Найди причину остаться

Дни так быстро складывались в недели, что Кай был до крайности удивлен, что на дворе ноябрь и пролетело более двух месяцев с того момента, как он вернулся из Милана в Лондон. Он с любопытством ребенка, выйдя на улицу, разглядывал желтые листья на поверхности луж, первые снежинки, которые таяли, едва касаясь земли, и с небывалой радостью изучал звезды на ночном небе. Он так загрузил себя работой, учебой и рисованием, что едва замечал происходящее вокруг. Спал по пять часов в сутки, почти не ел, только гнал вперед, закусив удила, как лошадь на финишной прямой, едва успевая отплевываться от идущей изо рта пены, лишь бы не вспоминать об Орэле. И он почти забыл, почти, и даже два раза пытался заняться сексом с девочками из Академии, но так ничего и не смог выдать, у него тупо не встал. Нет, он само собой не питал иллюзий, что вдруг разом утратил способность возбудиться с женщиной, скорее сказывался стресс и физическое истощение, чем без конца маячивший перед глазами образ. Его образ, то вышагивающий по подиуму, то стоящий с друзьями и улыбающийся, то прижимающий к своему телу в ванной. И днем и ночью, и на улицах в случайных прохожих, и в Академии, в поворотах головы какого-то студента, и во снах, что-то шепчущий, манящий, обнаженный. И так по кругу, все месяцы, без перерыва, выматывая и сокрушая, как физически, так и морально. И вот, когда Кай, было, решил, что самое страшное уже позади, что все почти наладилось, жизнь распорядилась иначе, хотя он искренне верил, что продвинулся вперед, не оглядываясь на прошлое. Дональд выполнил поручение, которое получил несколько недель назад и в один пасмурный холодный день, принес хозяину клочок бумаги с адресом Берга в Нью-Йорке, где тот жил с тех пор, как стал моделью. Сначала было принято решение не возвращаться к этому, но сила прожигающей адским пламенем любви и тщедушная надежда, которые все еще жили в его душе, заставили нагнуться к урне, куда он выкинул смятую записку. Ровно через неделю, он как последний идиот, топтал асфальт огромного города, ища нужный ему адрес и наблюдая за тем, как низкие облака рвут крыши небоскребов. Полчаса он стоял у двери нью-йоркской квартиры Орэла, сам не понимая, чего он ожидал здесь услышать, увидеть или найти, просто стоял и смотрел на звонок, боясь дотронуться до кнопки, ведь потом пути назад не будет, впрочем, скорее всего и вперед. Кай пониже опустил капюшон, поправил темные очки, собранные в хвост и спрятанные волосы, а все для того, чтобы его не заметили прихвостни родителей. Тайны из поездки он не делал, но для поддержания легенды заехал в гости на пару дней к Дэйву, а уже потом на машине погнал сюда. Чертовски устав от долгой дороги, голода и нервов. - О, привет. А вам кого? – Он сразу узнал ее, видел не раз в интернете на фото в обнимку с Орэлом. Джесс, его девушка, ничего особенного, но она была единственным человеком, кому он завидовал. - Привет. Могу я видеть Орэла Берга? - А вы кто? - Знакомый. Из Милана. - Ну, хорошо. – Она улыбнулась, отошла куда-то вглубь квартиры, и громко крикнула. – Эй, Орэль, тут к тебе пришли. Знакомый, из Милана. - Я сейчас. – У Кая по спине вниз сбежали мурашки, когда он услышал густой, глубокий голос с немецким акцентом. И он, правда, впервые в своей жизни занервничал. Эта встреча слишком много для него значила, он никогда уже не рассчитывал на нее, на то, что вновь так близко будет к тому, кого так отчаянно полюбил. Орэль весело подпевая любимой группе, прошелся по квартире к входу, ожидая увидеть кого угодно, но только не Кая, поэтому встал, как вкопанный, забыв все слова на свете. Он так долго мечтал увидеть его, собираясь сказать еще больше, но чувства переполнили все его существо настолько, что он онемел. Он просто стоял, смотрел, впитывал в себя каждую черточку его прекрасного лица, затемненного тенью от капюшона. - Привет. Я ненадолго. – Чуть успокоившись, сказал Кай, бросая взгляд на Джесс. - Проходи. – Орэль отодвинулся, шире приоткрывая дверь, позволяя Каю зайти в квартиру. Джесс стояла, улыбаясь рядом, переминаясь с ноги на ногу. Она была несколько смущена пришедшим парнем, они как-то странно с Орэлом смотрели друг на друга, что в какой-то момент, ей даже показалось, что она здесь лишняя. - Мы можем поговорить наедине? - Да, проходи в комнату. Джесс, ты оставишь нас? - Конечно. – Девушка куда-то удалилась, а Кай пошел, молча следом, рассматривая без застенчивости обтянутые белой футболкой плечи, собранные в хвост короткие волосы и длинные ноги в джинсовых шортах. О, как же ему хотелось дотянуться до сосредоточения всей своей жизни, до своей мечты, до своей любви, когда он так близко, так сильно, что пришлось спрятать руки в карманы джинсов. Орэль, пропустил его вперед и закрыл на замок дверь. Кай медленно ступал по полу комнаты, легонько касаясь ухоженными пальцами поверхности разбросанных книг и вещей, проводя ладонью по раскрытому ноутбуку и дотрагиваясь до струн лежащей на столе скрипки, отчего раздался нервный рваный стон. Орэль до боли хотел, чтобы эти пальцы скользили только по его телу, по его коже, по его волосам. Он мечтал стать книгой, вещью или столом, но только чтобы чувствовать прикосновения. - Твоя? - Да, когда-то учился. - Сыграешь мне? – Кай расположился в стоящем в углу кресле, скинул капюшон и, сняв очки, посмотрел на Орэла своими порочными зелеными глазами, в которых сейчас кроме голода ничего не было. - Что-то конкретное или все равно? – Орэль не знал, как реагировать на его чудесное присутствие, что говорить и как себя вести. Да и зачем он вообще к нему приехал? Почему? Ведь им ясно дали понять, что связь невозможна по многим причинам. Ему, конечно, все равно, плевать он хотел на угрозы Риччи, но он не хотел причинить вред Каю, которого так сильно желал и да, уже любил. - Паганини, каприччо №24. - Я не столь хорош, как ты думаешь. - Ты не представляешь, насколько ты охренительно хорош. И это то, что я действительно думаю. - Кай… - Орэль хотел сказать, что «не надо». Но не смог, он хотел и дальше слушать его голос и видеть его здесь, сидящим в кресле, а еще он едва сдерживался от желания подойти, опуститься рядом с ним на пол, положить голову ему на колени, и так провести остаток своей жизни. Что же это за наказание такое? - Просто играй. Орэль опять не смог сказать нет, просто взял в руки скрипку, смычок и, развернувшись к окну, заиграл. Кай закрыл глаза, наслаждаясь звуками великой музыки. В этот судьбоносный момент итальянский композитор, как никто другой передавал атмосферу, окружающую двоих мужчин, их боль и любовь, рожденную запретами. Когда Орэль закончил, слишком быстро, как показалось Каю, в комнате повисла тишина, нарушаемая только тяжелым сбивчивым дыханием обоих. Берг так и не повернулся, продолжив стоять спиной к Каю, и смотреть невидящим взглядом на окна соседних домов, поэтому не смог заметить, как тот украдкой смахнул скатившуюся во время игры слезу. Но он услышал шуршание одежды, когда Кай встал, и звук легких шагов, когда он подошел, и почувствовал, когда остановился за его спиной, так близко, что его дыхание овевало разгоряченную кожу, но не дотрагиваясь. - Ты прекрасен. – Хрипло пробормотал он, склонившись к уху, отчего волоски на руках встали дыбом. – И ты даже не представляешь, насколько сильно я хочу обладать тобой. Во всех смыслах. - Почему ты здесь, Кай? – Орэль произнес это едва слышно, треснувшим от напряжения голосом. Он хотел откинуться назад, на грудь Кая, в его объятия. Но так же он отлично понимал, что этого нельзя делать, нельзя предаваться фантазиям и подпитывать свои желания ложными надеждами. Ничего мать его нельзя, нельзя любить и нельзя желать, можно только жить, как-то, где-то, но точно бессмысленно. - Потому, что я хочу тебя, хочу всего, без остатка. Потому, что думаю об этом и днем и ночью. Потому, что не могу заставить себя забыть тебя, как ни стараюсь, и что ни делаю. Потому, что, черт возьми, единственное, чего я сейчас хочу, это раздеть тебя, раздеться самому и заниматься любовью, пока мы оба не упадем без сил. - Кай, я не могу. - Я знаю. Поэтому, на самом деле я приехал сказать тебе: «Прощай, Орэль Берг». Но это не то, чего бы я хотел. - Мне жаль. - Не надо. Я хотел увидеть тебя последний раз и… собственно, я увидел. И теперь мне пора. - Я бы хотел, чтобы все было по-другому. - Но у них в кафе очень вкусные булочки с корицей и шоколадом, никогда не мог проехать мимо. Поэтому, по-другому уже никогда не будет и именно поэтому, прощай, Орэль Берг. И Кай быстро, как только мог, сотрясаясь от боли и разочарования покинул комнату, а потом и квартиру, приказав себе больше не чувствовать. Позже, когда он вернул в прокат машину, сел на самолет и улетел в далекий Лондон, где продолжил отнимающие все силы и затуманивающие мозг занятия, работу и живопись. - Зачем ты приехала? – Кай с безразличным видом просматривал чертеж здания, которое планировалось реконструировать, он только вчера получил заказ, поэтому решил посвятить выходные изучению материала. Но тут, как снег на голову, как всегда без предупреждения, свалилась Франческа. После того случая в Милане, они практически не общались, Кай к минимуму свел контакты с родными и друзьями, в полном одиночестве упиваясь своим несчастьем и все свое свободное время проводя в делах. - На показ. – Франческа хотела бы, чтобы другие обстоятельства привели ее в Лондон к сыну, но работа занимала все жизненное пространство, хотя ее и тяготили их испорченные отношения. - Хм, ну еще бы, конечно, на показ. – Кай еще раз хмыкнул, не удосужив свою мать даже взглядом. - Кай, может, хватит? Что я должна сделать, чтобы вернуть твое расположение? Прошло уже более четырех месяцев, сколько еще можно? – Франческа придвинулась ближе к сыну и положила ладонь ему на колено, примирительно заглядывая в холодные глаза. - Ты ничего не должна делать. Но готова ли принять то, что я гей? - Нет. - Больше тогда разговаривать не о чем. - Я знаю, я плохая мать. Но я кое-что понимаю в любви. Ничто не может остановить любящее сердце, ни запреты, ни страх разрушить карьеру, ни потеря работы, ни угрозы, ничего. Он не любит тебя, пойми же это. Да, я допускаю, что у вас мог бы быть секс, но не более того. Берг продолжает встречаться со своей девушкой, он всегда вместе с ней, на всех показах, у него все отлично. А у тебя? Ты похоронил себя заживо в этом доме. Кай, мальчик мой, я люблю тебя, но давай смотреть правде в лицо, он ранил тебя в самое сердце, неужели тебе мало и ты все равно хочешь быть с ним? - Ты не дала мне ни единого шанса быть счастливым. - Да не был бы ты с ним счастлив. – Франческа вскочила с дивана и понеслась по гостиной, как торнадо, от которого колыхались тяжелые портьеры, дребезжал антиквариат и скрипели старые паркетные полы. - Теперь об этом никто не узнает. - Ты так сильно любишь его? Ты уверен? Вы едва знакомы. - Это не важно, Франческа. Уже совершенно не важно, все в прошлом. - Отлично, тогда поднимай свою задницу, вечером пойдешь со мной. - Я никуда не пойду. Потому, что ты права, он мог бы в любой момент приехать, если бы захотел. - Тогда будь мужиком, а не тряпкой. Покажи ему, что тебе охренеть как хорошо и без него. - Я не хочу его видеть. - Я думала ты сын своих родителей, а не девочка-подросток со склонностью к истерии и суициду. – Кай улыбнулся, его мать неподражаема, и иногда злиться на нее просто не было сил. Конечно, последнее время у него вообще не было сил, кроме как на вожделение, дикое и необузданное, которое приносило непроходящую физическую боль. Он по-прежнему хотел обладать Орэлом Бергом. И ничто не могло этого изменить, поэтому Кай бросил бороться с собой и оставил все как есть, даже если, в конце концов, ему придется загнуться от любви. - Вечером я иду на «Аиду». Извини, но я не намерен менять своих планов. - Как хочешь. Так даже лучше, сейчас тебе необходимо развеяться, а то ты ужасно выглядишь. Хватит уже захлебываться соплями и слезами, он не стоит того. - Конечно, мама. Когда сын покинул комнату, Франческа горестно вздохнула, никогда прежде ее так не волновали отношения с отпрыском, может возраст сказывался или она просто не могла видеть его страдания? Кажется, он действительно любит этого гребаного Берга. Но даже если и так, она все равно не может допустить этой связи, и никакой другой, с женщинами - пожалуйста, но не с мужчинами. Гей, да какой из него гей, повидала она их на своем веку и Кай нисколько на них не похож. Она могла бы и не приезжать в этот дом, могла бы не портить себе настроение, прекрасно чувствуя себя в пятизвездочном отеле, в шикарном номере люкс, в постели с горячим гибким телом Шона. Вот уж, кто бы мог подумать, что у нее завяжется тайный роман с этой прекрасной моделью с пронзительными синими глазами. Она и сама не понимала, как так сложилось, что уже целых три месяца она встречается с этим молодым мужчиной. Еще ни один ее любовник, не считая бывшего мужа, настолько долго не привлекал ее внимания. И разница в пятнадцать лет нисколько не тяготила, наоборот, рядом с ним она чувствовала себя маленькой желанной девочкой, пусть их отношения и были только на фоне черного ночного неба в отелях по всему миру. Франческа хотела, чтобы их роман открылся. По крайней мере, ей хотелось поделиться радостью своей любви с сыном, но как такое можно сказать Каю в его положении, когда он буквально распадается на атомы от горя. Утром она сладко нежилась в постели, проснувшись от жарких поцелуев ласковых губ. Франческа так и не открыв глаз, улыбнулась, протягивая руку к возбужденному члену Шона, который упирался в ее бедро. - Доброе утро, милый. - Ммм, очень доброе. – Прошептал Шон, залезая с головой под одеяло, целуя ее упругое обнаженное тело, спускаясь все ниже и ниже, пока не развел ее длинные стройные ноги, чтобы дотронуться языком до доказательства ее желания. - Шон, Шон, остановись. Нам пора. – Вяло запротестовала Франческа. - Угу. - Пожалуйста, милый. Мы опоздаем. - Угу. - А к черту, не останавливайся. – Да пошли они все нахрен, решила Франческа, как можно от такого оторваться? Кай может и подождать, тем более что он не обрадуется ее визиту. А показ никуда не убежит, Шон успеет до него добраться вовремя. Когда они, тяжело дыша, без сил лежали на горе смятых простыней, Франческа подумала, что вот оно счастье, и плевать ей на общественное мнение. Она самодостаточная, взрослая, свободная, состоявшаяся женщина и роман с красивым горячим манекенщиком вреда ей не принесет. Что касается Шона, то он с самого начала не видел в этом проблемы и не раз уговаривал ее куда-нибудь выйти в люди или под руку сопроводить ее на автопати после показов. - Шон, я думаю, что больше нет необходимости скрывать наши отношения. - Я давно тебе об этом говорил. – Шон найдя в себе силы, встал с кровати, чтобы наконец-то принять душ и собраться. - Только сначала нужно сказать об этом моей семье. – Франческа закусила губы, нервно сминая пальцами край одеяла. - Представишь меня маме? – Парень усмехнулся. - У меня есть сын, Шон. Я должна ему сказать о нас. - Сын? Не думаю, что тут возникнут проблемы. - Ты не знаешь моего сына, он может быть против. - Да уж я как-нибудь справлюсь с проблемным мальчишкой. У меня два младших брата, так что опыт есть. Не переживай. - Если ты справишься с ним, я поставлю тебе памятник при жизни. – Франческа ласково улыбнулась любимому лицу. Черт, ведь он старше Кая всего на пять лет, то-то обрадуется, когда все узнает. - Все будет хорошо, Фрэнни. Я обещаю. - Знаешь что? Мне нравится, когда ты меня так называешь. - Фрэнни, Фрэнни, Фрэнни, я люблю тебя. Не думай ни о чем плохом. Но сейчас, после раздраженного взгляда Кая она не была так в этом уверена, поэтому и допустила эту оплошность, пригласив его на показ, где будет Орэль. Господи, о чем речь, никакого шанса встретиться она им не предоставит, должно быть, ее сердце слишком размягчилось любовью. Она даже слышать не хотела о том, что сын гей и любит этого гребаного Берга. Он снова в Лондоне, который стал для него пыткой, особенно с идущей рядом улыбающейся, весело щебетавшей Джесс. Этот город его притягивал, скручивал, обещал надежды, но всегда их неистово сокрушал. С августа месяца, Орэль побывал тут пять раз, два по работе, а три, это смешно, но он как полный придурок простаивал, прячась по несколько часов под деревьями у входа в Академию Искусств. Он ни разу не осмелился к нему подойти, просто смотрел издалека, на то, как Кай шел всегда один к входу в здание, поднимался по ступеням, закидывал на плечо сумку. Берг хотел быть с ним, он это понял не сразу, по прошествии какого-то времени, после многих бессонных ночей, после тысячей мыслей, которые разрывали его голову, но особенно после его неожиданного визита два месяца назад. Он ездил по миру, работал, как проклятый, уставал так, что валился с ног, как подкошенный, только, чтобы забыть. Но у него не получилось, ни черта. Тогда, когда он понял, что визитка с адресом бесследно исчезла, он подумал, что вот она судьба, не сложилось, так не сложилось. Но увидев его в своей квартире, так близко и так далеко одновременно, Орэль с особой ясностью осознал, что любит этого наглого мальчишку. И он нашел адрес Академии и ездил в эту страну, чтобы хоть как-то прикоснуться к нему, пусть не физически, но чтобы Кай ни сказал и как бы ни поступил, Орэль не мог вот так вот просто принять его «прощай». Поль, Шон, Джесс, Франческа, все друзья и родные отошли на задний план, все уговоры, угрозы, советы, мольбы были посланы к черту. После того разговора с Риччи, Орэль не хотел больше встречаться с Каем, но время шло и он стал все более и более отчетливо понимать, что единственное, чего он хочет, это быть рядом с ним. И никакие доводы рассудка и Поля не могли заставить его перестать чувствовать. А еще он мучился от того, что приходиться обманывать Джесс, нет, он не придерживался принципа, что лучше синица в руках, просто они столько времени были вместе, столько всего пережили. Орэль никак не мог договориться со своей совестью и порвать с ней отношения, хотя они и стали для него обузой, это не говоря же о том, что у него совершенно пропало желание делить с ней постель. В тайне он надеялся увидеть его сегодня на показе, потому, что Франческа была тут как тут, сидела в первом ряду, изящно обмахиваясь веером. Красивая стерва, которая никогда не была настоящей матерью Каю, но которая сразу же порвала в клочья то, что могло нести в себе угрозу для ее положения. После дефиле он думал поехать в отель, но Джесс вцепилась в него мертвой хваткой и поволокла на автопати, которое по ее мнению могло помочь наладить нужные контакты для продвижения его карьеры. И Орэль уступил, потому, что и так был должен ей, и теперь стоял в кругу своих друзей, весело болтая о мелочах. А потом уже ближе к полуночи, Шон каким-то чудесным образом сподвиг их на посиделки у Франчески и его подруга с радостью приняла это предложение. Хотя Берг чувствовал, что ничем хорошим это не кончится, наверняка хитрая итальянка что-то задумала. Одну вечеринку он до сих пор не мог пережить, и это знали и сама Риччи и Поль, который нахмурился, но согласился их сопровождать.