Безысходность лишь в глазах моих и может дело вовсе не в том, что мне не стать прежним, а в том, что ты таким вернуться не смог.
Хосок чувствует прикосновения холодных пальцев, медленно скользящих по его талии и не сразу понимает, что это не сон. Он резко распахивает глаза и видит восседающего на своих коленях Юнги, который, нагло ухмыляясь, следит за его реакцией на свои действия. Только Чона данная картина совсем не удивляет, ведь младший творил и не такое. Не проявляя никаких ответных действий, он просто снова прикрывает глаза, не желая вставать сегодня так рано, и слышит, как последний непонимающе хмыкает. — Ты же знаешь, зачем я здесь. — Как видишь, я в твоем полном распоряжении. Делай все, что хочешь, — проговаривает в ответ Хосок, даже не шевельнувшись. — Извращенец. — кидает Юнги, слезая с него и садясь рядом на кровать. Он окидывает старшего взглядом и видит, что тот и глáза не открыл, а, кажется, снова засыпает. — Понятно... значит, в нашей паре обязанности есть только у одного, и я не достоин даже поцелуев по утрам. Больше похоже на одностороннее... — договорить он не успевает, так как Хосок внезапно скидывает его на постель и, нависнув сверху, начинает целовать. Отчего Мин нисколько не теряется и со всем желанием целует в ответ, ведь именно на это он и рассчитывал, приходя сюда. Только одно мучает: чтобы получить желаемое, в отличие от Хосока, всегда приходится надоедать. Но всё отходит на второй план, когда Юнги касаются теплые ладони Чона. Так ласково, несмотря на происходившее вчера и прикосновения, принесшие лишь боль. Сейчас же Мин испытывает совершенно противоположные чувства, несравнимые ни с чем и вместо вчерашней опустошенности дарящие маленькую надежду на счастье. — Хосок... — шепчет он в чужие уста, когда тот отстраняется. — Что ты чувствуешь? — Кажется, я уже говорил про это, — старший слезает с него и поднимается с постели, потому что спать уже расхотелось. Юнги оттого отчаянно вздыхает, понимая, что он не услышит того, чего так жаждет. — Знаешь ли, отношения не состоят из одних лишь запретов, — фыркает последний. — И чего же ты хочешь? Поскорее переспать снова? — издает смешок Хосок, открывая дверцу шкафа, и на самом деле опасаясь того, что тот ответит да. Но Юнги лишь шлет его куда подальше, слезает с кровати и торопливо выходит из чужой комнаты. Чон, наверное, радоваться должен, но отчего-то стоит, задумавшись над его словами. И лишь когда слышит хлопок соседней двери, мотает головой и возвращается к полкам с одеждой. Берет нужные вещи и отправляется принять душ. Сегодня единственный выходной за неделю, и тот хочет воспользоваться им для встречи с Чонгуком. После душа спешно переодевается и покидает дом, не осведомляя об этом младшего. Садится в свой седан и едет прямиком в цветочный магазин, который посещал не раз. Там его встречает знакомая продавщица, женщина средних лет, которая приветствует и говорит, что рада снова видеть его здесь. — Здравствуйте, — только и отвечает ей Хосок. — Сколько цветов хочешь купить сегодня? — негромко смеется она, и вопрос этот напоминает ему о своей жалкой попытке извиниться. — Букет роз, красных... И желательно самый огромный. Думаю, на сей раз этого хватит... — пожимает плечами Хосок. — Хотя... — задумывается он на мгновение. — Лучше дайте два. — Наверняка для матери и девушки? — полагает женщина, направившись к вазам с розами. — Типа того, — кидает Чон, не желая развивать разговор, и молча дожидается, пока ему отдадут цветы. После чего, расплатившись за них, желает легкой работы и покидает магазин. Букеты он кладет в багажник и, сев в салон машины, выезжает с парковки. Помня о планах, звонит по дороге подчиненному своей матери, с которым хорошо знаком, и спрашивает, подготовил ли тот все, о чем он просил. Ответом слышит, что все готово и довольно улыбается. Хвалит подчиненного, отключает звонок и едет в район, в котором проживает Чонгук. С ним он заранее договорился встретиться, сказав, что просто хочет провести время вместе, а на деле подготовил для него сюрприз. И младший даже не догадывается, насколько огромный. Подъехав к знакомой многоэтажке, Хосок осведомляет о своем приезде, и последний в скором времени выходит на улицу. Положив сумку с камерой на заднее сиденье Чоновой машины, занимает пассажирское и, уже не стесняясь, целует его в щеку. — Так куда мы едем и зачем мне камера? — спрашивает Чонгук с нескрытой радостью в голосе. — Увидишь, — кидает старший, заводя машину. — Прекрасно выглядишь, кстати. — Хочу соответствовать, — пытается пошутить фотограф про свой статус, чему старший, конечно же, хочет возразить, но последующий вопрос звучит раньше: — Понравились фотки? — Они восхитительны, — совсем-таки не врет Хосок. — Как и тот, кто сделал их. — Но тебе все равно не нравится фотографироваться? Ты ведь шикарно выходишь... — тянет с недовольством младший. — Дело не в том, что я плохо выхожу, но это неважно... лучше попытайся угадать, куда мы едем. Угадать у Чонгука, конечно же, не выходит, даже тогда, когда они приезжают в нужное место, тот все еще не понимает для чего. Он то и дело кидает на Хосока непонимающие взгляды, но последний не спешит ничего разъяснять. А лишь просит его зайти в возвышающееся перед ними здание в мягких тонах. Отчего Чонгук взволнованно вздыхает, однако не задает никаких вопросов и, так как полностью доверяет Хосоку, проходит внутрь. Оказавшись в огромном помещении, он видит все, что нужно для съемок и, сразу же понимает: находятся они в фотостудии. Но зачем они здесь, понять никак не может. — Нравится? — вопрос Хосока звучит внезапно и возвращает его в реальность. — Всё такое красивое и камеры последних моделей. Естественно нравится! — хихикает негромко младший. — Вот только, для чего мы сюда пришли? — Мы пришли узнать, не хочешь ли ты переделать что-то в своей студии. — В своей? — переспрашивает удивленно Чонгук и до последнего надеется, что он ослышался. — Именно! — подтверждает Чон и места для сомнений тогда не остается. — Поздравлять уже можно? — Хосок, ты прикалываешься надо мной? — не веря, издает смешок фотограф и в глаза последнему заглядывает, словно ищет в них нужный ответ. — В этом нет ничего сверхъестественного, — старший проходит дальше, оглядывая помещение, и взглядом просит младшего сделать то же самое. — Но у меня нет таких денег... — Они и не нужны. Она уже твоя. Чонгук не знает, как он должен реагировать. Отказаться и попросить вернуть? Благодарить и кинуться на шею Хосока? Он не знает, потому что ему никто и никогда не делал таких подарков. Но неожиданно появился тот человек, который, словно личная звезда, осветил его жизнь и начал исполнять все желания. — Ты не должен тратиться на меня... — только и может выдавить Чонгук. — Это ведь целая студия. — Мне купить ее совершенно не сложно, а ты получишь шанс исполнить свою мечту, — уверяет Хосок, становясь напротив и кладя ладони на его щеки. — Позволь нам исполнить ее вместе. Младший после таких слов еле сдерживает желание заплакать и, не в состоянии чем-то ответить, прижимается к нему и крепко обнимает, чему Хосок нисколько не противится. — Так поздравлять можно? — с улыбкой уточняет тот. Чонгук в ответ порывисто кивает и, шмыгая носом, отстраняется от него. Хосок, в таком случае, попросив немного подождать, пока он вернется, выходит на стоянку и направляется к своей машине. Торопливо достает цветы, в которые ранее положил ключи от студии, и возвращается внутрь.***
До шантажа Юнги, когда родителей нет, старший всегда осведомлял о том, что он выходит из дома. Однако теперь, кажется, поспешил отделаться от него хоть на один день. Ничего, младший сейчас тоже не сильно скучает. Ведь, поняв, что остался дома один, зашел в комнату Хосока, где нашел его фотографии и теперь сидит у чужой кровати, с интересом разглядывая их. Сомнений в том, что они сделаны Чонгуком нет, и это немало его раздражает. Но раз старший сказал, что расстался с ним, значит переживать на этот счет не стоит. Жаль только, что согласился тот ради другого человека. Ведь Юнги хочет стать тем самым исключением для Хосока, ради которого тот готов идти на уступки. А пока он не может никак наглядеться на идеальные черты старшего запечатленные на каждом фото. И у каждой идеальное качество; нельзя не признать сколь профессионален тот фотограф в своем деле. На всех фотографиях, кроме одной, выражение лица Хосока строгое, а на той, единственной, отчетливо видно, как он пытается сдерживать смех. Скорее всего, Чонгук пошутил о его серьезном взгляде и успел заснять момент, когда эти слова смогли заставить старшего улыбаться. Мысли о том, как хорошо они могли проводить время вместе, слишком неприятны, и вовремя отвлекает он них внезапно раздавшийся телефонный звонок. Увидев, что на экране высветилось имя Пака, он, не раздумывая, его принимает. — Ты знаешь, где сейчас Хосок? — спрашивает последний с издевательскими нотками в голосе. — И зачем тебе он? — усмехается непонимающе Юнги. — Не мне. Но ты точно хочешь знать, где и с кем он находится! — С кем? — Мин невольно напрягается. Становится страшно услышать одно определенное имя. — С Чонгуком! — но Чимин его все-таки называет, и волнение старшего сменяется злостью. — Кажется, Чон подарил ему цветы... Так хочешь знать, где они? — Говори уже! — Юнги вскакивает с места и, оставив разложенные на паркете фотки, идет в свою спальню. — Я недалеко от одного из магазинов твоей матери, и здесь находится новая фотостудия, так вот, именно туда они вместе и зашли, — тараторя, разъясняет младший. — Сейчас отправлю адрес. — Ты можешь дождаться меня там? — уточняет Юнги, открывая шкаф с одеждой и вытаскивая первые попавшиеся вещи. Пак отвечает, что станет ждать его рядом с магазином, просит ехать поскорее и выключает звонок. На телефон приходит уведомление с нужным адресом. Мин второпях натягивает джинсы с свитером и, найдя ключи от папиной машины, покидает дом. Просмотрев отправленный адрес, понимает, какой магазин имеет ввиду Чимин, кидает смартфон на сиденье Мерседеса и выезжает со двора. По дороге он несется, выжимая педаль до самого предела и молясь прогадать в своих предположениях. Иначе ведь окажется, что старший всё это время врал не только Юнги. Даже если он не принимает их отношения всерьез, последний знает: Хосок не такой человек и мало тог сам доказывал, что происходящее между ними не просто игра. Доехав до указанного места, он припарковывается недалеко от магазина матери, на котором красуется яркая надпись «Evanse» — именно так Йерим захотела назвать коллекцию своих украшений. Выходит из машины и хочет позвонить приятелю, как тот замечает его раньше и подходит сам. — Куда? — спрашивает сразу же Юнги. Чимин ответом кивает вправо от здания, перед которым они стоят, и просит: — Иди за мной. Когда до нужной двери остается метров десять, приятели замечают, как Хосок выходит из фотостудии и направляется к своей машине. Мин мгновенно прячется за стенкой и заставляет Пака сделать то же самое. Лишь дождавшись, пока седан старшего скроется из виду, они плетутся дальше. — Хосок-то уехал и мне интересно: что ты намереваешься делать? — Чимин позвонил приятелю, потому что знает о его неприязни к Чонгуку и счел нужным осведомить про увиденное. А последний своей очередью встречается с его хеном, к которому у Юнги... А вот что испытывает он — уже огромный вопрос для Пака. — Он мне и не нужен. В его присутствии я не смогу узнать о том, встречаются ли они... — осекается Мин. — У нас нет времени на разговоры! — и ускоряет шаг. Зайдя в нужное здание, они оказываются в шикарно отделанном помещении и с интересом начинают оглядываться. Стоящий у окна и вдыхающий аромат роз Чонгук замечает зашедших в первое же мгновение и при виде Юнги невольно напрягается. — Что вы здесь делаете? — спрашивает он, тем самым привлекая их внимание. Последний, завидев его, наигранно ухмыляется и не спешит отвечать. — Красивые... — кивает Мин на розы. — В честь чего же ты их получил? — В честь появления своей фотостудии, — отвечает Чонгук, оглядывая помещение счастливыми глазами, хотя Юнги на ответ и не рассчитывал. — Слушай... Хосок рассказал, из-за чего ты наговорил мне сказанное при нашей последней встрече. — Чимин от его слов кидает непонимающий взгляд на приятеля, ведь он касаемо этого ничего не знает. — Так что всё в порядке, и я нисколько не... — И что именно он сказал? — усмехается Мин, не позволив договорить, и двигается вперед, оказываясь в паре сантиметров от роз алого цвета, которые Чонгук осторожно прижимает к своей груди. Взгляд так и цепляется них, раздражая Юнги и заставляя злиться еще сильнее от той мысли, что Хосок, доказывая ему серьезность их отношений, подарками вместо него одаривает какого-то мальчишку. — Что ты переживал о том, как родители могут разочароваться в Хосоке из-за его ориентации... — что-то Мин про это ничего не помнит. — Не знаю насчет ориентации, но увидев твой вид, это точно произойдет, — и снова он видит эти огромные глаза, полные непонимания, отчего продолжать этот спектакль так сильно уже не хочется. Вот только его взгляд, начиная еще с момента разговора с Чимином, наполнен не только им, но, а также тем, чего его сердце выносить уже не может. Болью. Разве он не достоин этих цветов? Того цвета, который, по словам Хосока, ему совершенно не подходит. Ведь он манит, притягивает и даже может ослеплять. Боль эта и отравляющие его мысли настолько сильны, что Юнги не замечает, в какой именно момент переходит всякий край. — Такой, как ты не достоин ни одного цветочка, — рычит он, неожиданно выхватывая из рук фотографа розы и кидая их на пол. Однако и на этом не останавливается, а топчет, смешивает их с грязью, уверенный, что впредь они не должны приносить никакого наслаждения. Чонгук, от ступора отойдя, кидается к Юнги, хочет немедленно его остановить, однако Чимин придерживает того за плечо и приторно ласковым голосом тянет: — Спокойнее... От цветов остаются лишь грязные лепестки, разлетевшиеся по полу и в глазах юноши появляются слезы, сдерживать которые невыносимо. Уста его начинают подрагивать, и, кажется, он никак понять не может: чем же заслужил такое отношение. — А этой студии подавно! — продолжает тем временем Юнги и, прекратив, наконец, хочет уже задать вопрос, из-за которого он здесь находится, как неожиданно его хватают под локоть и резко разворачивают к себе. Глаза его встречается с переполненным гневом взглядом Хосока, который сжимает на нем ладонь с такой силой, что синяки останутся, и злость в Мине начинает смешиваться с нарастающим страхом. Ничего не говоря, старший тащит его к выходу и, несмотря на попытки высвободиться, приводит Юнги к своей машине. Ничего непонимающие Чимин с Чонгуком выходят вслед за ними. Хосок открывает дверцу седана и, насильно посадив в него младшего, захлопывает. — Извини, но мне надо уехать, — предупреждает он Чонгука, и Мин, видя, как тот уделяет ему внимание, приоткрывает дверь и хочет выскочить из салона. Но Хосок моментально ее захлопывает и кидает на него раздраженный взгляд, который заставляет младшего утихомириться. Чон садится следом за водительское и, не теряя времени, трогается с места. — Не думай, что ты в чем-то виноват, — кидает Чимин Чонгуку, провожая взглядом отдаляющийся автомобиль. Юнги видит, насколько Чон напряжен и, кажется, еле сдерживает желание ударить его. Зато, совсем не желая свою машину, множество раз ударяет кулаком по рулю. — Хосок... — тянет Мин. — Как же меня раздражает твой голос, — рычит ответом последний, не сводя взора с дороги и выжимая почти до предела педаль. Юнги от его слов передергивает. Он даже не знает, надо ли теперь пытаться что-то разъяснить. Мучавшие его вопросы так и застревают на кончике языка. Он лишь может предположить, что поговорят они дома, и представить не может, что его может ждать после натворенного. — Там осталась папина машина, — шепчет Юнги, зная, что сегодня он из дома не выйдет и привезти ее самому не получится. Хосок не отвечает, но точно его услышал. Перед охранником у ворот, тот младшего под локоть уже не тащит, зная, что иначе происходящее немедля дойдет до родителей. Но держит ладонь за его спиной, подгоняя. Кажется, в момент, когда они проходят в дом, Мин начинает слышать каждый удар своего сердца, пока всё остальное в нем прекратило движение, и становится невыносимо сложно дышать. Как только они оказываются в гостиной, он отталкивает от себя Хосока и, еле сдерживая в голосе дрожь, заваливает его вертевшимися в голове вопросами: — Откуда у нищего появилась фотостудия и почему ты подарил ему эти цветы? Разве ты не со мной встречаешься? — каждый, крича, вопрошает. Однако следующее произносит тихо-тихо: — Кажись, я достоин только одних запретов... Ты ведь не расстался с ним!? Хосок громко вздыхает, проводит ладонью по волосам и неожиданно начинает смеяться. Мин не понимает такой реакции и с неким опасением следит за каждым его действием, как внезапно чувствует резко пронзившую всё лицо боль. Он касается щеки, по которой Чон ударил, и не успевает поднять голову, как тот хватает его за волосы и крепко стискивает их в своих пальцах. — Что же ты наделал? — еле может выдавить он, и в этом вопросе столько подтекста, о котором Юнги на этот раз понятия не имеет. (Зачем поцеловал его на спор? Зачем заявил о своих чувствах, когда Хосок свои почти искоренил и нашел человека, который наконец-то смог ему понравиться? А теперь заставляет врать тому прямо в лицо). Возможно, он пожалеет о содеянном, однако сейчас, даже не задумываясь, ударяет Мина головой о стену и повторяет это не раз. А до тех, пока последний уже не в силах держаться на ногах, сползает по стене. Но, не позволяя ему упасть на пол, Чон перехватывает его за горло и притягивает к своему лицу. — Ты заслуживаешь ответить за каждую испорченную розу! — едва ли не рычит он. — Перестань... — голосом умоляющим проговаривает Юнги, держась, оперевшись ладонями на паркет. — Пожалуйста, Хосок, не надо... — выдавливает с хрипом. — А ты хоть раз пожалел невинного, ничего не знающего о твоих испорченных "чувствах" мальчишку? — и снова очередной удар, после которого Мин все-таки сваливается на пол и не может сдержать полузадушенного стона. — Ты представить не можешь, насколько неправ, — Хосок опять смеется и, внезапно вскочив на ноги, выходит непонятно для чего из дома. Младший, скорчившись на полу, громко всхлипывает и теперь тоже понять не может, чем он такое заслужил. Чон скоро возвращается и кидает рядом с Мином такие же красные розы, которые подарил Чонгуку. — Купил их из-за нашего утреннего разговора, подумал, что ты имеешь в виду что-то такое. Вот только я снова прогадался. Ты ведь жаждешь лишь одного. А с Чонгуком мы остались приятелями, и цветы я ему купил, желая поздравить с арендой фотостудии, о которой он мечтал. Закончив на этом свою речь и оставив Юнги валяющимся на этом холодном паркете, Чон направляется к двери и покидает дом, громко хлопая ею. Мин начинает плакать уже навзрыд, свернувшись калачиком и прикрыв лицо ладонями. Физических страданий он словно не ощущает, ведь душевные заглатывают его целиком. Не оставляя надежды на лучшее и заставляя снова испытывать это омерзение. Но теперь не только от своей жалкости. А от всего мира. Он стал зависим от того человека, который стал для него кошмаром и неужели подпустит его даже после произошедшего? Кончено же. Ведь его титул предопределен. Безнадежность. Но Юнги никогда не сотрет из памяти этот момент, когда его никто не жалел.