***
Из глупого: в этот день ни она одна вспомнила то мгновенье, когда они потратили часы на лицезрение Диснеевской картины. Вечер длился уже несколько часов. Принцесса, казалась, и на секунду не останавливается, летая мимо столов с гостями, то и дело, прибегая по первому свисту к её родительнице на очередное перезнакомство, и это всё происходило куда больше в состоянии светского вечера, нежели собраний договоров по поводу оказания помощи в сражении. Что патруль, что Равелины, встретили свою подружку последний раз в самом начале мероприятия, а сейчас они несколько часов к ряду оставались статуями, что порой перебегали из одной части зала в другую, не желая натыкаться на конфликт с пылкой Марфой, что возилась меж королями не меньше, чем её родная дочь. Реально знакомые лица аметистовым глазам не попадались очень давно, и потому встреча со старой лучшей подругой в этом долгом путешествии по носителям короны стала для неё действительно сладостным нектаром. — Варя! — Селеста! — произнесла она, остановившись прямо перед обладательницей прозрачных крыльев и склонившись пред ней в далеко не безупречном реверансе. — Ваше обвольшество! — Ваше ветрейшество! — переиграла она её, сделав идеальный поклон. — Старославянский вариант уже веками не используют! — Но мне же нужно показать, что я его знаю! Старые подружки рассмеялись, впервые удостаивая внимания взращённые облики друг друга. Нежнейшая структура локонов принцессы облачного королевства грезилась слишком эфемерной, будто сама бывавшая паром, и вместе с кручёными и будто невесомыми, но всё-таки тяжёлыми локонами лидера патруля, они выглядели как однозначные противоположности. Это же отражалось и в цветах, ведь на нежные пастельные оттенки что одежды, что макияжа, принцесса Штормграда отвечала яркими цветами своего аметистового платья и темным отсветом своих пышных волос. — Не верится: ты снова в королевстве! — произнесла она, кажется, мысль каждого приглашённого гостя. — И вновь общаешься со своей матерью! — Чудеса случаются порой. — Вряд ли это можно назвать чудом. Скорее, неожиданностью с явно печальным содержанием, — посмотрев на королеву сквозь толпу, наследница иного государства продолжила. — Просто для твоей матери грустные вещи нередко оборачиваются восторгом. — Да нет же… Попытка защитить родительницу, из утробы какой она вылезла, не удалась. — Твой отец остаётся за тонким миром — она правит королевством. Ты возвращаешься в дом — она получает отзыв хорошей матери. Любава тебя предаёт — она резко оказывается поддержкой и помощью. — Селеста, остановись, — не потребовала, а, скорее, попросила властительница воздуха. — Ветерка выгоняют прочь, пытаясь добиться от тебя послушания. Припоминать того мальчонку, какого убрали по её вине, Варвара явно не хотела. Особенно, сразу после фразы о её же тётушке, предательство которой осталось всё ещё не зашитым порезом в сердце. — Я уверена, что он в порядке, далеко отсюда и счастлив… — Только верить и остаётся, — грустно выкинула она. — Как и в положительный исход этой битвы тоже. — Ты вроде у нас всегда оптимисткой считалась! — До сих пор так! — заявила гордо Селеста. — Я верю и надеюсь, что ты не свихнёшься. Старые знакомые перешли на куда более спокойный разговор, и потому, верно, не заметили мгновения, когда беседу начали два весьма противопоставленных и точно не благого отношения друг к другу человека. Королева разглядывала поведение гостей и свободных собеседников, когда рядом с ней тихо, прямо-таки и шорохом единым себя не выдав, появился молодой человек её же дочери, сложивший руки за спину и принёсший интересный вариант для дальнейшего действия. — Есть необыкновенная идея, и я не знаю, как вы к ней отнесётесь, но, мне кажется, что она может стать для нас благой. — Какая же? — без единой эмоции поинтересовалась она. — Танец старообрядцев. О нём тёмный князь лишь слышал, но, чуть походив по залу, он точно увидел тех самых магов старых течений и понял, что, как минимум, Пётр и его внук точно знают движения этих древних плясок, как и, верно, многие иные колдуны в зале. Заслышав вариант, Марфа тут же повернула голову к нему, топя его в своих прищуренных очах, будто лишь ними требуя больше разъяснений к применению такого решения. — Вы — дитя их народа, а, значит, и Варя имеет корни оттуда. Подобная пляска, как минимум, привлечёт внимание, ведь вы припоминаете своих предков и… — а искры злобы не испаряются. — Я подумал, что… — Зря, — прыснула та, вновь развернув голову к толпе. — Простите, я … Я просто пытаюсь ей помочь… — Зря я подумала, что ты дебил. От подобных выражений с уст неприятной дамы, Влад действительно нескрываемо поразился, аж открыв рот от удивления пред преподнесённым фактом. — Это далеко не так, — продолжала восхваление она. — Преступник и засранец — да, но не дебил. Щёлкнув пальцами, она ловко уменьшила длину своей юбки, изъяв прочь шелестящую мантию, сократив её до пола. — Оповестишь братца, чтобы он пригласил мою дочь в пляску? — Какого именно? — Да любого! Вы — древние обыватели, я уверена, что вы все его знаете! Позвав книголюба по имени, он не получил никакого ответа и готовился уже ступать вперёд к нему, но ему не позволили, потому что ладонь её ветрейшества очень ловко схватила его за руку, явно указывая, что его партнёр на пляску определён. Решив взять вообще всё на себя, королева отстранилась чуть в сторону, отгоняя от стола Алексея и оповещая его о предстоящем деянии, которое парнишка с радостью согласился поддержать, кинувшись к ветерку перемен и оказавшись рядом как раз в тот момент, когда Марфа, ступая гордым шагом в середину зала, явно представляя себя, как главенствующую в их танцевальной паре, оповестила народ о нынешнем плане. Развернувшись к застывшим музыкантам, она попросила у них надобную песнь. — Мелодию старообрядцев, пожалуйста, — молвила нежным и очень ласковым голосом она, вставая пред не слабо волнующимся мороком. Как-то у него никогда не получается нормально танцевать с представителями Ветровых. Он желает каждый вальс провести только с одной, но всегда попадает на кого угодно другого. Следом за главенствующей парой в середину выползла и весьма удивлённая принцесса, то и дело поглядывающая на своего молодого человека, требуя разъяснить ситуацию, но тот не обратил внимания. Остальные гости, в том числе и сам народ, какому это посвятили, также заняли свои позиции, готовые мчаться на всех парах, и среди них даже как-то успел зачесаться Корвин, ловко выудивший ледяную колдунью на танец, припоминая её потрясающие атлетические умения, и Пётр, подхвативший себе слабую в танцах, но зато раззадоренную принцессу волшебного мира. Безучастными из патруля остались лишь Мария, не умеющая в пляски вовсе, да безразличный ко всему, абсолютно незаинтересованный факир, даже не понявший изначально, что за мероприятие намечается прямо пред его глазами. Музыка полилась, а народ, скопившейся в середине зала, начал мельтешить по кругу, оттанцовывая древние танцы старообрядцев. Скоординированное движение, отличающееся не столько вальсовой походкой, сколько бушующим кадрильным настроем, походило на какой-то призыв духов, сопровождающийся при этом весьма весёлым хохотом ничего не понимающих в этой магии людей. Поразительно, но абсолютное незнание движений Влада как-то не мешало ему вести в ритме его ветрейшество. Тот ловко менял руки, когда он понимал, что это надобно сделать, и очень хорошо переходил с места на место, по требованию музыки. Верно, оттого со стороны их напряжённая пляска, сопровождающаяся очень холодным взглядом Марфы, даже казалось очень скоординированной. Запала веселья и улыбок, каковой сохранялся в этом кругу среди юнцов, в ней, конечно же, не водилось. Зато, наверное, за неё хохотала ледяная волшебница, вертящая анимага так, что он довольно быстро понял, что сам улыбается. Этот музыкальный мандраж и кейф подхватила и огненная колдунья вместе со своим партнёром, а после и сама именинница разошлась в широченной ухмылке, довольствуясь сладким моментом Публика хлопала в ладоши, находя происходящее, как минимум весёлым, как максимум правильным, учитывая корни ветровского королевства, и никто не считал эти резкие перебежки под руками, задающими круг вокруг центральной пары, чем-то странным. Возможно, опасным и неудачным его бы и не признал факир, если бы, конечно, в один момент в центр не выползла его верная подруга, и вместе с её задорным глушащим смехом и топотом каблуком в голове, будто звук далёкого эха, не возник голос иного человека.***
Лишь раз смирившись со своей гордостью, даже, скорее, заключив с ней суровый диалог, Сатана решилась посетить землю и дом своего товарища, чтобы хотя бы понять, как живут не маги и из чего состоит их жизнь. Её приход доставил сразу массу проблем, учитывая то, что мальчонка никогда не сообщал родителям о наличии в его друзьях такой особы с её напыщенным эго и самолюбием, какие она очень пыталась приструнить в присутствии Абрикосовской четы. Наблюдая за её скукоженной мордашкой, так и пытающейся притворяться счастливой, Саша настолько не мог сдержаться, что, плюясь чаем, расхохотался прямо за столом, смущая своим поступком родных. А иначе он не мог: такая довольная иллюзионистка, какая лыбится как чеширский кот, попросту убила его, вызвав истерику. — Да что ты хрюкаешь?! — кинула ему в обвинении одноклассница, уже лишившись общества родителей и очутившись в стенах его спальни. — Не могу понять: показатель ли это того, что ты — очень хорошая актриса, или же, наоборот, очень плохая, но, всё время, пока ты изображала из себя милейший цветок, я так и хотел обозвать тебя Авророй! Тем более, ты невероятно внешне похожа на неё! — продолжал балакать неясное и непонятное он. — Только внешне! Характером ты, очевидно, ещё та Малефисента! — Сколько неизвестных и маловажных имён! — Неужто ты не знаешь, кто такая Аврора? — Сияние, — откинув маску милейшей леди, строго заявила она, вновь став предводителем демонического котла. — Северное или южное, от стороны зависит. — То есть, мультфильм ты не смотрела? Не поняв вопроса факира вовсе, принцесса Штормграда прищурила глаза. Она, конечно, слышала от него же, например, о существовании такой вещи, как кино, но, чтобы тратить время на просмотр? для неё казалось в новинку. Заметив лишь по её синим глазам прочно скрываемую потерянность, Александр хлопнул в ладоши, знаменуя этим свою радость от предстоящего плана. — Мы будем смотреть фильм о Диснеевской принцессе! — счастливо оповестил он, выуживая старые кассеты и выискивая нужную. — Думаешь, что мне она понравится? — неприязненно шепнула девушка, с пренебрежением усаживаясь на предложенный диван. — Аврора?! Да не в жизни! Перерыв много коробок и откинув в беспорядке ненужные, он обратил взор к скрюченной от отсутствия перфекционизма гостье и тут же рассмеялся, видя её сжатый носик. Загрузив проигрыватель, он нажал на пульт и с абсолютным спокойствием, не находя никаких проблем в их занятии, уселся рядом с ней, расположившись на сиденье, будто тюлень. Вальяжно и мирно. — Ты полюбишь Малефисенту! — смело уведомил он, нажимая «старт». Подобная посиделка дико разнилась с абсолютно каждой их предыдущей, ведь те проходили в территории дворца, где, волей-неволей, приходилось слушаться этикета. Там никто не позволял ему не сидеть, а именно что вразвалочку почти лежать на диване, никто не давал ему возможности поедать еду прямо на постели… Да, они с Любавой нарушали правила, когда устраивали пикники, но это вовсе не совмещалось никак с моментом, когда смущённая Бабейл поняла, что сидит с безупречно ровной спиной в своей аккуратной юбке, тревожно боясь откинуться назад на спинку. Заметив же это, фокусник отыскал это исключительно забавным и… Милым, что ли. — Психея, здесь нет необходимости держать осанку! Она тут не нужна! — Возможно, потому что здесь о таком понятии никто не слышал, — презренно щебетал приспешник Сатаны, всё ещё вообще не понимая, как её шёлковая блузка может коснуться этих поёрзанных сто раз подушек. — Да, не слышали! — согласился тут же Саша. — Угомонись и отдохни! Вроде как восприняв его слова, девушка, сцепив зубы и скрестив руки на груди, еле-еле потянулась назад, падая, будто оловянный, тронутый чьей-то небрежной рукой солдатик, что лишь сильнее насмешило обладателя спальни. Особенно, когда, встретившись с мебелью, та чуток отпрыгнула, а потом пала вновь. Пей он чай, то точно бы уже задохнулся. — Ты великолепна, Психея! — Тебе лишь бы поржать, — обиженно буркнула она, ощущая себя от этих незнакомых действий очень тревожно. — А тебе иных помучить! Но я же пальцем не тыкаю! Видя эту испуганность и зажатость, мальчишка решил пуще помучить гостью, играя с состоянием одноклассницы так сильно, что, казалось, от этих сумасшедших нововведений она завизжит. Верно, именно поэтому он специально положил голову на её плечо так, чтобы ушко зажало, лишь бы потом эти безумные визги не убили его своей громкостью. От жеста волшебница иллюзий ощутила ускоренный бит сердца. Моменты личного характера часто выпадали по их душу. Чего только стоил момент с его криком… Но нечто такое совсем простое возбудило её нервы слишком и слишком сильно. Личности вновь закрутились, пока, в конечном счёте, не смирились с тем, что её третья персона не сядет на трон и не найдёт выход из этой ситуации. Она и нашла — расслабила мышцы и склонила голову в сторону юнца, так, что её щека легла на его лоб, чуть прикрывая локонами вид. Тот не жаловался, находя в этом даже что-то забавное. Точно, как и в последующих отзывах манипуляторши, когда она сыпала комплиментами в сторону нарисованной злодейки. В принципе, просмотр только что и делал, так прерывался на её оду восхваления темной владыке, пока они не дошли до мирного танца принцессы Авроры в лесу, и она, абсолютно неожиданно для своего друга, не кинула удивительный факт. — Эти движения чем-то напоминают танец старообрядцев… — Прыжки и перескакивания? — Кружения, — переча ему, объявила главную фишку иллюзионистка. — Лейтмотив танца старообрядцев — это кружения, потому что они, сотворённые в многослойном кругу, взывают сами по себе границу планов, тем самым, открывая портал. — Что?! Магия подруги казалась Саше наиболее запутанной из всех иных студентов, потому что они управляли внешним миром, а она царствовала внутри. Тот и изначально воспринимал, что её умение залезать в мысли, контролировать и вызывать неправильные картинки — очень опасная вещь, куда более рискованная, нежели абсолютно что угодно другое, но, когда он узнал, что за этой, вроде как, лёгкой магией, прячется такая стезя, как семь планов мира, он несказанно опешил, составив целый список вопросов по теме. Как оказалось, их тогда было мало. Просящие ответов очи обратились к ней, и тогда белокурая любительница показывать свои знания начала изливать их ключом. — Старообрядцы — это слабо относящийся к магической стезе народ, не способный колдовать самолично, по вине чего им приходится прибегать к помощи магических трав, заклинаний из требников и, естественно, иных вариантах вызова сил природы им в помощь. Их магия держится на церемониальной , и очень сильно хватается за енохианское колдовство… — Половину слов не понимаю… — Лишь половину? — смешливо отозвалась она, ловко взяв печенье из его рук и укусив его. — Я думала, что ни одного… Усмехнувшись тому прямо в лицо, колдунья продолжила повесть о знакомом народе. — Танцы старообрядцев устраиваются так, что парные движения, рано или поздно, приведут к вращению народа в особом хороводе и даже не одном. Внутри них расположится какая-то одна пара, и она, по сути, окажется в своеобразном портале между планами. — А что насчёт песка, свечей и иных атрибутов? — Когда играет хоровод, это не нужно, — будто лекцию ведя, пояснила волшебница. — Вертящиеся люди сами становятся этими магическими конструктами, которые позволяют человеку вылететь прочь из тела прямиком в астральный план, если, конечно, у него есть хоть какая-то предрасположенность к мысленной магии. — То есть, окажись ты внутри круга, то… — Я, волей-неволей, вылечу прочь в огненный мир, — печально заключила она, глядя точно в поражённые карие глаза. — И там ничья рука тебя не вытащит. Ритмы унесут, и насколько… Знать не дано. Вняв объяснение, Абрикосов пугливо тронул её запястья лишь только одним пальчиком, проходясь нежно, аккуратно, почти неприкосновенно по линии руки, рассматривая вены на ней крайне внимательно. Тогда Любава даже не думала отправляться в те миры, но его пугало. Пугала самая затея, что она может улететь туда точно также, как её родной брат, и успокаивал он такие приливы лишь секундным брошенным взором на ладони, убеждая, что сможет схватить её, если почует неладное. В то мгновение, когда она сидела у него на диване и внимала эту тонкую секунду его заботы, она лишь пыталась догадаться до его эмоций, мечтая их ощутить.***
Сейчас она точно мечтала избавиться от этой суперспособности, поедаемая его дикими, выбредающими за всякие границы всплесками. Лишь завидев каштановую копну вертящихся локонов в самой середине толпы, прямо в окружении аж трёх хороводов, факир мгновенно встрепенулся и покрылся мурашками. Побелев, он начал ворочать головой в поисках варианта, как остановить это мероприятие, практически призыв лучшей подруги в иные миры, и, порабощённый чувством страха от её потери, не нашёл более умного варианта, чем кинуться прямо на оркестр. Преодолев расстояние до них, не маг, без всяких объяснений, вылил содержимое своего бокала на дирижёра, заставляя того замереть с палочкой и остановить мелодию, а вместе с ним и пляску. А ещё это принудило толпу обратиться в сторону музыкантов, из-за чего они сразу отыскали виновника данного замирания. Аметистовые очи ясного оттенка, такого знакомого ему, кидали в него безмолвно вопросами о причинах совершения такой деятельности, какие вслух задала его же любимая девушка, ставшая чуть ли единственным голосом в зале, что произносил не возмущения и не гневные инвективы. Вместе все члены патруля, что обратили на него своё внимание, сочетали в своих ликах удивление, непонимание, нотку злобы и… Жалость. Словно у них у всех имелось своё объяснение, почему он вытворил это, и они его уже оправдали в своей голове. Но только он сам, альтруистичный спаситель, этого не сделал. Королева манипулятор стыдила его лишь совсем крошечным приподнятым уголком губы, будто лишь в нём давая пояснения, что он не ошибся и план и впрямь крылся в этом. Из-за этого чувство стыда от огорчённого ветерка перемен мешалось с бешеной губительной яростью, и, не способный дальше оставаться в этой давилке, он срывается с места, убегая прочь с бала. — Саша! — вопила вслед принцесса волшебного мира, не способная его остановить, но и не мчавшаяся следом, потому что кинулась туда иная персона. Лишь отсчитали его ноги десять шагов в тонких коридорах, так сразу же они остановились, пленённые угрожающим говором со стороны. — Насколько же ты сильный приверженец иной Ветровой, не маг, — дрожь губит его, — Аж решился испортить день рождения моей дочери. Неспособный воспринять такое объяснение к своим действиям, гневный Абрикосов развернулся, ступая в сторону её ветрейшества. — Вы пытались выкинуть свою родную дочь в ментальный план против её воли! — цедил он, почти рыча. — Жаждали поступить с ней точно также, как и… Как и с её отцом! Раскинув руки, он начал почти кричать. — Вам наплевать на то, что делает ваша дочь! Да и в принципе какое-либо существо, помимо вас! В вас нет чувства любви! Вы не понимаете стремления Влада по отношению к Варе и её к нему, ведь вы своего мужа из раза в раз бросаете, отпуская его в другое пространство! История любви, переросшая в полумёртвое тело, становилась ножом для сердца Александра, но он будто забыл, что он осведомлён один из немногих о правде. Его верная подружка лишь знала это, но никогда не предъявляла в лицо, а собравшийся народ в зале, естественно, и слова никогда об этом не внимал. Страх, что они услышат, и воспримут её за монстра, заставил Марфу хотя бы попытаться отстоять свою позицию. — То, что Любава рассказывала… — Абсолютная правда! — скосил её на корню фокусник. — И вы это знаете, и вас это бесит! Пока тот продолжал накидывать выражения за выражением, в коридоре, совсем не замечено для него, очутились двое его верных друзей. И вот, саркастичное трио вместе… — Бесит, что она может откровенничать, что она открывается, что у неё есть чувства! Но стоят за разных людей и будто по разные стороны баррикад. — Бесит факт того, что она — не вы! — голосил он, до последнего защищая свою верную, некогда тайную, подружку. — Она — человек, который притворяется монстром, а вы — монстр, который притворяется человеком! — Хватит! Знакомый приказ, но такой злой тон, что даже принцесса Штормграда встрепенулась, услышав вечно ласковый к ней баритон в таком амплуа. — Прекрати защищать её! Это нездорово! — Отчего же нет?! — Она пыталась убить Варю! — так, будто прямо в этом выражении вложена стрела, воскликнул Влад. — А ещё она пыталась её спасти! — заверещал безумно Александр. — Всю её жизнь! Сколько бы здравый рассудок не вторил, что защита Сатаны несуразна в нынешних условиях, альтруист оказывался не способен остановиться. Он знал, что он значит для Любавы куда больше, чем любой другой человек, и потому он и в ней разбирался куда лучше, чем все иные. Это позволяло ему защищать её, как праведную персону. Та постоянно обзывала окружающих всеми нормативными и ненормативными словами, стремясь заполучить статус плохого персонажа, что с ней ловко и вытворили. Нет ничего проще, чем делать злодея из человека, который сам себя так патентует. Не найдётся ничего легче, чем обозвать его главарём низшего царства. Но ад пуст. Все бесы здесь. И, по мнению Саши, самый опасный из них стоял перед ним. — Не скажите ей?! — возмущённо обратился он к бывшей владыке, прячущейся за спиной морока. — Не оповестите об этом?! — А ты скажешь им? — укоризненно задала вопрос она, будто подкидывая бомбу прямо под его ноги. Упустить такое возлюбленные оказались не в состоянии, особенно, когда мальчишка, страшась, резко задышал. — О чём она, Алехандро? Искорёженный в стыде лик взмылся в сторону блестящих аметистов. — Ты помог ей. Поразительно, но сошедшее с уст тёмного князя выражение чудилось приговором. Хотя, по сути, оно таковым и являлось. — Ты помог ей! — сипел в бешенстве он. — Это не так! — пыталась опровергнуть вариант волшебница воздуха. — Прости. Слово приговор №2. Ни в каком суде таких коротких не бывает. Помершая от этих данных Варя отступила поражённая на шаг назад, будто убегая от человека, какового она ныне считала предателем. Та плохо разделяла мысли и чувствовала тело — ни тем, ни другим она точно не владела, а язык мельтешил что-то воздушное и крайне бесконтрольное. — Варвария, умоляю, прости! — щебетал, глотая буквы от боли, фокусник. — Но я не мог иначе! — Иначе, кроме, как меня убить?! — Кроме как помочь ей! Он не мог её отпустить. Никогда. С самой первой секунды, когда полтора года назад Бабейл полностью посвятила его в эту тяжкую экосистему семи планов, он понимал, что теперь имеет параноидальный страх — потерять её там. Увлечённость эмоциональной магией и резкие всплески безумного неудержимого в ней рядом не стояли с миром, куда она могла отправиться, всегда имея вариант никогда не вернуться. Как описывалось с пересказанных слов Вити: «огненный мир представлялся адом мыслей, пространством, где есть всё, и при этом ничего. Пыточная из пустоты, какая будто создаёт идентичную в твоей черепушке.» Часто она выказывала отвращение к тому месту, но он понимал, что, рано или поздно, ей, колдунье мыслей, придётся туда юркнуть. Именно поэтому он нарушил вообще все обещания, что данные Преславе, что самому себе, и уселся на тот пол. Её полет туда чуть не стал его самым большим страхом. — По-другому никак! — Конечно, никак! Сошедший с ума от гнева и ощущения предательства владыка мрака, начал изливать весь спектр своих эмоций наружу, просто оказываясь не в состоянии его остановить. — Ты не можешь не помочь, ведь ты у нас такой хороший помощник… Альтруист типа на всё и вся! Ха-ха-ха! — издевательские смешки, а брови падают так низко, что зрачков не разглядишь. — Но только ты бросишь каждого, кого угодно, если твоей гадкой Психеи понадобится помощь! Только если она пискнет, ты предашь всех! — Это не так! — Почему ты пришёл на эту вечеринку, Герой?! — очень чёткий удар ножа, и мальчонка замирает, отыскивая утренние мысли. — Не ради Вари! Нет! И в эти дни ты не за неё переживал! Как же сильно лидеру патруля мечталось, чтобы он начал противоречить, чтобы он начал кричать, и она даже жаждала, чтобы это вышло в драку. Что угодно, лишь бы не правда. — Эта Сатана пыталась убить свою сестру, а ты пришёл сюда её защищать! И ты только за неё переживаешь, и… Видно, что даже Влада истина убивала, потому что пред ним падал в глазах куда-то в самые низы его друг, и он со страхом и непониманием узнавал странное: Александр безумно любит свою девушку. Он обожает её, лелеет и готов хоть каждый день преподносить ей цветы, в знак своей великой любви… Но, будь Любава на противоположной стороне, он встанет против своего солнца. — Ты всегда выберешь её. Всегда. Это казалось ложью, и именно поэтому истинность этого поражала. Карие очи взирали на друга, уже, верно, бывшего, и блестели. Собеседник не подавал голоса, будто сдавленный высказанными репликами, каждую из которых он подвергал анализу, надеясь найти изъян, против которого он мог бы постоять… — Алехандро, скажи, что это не так! Но он его не находил. Отпрянув от разочарованного в его персоне донельзя товарища, фокусник повернулся к сестре по маразму. — Умоляю, прости, Варь! — отступая прочь, повторил он. — Умоляю, прости! — Саша! — пискнула она еле-еле, видя, как его силуэт исчезает в коридоре, веруя, что он возвратится. Но иначе никак. Видя убегающего его, ей померещилась, что её захлестнула волна, и она, изгибаясь в спине, пытается сделать мучительный вздох, будто топясь в водах Тихого океана. Или же огненного мира. Руки Влада тут же оказались подле неё, спасая от падения на колени. — Как неожиданно, — прыснула Марфа, уходя обратно к гостям, оставляя голубков наедине. — Варя, Варечка, Колючка! — применял к ней вообще все прозвища молодой человек, надеясь обратить её внимание на себя, на что пришлось потратить немало времени. Но точно меньше, чем он ожидал. Вняв каждое произнесённое в коридоре слово и полноценно приняв факт Сашиного деяния, наследница, что поразительно, не упала в обморок или не сдалась истерике, а приняла предательство, затолкав осознание от него в свою голову, а кусочек от сердца, что желал отпасть, на его положенное место. — Всё хорошо, — шептала она, подняв голову. — Точно?! Красные щеки, слёзы на ресницах — не хорошо. А ещё крепкое личико, гордая натянутая улыбка и ровная безупречная спина. Но и не плохо. Распрямившись всем телом, принцесса гордо откинула прядь за спину, а после, не бросив на Влада и секундного взгляда, сделала идеальный шаг величественной походкой, прямиком в сторону зала, оповещая тем о их возвращении на празднество. Увы, её партнёр не пошёл сразу следом, ибо распахнул рот, поражённый таким поступком. Мерещилось, будто она влюбила его куда сильнее, чем раньше, как будто есть ещё куда. Но кое-что она случайно сделала впервые — убедила его, что ей хватит сил отстоять в этой бойне в одиночестве.