Разрешите влюбиться, Капитан!

Утро. Неделя до отъезда. Последняя возможность запустить бомбы. Последняя попытка сделать всё правильно! И это не только про оружие... Женская рука опускает письмо на подоконник и оставляет его колыхаться на утреннем ветерке. — Значит, ждём Эрвина. Поди уже план проработал самостоятельно, — Зое поправляет очки и переключает внимание на осунувшийся вид Аккермана. — Неподходящий момент расклеиваться! — Я и не... — Разве я не вижу? Хватит меня обманывать! — слишком серьёзно отрезает Майор. — От того, что ты орёшь на меня, я лучше чувствовать себя не стану, — хрипит Леви, отпивая чай с кружки. Ночью он уснул. Только вот кошмары прошлой жизни заставили его подорваться с койки, обливаясь ледяным потом.  Больше он не сомкнул глаз. От того и раскалывалась голова, трещала шея, что затекла от просиживания своей задницы в кресле, и болело горло. Вот последнее, кстати, хер пойми откуда? Вроде ночью не кричал. А может, холодный дождь повлиял на связки? Смешно... сильнейший из всех простудился. Можно сразу в отставку. — Голова болит? Першит в горле? — Ханджи схватила коллегу за голову, примечая какие-то изменения в его лице. — Как обычно... — брюнет отмахнулся от её рук. — Принеси мне просто что-нибудь от головной боли и отстань! Женщина недовольно качает головой. Она устала игнорировать всё, что происходит с Капитаном... её другом. Сколько бы он не ворчал на неё, сколько бы не угрожал, скрепя зубами, Ханджи ни разу не усомнится в этом человеке, и в том, что наступи роковой момент — Леви протянет руку, защитит. Она уверена в нём. Вот бы и ей хоть немного обезопасить не последнего для неё человека. — Не доводи себя... Леви, я могу литрами таскать тебе отвары, но... то, что творится на душе я исцелить не могу. Помоги себе сам. Исправь эту ситуацию, — Зое стояла уже в дверном проёме. Глянула через плечо на сосредоточившийся взгляд Аккермана. Он понял, что под этими словами имелось ввиду. Ханджи это увидела. Усмехнулась вновь своим мыслям и оставила офицера в гордом одиночестве. *** — Надеваем экипировку и ждём следующих указаний, — Майор, с расставленными руками в бока, тщательно следила за подготовкой к последнему испытанию. Леви вышел чуть позже. Ждал, когда наконец отпустит головная боль. Дрянная однако вещь. И это он не про мигрень. Отвар... Пока допил, чуть все вкусовые рецепторы не атрофировались. Какая-то новая дрянь от Ханджи. Она что там, эксперименты на нём втихую проводит? Каждый раз что-то новенькое. И, сука, невкусное... — Лееееви, идём! — машет рукой. Мужчине уже хочется узнать, что за херь он залил себе в глотку. Но решил отложить этот допрос. Всё-таки сейчас важное испытание. На небе ни облачка после вчерашнего "шторма", но земля всё ещё влажная, местами грязь. Зое просит быть всех аккуратными, на что Леви недовольно морщится. Негодует: нахера с ними так таскаться? Они уже не дети, им через несколько дней идти погибать, а она всё ещё как мамка жопу подтирает. — Цель одна — не сдохнуть, — мрачно завершает Капитан. В этот раз солдаты сами выбирали очерёдность. Микаса где-то позади не спешит проталкиваться в первые ряды. Какая разница, кто за кем? Стоит в стороне, обдумывая, что же такого хотел ей сказать офицер. Мыслей нет. Запуталась совсем... Может этот разговор наконец что-то пояснит? Чувствует всем телом посторонний взгляд. Цепкий. Очень внимательный. Аккерман ищет источник и интуиция не подводит. Леви буравит её холодной сталью, только вот что-то ещё плещется в этих опасных глазах. Они, словно магнит, тянут ближе, невольно заставляя перебирать ногами навстречу. Сумасшествие! Ей неловко... Щёки резко багреют, а глаза ползут вниз, больше не выдерживая акцента на этом мужчине. Микаса натягивает шарф, как бы стараясь спрятать эту странную реакцию от самого Капитана. Глотает скопившуюся слюну, она кажется горькой. Моргает, как глупая, но не сдаётся. Отворачиваться она не собирается! Но жутко некомфортно. — ... да, Жан, в целом хорошо! Главное, не растеряться в самый ответственный момент. Но это касается всех, верно, Леви?... Леви? — женщина пихает его локтём. Тот уже смотрит куда-то под ноги и, не меняя выражения лица(недовольное), тихо соглашается. — Следующий. — Опять мигрень? Отвар не помог? — Ханджи поднимает очки и приближается к лицу офицера. — Помог... только я чуть не проблювался, — Аккерман отстраняется от назойливого Майора. — Потом покажешь, что там за гадость такая... А то я сомневаюсь в качестве твоих зельев. — Хах, я состав практически не меняю. Ну, одну травку добавила... — Отравительница! Саша взмывает в воздух. Капитан и Ханджи смотрят в пол глаза. Зое уже не остановить. Обидно, когда пытаешься как лучше, а тебя ещё и подозревают. Она вовсе отворачивается. Тычет пальцем в грудь Капитана, закрывая обзор на остальных солдат. Микаса теряет интерес к перепалке между офицерами, возвращая взгляд на Браус. Девушка запускает бомбу. Тросы должны в эту же секунду отойти, но происходит заминка. Она вновь тянет, теряя высоту. Микасе хватает ничтожно малого количества времени, чтобы понять к чему всё идёт. — Саша! — кричит испуганно Конни. Но Аккерман уже взмывает вверх. Рубануть тросы единственный способ. Либо толкнуть её. Всё происходит слишком быстро. Леви отвлекается на шум солдат, но лишь успевает увидеть как тросы отлетают в стороны. В тот момент бомба разрывается практически у самых ног Саши. Яркий свет слепит глаза и все в ужасе понимают. Она труп. — Нееет! — чей-то пронзительный крик. Разобрать уже невозможно. Аккерман успевает лишь оттолкнуть напуганную до смерти девушку, принимая удар на себя. Роковая ошибка, звучит голос в собственном сознании, но времени совсем не оставалось. Взрывная волна откидывает Микасу в ближайшее дерево. В горле привкус крови, а в ушах дикий звон. Она ощущает, как оказывается на земле. Леви только успевает зацепиться взглядом за летящую девушку, как ноги уже несут в ту сторону. Все звуки сейчас слышатся словно под водой: глухие крики слились с биением собственного сердца в ушах. Только не это... Только не она! Капитан первым оказывается близко и быстро осматривает разведчицу. Видимых ран нет, только содранная кожа на руках, протёртые штанины. Лицо грязное, с мелкими ссадинами. Леви выдыхает, как вдруг замечает возле головы кровь. Алые следы на траве свидетельствуют о серьёзной травме. Леви ловит ступор. Ужас разливается по телу холодом, парализуя конечности. Ему чертовски страшно... Впервые, после стольких лет, снова это чувство разъедающей вины. Почему он не увидел? Почему отвлёкся в эту секунду? Ресницы Микасы слегка подрагивают. "Чего расселся! Придурок! Помоги ей!" — Аккерман... не выключайся, — голос пропускает дрожь. — Не смей терять сознание. Слышишь? В ответ неразборчивое мычание. Времени думать нет. Леви подхватывает Микасу на руки, стараясь как можно меньше причинить ей боли. Плюёт на все правила: сильно напуган. Ханджи сразу же даёт команду спешить в лазарет. — Микаса! — вопит во всю глотку Эрен. Армин хватает его за плечи, понимая, что нет смысла мешать офицеру, путаясь под ногами. Глаза девушки немного приоткрываются. Стеклянный, серый взгляд направлен на Леви. Он ускоряет шаг, продолжая тихо шептать: — Не теряй сознание, Аккерман. Это приказ! Исполнять... Сухие губы вздрагивают, хватают воздух, загоняя его в лёгкие. Она пытается что-то сказать, но выглядит так, будто задыхается. — Молчи, глупая! — испуг так ярко отображается на поведении строгого офицера.  — Э...рен. Леви не сразу разбирает сказанное. Затем понимает. Это злосчастное имя... Конечно... как он мог хоть на секунду подумать, что способен заместить Йегера. А ведь призрачное ощущение, что он, возможно, для неё важен ускользнуло сквозь пальцы. Глупец. Словно нож в спину... От того и становится так паршиво. Нет в её душе места другим. Можно было сразу понять, хотя мужчина был уверен, она точно чувствует! Он не один! Не один сходит с ума, постепенно осознавая, что начинает нуждаться в ней... И как же страшно нести её на руках и не знать, что с ней будет завтра... Капитан прижимает девушку близко к груди, продолжая тихо молить солдата не проваливаться в небытие. Бешеный стук сердца — это всё, что слышит Микаса перед тем, как потерять сознание. *** Все растерянно ждали указаний командующих разведчиков. Стояли во дворе, боясь произнести хотя-бы слово, будто тех могли наказать за лишний звук или движение. Ханджи скинула всё с кушетки. Леви плохо помнит: вот он кладет её, пытается докричаться, но глаза Микасы уже закрыты. Отходит на несколько шагов. Зое вместе с Моблитом быстро переговариваются, попутно снимая лишнюю одежду с разведчицы. В кабинет заносят Браус. Её состояние явно лучше, она даже что-то говорит, захлёбываясь слезами. Можно разобрать: "Мне так жаль... Микаса, извините". Капитан вновь возвращает взгляд на неё. Хочет помочь. Только Ханджи против. Хватает его за плечи, несколько раз трясет и что-то очень быстро говорит. Леви жмурится, затем скидывает женские руки. — Скажи... это серьёзно? — он напуган, но  прячет всё под острым изгибом тонких бровей. — Я ещё не могу сказать, Леви, тебе нужно идти к остальным, — Ханджи выталкивает его за дверь, но он сопротивляется. — Ответь! — громко требует офицер и Зое судорожно выдыхает. — Если будешь тут стоять, станет только хуже. Иди, прошу тебя! — всматриваясь в серую грозу, что плескалась в тёмных радужках, Майор всё поняла. Давно подозревала. И теперь поняла. — Я сообщу тебе первым. Дверь закрылась. И оставалось только ждать. Что может быть мучительнее, чем это сраное чувство неизвестности. Разъедает, проникает липкой печалью под кожу и убивает те крупицы радости, что возникли не так давно. На вкус отвратительно. И если можно было бы сплюнуть это дрянное чувство, Леви, не раздумывая, сделал бы именно так. Темнеет. Весь замок обуяла давящая тишина. После утренних событий было приказано оставаться в своих комнатах и выходить только по острой необходимости. Аккерман стоял около окна, кулаками упираясь в деревянный подоконник. Наблюдал за восходящей луной, прогоняя самые плохие мысли. Уже успел себя накрутить. Дверь тихо отворилась: — Капитан Леви, — неуверенно начал Моблит. — Майор Зое передаёт: Состояние Аккерман в полном порядке. Сейчас она без сознания, но должна очнуться к утру. Леви медлит, переваривая услышанное. Затем кивает, даже не глядя на солдата. — Понятно. Свободен. Стоит ли идти туда? Он даже не стал думать. Хлопнул дверью и быстрым шагом оказался около лазарета. Замедлился. Из раскрытой двери доносились голоса. Армин и Эрен. Естественно, кто ещё там крутиться будет? Леви не горел желанием делить с ними "время посещения", поэтому уселся на лавку около двери. Разговоры о глупости Эрена и тошнотворное подбадривание Арлерта через время наскучили, но он продолжал упорно ждать. — Ладно, ребятки, и ей и вам нужно отдохнуть, идите спать, — Ханджи походу всё это время была с ними. Видимо, зарылась снова в бумаги или задремала. Иначе как можно было объяснить явление молчащей Зое несколько часов? Парни покидают лазарет с полузакрытыми глазами. Шуршат обувью в сторону мужского крыла, даже не замечая, кто сидит на скамейке. Оно и к лучшему, проносится в сознании Капитана. Леви поднимается с места, но не решается войти. Что он может сделать? Ничего. Тогда зачем он пришёл? "А зачем приходила она?" Вот оно. Такое глупое, но самое простое объяснение — "Захотел". Захотел увидеть, сказать... дотронуться. Никто не поймет. А объяснения внятнее нет. Нужно уходить. — Хватит прятаться в потёмках, — раздаётся тихий голос. — Здесь больше никого. Заходи. Леви недовольно цокает: Эту женщину не обмануть. Слишком внимательная. Брюнет даёт зуб, что она его услышала ещё давно, просто не выдавала. — Я лишь узнать, как самочувствие, — он переступает порог. — Моблит разве не доложил? — ухмылка Майора мозолит глаза, Леви фыркает. — Лично убедиться пришёл. Ханджи складывает все бинты в тумбочку, затем задувает одинокую свечу на столе. Снова ловит недовольный взгляд. Женщина понимает: Ему не нравится то, что она так быстро догадалась. Аккерман сам ещё не разложил свои чувства по полочкам в голове, а эта взбалмошная уже ехидничает. — Я пойду. Не буду мешать, — говорит с улыбкой, но и в мыслях нет задеть офицера. Ей просто непривычно. Впрочем, как и ему. — Ханджи... спасибо. Зое оборачивается, не веря собственным ушам. В свете луны силуэт Капитана похож на мученика, погрязшего в грехах. Сгорбленный, бледный, с угасающей надеждой в ртутных глазах. Она кивает, не зная точно, за что же он её благодарит. Прикрывает дверь, оставляя Аккерманов вдвоём. Один в сознании, другая за его гранью. Леви садится на край кровати у самых ног черноволосой разведчицы. Глубоко вздыхает, словно собираясь признаться в чём-то страшном... а может это и правда так. Ему страшно из-за всего происходящего вокруг них. Страшно из-за мучительных мыслей, терзающих душу. Страшно из-за такого практически осязаемого желания уткнуться в её шею, вдыхая манящий запах кожи. Но страшнее твёрдо заявить самому себе об этом влечении. Он его не выдумал. К несчастью. Увы. Так жаль. — Прости меня, — хрип проскальзывает в тишине, что он решил нарушить. — Если бы я увидел... этого бы не случилось. Микаса не двигается, лишь ресницы изредка подрагивают, придавая ощущения, что она вот-вот очнётся. Её грудь тихонько поднимается и опускается под белым одеялом. Губы слегка приоткрыты, а лицо расслабленно. Чёрная челка растрепалась по плотно натянутому бинту вокруг головы. — Я много натворил, — грустно произносит офицер. — Столько боли из-за идиота Капитана... Свет луны проникает всё дальше, окутывая помещение синеватым свечением. Шелест листьев доносится до тонкого слуха. Леви усмехается: — Я лишь хотел, чтобы ты меньше думала про своего братца... а в итоге, теперь сам не могу прогнать тебя из головы. Смешно... Перед глазами всплывают недавние события. Её попытки противостоять воспитанию Капитана, её ненавязчивая забота и чистый смех, искренний и звонкий. "Так мало нужно, чтобы потерять рассудок..." И всё бы хорошо... но Йегер. Эта мысль ядовитой змеёй впивается в сознание. Заставляет недовольно поморщиться и выругаться себе под нос. Капитана Леви и раньше раздражал мальчишка, а теперь вовсе, враг по всем фронтам. Избавиться от него не получится. Аккерман сильно любит его... И это обижает. Хотя офицер сам загнал себя в угол. Сковал цепями безответного и очень сильного чувства... — Пора это всё прекратить. Ибо я сойду с ума, — в тёмном помещении слышится горькая усмешка, затем Капитан сжимает простынь совсем близко от руки девушки. Долго смотрит на белые, тонкие пальцы и, всё-таки не в силах противостоять собственному желанию, кладет свою ладонь на женскую руку. — Аккерман, тебе бы сейчас бегать по полю в платье, собирать цветы и радоваться жизни, а вместо этого ты лежишь в лазарете с травмами, после неудачных испытаний. Жаль, что судьба распорядилась именно так. Микаса зашевелилась. Дёрнула плечом, а затем развернула ладонь на встречу к его руке. Леви замер. Она не знает, кто перед ней. Скорее всего думает, что это Эрен... Вряд-ли она бы по своей воле брала за руку Капитана. Он не стал вырываться, хотя ему было противно от одной только мысли, что в её представлении совсем другой человек. — Нам не стоит забивать голову ерундой. Плохо кончится, — подавленно произносит офицер, отпуская нежную кожу. — Отдыхай. Он покидает лазарет почти перед рассветом. Спокойно бредёт по коридору, ощущая опустошение. Дремлет всего пару часов и как раз в это время видит сон: она в белом платье бежит к берегу моря, машет рукой, подзывая ближе. Леви делает шаг навстречу, скидывая по пути упм, ремни, плащ... теперь это не важно. "Я иду к тебе..." Утро разбивает остатки сна о реальность. Мужчина недовольно мычит в подушку, щурясь от внезапного солнца. — Доброе, сука, утро... *** Микаса очнулась примерно к 8 утра. Привстала с кровати, пытаясь понять где она и что вообще происходит. Голова сильно раскалывалась, глаза болели, а любое движение отдавало дикой болью в висках. — О, доброе утро, Микаса, — девушка повернулась в сторону звука. За письменным столом сидела Ханжди, разбирая снова какие-то бумажки. — Как спалось? Что-нибудь болит? Аккерман продолжала молчать, словно всё вокруг видение или сон. Затем внезапно накатились вспышки прошлого дня. Взрыв. Земля. Кто-то нёс её на руках. Она слышала крик Эрена, но как-будто был вдалеке. Шёпот. Кто-то умолял её не терять сознание... — Доброе... голова болит. Сильно, — спустя минуту тишины, произносит Микаса. — Я так и предполагала, секунду, — женщина встала и в два прыжка оказалась около стеллажа с разными пробирками и порошками из трав. — Вот это должно тебе помочь. Да, определённо оно. Размешала какую-то неизвестную Микасе траву, поднесла к кровати. Девушка молча выпила содержимое стакана и откинулась обратно на койку. — Меня отстранят? — грустно интересуется разведчица. — С чего бы? Конечно, твой поступок был весьма не обдуман и понёс травмы после себя, — Ханжди поправила очки. — Но если бы не ты... неизвестно, что могло случиться с Браус. — Где она? — Аккерман быстро оглядела помещение, выискивая глазами сокурсницу. — С ней всё хорошо? — Да, она отделалась лёгкими ушибами. Только сильно испугалась за тебя... впрочем, как и все. — Я рада, что всё обошлось... — Обошлось? Ты хочешь сказать, по-твоему это обошлось? — в лазарет забежал Эрен, беспокойно осматривая свою названную сестру. — Не говори так, Микаса! Следом порог переступил Арлерт. Парнишка держал в руках разнос, широко улыбаясь. Внешний вид друзей был не лучше самой Микасы. Тёмные круги под глазами, бледные лица. Они как-будто стали больше походить на Капитана. — Мы так рады, что тебе уже лучше. Вот, принесли тебе завтрак, — произносит Армин, опуская еду на тумбочку около кровати. — Спасибо, — Брюнетка смотрит на кашу и двойную порцию сдобы. — Это Саша отдала тебе свою булочку, — Арлерт отвечает на немой вопрос в глазах подруги. — Она хотела прийти, но Капитан забрал её для какого-то дела. Может, позже зайдет. Микаса кивает. Старается поесть плотно, чтобы набраться сил, но еда не лезет. Видимо, хорошо вчера ударилась. В голове возникает новый вопрос: а сколько прошло времени? — А... сколько я была без сознания? Эрен молчит. По лицу видно — встревожен. Только не может ответить. Как-будто сдерживает себя от порыва. Армин тихонько отвечает: — Сутки. — Много... — Зря ты это сделала, — отрезает сердитый голос брата. Микаса и Армин удивлённо смотрят на друга. Что он имеет ввиду? Девушка уже знает этот взгляд, в котором плещет холод и тревога. Не самый приятный. А особенно, когда её пытаются осудить за спасение человеческой жизни. — А что мне нужно было делать? Смотреть как её разрывает снаряд? — она сама удивляется от стали, возникшей в голосе, но не показывает лишних эмоций. Эрен запускает руку в каштановые волосы. Видно, противоречия бушуют в нём. Как-будто юноша не до конца понимает: а что вообще было правильно тогда? Но всё равно высказывается: — Ты могла погибнуть! Микаса... это глупо! — Глупо — помогать нуждающимся? — аппетит совсем пропал, она аккуратно положила ложку обратно, готовясь отразить любую его словесную атаку. — Когда дело касается жизни... Микаса резко хлопает рукой по разносу. Перебивает Йегера звяканье посуды, а затем тихо, но очень чётко говорит: — В том то и дело, Эрен! Это касалось жизни и не важно чьей. Будь на её месте любой другой, я бы не задумываясь, поступила также! Ты же хочешь спасти человечество? Так почему нельзя начать с ближних? Неужели ты бы просто стоял и ничего не делал? Вот это... глупо! Парень молчит, глазами выискивая правду на полу. Хотя она сказала всё правильно. Он действовал необдуманно. И тоже порой рисковал, только она ему и ничего не высказывала... — Я... просто переживаю, — всё также строго твердит шатен, но не признает её сторону. — Мне нужно отдохнуть. Побыть одной. Уходи, — Микаса уверена в своих действиях, как никогда. Она. Больше. Не. Будет. Это. Терпеть. Хватит... Эрен быстро поднимается со стула, молча покидает помещение. Армин спешит за ним, но у порога разворачивается. — Прости, Микаса. Он просто не спал всю ночь и... — Тебе не за что извиняться. А ему нужно просто подумать, прежде чем обвинять меня. Я устала быть виноватой, Армин. Арлерт распахивает голубые глаза. Хочется сказать, что всё иначе, только вот это не так. Ему обидно за неё. Обидно за всех. — Я поговорю с ним. Отдыхай. *** До ужина несколько часов. Саша дописывает письмо об инциденте, произошедшем вчера. Неаккуратность привела к плачевным последствиям, поэтому в наказание Браус писала объяснительную. Вместе с ней и другим отчётом Ханджи разведчики отправили письмо Эрвину. Возможно, это как-то повлияет. Дадут отсрочку, пока Аккерман не восстановится. Семеро одного не ждут, но в случае с Микасой так не работало. Она сама могла управиться с титанами, за семерых солдат. Её не оставят. Леви не зол на Сашу. Девчонка совсем. Глупость присуща такому возрасту. К сожалению, это и приводит к потерям... Но сердце не на месте. Хотя Ханджи ещё утром сообщила о том, что Аккерман пришла в себя. Капитан выдохнул с облегчением, но всё это время не мог отделаться от мыслей, что должен её увидеть. Убедиться лично, что с ней всё в порядке. За ужином крутит кружку с чаем, нервно постукивая по белому стеклу пальцами. Зое пытается отвлечь. Естественно, он не слышит её. Шум в голове мешает. — Иди! — спокойной произносит офицер. — Что? — Леви возвращается из раздумий, в удивлении выгибая бровь. — Совсем не слышишь меня, говорю, отнеси Аккерман ужин, заставь её поесть, а то отказывается, — женщина серьёзно настроена, двигает к нему разнос. Леви щурит острый взгляд. Не может ничего понять. Он и рад, так сказать, под предлогом "тебе нужно есть" увидеть девушку, только странно это. — Вроде этим занимался Моблит или другие солдаты... Я в разносчики не записывался, неси сама, — произносит недовольно. Но в душе тошно от вранья. — Не вредничай, Леви, я провожу собрание с солдатами, Моблит занят тоже... Отнеси, тебе сложно что-ли? — не унимается Майор. — Тем более, ты уже доел. Что тебе ещё делать. Иди! Спорить не стал. Да и не хотелось, честно. Ему и правда всего лишь взглянуть и всё. Он уйдет. Не будет вмешиваться. Ступает тихо, чувствуя волнение внутри. Что за вздор? Откуда? Стучит в дверь, отворяя её. Микаса отзывается сразу. Смотрит на вход и удивлённо моргает. — К..капитан? — странно, что он пришёл, а ещё "страннее" видеть его с разносом в руках. — Говорят, ты плохо ешь. Лично решил накормить тебя, — строгий тон создаёт впечатление, что он не сильно рад этим обстоятельством. — Ешь. Леви кладёт разнос на тумбочку, отходит к письменному столу, облакачиваясь на него поясницей. Складывает руки на груди, ожидая, когда та начнёт работать ложкой. Микаса улыбается. Видимо, ей кажется это смешным. Строгий офицер, гроза разведкорпуса, сидит с солдатом, заставляя его нормально поесть. Мужчина же вновь любуется этой несвойственной эмоцией для девушки. Но произносит лишь: — Ешь говорю, — командует, как обычно. — Я отсюда не уйду, пока тарелка пустая не будет. — А если я за всю ночь не съем? Сидеть всё равно будете? — смело интересуется брюнетка, пряча озорство в серых глазах за чёлкой. — Тебе решать, сколько мне ещё тебе докучать. Думаю, я не самая приятная компания для молодых солдат, — с вызовом смотрит ей в глаза. Что же она ответит? — У меня хорошая выдержка, — тихо произносит Микаса, затем немного отворачивается. — Только вы мне не докучаете. Леви сглатывает скопившуюся слюну. Поджимает губы, но молчит. Почему она так сказала? Выбивает из равновесия простыми словами, даже не представляя, что для него это значит. — Отставить разговоры. Не понимаешь просьбы, значит буду приказывать, солдат. Быстро и молча. Ешь. Она берёт ложку, наконец-то начинает прием пищи. Съедает всё за несколько минут, не оставляя и крошки. Капитан думал, что будет больше времени понаблюдать за ней, но она всегда беспрекословно исполняет приказы. — Довольны? — загадочно произносит Микаса. — Теперь вам не нужно сидеть с непослушным солдатом всю ночь. Ведь это не самая приятная компания для офицера. Она его провоцирует? Видимо, мстит за тот раз на кухне. На удивление, Капитану это даже... нравится. Он, шоркая подошвой, медленно подходит к кровати. — Острый язык у тебя, Аккерман. Думай прежде, чем говорить. — Так уж и быть, прислушаюсь к совету. Вы свободны, Капитан, — густые ресницы привлекают внимание. Она моргает несколько раз, трясёт чёлкой, ожидая, что после этого действия офицер отвернётся. Но тот наклоняется ближе. — Пользуешься положением калеки? Не долго радоваться. Ещё дней пять и снова здравствуй служба. А я, к твоему несчастью, обладаю хорошей памятью, — твердит вкрадчивым, бархатным голосом, что аж дыхание перехватывает. Микаса пытается держаться. — Повторюсь, выдержка у меня хорошая. — Вот и проверим. Он забирает разнос, отходит к двери и совсем у выхода слышит неуверенное: — Капитан, можно задать странный вопрос? — Слушаю. — Я правильно поступила? Разведчик разворачивается. Задумчиво всматриваясь в её черты, пытается уловить причину возникновения данного вопроса. Что за сомнения поселились в её голове? — Зачем тебе моё мнение? Если я тебя отчитаю, это ничего не изменит. Любые действия несут за собой последствия. Я думаю, ты прекрасно знала, что могло случиться. Это был твой выбор помочь солдату. Я не в праве осуждать. — Спасибо, Капитан, — Аккерман выдохнула с неким облегчением. — Рад, что с тобой всё в порядке, — последние его слова перед тем, как закрыть дверь. Микаса чувствует, как горят щёки. Она касается их прохладной ладонью, пытаясь остудить пылающую кожу. Он делает так не первый раз. Сначала волнует юную душу, а затем оставляет наедине с противоречивыми мыслями. Она встаёт. Проходит к окну. Ночь сегодня тёмная. Облака закрыли луну. Грустно. Вдруг события того дня начинают восстанавливаться в памяти. Микаса резко отступает от подоконника. "Это был он... он нёс меня на руках. Он говорил со мной, когда я была ослабевшая, он прижимал так бережно к груди" За всю ночь она не сомкнула глаз, обдумывая, что же происходит с ней и Капитаном. Как назвать это чувство в груди. Это перешло границу безразличия и неприязни. Даже простой поддержки солдата. Это что-то большее. Но что?