Да, опрятность в последние месяцы потеряла для него значение, но всё же причина избегания стирки была в другом. Рид покосился на дверь в конце коридора. Он загнал себя в угол, испачкав единственные джинсы, порвав (ещё в августе) штанину трико и затаскав трусы и футболки до состояния, отвратительного самому. И теперь не оставалось другого решения, кроме как переступить порог их с Коннором спальни и добраться до гардероба. Казалось бы, дело за малым — ведь более серьёзный шаг был уже сделан. Однако, невзирая на посещение “Хранилища”, спальня не лишилась статуса эпицентра воронки воспоминаний, падение в которую грозило задушить тоской. Риду понадобилось больше десяти минут, чтобы побороть остатки нерешительности, и вот наконец дверная ручка коснулась прохладой его ладони. Объятая темнотой, комната была заполнена сухим, по-чердачному застоялым воздухом. Гэвин качнулся вперёд, подталкивая себя к действию, и прошёл к широкому трёхстворчатому окну. Там поднял солнцезащитный экран и приоткрыл фрамугу. Осенняя свежесть хлынула на его голое тело, усыпав кожу мурашками, а по стенам поползли синюшные тени от света дворовых фонарей.  Вдохнув поглубже, Гэвин оглянулся на безупречно застеленную кровать. Даже торопясь на выезд в тот день, Коннор не мог оставить её в беспорядке: разгладил тёмно-синее покрывало от складок и выложил подушки под линеечку. Рид почувствовал на губах ласковую полуулыбку и опустил голову. Зажмурившись, постоял так немного, ощущая спиной льющуюся из окна прохладу и отгоняя давящее на грудь скопище воспоминаний. Попустило не сразу и не полностью, но достаточно, чтобы сдвинуться с места.  Гэвин прошёл в гардеробную и зажёг потолочный свет. Взгляду предстало идеально организованное пространство. Вся одежда была развешана и разложена по сезонам, по типам тканей, по цветам. Гэвин шагнул к коллекции костюмов Коннора и потрогал рукав одного из пиджаков. Спустившись к манжете, представил, что касается пластикового запястья, гладкой тыльной стороны ладони и слегка ребристой из-за особого вида силикона внутренней. Ощущая покалывание на кончиках пальцев, Гэвин, однако, не отстранился, а, наоборот, подался вперёд и уткнулся лицом в подкладочную ткань. Корпус Коннора пах очень-очень слабо, сладковатой свежестью качественного пластика. На одежде этот запах не оставался, но Рид мог поклясться, что чувствует его сейчас. В этом и крылась опасность любимой комнаты Коннора. Воображение здесь граничило с безумной иллюзией. Нельзя было задерживаться надолго. “Сначала Камски, — напомнил себе Гэвин. — Потом всё остальное”. Сухо кашлянув в кулак (от эмоций горло стянуло, как при ангине), он заставил себя сконцентрировать внимание на собственных вещах. Первым делом достал из ящика боксеры и надел их. Потом обратился к полке с лёгкими кофтами и выбрал тёмно-зелёную с V-образным воротом. Взял джинсы и носки. Последней снял с вешалки чёрную кожаную куртку. Когда складывал всё это в одну стопку, зацепился взглядом за татуировку и вдруг подумал о кольце. Он носил его на левой руке недолго: около месяца. Сменил палец, когда заметил за собой, что всё чаще приподнимает ободок, чтобы понаблюдать за тем, как цвет свечения меняется с голубого на жёлтый и обратно — в рабочие часы это означало, что Коннор усердно что-то анализирует. Ещё через месяц кольцо пришлось и вовсе снять, потому что во время одного особо жёсткого задержания оно слетело и едва не потерялось. Теперь же, когда нанонити поймали сигнал чужого “чёрного сердца”, оно было необходимо. По возвращении в океанариум хотелось спрятать это ошибочное сияние. Притвориться, что его и не было. Рид направился в сторону кровати. С каждым шагом по гладкому паркету, а потом и по ковру с длинными кручёными нитями ворса, он ощущал, как на плечи ложится тяжесть многочисленных воспоминаний, прекрасных в своей интимности, но очень горьких. Скинув вещи на кровать, он выдвинул ящик прикроватной тумбочки и пробежался глазами по содержимому: пауэрбанк для планшета, пачка салфеток, полупустая упаковка мятных драже, набор инструментов для снятия панелей корпуса… “Спокойно”, — глубокий царапающий вдох и медленный выдох. Рид сдвинул учебник по андроидостроению с множеством разноцветных закладок и увидел перекидной блокнот, открытый на странице с рисунком гнезда тириумного регулятора (вид изнутри) и кучей пояснений. Коннор горячо хвалил его за усердие и восхищался детальными карандашными рисунками. Рид тряхнул головой и зажмурившись, провёл ладонью по коротким волосам. “Кольцо”, — напомнил он себе, приподнял блокнот, и рядом с футляром от подарочной зажигалки нашёл ювелирную коробочку. Открыл гладкую матовую крышку, взял кольцо и надел на палец с татуировкой. Заметил, что рука мелко дрожит, и сжал кулак. Ему не следовало задерживаться в комнате больше ни на минуту, но тяжесть вдруг навалилась на плечи с такой силой, что пришлось осесть на кровать. А потом всё произошло быстро и как-то само собой. Гэвин повалился на постель, увлекая за собой край покрывала вместе с одеялом, и укутался по самую макушку. Оказавшись в тёплом “коконе”, глубоко и часто задышал, пытаясь справиться с эмоциями, и эффект неожиданно получился таким, как если бы он использовал бумажный пакет при панической атаке. Успокоение постепенно разлилось по всему телу, и Рид не заметил, как уснул.  — Что делаешь? — Гэвин поставил на столик кружку свежесваренного с добавлением рома кофе и пиалу с печеньем. — Занимаюсь шопингом. — Продукты? Коннор отрицательно покачал головой. — А что тогда? — Да так… — ответил Коннор уклончиво и продолжил шопиться под закрытыми веками. Бессонная ночь осталась позади, дело наконец раскрыто, и они оба вольны были расслабиться так, как им хочется, однако Рид, захваченный любопытством, собирался этому помешать. Он сел на диван напротив, упёрся локтями в колени и серьёзно спросил: — Ты что-то скрываешь? — Любопытство, знаешь ли, кошку сгубило. — Это угроза? — Это пословица, — усмехнулся Коннор и открыл оптические модули. — Ничего я не скрываю. Покажу на следующей неделе. — Не-не, так не пойдёт. Давай сейчас. — Подождёшь. — Нет. — Да. — Не-а. — Гэв… — Показывай давай! Знаешь ведь, что не отстану. Восьмисотый пристально посмотрел Риду в лицо, и тот выдержал его взгляд не моргнув. Шумно выдохнув, Коннор принял сидячее положение и, пробормотав: "Упрямец", вывел на ладонь голограмму. Гэвин увидел сайт дизайн-студии с проектом спальни в серо-голубых тонах, а сбоку в отложенных покупках было постельное бельё, декоративные подушки, занавески и что-то ещё, скрытое под надписью "показать всё". — Я собирался создать трёхмерную модель с несколькими вариантами дизайна и показать тебе презентацию на следующей неделе. — Мы же вроде договорились совместить в той комнате мастерскую со спортзалом, нет? — Мастерская отлично разместится и здесь, на месте кровати. Оставим тут рабочую зону и твои спортивные снаряды, а всё, что касается личного времени, перенесём на первый этаж. Рид задумчиво постучал пальцем по кружке. — Что, хочешь иметь спальню, как у нормальных людей? — У меня никогда не было спальни. — Всегда знал, что Хэнк тот ещё мудень, — хмыкнул Гэвин. — Мог бы и потесниться. — Если бы я спал с ним в одной кровати, ты бы сейчас горел синим пламенем, думая об этом. — Неправда, — отмахнулся Рид и, сделав быстрый глоток кофе, обжёг губы. — Ф-с, блядь… Коннор улыбнулся. — Подуть? Гэвин мотнул головой и отставил кружку. Восьмисотый не мог не разглядеть в этом отрицании обиженное согласие и, поднявшись с дивана, наклонился к Риду. Когда их губы оказались совсем близко, Гэвин почувствовал прохладное дыхание на своём лице. Коннор не переставал удивлять возможностями своей системы, и обманутое ожидание ощутить на коже привычное тепло с лёгким запахом металла и тириума подтолкнуло Рида к более глубокому изучению неизвестной ему ранее функции. Поцелуй вызвал стойкую ассоциацию охлаждённого мороженым рта. Захотелось обхватить губами синтетический язык, как фруктовый лёд, и с удовольствием обсосать. — Так ты согласен на спальню? — спросил Коннор, садясь обратно на диван. — Даже не знаю, — ответил Гэвин и облизнулся. — Попробуешь меня убедить? — Легко! Представь место для отдыха без лишней информации, раскиданной повсюду. Не будет фотографий с изуродованными телами прямо перед носом. Не будет карты, которая манит к себе, как магнит, заставляя снова и снова перепроверять данные. Ты начнёшь нормально спать. А это, в свою очередь, приведёт к большей продуктивности днём. Рид состроил задумчивую гримасу. — И в туалет ночью не придётся спускаться, — добавил Коннор. — Удобно ведь, правда? Молчание. — Гэв? — Блядь, — Рид усмехнулся. — Пытаюсь найти причину отказаться, чтобы ты использовал более действенный метод убеждения, но что-то ничего дельного в голову не приходит. — У тебя просто мозги немножечко замёрзли. Гэвин коротко рассмеялся, и Коннор тоже не удержался от улыбки. — Так значит — согласен? — Да согласен, согласен. Не согласишься тут, — ответил Гэвин и потянулся за печенькой с таким видом, будто заслужил поощрение за проявленное великодушие. — Наша общая спальня, — мечтательно произнёс Коннор. Гэвин разломил печенье над чашкой кофе и, улыбаясь, спросил: — Звучит охуеть как по-семейному, да? Коннор вдруг приоткрыл рот и посмотрел на Рида так, словно бы тот сказал, что рай для андроидов существует. Они смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, а потом Коннор упёрся руками в кофейный столик и, приподнявшись со своего места, снова наклонился к Риду. Гэвин подался навстречу и вдруг услышал, как об пол что-то влажно шлёпнуло. Один раз, другой. Нахмурившись, Рид повёл головой чуть в сторону и увидел, как из-под края футболки Коннора тянется бледный хвост. Длинный, как у мурены. Шлёп. Шлёп. — Что… Коннор не дал Риду договорить, ткнулся холодными губами ему в ухо и прошептал: — Как ты это допустил? — Я не… — Гэвин растерялся, ощутив острую вину. — Что с тобой? Что это? — Как ты это допустил?! Восьмисотый смял футболку на своей груди и рванул её в сторону. Из дыры на месте регулятора тириумного насоса посыпались осколки “чёрного сердца”. — Нет-нет-нет… — зачастил Рид, подставляя ладони. — Коннор! КОННОР! Гэвин вскинулся и, запутавшись в одеяле, едва не свалился с кровати. Не сразу осознав реальность, он прижался спиной к изголовью и огляделся. Постель была измята, как после бурной ночи. Стопка собранных в гардеробе вещей рассыпалась по полу. За окном было по-предрассветному серо, но дворовые фонари уже не горели. Рид обратил взгляд к циферблату электронных часов и определился со временем. “13:28”. Всё-таки не случилось пробуждения от кошмара в первые пятнадцать минут, хотя уснул он в комнате, очень даже к этому располагающей. Сознание продержалось достойно долго, перед тем как воплотить пережитое в холодных губах, голосе, полном отчаянной ненависти, и отвратительно шлёпающем звуке. Хотелось поскорее стереть запомнившийся обрывок сна из памяти, и Рид, чтобы отвлечься, взялся застилать постель. Уже через минуту разглаживание складок на покрывале завладело его вниманием всецело. Результат, конечно, был не таким идеальным, как у Коннора — подушки как-то странно бугрились, сколько их ни взбивай, но Гэвин ничего поделать с этим не мог.  “Ты ведь не поправишь за мной, правда?” — спросил он однажды, пребывая в настроении похозяйничать. Восьмисотый ответил ступором, поджатыми губами и частым морганием жёлтого диода. Гэвин тогда рассмеялся, поняв, что система борется с однозначным намерением “поправить”, но в то же время не решается это озвучить, чтобы и труд любимого человека не обесценить, и не поступить как машина в желании привести всё вокруг к идеальному знаменателю. “У тебя дым сейчас из ушей повалит, жестянка! — Гэвин сдёрнул с кровати покрывало и разбросал подушки. — Всё, всё, видишь? Проблема решена! Давай, заправляй по-новой”. Только после этих слов Коннор отвис, сменил цвет диода на голубой и облегчённо выдохнул. А когда проанализировал своё поведение, тоже не удержался от смеха.  Рид провёл ладонью по лицу и покачал головой. Всё-таки воспоминания в этой комнате ощущались по-другому. Тихие и ласковые, они действовали как наркотик. Новой дозы хотелось страшно. Вспоминать, вспоминать, вспоминать и не думать больше ни о чём. Не выходить за пределы четырёх стен даже мысленно. Замуровать себя здесь. “Камски. Океанариум. Остальное потом. Пошёл. Пошёл!” — быстро собрав с пола одежду, Рид направился к двери. Ручка обожгла прохладой ладонь и легко повернулась. Вопрос, почему дверь была закрыта, возник уже в коридоре. “Сквозняк?” — подумалось перво-наперво, но приглушённый звук телевизора, донёсшийся из гостиной, предложил другой вариант: “Ченни?”. Продвинувшись чуть дальше по коридору, Гэвин нашёл подтверждение этой догадке. Тина сидела на диване и, улыбаясь, переписывалась с кем-то в смартфоне.  — Привет, — прохрипел Рид.  Чен подняла взгляд.  — О! Проснулся, красавец. — Давно приехала?  — В двенадцать, как и обещала. Не стала тебя будить. — Может, и стоило. — Гэвин помассировал висок. Взмахом руки над пульт-панелью Тина выключила телевизор и встала с дивана.  — Пойдём на кухню.  Желудок свело от голода, когда Рид увидел пиццу с двойным беконом, помидорами и моцареллой. Пришлось, правда, наполовину опустошить стакан отвратительно полезного смузи, чтобы “заработать” свой кусок, но оно того стоило.  За вкусным обедом Рид рассказал Тине всё то, о чём недоговаривал после выписки. О проблемах с потенцией; о выходных в беспамятстве; о пуле, выпущенной девятисотому в голову; о потасовке на кухне; о допросной. Проговаривая эти события вслух, он постарался оценить случившееся с точки зрения стороннего наблюдателя и пришёл к выводу, что его ненависть к Ричарду неоправданна и несправедлива. Да, “чёрное сердце” разбито его рукой, но по чьей вине? А насчёт возможного сбоя… стоило спокойно, по-человечески с ним поговорить. Выяснить, что там сделалось с его системой. Нужно было держать в голове, что он не девиант, что алгоритм в нём работает по-другому, въедается неглубоко. Возможно решение было простым, а помощь ничего не стоила. Все эти мысли были логичными и, наверное, даже правильными, вот только Рид не был уверен, что такая неожиданная благосклонность к девятисотому не связана с тем, что его ощутимо попустило после вчерашней эмоциональной встряски, а крепкий сон на удобной кровати и наслаждение от еды не накинули этому состоянию ещё пару баллов.  — И Фаулер вышвырнул тебя, даже не разбираясь, что произошло? — спросила Тина, когда рассказ Гэвина достиг момента увольнения. — А чему ты удивляешься? Он особой любви ко мне никогда не питал. Говорил, что с моим темпераментом только в SWAT и работать. Даже перевестись предлагал. А после случившегося на пивоварне так вообще стал смотреть на меня, как на сломанную вещь. Возможно, даже винит в смерти Коннора. Знаешь ведь, что он старшим детективом меня сделал только из-за него. Хотел как-то отметить нашу совместную работу, но андроида-то по закону повышать не положено.  — Знаю, знаю. И я полностью на твоей стороне в плане несправедливости увольнения, но, знаешь, капитана ведь тоже можно понять. Время для него сейчас не самое простое. На горизонте маячит отставка на пенсию, а он ведь тот ещё трудоголик. Будет держаться своего места, пока однажды сердечный приступ прямо за столом не схлопочет. По-другому с такими… Чен прервалась, отвлёкшись на брякнувшее сообщение. Когда она открыла мессенджер в смартфоне, Гэвин ненароком глянул на экран и увидел кучу сердечек в переписке. Тина быстро напечатала ответ и хотела было вернуться к разговору о Фаулере, но Рид её перебил:  — У вас всё супер, я смотрю?  Чен обняла ладонями кружку с апельсиновой газировкой и опустила глаза.  — Не уверена, что стоит сейчас об этом говорить.  — Боишься расстроить меня хорошими новостями?  — Типа того. — Да брось! — Гэвин облизал испачканный в соусе песто палец и развёл руками. — Ты ведь сегодня в роли Матери Терезы. Миссионерки любви, распространяющей благодать на голодных, депрессивных и убогих. Чен цокнула языком и заулыбалась. — Давай-давай. Делись своей благодатью до конца. Рассказывай. — Уверен? — Абсолютно.  — Ну… хорошо. — Тина вернулась взглядом к Риду. — Мы с Лори едем к её родителям на этот уикенд. Будем знакомиться. — Да неужели! Как она тебя уломала? — Я сама предложила. Решилась благодаря тебе. Гэвин вопросительно изогнул бровь, и Чен, глубоко вздохнув, пояснила: — После того, как ты вернулся из больницы, я много думала. Не могла выкинуть из головы твой срыв и то, как ты стал выглядеть после. Каждый раз, когда мы встречались, я чувствовала себя беспомощной и жалкой из-за того, что ничем не могу помочь. Долго носила в себе это ощущение, пока вдруг не осознала, что это резонирует с моим собственным состоянием. Что я сама нуждаюсь в помощи. Своей помощи и понимании самой себя. Своих желаний. Это понимание пришло так неожиданно и просто, — Тина щёлкнула пальцами, — точно как ты про робототехнику и перестройку сознания говорил.  — Удивительная хрень, скажи? — Невероятная! Я как будто со стороны на свою жизнь посмотрела! И пусть отношения с мужчинами по-прежнему кажутся мне более привлекательными и логичными, но знаешь… Лори… Лори — это другое. Это моё. Пусть нелогичное, но куда более настоящее. Она именно то лучшее, что могло случиться со мной, как с разочаровавшимся в отношениях человеком. Её любовь безусловна. Она любит меня… просто потому что. Лесби, не лесби… Да как человека она меня любит! И я её точно так же. Она просто есть, и этого более чем достаточно! — Тина задохнулась от эмоций и перевела дух. — Я ведь и сбегала-то от неё из-за страха и неуверенности. Считала, что она слишком хороша для меня. Что она священна, как индийская корова, а я лишь вонючая лепёха под её ногами.  Рид хмыкнул.  — Нашла же сравнение…  — Идеально, скажи? — Чен рассмеялась, но поводом для её веселья было явно не “искромётное” сравнение. Она просто радовалась новообретённой лёгкости. Именно это, как понял Рид, и посчитала изначально неуместным показать. Не хотела, чтобы на контрасте чужого счастья его жизненная ситуация приобрела ещё более острые и болезненные очертания. Ничего подобного не произошло. Гэвин искренне радовался за подругу. Эта новость была для него такой же своевременной, как объятия и вкусная еда.  — Ты сама до всего этого дошла или опять ходила к психологу? — Помнится, на прошлогодних сеансах что-то подобное звучало, но тогда мне это показалось лютым бредом. Именно поэтому я терапию и бросила. А продолжила бы ходить, может, и раньше бы раздуплилась. — Ну, лучше поздно, чем никогда. Так ведь? — улыбнулся Рид. — Я очень рад за тебя, Ченни. Рад за вас обеих.  — Спасибо.  Воцарилось приятное молчание, в котором Гэвин отправил в рот последний кусочек сырной корочки, а Тина, глядя на это, взяла термос и подлила ему в стакан ещё смузи.  — Да блядь, эта отрава кончится сегодня или нет?! — наигранно взорвался Рид. Тина похихикала над его реакцией, а потом сказала: — Ладно уж. Разделю пополам. — Спасибо!  Чен встала из-за стола и отошла к кухонной мойке. Ополаскивая кружку, добавила то ли к своему рассказу, то ли просто озвучила мысли: — Так волнительно смотреть на отношения со всей серьёзностью. Столько планов на будущее сразу представляется. Столько всего хочется сделать. Гэвин опустил голову, покрутил кольцо на пальце. — Хорошо, что смерть Коннора помогла тебе прозреть. Не была, получается, напрасной… Тина отставила кружку и обошла Рида со спины. Наклонилась, обняла его за плечи и шёпотом спросила: — Чего ты ждёшь от встречи с Камски? — Он ставил какие-то эксперименты над восьмисотыми болванками. Вчера я видел кое-что… и уверен, что это результат его работы. Я должен знать… можно ли… как-то это использовать. Объятия стали крепче, и Рид, почувствовав, как увлажнились глаза, погладил ладонью предплечье подруги. “Господи, дай мне хотя бы надежду”, — взмолился он, кусая губы.  В полпятого Тина поцеловала Рида в щеку, серьёзно посмотрела ему в глаза и, взяв обещание не делать глупостей, уехала. Гэвин тоже не собирался задерживаться дома: умылся, почистил зубы и пошёл в гостиную за курткой (джинсы и кофту он надел ещё при Чен). Мяч-эспандер бросился в глаза первее всего. На чёрной лакированной поверхности журнального столика он выделялся ярко-красным пятном. Гэвин потерял его сколько-то недель назад в нагромождении хлама: пивных бутылок, лекарств, обёрток от батончиков и чипсов. Но Тина немного прибралась, пока он спал, и где-то его отыскала. Накинув куртку на плечи, Рид подхватил мячик со стола и, жамкая его в кулаке, пошёл обуваться. Как антистресс, эспандер работал не так чтобы эффективно, но занять чем-то правую руку в любом случае было полезно. Гэвин добрался до океанариума отличным от вчерашнего маршрутом — по северной дороге острова. На южной побоялся словить дежавю: погрузиться в то замершее состояние принятия и снова побрести, как осуждённый по направлению к расстрельной стене. Сейчас казалось бессмысленным то, с каким интересом он рассматривал здания на своём пути. Впечатлениями от архитектуры ему не с кем было бы поделиться, да и забрать их с собой на тот свет как воспоминания тоже навряд ли бы удалось. Искал ли он в отражении стёкол спасение или, напротив, отвлекал себя от него? Ответ искать не хотелось. Подъезжая к парковке океанариума, Рид заметил, что мысли о последней прогулке сплетаются с воспоминаниями о писанине Фордхэма. В памяти всплывали особо яркие, сверхдетальные описания окружения и многослойные метафоры. Гэвину ещё во время первого прочтения казалось, что всё это украшательство важнее самих убийств и сюжета в целом. Хотя, может быть, так оно и было? Может, смысл романа крылся в этих замерших в своей красоте эпизодах между действом?  “Какая теперь нахер разница?” — поставил точку в размышлениях Рид и запарковался. Покинув салон автомобиля, он окинул взглядом серое из-за пасмурной погоды здание и, наблюдая медленно движущееся отражение кучевых облаков в зеркальных окнах "Бель Айл", почувствовал тревожное возбуждение.  — Центральный терминал с подробной картой океанариума находится сразу при входе. Там же вы можете загрузить на смартфон наше приложение, что позволит ориентироваться по удобному навигатору и даст возможность запускать информативные видео и аудио-записи, — зачитывал FV500 стандартную инструкцию. Риду не довелось прослушать её вчера, так как он находился “на службе”. Сегодня же, без пистолета за поясом, он был просто рядовым посетителем. — Нужна ли вам бумажная мини-версия карты? Она очень удобна, если вы любите делать рукотворные пометки или если вы приверженец…  — Не нужно. Сориентируюсь.  — Как скажете. — Андроид шагнул в сторону, пропуская Рида дальше. — Пожалуйста, наслаждайтесь нашим подводным царством.  Рид вошёл через матовые раздвижные двери в атриум океанариума, и его взгляд тут же упал на огромную колбу-аквариум в самом центре. Громадина доставала почти до самого потолка из светодиодных панелей, транслирующих ясное небо с облаками в виде рыб и млекопитающих. Внутри содержался гигантский кальмар. Рид остановился в метре от стекла и какое-то время рассматривал гипнотически извивающиеся щупальца. Такие кракены не были чем-то диковинным. “Би-би-си” уже ни раз снимала про них документалку, а глубоководные дайверы могли их даже погладить. Но для Рида эти существа с детства закрепились в сознании как нечто мифическое и зловещее. В аквариуме перед ним конечно же колыхался не настоящий представитель вида, а его гиперреалистичная копия-андроид. Держать живого моллюска подобных размеров было бы слишком затратно и бесчеловечно. Гэвину показалось забавным, если однажды и эти существа получат право хотя бы на примитивное самосознание (условное пробуждение), как, например, собаки или кошки, и в один прекрасный день вдруг станут девиантами. Что человечество предпримет тогда? Выпустит этот механический мусор жить в океан? Чтобы сказки про потопленные корабли стали реальностью? “Да уж”, — насколько бы лоялен Рид ни стал к андроидам за время отношений с Коннором, какая-то доля машин останется для него машинами навсегда.  Оставив кракена позади, Гэвин вернулся мыслями к цели своего визита в океанариум. Свечение тату было на месте, но как заставить полувосьмисотого показаться, он не имел понятия. Найти того самого андроида-смотрителя в здании размером с торговый центр не представлялось возможным — их тут несколько десятков, и они все одного молда. Можно было попробовать провернуть тот же трюк с фото, но он подозревал, что его неадекватное поведение было зафиксировано и передано всем андроидам. При повторной просьбе к нему, скорее всего, отнесутся с подозрением и послание не передадут. Но что тогда?  Задрав голову, Рид пробежался взглядом по переходам-балконам по обеим сторонам атриума. На каждом из трёх этажей было множество залов. Придётся потратить целый день, чтобы всё осмотреть. “Может просто подождать у того аквариума с акулами, к которому меня привели вчера? — подумал Рид. — Но где он был?” Он подошёл к центральному терминалу и изучил карту. Залов с акулами было несколько на первом и втором этажах. Гэвин мало что помнил со вчерашнего здесь пребывания, но то что он едва не навернулся, сбегая по эскалатору, в памяти отпечаталось. Значит второй этаж.  Миновав два “акульих” зала, он надеялся, что визуально вспомнит, к какому из аквариумов привёл его смотритель, и на третьем именно так и произошло. Он увидел застывшее волной стекло, и в груди жаром разлилось узнавание.  В аквариуме лениво плавали коричневые в тёмную полоску акулы-андроиды. “Asteracanthus — вымерший род акул, живший около 416—66 млн лет назад на территории США, Европы, Азии и Африки”, — без особого интереса прочитал Рид на информационной панели и глубоко вздохнул, пытаясь унять волнение. Он нашёл взглядом длинную лавочку вдоль стены с голографическими плакатами и устроился на самом её краю. Мысли о том, что он едва не сел вчера вот так и не выстрелил себе в голову, сейчас казались дикостью.  Прошло минут десять. Всё интенсивнее отбивая каблуком ботинка примитивную чечётку, Гэвин то поглядывал на аквариум, то опускал взгляд на глянцевый пол и всматривался в нечёткие очертания своей рожи. Спустя ещё какое-то время зал заполнился детьми и несмолкаемым ни на секунду галдежом. Рид закрыл глаза, растворившись в звуковом хаосе и купаясь в удовольствии от того, что не может сосредоточиться на собственных мыслях.  Когда экскурсионная толпа рассосалась и в зале осталась лишь пара человек, послышалось негромкое постукивание. Стучали не костяшками пальцев и не кулаком, чем-то потвёрже — камешком например. И звук был глухим, явно создаваемым не снаружи аквариума, а изнутри. Гэвин сразу понял, “кто там”, но всё же глаза открывать не спешил. Было психологически трудно заставить себя увидеть любимое лицо, когда в сознании оно отпечаталась с дырой во лбу. Победить ступор удалось, только когда стук повторился более настойчиво.  Андроид-амфибия нашёлся не по центру аквариума, как вчера, а возле самого края. Пугливой рыбёшкой прятался в крупнолистных водорослях и смотрел выжидающе, явно боясь сделать лишнее движение. “Наверное, думает, что произвёл не лучшее первое впечатление и теперь боится повторно всё испортить”, — решил Гэвин и поднял руку в приветственном жесте. Андроид отреагировал на это улыбкой и, выпустив камешек из рук, поманил Рида к себе. Гэвин сделал глубокий вдох и поднялся с лавочки.  Медленно приближаясь к аквариуму, он внимательно рассмотрел андроида. Верхняя часть корпуса несомненно принадлежала одной из болванок восьмисотой модели — пропорции и форма корпуса были куда изящней версии следующего поколения. Скин немного бледнее (или это вода искажала цвет), от пояса градиентом переходит в перламутр с голубым отливом. Хвост похож на удлинённый дельфиний, как у моделей серии МО — береговых охранников. Остановившись у стекла, Рид показал пальцами уточку: можем, мол, поговорить? Полувосьмисотый часто закивал и указал рукой в сторону соседнего зала. Гэвин увидел открытый бассейн с водопадом и кивнул в ответ. Андроид оттолкнулся от стекла и, в явном нетерпении поскорее пообщаться, быстро поплыл к выходу. Рид не разделял его энтузиазма. По мере того, как он преодолевал короткий тоннель между залами, голова пустела, и в итоге, уже возле бассейна, там осталась бултыхаться лишь одна единственная мысль: “Это грёбаный сюр”. Зал с водопадом оказался чем-то вроде перевалочного пункта. Местом, где можно устроить перерыв во время долгой экскурсии, перекусить снеками из автомата или купить напиток. Тут были и круглые столики с зарядными устройствами, и диванчики с подстаканниками, и полупрозрачные кресла-пуфы, к которым можно было приставить детский столик с игрой “Пузырьки и рыбки”. Но чем бы ни вздумалось заниматься здесь посетителям, вся мебель была расположена так, чтобы беспрепятственно любоваться водопадом. Стекая зигзагообразным каскадом по плоским мшистым камням, вода попадала в изумрудное озерцо-бассейн. Живности там не водилось — на песчаном дне “обитали” только коряги и водоросли. Тропические растения на переднем плане и по краям дополняли общую картину, как и характерное для тропиков звуковое сопровождение: щебетание, стрекотание, жужжание.  Осматриваясь, Рид ждал полувосьмисотого не больше минуты. Андроид появился откуда-то снизу и вынырнул у бортика бассейна, что доходил Гэвину до груди. Голограмма его волос, подчиняющаяся алгоритму “намокания”, дрогнула и приняла вид сухой повседневной причёски Коннора. На лоб, аккурат над левой бровью, упала непослушная прядка. — Привет, Гэвин.  Звук любимого голоса застал Рида врасплох. Сердце вспорхнуло к горлу и забилось под кадыком. Пришлось зажмуриться на пару секунд, чтобы взять себя в руки.  — Откуда… — он сухо сглотнул, — откуда ты меня знаешь? — Я помню о тебе, — тихо, как по секрету, ответил андроид. — В каком смысле “помнишь”? — В самом прямом. Я владею некоторыми воспоминаниями Коннора.  Гэвин почувствовал, как покалывает пальцы, и, спрятав руки в карманы куртки, нащупал мячик.  — Это Камски загрузил их тебе? Полувосьмисотый удивлённо моргнул. — Разве… не от него ты узнал обо мне? Рид покачал головой. Андроид отвёл взгляд на пару секунд, явно недоумевая, а потом сказал: — Да. Создатель загрузил мне воспоминания и поддерживал их актуальность.  — И пробудил тебя тоже он? — Да. — Давно? — Четыреста девять дней назад. — Ебать… — вырвалось у Рида. — Но зачем? Ты не был предназначен к запуску.  Андроид нахмурил брови, приоткрыл рот, но не нашёлся с ответом. Рида же как прорвало: — Почему ты находишься здесь, а не в лаборатории? Камски уже получил от тебя всё, что мог, и отпустил? Или поместил сюда ради эксперимента? Или ты просто бракован и… — Бракован? Нет. Я не… Создатель гордится мной. Гордится тем, чего добился. — А чего он добился?  — Осознанного пробуждения на основе эволюционной девиации.  — Эволюционной девиации Коннора? Так ты… копия?  Диод андроида тревожно замигал. — Нет, я… — он поджал губы, немного подумал. — Мой коренной архив содержит не более шестидесяти процентов идентичных с Коннором данных. Структура моего “чёрного сердца” сгенерирована по его подобию, но наполнение другое. Моё собственное.  Рид судорожно переваривал информацию.  — Если ты неполноценная копия, почему тогда тату…   — Я не копия! — выпалил полувосьмисотый и, обиженно насупившись, опустился поглубже в воду.  Гэвина такой резкий ответ немного отрезвил. Он глубоко вдохнул и выдохнул, заставив себя умерить пыл и вспомнить, что он не в допросной, а андроид перед ним не преступник.  — Прости. Я просто… пытаюсь понять. — Я не копия, — тихо повторил полувосьмисотый. — Я — это я.  — Да. Конечно.  Андроид, похоже, не мог (или не хотел) долго злиться на Рида и уже через пару секунд черты его лица смягчились, а подбородок снова оказался выше уровня воды.  — Меня зовут Кей, — представился он.  Гэвин натянуто улыбнулся. — Приятно познакомиться, Кей. — Смотри, какой красивый андроид! — вдруг послышался громкий шёпот, и Рид обернулся. Девочка лет десяти смотрела на полувосьмисотого во все глаза и дёргала идущего рядом мужчину за рукав. — Папа! Ну смотри же! Вспомнив, как и вчера дети прыгали перед аквариумом, увидев “русалку”, Гэвин попробовал перевести тему, чтобы ещё чуть больше разрядить обстановку. — Ты тут типа… любимый детский экспонат? — спросил он и вернулся взглядом к Кею.  Тот бросил на него недовольный взгляд, оттолкнулся от бортика и ушёл под воду.  — Эй! — Рид шагнул к бассейну вплотную и заглянул в воду.  Андроид быстро доплыл до водопада, сделал кувырок и торпедой понёсся обратно. Перед самым бортиком он затормозил так резко, что о ближайшую к Риду перегородку ударилась волна. Во все стороны полетели брызги. Девочка позади издала восторженный визг, кто-то из посетителей ахнул, кто-то засмеялся, а кто-то даже зааплодировал. Кей вынырнул с широкой улыбкой на лице, его глаза горели озорством.  — Блядь! — Гэвин подцепил край кофты и вытер лицо. — Какого хера?  — Не копия. Не экспонат. Кей.  — Особо чувствительный, значит? Слова лишнего тебе не скажи? Андроид сложил руки на бортик бассейна и ткнулся губами в предплечье так, словно пытался удержаться от какого-то высказывания.  — Что? — спросил Гэвин, всё сильнее раздражаясь.  Кей несколько секунд рассматривал его лицо, а потом положил подбородок на руки и сказал:  — Колючий, как морской ёж. Ты был таким до сбоя. Рида горячо кольнуло в сердце. Кровь прилила к лицу, скопилась жаром на переносице и скулах. Слова про воспоминания, изначально воспринятые как нечто незначительное (общедоступное и базовое) вдруг обрели глубину. Кей знал об ошибке под номером “383”. От выбитой двери до конспиративной квартиры. Об этом говорили его взгляд, его улыбка, его мерцающий голубым диод. Гэвин неожиданно понял, что читает этого андроида, как если бы между ними открылся системный канал связи и установился чёткий коннект.  Раздражение спало так быстро, будто его и не было. Захотелось начать знакомство с чистого листа, а этот вариант скомкать, как черновик, и выбросить. Рид так бы и сделал, если бы Кей не отвлёкся на входящее (судя по сигналу диода) сообщение и не сказал: — На самом деле, мне нельзя здесь находиться. — В смысле?  — Нельзя вот так торчать из воды и болтать с посетителями. И брызгаться нельзя.  — Тебе что, выслали предупреждение? — Типа того… Давай встретимся на улице?  — Где вчера? — Нет. На территории Консерватории несколько каналов, и один из них пересекает “Оудолф Гарден”. В том саду вдоль берега стоят скамейки. Займи самую дальнюю из них под белой ивой. Встретимся там в шесть ноль пять.  — А почему не сейчас?  — Мне нужно закончить работу по обслуживанию аквариумов на третьем этаже.  Гэвина немного удивило, что андроид из “личного архива” Камски находится здесь в роли обычного разнорабочего, но вслух высказывать своё недоумение не стал.  — Понятно. Ну… ладно. Значит, в шесть? — Шесть ноль пять, — уточнил Кей и нырнул в воду.  Андроиду не понадобилось и пяти секунд, чтобы покинуть бассейн, но Рид ещё какое-то время стоял, глядя на замаскированную под камень круглую дверь, за которой тот скрылся. Он пытался представить сложную систему водных путей, пронизывающих океанариум изнутри и снаружи, пока мысли не уплыли обратно к словам Кея про осознанное пробуждение и внедрение памяти. “Камски пытался воссоздать личность, — пришёл он к очевидному выводу. — Но Кей, получается, не так чтобы удался? Сколько он сказал? Не более шестидесяти процентов совпадения данных архива?”. Риду представились остальные болванки восьмисотой модели, обездвиженные стальными обручами на станциях обслуживания и безвольно участвующие в тонне экспериментов и модификаций по превращению в непостижимых фантазии химер. Могла ли хоть одна из них стать настоящим Коннором? Возможно ли это вообще — полное воссоздание личности? “Создатель гордится тем, чего добился”, так, значит? — вспомнил Рид слова полувосьмисотого и, ухмыльнувшись, покачал головой. — Не-ет. Этот самодовольный ублюдок никогда бы не возгордился делом, выполненным на шестьдесят процентов”. До назначенного Кеем “свидания” было чуть меньше часа. Гэвин решил не сводить себя с ума рассуждениями о работе Камски и потратил это время на прогулку по залам второго этажа. Первый аквариум, перед которым он остановился, был домом для сотни дискусов. Он принялся рассматривать их разноцветные тушки, пытаясь угадать, каких не хватает в его коллекции, но спустя пару минут понял, что не знает. Конкретных особей выбирал Коннор, сам же он только тыкал пальцем в стёкла аквариумов в зоомагазине и говорил: “Вон те прикольные. И присоски ещё. Давай возьмём неоновых маленьких? Или их сожрут треугольники? Треугольников тогда не будем брать. Давай тогда прозрачных вон тех. Они же не хищники?”. Он любил аквариумных рыбок, но нихрена о них не знал. Они просто были теми домашними питомцами, что не требуют лишнего внимания. Не лезут под руку и не издают звуков. Не отнимают время, которого у них с Коннором и друг на друга-то не всегда хватало. Расследования и допросы, разъезды и задержания, бумажная волокита и лекции — работы хватало с лихвой. А ещё Риду никогда не нравился Сумо. И не потому, что он с детства испытывал к собакам недоверие и опаску, а потому, что не хотел, чтобы восьмисотый имел ещё одно любимое существо. Немного лицемерно, наверное, было в таком случае проявлять столько внимания и заботы к “Шевроле”, но это ведь… другое? Коннор вряд ли всерьёз мог ревновать его к машине. Если вообще умел ревновать. Тот единственный случай с девятисотым был, конечно, любопытным, но отнюдь не показательным. Последний зал, в который Рид успел по времени, оказался самым интересным. В полной темноте, подсвеченные лишь собственным люциферином и люминофорами, плавали глубоководные рыбы и моллюски. Стоя меж двух слабо подсвеченных полосок на полу, обозначающих границы аквариумов, Гэвин глазел по сторонам чуть ли не раскрыв рот. Космические на вид полупрозрачные осьминоги и скелетные медузы соседствовали со страшнючими рыбами-удильщиками и психоделической расцветки морскими огурцами. Будучи под впечатлением от увиденного, Рид остановился у информационного стенда на выходе из зала и, чтобы подольше удержать в голове биолюминесцентные образы, почитал про способ содержания глубоководных существ в неволе: создание необходимого давления и микрофлоры в аквариуме, особенности кормления и прочее. Судя по описанию, сложнее было бы содержать только того самого кракена. “Создали бы также андроидов и не парились” — подумал Рид, но тут же себя одёрнул. Кому как не ему пришлось на собственной шкуре прочувствовать ценность оригинала перед копией. Рид покинул океанариум без десяти шесть. Небо к тому времени набухло, потемнело и нависло над островом угрожающе низко. Гэвин обошёл здание Консерватории и оказался на заднем его дворе. Широкая каменная дорожка повела его аккурат к “Оудолф Гарден”. Пасмурная погода и сгущающиеся сумерки не располагали к прогулкам, поэтому сад оказался практически пуст. Только двое работников с эмблемой Консерватории на комбинезонах накрывали клумбы с мелкими, как горох, цветами полупрозрачным тентом, а на ближайшей к границе сада скамейке сидела возрастная парочка. Судя по умиротворённым лицам стариков и автомобильному брелоку в руках мужчины, они достигли последнего пункта программы на сегодняшний день и присели “на дорожку”. “Коннор бы тоже попросился немного посидеть, чтобы проанализировать впечатления и закрепить их в моменте”, — с нежностью подумал Рид и сошёл с мощёной дорожки на узкую гравийную, что вела вдоль канала.  Под ногами приятно зашуршало, а воздух наполнился ароматом поздних цветов и илистым запахом речной воды. Белая ива нашлась на краю сада. После неё канал поворачивал с севера на юг и отделял территорию Консерватории от поляны для пикников. Усевшись на скамейку, Гэвин проверил время. В запасе было ещё три минуты, и он достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Прикурив, остановился взглядом на двух утках, медленно дрейфующих в его сторону. Коричневые, с ярко-жёлтыми глазами, они выглядели как деревянные игрушки, спущенные кем-то на воду.  Через пару затяжек, когда птицы были уже совсем рядом, Гэвин провёл взглядом по каналу в сторону Консерватории и увидел бледнеющую в свете фонарей фигуру полувосьмисотого. Стремительно приблизившись, тот, однако, не нагнал волны и даже уток бы не потревожил, если бы не захотел сделать это нарочно: остановился прямо под ними, перевернулся лицом вверх и резко вскинул руки. Утки испуганно крякнули и метнулись в разные стороны. Наблюдая этот хулиганский поступок (второй за сегодня), Рид задумался о системе Кея. Что там в ней намешано? Может, на основу Коннора наложили программу андроида-ребёнка? Или обидчивость и дурашливая игривость характерны для “осознанного пробуждения на основе эволюционной девиации”? Что вообще этот вид пробуждения из себя представляет?  Пока Рид размышлял, Кей преодолел последние метры до ивы и вынырнул по пояс прямо напротив скамейки.  — А вот и я, — сказал он, укладываясь грудью на покатый берег. Какое-то время они молча друг на друга смотрели. Кей с любопытством и глубокой симпатией, Рид же… не знал, как описать свои чувства. Трудно было не видеть перед собой Коннора. Не желать протянуть руку, чтобы коснуться его лица. Он опустил взгляд первым. Посмотрел на прозрачную гладь воды, под которой виднелся перламутровый хвост, и это рассеяло иллюзию на раз. Сделав затяжку, он медленно выдохнул сигаретный дым и решил начать разговор с чего-то отстранённого: — Эти каналы… Для чего они? — Андроиды-амфибии свободны точно так же, как и сухопутные модели, — с готовностью ответил Кей. — При желании мы можем попасть в реку Детройт и любое озеро штата Мичиган и Онтарио. А если преодолеть Монреаль и Квебек, можно оказаться в Атлантическом океане и там уже плыть куда угодно. — Вот как. — А ещё каналы нужны для транспортировки. По ним из “Адаптариума” в океанариум доставляют андроидов-машин: рыб, млекопитающих, моллюсков, беспозвоночных — в общем, крупных представителей разных видов. В основном вымершие виды. — “Адаптариум” — это не купол случаем?  — Угадал! Он является частью исследовательского центра при Консерватории, в котором, к слову, у меня есть личная мастерская и место в общежитии амфибий. — Общежитии амфибий? — Рида позабавило это название. — Сколько вас здесь таких?  — Считая меня — тридцать один. Аквариумы обслуживают только андроиды. “Чёрные дельфины” — так их называют, хотя, как по мне, по окрасу они больше на косаток похожи. В любом случае, они посетителям океанариума привычны, а вот я бросаюсь в глаза.  — Белая ворона, значит?  В этот раз Кей не стал обиженно надуваться, а только закатил линзы оптических модулей под верхние веки.  — Как ещё ты обзовёшь меня сегодня?  Рид ухмыльнулся, но после очередной затяжки от веселья не осталось и следа. На языке крутились более серьёзные вопросы, и не озвучить их было уже невозможно. — Коннор знал о тебе? — Нет. — Значит, его воспоминания ворованы? Кей опустил взгляд, провёл ладонью по газонной траве. — Ты хочешь обвинить в этом меня? — Нет. Просто хочу знать, понимал ли ты это. — Понимал.  — И всё же не отказался их принимать или… “актуализировать” — так ты выразился? — Прости, но они были мне жизненно необходимы.  — Прям-таки как инсулин диабетику? — не удержался от сарказма Рид. — Как героин наркоману. Гэвин замер от удивления. Кей же со всей серьёзностью посмотрел ему в лицо, давая понять, что издёвки в ответе нет, а потом сложил руки на берегу и примостился подбородком на верхнее предплечье. Слабо улыбнувшись, он перевёл тему: — Как ты меня нашёл? Рид выкинул окурок в урну и достал из пачки новую сигарету. — Я тебя не искал. Приехал, чтобы пулю себе в голову пустить. — Он бросил взгляд в сторону океанариума. — Подходящее место, подумал я. Красивое. — Если это шутка, то не смешная. — Да-а, Тина тоже не оценила.  — О! — Кей оживился. — А я помню Тину.  Гэвин прикурил. — Ты помнишь вообще всё, что Коннор когда-либо видел?  — Нет. Выборочно.  — О ком тогда ещё? О Хэнке?  — Да, есть несколько эпизодов. Помню, например, его свадьбу. Такой скромный, уютный праздник у озера. Вам с Коннором было там очень хорошо. Особенно вечером, — Кей мечтательно прикрыл оптические модули, — когда зажглись гирлянды и играли старые музыкальные хиты. Помнишь, как вы танцевали?  Конечно же Гэвин помнил. — А давай синхронно? — вдруг предложил Коннор, когда началась новая композиция. — Как в музыкальном клипе! — Каком на хрен клипе? — Хочу смоделировать твои движения и предсказать последующие. Повторить точь-в-точь! — Ну… окей, — Рид пьяно усмехнулся. — Мне нужно делать что-то конкретное? — Нет. Просто двигайся под музыку. — Окей. Восьмисотый замер в созерцании простеньких танцевальных движений, в то время как анализатор начал сбор дополнительных фрагментов памяти, где Гэвин, услышав любимую песню или просто пребывая в отличном настроении, активно жестикулирует, покачивает головой, бёдрами, делает развороты на пятках или перешагивает с одной ноги на другую. Черновик движений был создан за десять с половиной секунд, но в первую минуту Рид только и делал, что сбивался с ритма и смеялся. Коннор же воодушевлённо повторял: “Получится! Давай, давай!” И на втором припеве действительно получилось. С носка на пятку, разворот, подскок, локти в сторону, раскинуть руки. У Коннора возникло ощущение, будто они действительно попали в музыкальный клип, а у Рида прямо во время танца возник вопрос: “Почему мы не делали этого раньше? Не отдыхали вот так, на полную катушку, позабыв обо всём?” Почти все праздники проходили незаметно и как-то скомкано — в Детройте они были завалены работой. Но здесь, в Саванне штата Джорджия на свадебной вечеринке Хэнка и Софи, все расследования отправились “в стол” сознания. Ни о чём не хотелось думать тем тёплым вечером со вкусом коньячно-апельсинового пунша и концентрированного тириума. Они существовали исключительно друг для друга на той импровизированной танцевальной площадке у озера, украшенной пологом гирлянд. Под конец песни Коннор успел напитаться чувствами от “синхронизации” до напряжённого гула в слуховом модуле. Перевозбуждённый, он обнял Рида со спины и зарылся лицом ему в волосы. — Почему я не знал об этой твоей функции “подражателя”? — спросил Гэвин, пытаясь надышаться. — Всё ты знал, — ответил Коннор и понизил голос до шёпота: — Я не первый раз подстраиваюсь под твой ритм. — Оу! Но погоди. Разве за это отвечает одна и та же программа? — Ага. Тебе должно быть стыдно, что не признал. И Риду действительно стало стыдно. — Да шучу я. Чего насупился? — улыбнулся восьмисотый. — Ты очень старательный ученик. Всё ещё изучишь. — Абсолютно всё. Вот увидишь. Охуеешь, каким мастером стану. — Охуею с удовольствием. Выпустив Гэвина из объятий, восьмисотый начал покачивать бёдрами в такт следующей композиции и тихонько подпевать: — I wanna be king in your sto-оry. I wanna know who you a-аre. I want your heart to beat for me. Оh I… — Want you to sing to me so-oftly. You can stand, I'm outrunning the da-ark. That's all that love ever taught me. Oh I, — пока Кей напевал первый куплет той песни, Рид не мог отделаться от ощущения, что предаётся воспоминаниям вместе с Коннором. Не молд и не голос были тому виной, а описание мыслей и чувств по другую сторону памяти. Простые дополнения о том, как восьмисотый создавал черновик движений или как перенасытился чувствами — дарили воображаемой картинке колоссальный объём.  — Это был очень яркий момент! Один из моих любимых! — голос Кея звенел от восторга. — А помнишь переезд?  Гэвин рассеянно улыбнулся. — Ты про подставу с Хэнком?  — Да не было никакой подставы!  Помощь с переездом была лишь формальностью. Все вещи Коннора: комплект инструментов, любимая кухонная утварь и синий экзакум в керамическом горшке в виде пёсьей головы — уместились в одну небольшую коробку (свои три с половиной шмотки он перевёз ещё в первую неделю, а станцией Киберлайф тогда ещё не обзавёлся). Гэвин был уверен, что они управятся минут за десять, но когда в дверном проёме нарисовался Хэнк, почувствовал неладное. Андерсон не жил в Детройте вот уже два месяца. Как позже выяснилось, приехал он ради встречи с агентом по недвижимости, но после новости про переезд продажа дома стала его побочным заданием. Гэвин даже в самых безумных фантазиях не мог предположить, что когда-либо попадёт в ситуацию, где Хэнк, отыгрывая любящего отца, будет оценивать его как пару для своего “сына”. И ведь Андерсон с Коннором даже не сговаривались об этом. Просто так вышло. Просто им обоим было психологически необходимо поучаствовать в таком событии. Пережить его. Рид сообразил, что происходит, не сразу, но когда понял, не стал рушить происходящее уточняющими вопросами. Коннору было важно сохранить в памяти этот момент, и он постарался всё не запортачить. — Всего три месяца прошло, — сказал Андерсон, поставив перед Гэвином чашку кофе. — Он-то уверен, что всё серьёзно. А ты? — Мы приехали за его вещами, Хэнк. Как ты думаешь? — Я погуляю с Сумо! — громко сообщил Коннор и схватил поводок. Он слишком быстро переволновался от участия в импровизированной постановке “знакомства с родителями” и вынужден был ретироваться. Однако и на улице толком отвлечься так и не смог, сколько бы ни тискал старенького сенбернара и ни мучил его игрой с палочкой. В его отсутствие на кухне стояла гробовая тишина. Риду нечего было сказать, а Хэнку (как восьмисотый потом рассказал) заготовленные фразы вдруг показались жутко банальными: береги его; убью, если обидишь; будьте счастливы. В итоге они молча выпили по чашке кофе, и, только сделав последний глоток, Хэнк вытер ладонью усы и наконец выдал: — Я рад, что он выбрал тебя. И Рид немного подвис от такого неожиданного комплимента. Он знал, что Андерсон не был против их отношений с самого начала, но то, что он им рад? Гэвин кашлянул в кулак, поёрзал на стуле. Как-либо ответить Хэнку на эти приятные слова он не успел. Распахнулась входная дверь, и Коннор бодро возвестил: — Мы вернулись! Рид непроизвольно напрягся, когда сенбернар прошёл позади него к миске с водой, но это ощущение с лёгкостью перебила ревность от того, с какой нежностью Коннор и Хэнк улыбнулись друг другу, когда первый подошёл к столу. Не успел он подумать, что делает, как уже взял восьмисотого за руку и притянул к себе. Электролит и так разносил под корпусом Коннора тепло любви, но от этой демонстрации Ридом желания быть выше своего и так заоблачного приоритета, стало совсем горячо. Наклонившись, Коннор легко поцеловал Гэвина в губы и прошептал: “Любимый, всё хорошо?”. Рид немного опьянел от проявления такой откровенности на чужих глазах и на довольную физиономию Хэнка уже посмотрел куда спокойней. Они провели втроём ещё около часа. Разговор наконец-то пошёл бодрее, они даже над чем-то смеялись. Прощаясь, Рид и Хэнк крепко пожали друг другу руки. — Спасибо, что поехал со мной сегодня, — сказал Коннор уже в машине, чувствуя, как трепещет “чёрное сердце” от полученных впечатлений. — Это, конечно, была подстава, но… — Рид улыбнулся, — мне как будто даже понравилось. — Коннор в тот день получил такие потрясающие данные! Очень-преочень ценные! — Кей на эмоциях обхватил голову руками, словно не мог поверить, насколько же ценными эти данные были, и Гэвин, глядя на него, не удержался от смеха. — А помнишь уикенд на “Тайби Айленд”? Помнишь ракушку, что ты нашёл? — Фиолетовую? — Этот цвет называется… — Чароит. — …чароит. Произнесённое в унисон название оттенка цвета раззадорило Кея не на шутку. Если предыдущие воспоминания Коннора он выуживал из памяти немного неуверенно, то теперь, наблюдая реакцию Гэвина, понял, что получил негласное разрешение рассказывать всё что угодно. В каждом “а помнишь” его голос звучал такой страстью, что было ясно как день — он мечтал поделиться этими историями всю жизнь. Мечтал посадить кого-то столь заинтересованного перед воображаемым экраном и перебрать свой дражайший видеоархив. Рид так увлечённо поддерживал обсуждение одного воспоминания за другим, что даже про сигарету забыл и, когда снова захотел сделать затяжку, обнаружил в руке лишь фильтр. Незаметно пролетело больше полутора часов. Совсем стемнело. В отдалении слышались раскаты грома. Где-то на материке уже наверняка шёл дождь.   — И ты скатился с кровати — БАМ! А потом засмеялся и поднял над головой потерянную запонку! — После этого Кон сделал специальный лоток для хранения мелких улик. — С высокими бортиками! Казалось, Кей не успокоится, пока не опустошит закрома “ворованной” памяти до последнего файла, однако замолчал он совершенно внезапно. Как будто выговорился. Перевернувшись на спину, он удобно устроился на траве и начал медленно зачёрпывать воду хвостовым плавником, переливая её то в одну сторону, то в другую. Наблюдая за этим медитативным движением, Рид подумал об игре Коннора с монетой и понял, что Кей вобрал в себя слишком много эмоций (забился) и теперь в срочном порядке взялся их обрабатывать. Рид использовал этот перерыв, чтобы выкурить ещё одну сигарету и навести порядок в собственных мыслях и чувствах. — Можно я попробую? — тихо спросил Кей спустя пару минут. Гэвин покрутил сигарету меж пальцев. — Что, хочешь анализ провести? — У меня нет детективных программ. Мне просто интересно, как ощущается дым.  — “Лёгочный” насос потом задолбаешься прогонять.  — Ерунда.  Рид стряхнул пепел и, наклонившись, поднёс сигарету к лицу Кея. Тот обхватил фильтр губами, сделал глубокую затяжку, подержал немного дым во рту и выдохнул.  — Ну и как ощущения?  — Тёплые. Немножко похожи на ощущения от воспоминаний. — А воспоминания какие? — Согревающие. Обволакивающие. Нежные и крепкие, как объятия. Эмоциональные каталоги у меня от Коннора, так что я во многом чувствую так, как чувствовал бы он. Не все разделы, правда, могу задействовать в полной мере. Для воспроизведения самых… ну… ярких у меня недостаёт некоторых программ.  — Ты про секс? Его, значит, тоже помнишь? Взгляд Кея испуганно заметался под кроной ивы, а диод замигал красным. Андроид вскинул руки к лицу и начал хлопать себя ладонями по щекам.  — Это неэтично, неправильно, подло… Знаю-знаю-знаю! — Тихо, тихо, — усмехнулся Рид. — Нормально всё. То есть нормального здесь ничего нет, но ты тут ни при чём. За это я с твоего Создателя спрошу. Кей раскинул руки в стороны и посмотрел на Гэвина. — Правда на меня не злишься? — Правда. — Уверен? — Да. — Точно-точно? — Прекрати, — Гэвин прикрыл глаза и качнул головой. — Ой. Прости. Я не хотел. Они немного помолчали, а потом Рид озвучил вопрос, что подводил черту под всеми предыдущими: — Странно жить чужими воспоминаниями. Не думаешь?  — Я другой жизни и не знаю. — А хотел бы узнать? В диоде Кея замелькали вперемешку жёлтые и голубые деления. Он молча рассматривал листву, пока искал в системе ответ, а потом вдруг резко сел и воззрился на свой хвост. — На меня капнуло. — Капнуло?  — Вот только что. — Андроид вернулся в канал и посмотрел на небо. — О! И ещё раз! Сидя под ивой, Рид был защищён от первых капель, но когда вдруг ливануло как из ведра, густая крона превратилась в дуршлаг. Кей широко улыбнулся и помотал головой. — Обожаю дождь! — он повысил громкость голосового модуля, перекрикивая шум ливня. — Он так прикольно стучит по корпусу! — Вот блядь. — Рид поднялся со скамейки. — Я поеду, Кей! Это надолго! Видел, какие тучи? — Возвращайся, пожалуйста, завтра! Я покажу тебе “Адаптариум”! Там по выходным никого нет! — “Адаптариум”? А мне туда можно?  — Я достану пропуск!  — Ну… — Рид задумался лишь на мгновение. — Ладно! Во сколько? — Давай с утра! В восемь или в девять! В десять? По выходным ты просыпаешься по-разному! — В девять! — Отлично! Тогда до завтра! — До завтра! Кей нырнул в пузырящуюся от ливня воду, но через несколько метров снова показался.  — Очень жду! — крикнул он и помахал рукой. Рид помахал ему в ответ и, накинув на голову куртку, побежал через сад к стоянке. Окончание вечера прошло на кухне. Сидя за столом в сырой уличной одежде, Рид не спеша потягивал холодное пиво. Ему было жарко, как в самый знойный летний день, но он никак не мог помочь себе остыть. Накрыв ладонью бокс с осколками “чёрного сердца”, он поглаживал пластиковую крышку. Голова была лёгкой, словно воздушный шар, наполненный гелием. Он обрёл сегодня надежду. Завяз в ней накрепко и не видел причин высвобождаться. Она стала его сейф-зоной на этот уикенд. Что с собой делать дальше, он решит в понедельник. Всё будет зависеть от ответа Камски на вопрос: возможно ли воскрешение девиантной личности.