Итан убил

Итан не знал, что ответить этому человеку, но говорить с ним совершенно не хотелось. Он просто не мог. На Дамиано было сложно даже смотреть, а боли и страданий ему уже хватило. Он отстранился как можно быстрее и просто пошёл вперёд, стараясь не оглядываться. Ему нужно было напиться. Он понимал, что должен остаться здесь, поддержать Томаса, Давида и всех остальных, но он просто не мог больше держаться, ему было так чертовски плохо. Все воспоминания давили с неимоверной силой, а осознание, что близкого человека больше нет, — убивало. Как? Как это могло случиться, почему всё оказалось настолько несправедливым? В чём была виновата Виктория? Почему именно она? Торкио помнил, как ему позвонили несколько дней назад и сообщили эту ужасную новость. Он просто не хотел в это верить. Дальше все было как будто в бреду, он собирал вещи, чтобы вернуться в Италию, к нему несколько раз подходил Деймон, стараясь как-то утешить и подбодрить, но Торкио даже не обращал на него внимания. Этот человек, как бы они не сблизились за это время, не мог ему заменить того, кого он по-настоящему любил. Итан был эгоистом, потому что у него умерла сестра, а он думал о встрече с Дамиано, конечно, совсем чуть-чуть, но он боялся с ним пересекаться. Все это было каким-то странным. Смерть Виктории все считали несчастным случаем, но она почему-то в точности повторяла смерть ее матери, произошедшую больше десяти лет назад. Вик разбилась на машине: в том же самом месте, где и Джанет, и это не могло быть простым совпадением. Итан так до конца и не разобрался во всей этой истории, он не знал, кто перерезал тормоза Шанталь, точнее он думал на людей из компании отца и даже не подозревал, что его сестра и её бывшие одноклассники тоже были как-то замешаны. Торкио сейчас уже метался между тем, чтобы вернуться, и тем, чтобы убежать. Он решился на первое, вновь присоединяясь ко всем остальным, но стараясь держаться как можно дальше от Давида. Его объятья испортили все окончательно. Итан осознал, как сильно нуждается в нём. За это он себя ненавидел, а ещё он старался ненавидеть и Дамиано, особенно после того их разговора перед отъездом. Давид разбил ему сердце, уничтожил его. Хоть Торкио и понимал, что все это было сказано на эмоциях, причём, с обеих сторон. Чувства всё ещё скрывались где-то внутри. — Этого не должно было случиться, — Томасу было хуже их всех. Они с Вик находились на таком уровне близости, что он уже не представлял свою жизнь без девушки. У них были совместные планы на будущее, на создание семьи, детей. Он не думал, что когда-то может произойти нечто подобное. — Тише, тише, — постарался успокоить его Итан, приобнимая. Из храма все переместились на кладбище, там было ещё хуже. Раджи, даже не скрывая, периодически пил из фляжки спиртное. Это глушило боль хотя бы на время, но эффект был совсем не долгосрочным. Дамиано снова стоял с Джорджией, не трудно было догадаться, что они вместе. Торкио не имел права осуждать его, так как у него у самого были отношения, но, серьёзно, Джорджия? Он не мог поверить, что всё так изменилось. — Я не хочу так жить! — Томас отвернулся от могилы. Итан крепко схватил его за руку, чтобы Раджи не натворил чего-то ужасного. Честно, его бесила эта обстановка, всё походило больше на сцену фильма, не было такого ощущения, что это происходит на самом деле, он не видел в этих людях искренности, все просто стояли в чёрном, как какие-то куклы-маникены. У Виктории практически не было родных, людей, которые бы ее по-настоящему любили. Да и сам он очень плохо сейчас исполнял эту роль. Только Раджи показывал себя настоящего, и его было так жалко. Итан обязан был быть сильным, ради Виктории, ради Томаса и ради себя. Алессандро вновь отправился в тюрьму после похорон, простившись с дочерью. А Торкио вместе с Раджи отправился в бар. Хотелось забыться. Это могло помочь хоть ненадолго. Парень понимал, что его другу нужно домой, так как тот уже здорово напился, но оставлять Раджи в одиночестве было отвратительной идеей. В этом заведении были тоже знакомые лица, но видеть их так не хотелось. Итан узнал в бармене Леонардо. Этого парня он не переносил ещё со времён школы, хоть Виктория и говорила, что тот ей очень помог. — Сочувствую вашей утрате, — как-то безэмоционально сказал Грилло. Его даже не было на похоронах, а он ещё другом Вик назывался. Что-то с этим человеком определённо было не так. Но мозг сейчас совсем не хотел думать, и Торкио только заказал себе алкоголя покрепче. Не помогало, мысли продолжали лезть, опьянение не наступало. — Привет, Итан, — к ним подошла Элеонора. Её Итан мельком видел на кладбище, но так и не подошёл поздороваться с сестрой. — Ты как? — Хреново, — не стал скрывать парень, — Почему это произошло с ней? Девушка крепко обняла его, а потом обратила внимание на Раджи, который уже вовсю дрых на барной стойке. — Не знаю, — Элеонора пожала плечами. — Слушай, я отведу его домой, — проговорила сестра Торкио, кивая на Томаса, — Жалко его, — она вздохнула, — А ты тут тоже не усердствуй. Итан даже не особо понял, почему та решила помочь, но он был ей за это очень благодарен. Только вот в одиночестве оставаться ему было нельзя. Спиртное вообще не действовало, хотя, кажется, он начинал видеть галлюцинации, или… Лучше бы это было галлюцинациями. Рядом с ним присел Дамиано собственной персоной и взял себе какой-то алкогольный коктейль. Итану стало плохо от одного взгляда. Он всё ещё вспоминал чужие слова, которые каждый раз больно резали по сердцу. Как же он устал видеть этого человека и чувствовать всё снова, и снова переживать все моменты беспомощности. Торкио резко поднялся, направляясь в туалет. Больше всего его убивало осознание того, что он все ещё любил Дамиано даже после всего, что между ними произошло, после разлуки и прекрасных отношений с другим человеком. Итан посмотрел на себя в зеркало, выглядел он сейчас не лучшим образом, глаза всё ещё были красными, под ними виднелись синяки. За эти два года он очень изменился, из того хрупкого юноши, коим он был до этого, Торкио превратился в молодого мужчину, наверное, выглядящего слишком уж взросло для своих лет, но его всё устраивало. Он брызнул себе в лицо воды, чтобы более-менее сосредоточиться, а не начинать вновь думать о Давиде. Дверь отворилась и на пороге показался тот, чьего присутствия Итан пытался избегать. Он осознавал, что вечно бегать не получится, но сейчас было ещё слишком рано для встречи. А Дамиано ждать не хотел, и где теперь была его Джорджия? — Уйди, пожалуйста, — использовав всю свою выдержку попросил вежливо Торкио, но его не послушали. Давид лишь подходил ближе. Для Итана это было настоящим кошмаром наяву, его контроль и так пропадал из-за выпитого алкоголя. Сейчас он мог сделать все что угодно. Он не соображал, из мозга испарились абсолютно все мысли. Сосредоточиться он мог только на одном человеке, а из-за этого человека весь его внутренний мир рушился. Сил держаться не оставалось, и он сделал первый шаг: потянулся к Дамиано, резко хватая его и впечатываясь губами в губы. Чёрт, как же хотелось вернуть те времена, когда все было так просто и когда при столкновении с чужим взглядом у него все внутри не сжималось и не рвалось. Торкио не мог остановиться, он с силой сжимал плечи Давида, кусал его губы. Всё, конечно, было в пределах разумного, но не в то время и не в том месте, а ещё не с тем человеком, но на это было сейчас совершенно плевать. Итану это было необходимо, Итану чертовски сильно не хватало именно так, именно его. — Ит, — Дамиано положил ладони поверх его, собираясь то ли оттолкнуть, то ли надавить. Он был в растерянности, но это совершенно не мешало ему отвечать на поцелуй с таким же напором. — Мы завтра будем об этом жалеть. — вздохнул тяжело он, практически не отстраняясь, его тело действовало противоположно словам. — Я жалею уже сейчас, — тяжело вздохнул Итан и ещё сильнее прижался к Давиду. Он не собирался его больше отпускать, хотя бы следующие несколько минут. Торкио не упомянул, что жалеет только о том, что не сделал это раньше, не приехал после первой грёбаной недели и не обнял Дамиано, говоря, как сильно он нужен. Конечно, после всех этих оскорблений это больше походило бы на какой-то стокгольмский синдром, но они оба причинили друг другу много незаслуженной боли и просто уничтожили этим самих себя. И даже два года спустя внутри у них все ещё царил беспорядок, полный раздрай, и способа изменить подобное не было до этого самого момента. Они нуждались в этой близости, не важно, что все вокруг изменилось. — У тебя есть оправдание, — заметил Дамиано, — Ты можешь списать это на алкоголь. А я… — у него так не получилось бы сделать, но ему нужно было найти причину своего такого поведения. Признаваться во всё ещё не прошедшей любви было стыдно даже себе. Только вот это оказалось единственной правдивой причиной. Итан толкнул его к стене, они даже не зашли в кабинку и их мог увидеть кто угодно. Это определенно могло подпортить репутацию Дамиано, так как он был медийной личностью и состоял в отношениях с Джорджией. И если для него это сейчас являлось глотком свежего воздуха, то остальные увидели бы измену. — Виноват не только алкоголь, — поправил его Итан, он вообще не чувствовал себя пьяным. В данный момент хотелось говорить всё начистоту, делать так же и не задумываться о последствиях. Дамиано гипнотизировал взглядом ручку с замком и наконец оттолкнул Торкио, закрываясь. Это было подставой для посетителей клуба и, вероятнее всего, из-за этого начался бы скандал и все, наоборот, бы обратили внимание на то, что они тут вместе, но Давид решил не паниковать раньше времени. Итан на какую-то долю секунды подумал, что его уже бросили, но Дамиано вернулся, и всё сразу стало намного лучше. То, что сейчас происходило между ними было больше любых слов. Подобного ещё не случалось, раньше ими руководили нежные чувства, любовь и в какой-то степени интерес, сейчас это были эмоции, страсть, боль и отчасти алкоголь со стороны Торкио. Итан сильно изменился, его прикосновения будто ощущались по-другому: грубее, жёстче, совершенно без той осторожности, которая присутствовала раньше. Дамиано даже слегка пугал этот напор. Его развернули, вжимая щекой в стену, а губы оставили несколько быстрых поцелуев на шее. Рука быстро добралась до ремня штанов, стягивая из слегка вниз. Давид вздрогнул. Он не любил передавать контроль, а сейчас и вообще отвык, с Джорджией он всегда старался быть главным, иначе бы их отношения превратились в нечто невыносимое, хотя их и так можно было назвать этим нечтом. Он, возможно, изменял Джорджии, но он знал, что с девушкой у них все несерьёзно и она сама регулярно ему изменяет. А вот Торкио вообще абсолютно забыл о Деймоне. Он коснулся голой кожи поясницы, заставляя Давида вздрогнуть. Этим Итан предупреждал что хочет перейти к более активным действиям. Дамиано напрягся. Подобного секса у него не было давно, и как бы он регулярно не растягивал себя пальцами, это всё равно было не тем. Он понимал, что сейчас его спасут только ощущения острого возбуждения, так как, определённо, дискомфорт будет присутствовать, тем более если Итан продолжит делать все грубо, но подобное Давиду возможно было нужно, так как он чувствовал вину перед Торкио. Конечно, он и сам обижался за то, что тот уехал — сбежал и оставил его так надолго, но он сам был хорош. Дамиано тяжело вздохнул и сильнее прижался щекой к холодной стене, сейчас было совершенно плевать, что она грязная. Итан же почему-то потянулся к раковине и включил воду, моя руку. После он облизал пальцы, что Давиду не удалось увидеть, зато он слышал. Парень понимал, что всё это на один раз, что завтра все изменится и они вероятнее всего не будут вместе. Но сейчас лишь хотелось чужой близости, не стоило думать о последствиях. Дамиано почувствовал палец, давящий на кольцо мышц, и сильнее прогнулся в спине, подставляясь. Он доверял Итану на каком-то подсознательном уровне. Он знал, что тот не сделает ему больно, хотя в этих условиях подобное казалось сложным. Вторая ладонь Торкио принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, проходясь по обнаженной коже груди, отвлекая. Прикосновения очень хорошо действовали. А когда Итан ущипнул его за сосок, пуская по телу отголоски приятной обжигающей боли, Дамиано даже не заметил, что в него одновременно с этим проник ещё и палец. Давид тяжело вздохнул и зажмурил глаза. Странно, но физически он практически не испытывал дискомфорта, зато внутри у него все сжималось, стоило ему только подумать об Итане. А тот продолжал грубо вжимать его в стену, но палец, проникающий внутрь, действовал совершенно по другому: бережно и осторожно. Дамиано не мог это терпеть, и причина тут уже крылась совсем не в возбуждении. Он сам старался подаваться вперёд, резче насаживаясь, но Торкио крепко сжал его бедро, заставляя оставаться на месте. Постепенно в Давида толкнулся и второй палец, а он пытался просто не думать, а то из-за этого хотелось разрыдаться и попросить Итана никогда больше не оставлять его. Эта потребность в чужом присутствии уже на зависимость походила. Дамиано даже не заметил, как всхлипнул. Зато это прекрасно услышал его партнёр, останавливая движения пальцев и приближаясь к ушной раковине, шепча: — Тише, тише, всё хорошо, — Торкио вероятнее всего думал, что это из-за боли, но Давид подался назад, стараясь донести до него, что он ошибся в своих предположениях. Итан уткнулся губами в его висок, слегка двигая пальцами и попадая точно по простате, вырывая из Дамиано первый стон удовольствия. Наконец-то мысли испарялись из его головы и оставались только ощущения. Постепенно Торкио продолжил его растягивать, переходя на более быстрый темп. Его собственный член неприятно давил на ширинку, а Давиду вполне хватало и редкой стимуляции комка нервов внутри. Итан отстранился, только когда он стал уверен, что не причинит сильного дискомфорта и быстро стянул с себя штаны с бельём, головка его органа была покрыта предэякулятом, так что это в какой-то мере могло заменить смазку. Входил Торкио медленно, хоть собственное возбуждение приказывало ему толкнуться сразу на всю длину и начать вдалбливаться в чужое тело, гонясь за оргазмом, Итан, как и обычно, собирался сосредоточиться не на своём удовольствии. Ему было хорошо, когда он знал, что хорошо его партнёру, поэтому сейчас он, разводя ладонями чужие ягодицы, осторожно проникал, сантиметр за сантиметром, внимательно прислушиваясь к Давиду, тот больше не плакал, лишь тяжело дышал, и это немного успокаивало. Торкио замер внутри, вжимаясь всем телом в чужое, как же ему этого не хватало. С Деймоном все было совершенно не так, их секс с ним получался каким-то механическим, бесчувственным. Ах, чёрт, Деймон! Почему Итан вспомнил о нём именно сейчас. И какой же он был после этого мразью, он изменял парню со своим бывшим. Дамиано слегка качнулся, призывая Торкио к действиям, и тот начал, постепенно наращивая темп. Стоны Давида становились всё громче и всё более удовлетворёнными. Он расслабился, полностью отдавая себя в чужую власть и наслаждаясь этими мгновениями. Ему было хорошо, ему было идеально в заботливых руках Итана. Эти мгновения хотелось запомнить навсегда, а ещё лучше — повторять подобное каждый день. Торкио принялся целовать его шею, оставляя на ней укусы и засосы. Дамиано понимал, что вероятнее всего завтра Джорджия закатит ему по этому поводу скандал, но он не собирался скрывать от неё, что всё ещё любит Итана. В это время от него отстранились и даже из тела вышли. Давид не понимал, что происходит, и надеялся, что его сейчас просто не бросят здесь такого слабого и возбужденного. Руки Торкио заставили его развернуться, и парень прижал его спиной к холодной стене, подхватывая под бёдра и входя одним плавным движением. Позиция была прекрасной, только вот их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга и прочитать эмоции было не сложно. Такая близость напрягала. Итан входил в него в быстром темпе, а сам прикрыл глаза и потянулся к губам, ловя ими чужие стоны и глуша свои. Поцелуй получался влажным и отчаянным. Контролировать себя было сложно, поэтому Торкио даже прошептал: — Я люблю тебя, — благо, это не было услышано. Дамиано кончил прямо на чужую рубашку, сжимаясь и обмякая в его руках, Итан излился внутрь тела, быстро выходя и давая Давиду ногами почувствовать землю. Стоять тот всё равно не мог, поэтому ближайшие несколько минут Торкио продолжал прижимать его к стене, медленно целуя между тяжёлыми вздохами, но как только оргазм откатил, он поспешил одеться, смыть с себя сперму и направиться к двери. Последними его словами, которые окончательно уничтожили Дамиано, были: — Это не должно повториться.