***
Старые холодные домики из дерева мало гложили будущего короля. Мурашки, бегающие по коже вначале, затаились, когда тот, прикрывшись покрывалом и уткнувшись носом в перину, задремал. Температура не унижала его, звуки с улицы ласкали, и, грезилось, что атмосфера в целом призвана его в помощь. Деревня старообрядцев радовала каждый орган его чувствительности, но никак не могла помочь заложенному задыхающемуся носу и мозгу, какой, то и дело, припоминал минувшие пару дней. После завершённого танца весь следующий день деревня провела, знакомя наследника со своей культурой, попутно встречая его с будущей соединённой семью. Цециллия светилась от счастья, вертя своей косой, уложенной из кучи маленьких кос, не веруя своему счастья, вовсе не замечая, сколь её жених сильно приуныл. Все часы он тратил лишь на поиски человека, которого, увы, обнаружить не удавалось. С самого начала он догадался, что та прячется от него, надеясь не попасться на его влюблённый нрав, но в какой-то момент его необходимость возросла из романтической в дружескую — в ораве самодовольных повествующих о серьёзном ему надобен человек, что пошутит про горшок. Чуть пробудившись, Виктор предпринял попытку зевнуть, и, увы, вздохнул аромат всецело, вновь ощутил, как этот шквал из запахов становится платком на шее, что сводит его в могилу. Кашель застрял в гортани, словно сухая смесь, и он выскочил прочь из домика на улицу надеясь, что природа ему поможет. Глоток чистого воздуха и впрямь спас его, когда колдун мыслей, выгнувшись в спине, глядел в траву, насыщаясь этим холодком, любуясь каплями росы и таким, будто мокрым ветерком. В этом месте ему казались чудесными так много вещей, но эта мания ароматами принца воистину уничтожала, хотя тогда он действительно был готов благодарить каждый из них за их существование. Подле соседнего дома очень быстро мелькнула фигура, какая лишь на долю секунды явила его глазу свою мордашку. При свете луны он еле-еле разобрал знакомые, но, кажется, навечно въевшиеся в его память черты, и тут же он, как сбрендивший мальчишка скачет вперёд, прямиком за буйной особью куда-то вдаль, в крошечный лесок, будто вовсе не вспоминая о том, что она рассказывала о себе и не думая, куда их может это привести. Невзирая на быструю скорость Марфы, в какой-то момент расстояние между ними начало сокращаться. Дикарка учуяла преследователя и, испугавшись подобного, сильно насупилась, пытаясь распознать личину героя. Выверенный шаг будущего короля выдал его с потрохами, вызывая в нахалке, что удивительно, не желание спрятаться, пытаясь уберечь его от себя, а, скорее, немного порезвиться. Юркнув в сторону, девушка ловко крутанула кольцо на своём пальце, телепортируясь в иную сторону, и тут же, с нового места, наблюдала, как бешено, тревожась и крутясь, наследник пытается найти её взглядом. Скрывшаяся за стволом осины она находила его попытки милыми, точно уж заслуживающими внимания, а его огорчение, когда он поскакал вперёд, надеясь как угодно её найти, и вовсе её невозможно умилило, поэтому, когда принц вновь замедлил шаг, его объект воздыхания восстал пред ним сам, прекращая его тревожащиеся муки. — Не слишком поздний час для пробежки по лесам, ваше ветрейшество? — с насмешкой обратилась она, мигом отворачиваясь прочь. Лишь завидев оттиск её лика, Витя разошёлся в искромётно счастливой улыбке, которая отозвалась внутри неё сумасшедшим битом, явно неуместным, учитывая его статус жениха. — Могу задать вам точно такой же вопрос, — выкинул он, следуя вперёд за бродящей собеседницей. — Я пришла за водой… — В лес? — Чем вам роса — не вода? — Тем же, что розмарин — не воздух… — Так сильно устали? — смеясь, поинтересовалась она, не сдержавшись и обернувшись на мальчонку, мигом утопая в волне его восхищения. — По-настоящему задыхаюсь. На самом деле, сейчас ему казалось, что аромат вновь очутился рядом. Иных причин столь затруднённых вздохов, королевич, увы, не находил. — Привыкайте! Вам ещё его годами нюхать! Он станет вам настолько родным и близким, что вы добавите его на герб… — Вас смешит факт того, что я обязан принимать то, что ненавижу? — Я от этого в восторге! — не скрывая издёвки, засмеялась Марфа. — Радует, что хоть кто-то столь же негодует от этого, как и я! Но, в отличие от вас, мне не надо, и потому я никогда не окружу себя всюду этой вонью! — Скучал я по вашему говору неизмеримо! В правилах этикета точно никогда не красовалось пункта поощрять девушку за шутки про горшки, применение гадких слов и издевательства над иными, но принц забывал о всех указаниях, что голосили многочисленные справочники, лишь когда слышал хоть одну фразу с уст новой знакомой. Ему определённо точно нравилось почти всё, что она делала и говорила, и в этом потоке безумства он мечтал побывать. — Сочту за комплимент… — Он им и был! — не держа никаких коней, уведомил её Витя. — С вами так легко! Так просто! Так не натужно! — И, всё же, вы на «вы»… — Ты не говорила своего имени! Эта фраза и вовсе снизошла, как глубокая, вложенная в самую глубь души, проблема. — Не думаю, что она вам надобно… — Я пробежал три километра по лесу без понятия в каком направлении! — громко крикнул Виктор, крутя руками вокруг себя. — Думаю, что мне всё остальное в мире сейчас нужно меньше, чем ваше имя! Голубые очи требовали покорения. Лишь только назваться, только сказать такое маловажное имя, но старообрядка чуяла, сколь вся ситуация плоха: он прискакал за ней в чащу, он не может убрать с лица ухмылку, а она, заставив себя на секунду обернуться, не может отвернуться обратно. Их обоих точно тормошило от присутствия друг друга, и, припоминая своё поведение, Марфа точно желала этому человеку минимум гадостей в жизни, за какую считала и себя. — Я не буду говорить… — Будете… — Прекрати… — Марфа?! Удивившись наглости, когда он залез так по-своячески к ней в голову, она раскрыла в изумлении рот. — Так нельзя поступать без разрешения! — пищала она, приподняв брови. — Я впервые в жизни исполнил это против воли! — заявил цесаревич. — И как иначе, если ты так пререкаешься, Марик?! — Марик?! Даже то, с какой теплотой чтец применял её новое прозвище, не спасло его от того, что девчонка немного опешила и даже чуток взбесилась. — Сокращение от Марфа — Марик! — с абсолютным спокойствием, уведомил её собеседник. — А как сокращать Виктор?! — Витя. Два дня подряд вся деревня ходит вокруг принца на цыпочках, зазывая его лишь «ваше ветрейшество» да «уважаемый принц», а сейчас, сойдясь в лесу среди ночи, пара обсуждала, как можно его имя сократить. Такое открыто уничтожало волшебницу, проигравшую со своей целью, и радовало несказанно будущего правителя, понимающего, как много мостов возводится между ним и новой знакомой. — Я не позволю так меня называть! — будоражено протянула девушка, тряся копной своих запутанных локонов. — Так нельзя! — Но тебе идёт! — Неа! Развернувшись, она пошла куда-то в лес, желая отбиться от своего преследователя и лишиться той нити, что вязала их между собой. Без колдовства и без магии, без дополнительных приспособлений и проклятий, они, наперекор её желаниям, становились скомпонованным дуэтом, который тянуло друг к другу, и каждый шаг, когда её прозвище попадало в уши вновь, обращался из момента, когда она жаждала вырвать, в мгновение, когда она причмокивала от удовольствия, слыша эту «р», переполненную чувства внезапной влюблённости. Удаляясь, она всё больше понимала, что от этих чувств надо бежать. — Марик! Прозвище прозвучало, а она, крутанув кольцом, перекинулась на одну из веток, сразу заставив мальчонку вновь крутиться вокруг себя волчком, тряся его белокурые пряди. В этот раз, успев очами пробежаться по его образу, тот понял, что дело в украшении, и радостно ухмыльнулся. Старообрядцы не могли путешествовать далеко даже при обладании своими колдовскими украшениями. Это его раззадорило. — Хорошо! — закричал он в листву. — Хочешь поиграть в прятки?! Тогда, поиграем! Миг, и юнец испарился, очутившись на самом высоком дереве, издалека осматривая надобную фигуру, улавливая её лишь по глупости, когда та, высунув затылок из-за листвы, испуганно озиралась по сторонам, ища его. Пара начала игру. Телепортацией очутившись рядом с ней, Витя мигом принудил дикую нахалку поменять место, какое он тоже нашёл слишком быстро, учитывая радиус действия магии. Когда та попыталась развернуться, её плечо единомоментно уткнулось в торс, одетый в староверскую рубашку, и она тут же в панике вновь прокрутила кольцо, отправляясь в путь. Теперь их забава обратилась в истинные догонялки, а не прятки. Перескакивая по веткам, лишь иногда опускаясь наземь и прячась за стволами, дуэт долго восторгал себя такой забавой, покуда в один момент принц не стал хитрее и не принял решение — не нагонять ход, а предусмотреть его. Лозы его мощной магии, юркнули в рассудок новой интересной знакомой и, крепко сцепившись за образ местоположения, тот очутился в нём в ту же секунду, совсем рядом с худенькой, задорно хохочущей девчушкой. Не упуская возможность, его ветрейшество схватила ту раззадоренную волшебницу за запястье и, притянув к стволу дерева, сковало свой фигурой, оставляя меж ними совсем крошечное расстояние. Даже находясь в этом своеобразном плену, она никак не могла остановиться, давясь своим хохотом и энергией, какие ей вручила вечерняя беготня, и это оказывалось достаточно, чтобы наследник, любующийся её улыбкой, покрылся потом ещё раз лишь от жара, что возымел его только от нахождения рядом. — Это нечестно! — в конце концов заявила Марфа. — Зато эффективно, Марик! — Так и скажи, что бегать устал! Почему её мозг по-прежнему убеждал её, что отсутствие банального уважения в речах отгонят будущего короля, она не понимала. Часть здравости ясно вторила, что иного пути нет, и такое отношение, рано или поздно, придётся осадить указом. Пока этого не происходило, а она, вместо того, чтобы гнать, лишь больше притягивала его, заставляя сейчас и вовсе держаться из последних сил, чтобы не притянуть её к себе в объятия. Как характер умудрялся так работать — не ясно. — За тобой не устану никогда, — смело заявил Витя, по сути, давая клятву. — Сколько не беги и не прячься, я поймаю и найду! — Искать и ловить ты должен не меня! — Иные не просят, чтобы их ловили! — Лучше синица в руках, чем журавль в небе! В очередной раз губы изогнулись, лицо искривилось, а тело скукожилось лишь от мысли, что всё становится хуже. Она влюбляла его пуще, своим поведением лишь разжигала и без того сильное пламя и это всё теперь обитало и внутри неё. Рука на запястье, как и овальное личико с явленными щёчками ей определённо нравились, но она лишь сильнее понимала, что им нельзя становиться совмещёнными. Нежная кожа принца и исцарапанные чуть ли не до мышц об камыши её ладони не имели право существовать рядом. Оставлять же это просто так юнец оказывался не способен. — Я никогда не буду согласен на синицу, покуда рядом витает журавль, — явил он, приблизившись так близко к Марфе, что та затаила дыхание от вожделения, зарождающегося в её грудной клетке. — Потому что он сможет поднять меня в небо. Пальцы расцепились и рука, именно что обессиленно, пала вниз, являя лишь в контакте взоров всю неприкрытую правду Вите. — А я летать хочу, — заявил он, в мимике читая единое желание на двоих. — Как и ты. Ощутив всецело груз возникшей привязанности, старообрядке не хватило сил даже последний раз переместиться, из-за чего они так и застыли в сантиметре друг от друга, глядя в глаза, не находя наиболее правильных слов. Все лучшие уже сказаны. Они могли ещё много времени провести так, если бы не начало заметно светать, призывая пару вернуться обратно в деревушку, родную стезю и знакомую территорию. Лишь только с уст принца сошло предположение о возвращении, так фигура мигом испарилась, вызвав у него очередной смешок из-за помысла, что Марфа настолько заколебалась от ароматов просторов, что просто не хочет в них возвращаться. В подобном деле он находил её поведение исключительно правильным и считал, что это лишь ещё повод, почему она — лучшая кандидатура для него. Хотя вряд ли какие-то доводы могли работать против обезумевшего сердца. Сама же девушка переместилась прямиком к ужасному пруду, больше являющемуся болотом, и, разместившись прямо возле воды, долго и затянуто дышала, виня себя за глупость и отвратительный характер, который не умеет ничего иного, кроме как всё портить. Она неугомонна, что приведёт к большому разгону и отсутствию тормоза для целого государства, она беспринципна, что создаст им немало проблем, а ещё она легко заводима, что может влезть в конфликт, ничего не обдумав. Минус за минусом, в голове возникали списки, и писала она них прямо поверх оттиска юного наследника короны, который, чудилось, вывелся в её организме самыми устойчивыми шлифовальными механизмами, обещая не стереться оттуда вообще никогда, невзирая на то, сколь сильно она себя обругает и сколь много раз потребует не портить жизнь собой. Как бы сильно не тянуло, она ни за что ему не навредит.***
История отцовских гонок мерещилась дочери истинной усладой из очень романтических фильмов и книг. Слушая их, какое-то время она пыталась скрыть эмоции, но после щеки сжались от умиления, представляя того раззадоренного, ещё юного и не морщинистого мальчишку, что бегал по лесу босиком за такой буйной старообрядкой, какой некогда являлась её мать. Сами рассказы тоже отличались оттенком нежности, какой поддерживала в себе правительница, что заставляло наследницу думать о том, сколь рада была мать в те моменты. — Вы так скакали по болотам лишь единожды? — Увы, нет, — призналась Марфа, аж смущаясь. — Почти целую неделю я каждую ночь пропадала в лесной чаще, слыша уже у входа на тропу, как за мной идут следом. Потом он сознался, что специально улёгся подле окна, а порой и вовсе не дремал лишь бы словить мои ходы, но я его за такое не хвалила… — Неужели ты и впрямь даже не помышляла о том, что можешь стать королевой? В тебе не бурлила жажда власти?! — Тогда, нет, — заявила падшая королева, вспоминая ту глупую мелочь, что била принца крапивой, надеясь отогнать, и сражалась с ним на рогозах. — Я отлично знала себя, внимала все свои минусы, и хорошо разбиралась лишь в том, что по пути с его ветрейшеством мне делать нечего. Цециллия умна, воспитана и прилежна. Она бы явно составила идеальную партию ему, в отличие от меня… — Поразительно! — воскликнула Варя, вздохнув. — Что именно? Пары аметистовых очей встретились между собой, требуя пояснений подобной реакции, и смущённая правительница ветра, убирая прядь за ушко, решила объясниться. — Не могу понять, как ты из человека, который готов был разрушить себя ради него, стала тем, кто готов разрушить него ради себя? Образы никак не сходились между собой. Да, игривость и безрассудная напористость, бытовавшая и в плоти её дитя, точно прослеживались в обеих личностях. Только та дурнушка, освистываемая в деревне и прячущаяся от принца, лишь бы не оказаться на троне, вообще никак не находилась в этой статной даме, что готова отдать в войну родную дочь, лишь бы вновь вернуть себе шлейф и корону. Заслышав подобную претензию, женщина на время замолкла, обдумывая подобные метаморфозы, о начале каких она, в принципе, точно знала. У пути перевоплощения имелся конкретный момент. — Так получается и довольно часто, — выкинула она, поглядывая точно на физиономию дочурки. — Я не одна такая в этой семье. Внезапно для них обоих, женщина потянулась вперёд, аккуратно кладя руку на щеку дочери, а после, губами касаясь корней локонов, оставила слабый, якобы родительский поцелуй на волосах, какому ошеломлённая принцесса не сопротивлялась. — Спокойной ночи, моя дорогая. Фигура не сдвигалась с места сама, явно намекая, что в путь должна отправиться юная колдунья и та, смущённо закивав головой и значительно побелев от семейных, давно не виданных ласк, поспешила в спальню, уходя из-под прыткого взора манипуляторши. Та ощущала, как аметистовый взор сверлит её спину до самого конца, а после, как дурацкое фиолетовое платье сменяется на её любимый мягкий кардиган и джинсы. Отнимать любимый шмот навечно женщина явно не собиралась. Шагая по коридорам своим спешным шагом, Варя начала нервно касаться волос, то поглаживая затылок пальцами, то перекладывая их из стороны в сторону, будто пытаясь нащупать ту проклятую нить, какую она перевязала. Любава всё ещё не стала, как ее мать. Она по-прежнему, даже находясь далеко, её защищала. Пред самым сном, правительница воздуха возьмёт в руки блокнот и, обозначив очередную дату без возлюбленного, опишет ему рассказанную историю, сравнивая прошедшее и ища схожести с их знакомством с Мороком. Почему-то мысль одинаковых шагов её смешила. Она чем-то походила на свою маму. Проводив дитя, королева тоже желала отправиться в спальню, но, прямо на проходе в коридор, её остановили. — Вы образцовы в амплуа любящего родителя, — похвалил её голос из мрака. — Даже рукоплесканий для подобного не жалко… — А вы невероятно хороши в своём инженю, явленном, как безучастие в множественных грехах и убийствах, — съязвила королева, мигом распознав собеседника. Клоунада среднего братца и истинное всезнание младшего различало их легко. — Дай вам волю, и, верно, вы не только отчество потопите где-то в страницах истории, но и лишите себя фамилии. Поняв, что скрываться причин нет, Пётр выбрался из тени, щеголяя с новым сборником то ли историй, то ли энциклопедических данных, и безобразной кофтой-толстовкой, какая несказанно бесила её величество. Личико скукожилось, брови оказались приспущены, являя всё негодование и, в то же время, серьёзность мальчонки для предстоящей беседы, и старообрядку это лишь больше развеселило. Таким книжного духа при своей дочери она не видела. — Ограждать себя от корней бездарно и глупо, хоть каждый неустанно пытается такое вытворить, — фолиантом тот стукнул себя по руке. — Но ещё безрассуднее надеяться уберечь близких людей друг от друга, веруя, что они бросят попытки спасти. — Близкие люди? Так вы себя зовёте?! — Не просто зовём. Мы таковыми являемся. Уж до начала беседы Марфа прекрасно понимала, куда приведёт диалог, и потому ныне ничуть не удивилась. — А что насчёт твоего более взрослого братца? Где этот самодовольный фат? — Неважно, где он сейчас. Важно то, что он вернётся, — смело уведомил богок. — Для него, как и для меня, Варя — одна из самых важных людей и чуть ли не причина жить. — И с ней всё в порядке. — Я дал клятву, что я буду её опекать! — строго молвил сегодня явно трезвый юнец. — Но вы стараетесь отодвинуть её от меня! — Потому что вы — лишний балласт! — Вы прекрасно знаете, что я — никак не лишний балласт для этих подвигов! Подняв книгу обложкой вверх, братец начала стукать по ледерину, намекая на свои знания. — Я прочёл столько и побывал в стольких рукописях, что вам и не снилось! Стольких сборников вы банально в жизни не видели, да и, верно, мало кто видел! — интонация приобрела куда более разозлённую ноту. — Мои знания выступят великолепными данными для встреч, ибо я могу поведать им много как о вашем государстве, так и о их! Вы сами прекрасно понимаете, сколь полезным я могу быть! — И можешь поклясться, что даже нож не вытащишь вовремя подобных собраний? — с укором обратилась женщина. — Я не — Алексей! Я сдержусь! — Восхищает то, как быстро ты признал своего брата за ничтожество. Рот приоткрылся, готовый противостоять подобному выводу, но его прикрыли на полуслове. — Так уж и быть, согласна. Ходячая библиотека при договорах нам будет очень кстати, так что, ты в игре. Фигура повернулась, двигаясь в свою спальню. — Но только никакого алкоголя, никакого самодовольства, никаких Равелинских рассказов и… — Без Алексея? — Без братьев, — яростно, но при этом хладнокровно выпалила она. — Как только я заслышу хоть слово о них — ты мигом потеряешь свою должность охраны. Мне требуется безупречное подчинение, фанаберичный книголюб. Надеюсь, ты понимаешь, что стоит делать. Не позволив и слова дополнительного сказать мальчонке, старообрядка удалилась, оставляя мальца наедине с новым выведенным приказом, какой создавал огромное количество неисчислимых проблем, ибо больше они не являлись трихтихом, спасающим принцессу. Теперь это три поделённых воина, объединённых единой целью, шагающих разными путями, и какие увы, волей-неволей, а противопоставлялись друг другу.***
Точно знающий свой план ондок, к большому сожалению для самого себя, но не сумел к концу вечера справиться с обидой, раскрошившей его душу. Предполагалось, что уже вечером он вернётся во дворец и лишь мордашкой покажет, сколь неправа была наследница, сказав, что всё, что его составляет — это смерти и шутки о ней. Оказалось же, что рана куда глубже и тревожнее, куда мучительнее и не мудрено — он хохотал над умершими и погибшими, могилами и кремированным прахом, но даже сейчас, спустя много лет, не мог хотя бы сказать вслух причину почему его племянник поселился в этой башне и почему некогда он отнял чужую жизнь, исполняя это по просьбе самого человека, но преисполняясь невозможным чувством вины. Миновал век, а он никак не мог отогнать эти мысли. Понимая, что уходить гость не собирается, Алиса заботливо уложила его на диван, отправляясь приготовить уже ночью себе поесть. Проходя мимо комнатушки, она хотела пожелать ему сладких снов, но не обнаружила нахала на своём посте, чем не столько удивилась, сколько встревожилась. Да, он ещё тот самодовольный упырь, делающий всё, что вздумается, но, если он не на месте, значит убежал куда-то, желая вытворить очередное непристойное действие. Первая мысль была о балконах, вторая о её спальне, третья о крыше. Посещая каждое из мест, она фыркала себе под нос, пугаясь сама того, что уже генерирует шутки вместо эгоистичного князя, и лишь по ним ориентируется в пространстве. Что-что, о колоколах она никаких анекдотов не отыскала и потому очень сильно удивилась, когда обнаружила лишь из-за случайности его фигуру под самым большим, но уже давно неподвижным творением. — Лёша! — позвала его она, просовывая голову внутрь. — Что ты здесь забыл?! — Жду, когда этот медный колокол рухнет и меня убьёт. — Очень смешно! — недовольно цедила обладательница хором, просовывая внутрь свою лампу и любуясь за тем, как юнец разложился под куполом. — Специально позу выбираешь наиболее красивую, чтобы, когда нашли, все восхитились? — Как хорошо ты меня понимаешь! Закатив свои глаза за горизонт, волшебница услыхала радостный хохот, а после голова с разлетевшимися в разные стороны прядями чуть поднялась, зазывая её внутрь. — Здесь интересно, клянусь! — Что может быть интересного в неподвижном колоколе, где, верно, внутри уже целое паучье семейство развелось?! — Развелось и развезлось, — хохотнул Алексей. — Я уже выселил их прочь. — Какой ты жестокий князь! — язвила в ответ хранительница времени, в самом деле, пролезая глубже и укладываясь рядом с собеседником, прямо поверх испачканного пледа, сразу цепляя на свои распущенные розовые локоны кучу пыли. — Миграция хоть проходила в благоприятные зоны? — Если скинуть их с крыши башни наземь обозвать не казнью, а переездом в райские дали, то очень даже неплохо! Очередной раз причмокнув губами, девушка устало покрутила головой, ощущая, сколь же неудобно валяться на этом деревянном и очень ровном поле, из-за чего сразу привлекла внимание знакомого. Сняв пиджак, тот мигом сложил и заботливо подложил его под её голову. Не идя на поводу чувств, он оставил расстояние между своим затылком и наспех созданной подушкой, но сама модница, наперекор его деяниям, пододвинулась чуть ближе, вовсе не отдавая отчёт своим действиям. — Твоя пижама прелестна, — прыснул он, любуясь на нарисованных пегасов и блестящие штанишки. — Куда ласковее и спокойнее, чем вся твоя одежда. — А как же вырвеглазный розовый цвет? — Видимо, церковный отсвет колокола спасает меня от очередной порции раздражителя для глаз. — Грубиян! — наигранно обиженно сказала она, надув губки. — Я предпочитаю слово «прямолинейный»… — Так, почему мы валяемся здесь? Сам факт того, что она променяла свою перину на пол чудился глупым, а уж то, что согласилась испачкать одежду ради такой глупости, и вовсе чем-то безумным, но дни знакомства с этим гробокопателем уже пояснили ей, что он творит чрезмерно странные, но всегда очень увлекательные вещи, поэтому и сейчас она верила во что-то высшее и невероятно интересное. Ухмыльнувшись на бок, он заговорил. — Как давно этот колокол не звенит? — поинтересовался он, мгновенно поняв его не работоспособность и, мало того, причину подобного решения. — Когда я сюда пришла, он уже выступал лишь в роли декорации, — сознавалась хозяйка башни, припоминая года. — Мне сказали, что он уже лет пятьдесят в бездействии, так что… Замолкнув, она приоткрыла розовые губы. — Ты пытаешься вспомнить сколько тебе лет или так медленно считаешь, гусеничка? — Ой, да замолкни! — выкинула Алиса. — Не все, как ты, точно ведают свой возраст, потому что, видите ли, дату, когда вас заколдовали, знают все! — А при первой встрече ты уведомила нас, что понятия не имеешь, кто такие Равелины! — Я — не все, — согласилась она. — Лет шестьдесят, получается… — Никогда не думала о причинах его негодности? Смущённо качнув головой, девушка мигом показала уровень своей любознательности. — Как-то плевать, честно сказать. Стоит и стоит… — Висит. — Ага… — Точно, как человек на виселице. — Лёша! Мёртвый дух вновь задорно расхохотался, упиваясь этими сжатыми щёчками. Стиснув руку в кулак, он противостоял пальцам, какие желали коснуться кожи и, как ребёнка, ткнуть в область возникшего румянца. — Он висит здесь сто двадцать лет, не работает шестьдесят и находится без язычка уже этакий, восемьдесят. — Как ты определил последнее? По смеси цинка или распаду металла? — У тебя данные написаны в журнале башни. От подобного рассмеялась уже волшебница, аж прикрыв от стыда веки. — Его очень давно лишили возможности трезвонить, но, дело в том, что трезвонить он не должен был никогда. — В каком смысле? — заинтересованно обратилась его слушательница. — Иоанн что-то рассказывал тебе о нём? — Нет. Ни разу, — признался юнец, оглядывая поделку родственника ещё пристальнее. — Он не любил ваять колокола, потому что, по его мнению, это требовало массу сил, невероятно количество времени, затраченного в трезвон, какой спустя лишь месяц его существования все будут искренне ненавидеть. Ему нравился Царь колокол из-за его превосходной красоты, и он всегда желал создать какое-то такое же красивое строение. — Так и получилось, — напомнила девушка, показывая на узоры. — Он его создал, но почему по твоему мнению тут не должно было находиться язычка? — Потому что это — не колокол. Личико повернулось к ней, рука потянулась вперёд, приглашая приблизиться ещё пуще, и помогая некогда раненной колдунье положить голову совеем рядом с ним, аж касаясь ушками, он показал ей на немаленькую дыру в потолке, откуда сиял ясный лунный свет, под блеском которого узоров у самого края отверстия начали будто бы двигаться. — Это — сценический купол. Маленькие дырки по территории колокола вечно смущали людей, ибо из-за этого сильно хуже становилось звуку. Никто даже подумать не мог, что виной тому явное неверное применение творения и необходимое участие небесного светила в подобной игре. Узоры у самого края напоминали звёздное небо и теперь эти крошечные мелкие детали задвигались, создавая иллюзию полёта в самом космосе. От упования хранительница времени открыла ротик. — Смотри. Беспризорно взяв её за подбородок, диггер повернул голову так, чтобы игрой заиграла уже другое отверстие, выступавшее даже не столько проходом, сколько кинескопом. Свет от неба прошёл внутрь оттуда, и вот уже движение от наклона головы получают нарисованные волны, от которых, грезится, даже брызги отлетают. Ещё один поворот, когда Алиса чуть ли не ложится на фигуру бывшего кузнеца, и стенки показывают поля с шевелящимися травами и высокими цветами, где на самом краю простора располагается крошечное здание с крестом сверху. Заприметив его, Равелин резко потянул голову к иному изображению, где уже замельтешил город, с огромными старинными фонарями и однотипными маленькими домами. Совсем тихо кашлянув, он проглотил мысль о том, почему этот пейзаж здесь, и отправил бирюзовые заворожённые очи к последнему экспонату. Там красовались языки пламени и нож, какой, чудилось, своим кружением топит свет огня во тьме. Уста сомкнулись от таких картин. — Красиво? — Да это настоящий спектакль! — воскликнула гордо колдунья, вытаскивая мордашку из-под власти гостя и полностью поворачиваясь к нему, желая выказать ещё парочку комплиментов. Не сумев в итоге произнести не один. В его чертах не прослеживалось привычной наглости, никакого самодовольства и эгоизма, ни нотки самолюбования, а лишь потерянность, возникшая лишь по её вине. Довольная девчонка, какая аж от удовольствия светилась, его обезоружила и лишила всех привычных черт характера, что он замолк, тем самым являя себя таким простым и обыкновенным, что мигом взбудоражил своей энергией Алису до безмолвия. Из-за наплыва эмоций, пара замерла. Близость как-то сильно дурманила, чувство идеального соединения сносило прочь, и в этом бардаке требовалось как-то выплыть без последствий. Алексей очень долго вспоминал, в чем его самая главная миссия. — Это красивое представление, согласен, — выкинул он, а потом, применяя всю свою мощь, отвернул очи от собеседницы обратно на купол. — Но реальная природа с этим не сравнится. Подобный наплыв, в очередной раз напоминающий причины, почему же нахал приходил к ней опять и опять, вызвало в хранительнице времени чувство, что влечение ощущает лишь она одна. Только она воспринимает его за привлекательного и только ей он кажется прелестным, а ему она надобна лишь как очередной воин в глупом сражении. Заглотнув подобный вариант, как правду, она ощутила очередной порез на сердце, какое заперла за прочным щитом, получающему царапины вновь и вновь. Устало и медленно улёгшись на спину, она устремила глаза в железо колокола, поглощая в себя мысли. Там снаружи прекрасно, вне сомнения, но спасательный щит, за каким она скрылась, не позволит ей там оказаться, и, сколько бы Лёша не пытался разломать крепкий металл, у него не получалось. Тот не находил достаточно причин, чтобы выгнать её в природу, и совсем не осознавал, что самым мощным катализатором для такого подвига выступает он же сам.***
Нежелание одевать толстовки, лишь бы не становиться хоть каплю похожей на батарейку патруля, привело к тому, что, скребя зубами, Сатана согласилась укротить ароматы школьной рубашкой, какая, заправленная в юбку, казалась даже невероятно аккуратной и уместной. От понимания своего облика её значительно потрясывало, что она аж завизжала прямо себе под нос, находясь ещё в спальне друга, на что он, естественно, просто засмеялся. Другое дело, что реакция богини ветра оказалась исключительно счастливой. Мигом по фасону поняв, что это далеко не блузка принцессы, та расплылась, испугав свою подругу тем, как пелена на пару секунд стала совсем невидимой. По вине таких глупостей, дух так сильно возрадовалась, что даже к тренировке колдуньи и своих диких ветров относилась с бесконечным безразличием, уже не испуская советы, а только радуясь такой мелочи. Никогда раньше Любава даже подумать не помогла, что Эвр такая истинная сватья и будет так пищать от возникновения какой-то псевдопары. Они были лишь обычными людьми, но, кажется, высшая ипостась находила в них красоту, достойную её завываний. Радоваться долго, увы, владелице мыслей не позволили, потому что вместо насущного аромата, какой остался лишь приторным запашком, ощутимым издалека, по её душу пришла иная примочка сестры. Поцелуй в волосы обернулся невольным страхом в плоти, из-за чего биполярная особа поймала себя на постоянном перекладывании белокурых локонов за спину, будто так и желала переплести их в какую-то причёску. Занятие не давало ей покоя никак, и она повторяла это многократно настолько, что не довольная богиня, а её детки обнаружили странность. — У тебя что, вши завелись? Словив от такого варианта отвращение, девчонка прыснула, а после предложила завершить урок. Солнце уже садилось за горизонт и ей точно хотелось очутиться в одиночестве где-то в душе после этого дня, проведённого в очень опасном для неё аромате. Как же сильно вещи факира её уничтожали. — Сколь много практик старообрядцы изъяли у вас? — поинтересовалась волшебница мыслей, снимая со своих рук магические украшения, сотканные из чуть более плотного воздуха. — Достаточно, чтобы их души сумели подвести к себе ближе магию астрального мира, но не очутиться в нём, — призналась Эвр. — Скорее, сходится так, что они создали связующее заклинание. От такого староста класса даже споткнулась, очень быстро придя в себя и поднявшись опять. — То есть, они могут пользоваться его силами и чувствовать его? — Но, как ты, туда летать они не способны. Вместо того, чтобы обрадоваться такой информации, Бабейл лишь пуще напряглась, осознавая главную затею, изъятую из вчерашних Сашиных рассказов: Марфа пыталась закинуть её племянницу в тот мир во время танца, будто жаждала избавиться от неё точно также, как и от её отца. В таком плане уверены до конца они быть никак не могли, ведь отказ Вари в юном возрасте от отцовской способности лишил её шанса отправиться в астральный мир, но Сатана не сомневалась, что, если падшая королева очень сильно захочет, то она, вне сомнения, сумеет найти способ, чтобы та снова оказалась в линии семи планов. Застыв у самого порога дома, юная биполярная тушка уже представляла с наслаждением и упованием, как очутится в ванне и избавит себя от этого прочного аромата, какой заставлял её усиленно дышать и сжиматься всем телом лишь по вине своего существования. Ношение рубашки Абрикосова мерещилось слишком интимным делом, требующим скорейшего завершения, чтобы стать продолженным завтра, но, увы, её планы претерпели крах у самого начала. Маленькие дикие ветерки вылетели наружу, весело резвясь, оповещая о том, что к двору пришёл очередной гость. Они восклицали это не так радостно, как с фокусником, ибо что-то в лике новенького посетителя их сильно смутило, но прочитать ничего правительница чужих голов не успела, ибо удивилась и одновременно взбесилась лишь от самого понимания, что даже не имеет предположений о том, кто же этот очередной герой. Взяв себя в руки, не внимая интересующегося голоса Эвр, принцесса поскакала вперёд, стуча своими каблуками, направляясь прямиком на встречу с неизвестным. Минуя лестницу, она чуть ли не поймала катящегося со ступеней поражённого не мага, какой сразу обратился к ней с вопросом вслух, интересуясь нынешним. — Что за гость?! Бытуя неделю в колледже, он прекрасно знал, что доброжелателей больше у его Психеи нет, а, значит, за вратами легко мог стоять истинный враг с ножом в руках. — Мне бы знать! — рыкнула Любава, почти подхватив одноклассника, какой, расположившись в шаге за её спину, последовал к порогу замка. Верно, встань он чуть дальше, то точно бы не уткнулся так неудачно в плечо, когда его подруга замерла подле входа, воистину поражённо глядя на очередного воина её стороны. — Житие здесь явно убавляет твою скорость, — презрительно оповестил Корвин, разместившись на своём саквояже и отдавая всё внимание последнему стихотворению в книге, какую он захлопнул, как только прекрасная королева встала перед ним. — Никогда раньше на моей памяти ты не отличалась столь медленным ходом… — Приятно, что ты запоминаешь подобные мелочи, в лишний раз доказывающие насколько я — объект искусства, требующий внимания иных. — Как умело ты хвалишь саму себя… — Но! — подняв указательный палец вверх и хитро ухмыльнувшись, волшебница вспомнила очевидный пункт, какой мигом предъявила хорошо играющему свою роль чернокнижнику. — Как мне помнится, ты за истинный шедевр всегда принимал занудную и эгоистичную заучку да приближенную к ней иную Ветрову, что ставит резкий, но резонный вопрос к твоему неожиданному приходу: что ты здесь забыл? Очи под приспущенными веками обогнули своим вниманием возникшую пару с долей презрения и насмешки, какая разгорячилась пуще, когда зоркий взор обнаружил одежду, явно непринадлежащую самой психически больной воительнице. Фигура Александра позади неё, будто так и горланящая о том, за кого он в этом бою, вызвала очередное хмыканье в ловком анимаге, и он, итак слабо верующий в легенду, выдуманную прапрадедом, решил выпалить чуть прикрытую ложью истину. — Свою роль в данном революционном действе, — прошептал он, отодвинув длинные чёрные локоны, присваивающие его к роду Равелиных. — Хотелось бы побыть в твоём войске. — Да что ты? — с наглостью протянула Любава. — Тебе, верному другу моей племянницы, хочется побыть на стороне её вредителя и врага? — В первую очередь, ты — её тётя, — вставил свои пять копеек психолог, озвучивая свою главную мысль о напоминании истинного расставления сторон. — Не сейчас, — прыснула Бабейл. Голосить о старообрядке, когда тебе в советники пытаются набить явно предательские личности — отнюдь неправильный момент. Очевидное сомнение от владыки мыслей прямо-таки сочилось. Он чуял, как её мнительность завладела ею, ощущал, как прыткие пальчики пытаются порыться в его голове и с удивлением понимал, что лишь шевелящийся уголок губы выдаёт её явную неспособность очутиться в пределах его черепушки. Родственная связь с Петром сделала своё дело, обратив ветку, пошедшую от его любви, в истинных полу духов, перевоплотив их мозг в продукт, какой мог бы стать легко безупречной сладкой конфеткой для его прапрабабушки — изучать и препарировать череп, неподвластный под магию, мерещилось её истинным делом всей жизни. Восторга от этого сама властная наследница не находила. — Сколь бы сильно я не уважал и не любил Варвару, как по мне, глупо отрицать факт того, что ей призом в этом бою не станет трон. У тебя шансов куда больше. — Всё ещё забавно слышать это от персоны, какая родственником приходится её молодому человеку, — не унималась девчонка, совершая катастрофическую ошибку. Нет, ясное дело, она не начала верить в истинность сказаний. На самом деле, будучи гениальной, какой её и назвал Астер, биполярная особа очень быстро рассекретила всё невероятно правильно, но это сыграло с ней злую шутку — она посчитала это весёлым развлечением. — Но только от Ветровой слабо веет хотя бы нотами Афины, а ты точно создаёшь истинную симфонию из аж целого совета богов. — Как много узнано, как много сказано, — чуть разозлено выкинул факир. — Вместе мы могли бы создать прекрасный тандем, — голосил тот, говоря гордо и возвышенно, но при этом стабильно для его натуры, — Не менее величавый, чем даже Капитолийская триада. — И какая же цель у нашего сборища? Заслышав интонацию Любавы, так и пестрящую интересом, вожделением к подобной глупости и риску, когда она примет в команду явного врага, Саша сделал в её сторону шаг, вовсе не помышляя о том, что его мысли влезут в голову и тогда её остановят. Он лишь хотел отгородить её, взять за руку или хотя бы притянуть за талию, лишь бы намекнуть, что она в опеке, и лишаться защиты и барьера никак не надобно ради «забавной» затеи, явно недостойной внимания. К сожалению, любительница ролевых встреч в лице приспешника Сатаны подобное ценным при такой возможности не воспринимала. — Возыметь корону себе. — Корону Штормграда? — Твою корону. Годы совместной учёбы не прошли мимо и не внимательное наблюдение даровало свои плоды. Вечная роль одинокого интроверта и книголюба отозвалась для метаморфа истинным счастьем сейчас, ибо лишь редких взоров ему хватило, чтобы точно постановить все черты характера зачинщицы войны. Лепта астронома также оказывалась огромна, ибо именно он оповестил, что тот должен сластить её не столько комплиментами, сколько истинными бравадами и будоражащими хвалами. Девушка нуждалась во внимании, в том, чтобы питаться вслух сказанными восхвалениями в её сторону, основанными на присущих ей мелочах, и на этом он поставил точку в её решении. — Тогда, Капитолийская триада идёт за моей короной. Подковав фанфарона предостаточно, мальчишки попали в самое сердце, сумев заставить её азартную сторону возжелать этого весёлого ролевого спектакля, аж завершённого с его стороны вальяжным поклоном истинного джентльмена, вызвавшего очередной смешок со стороны революционной леди. Корвин знал, куда бить, и знал, как занять должную позицию для помощи иной стороны. Минуя лестницы, он ощутил, как пара карих глаз пристально глядят на него, лишь в себе являя всю претенциозность к его возникновению, и это анимага в очередной раз лишь только насмешило. Сказанное на восемнадцатилетие оказывалось правдой, и фокусник и впрямь готов бороться с целым миром, лишь бы обезопасить свою прекрасную Психею. Поднявшись во дворец, ворон дома Моригач повиновался маленьким диким ветрам, каким отдали приказ сопроводить его до спальни, и, пока тот проходил коридоры, он даже умудрился извиниться пред ними за пропажу их младших родственников. Комедия по ролям вызвала нездоровый запал и безумный раж для юной колдуньи. — Ты уверена в своём решении? — обратился к ней Абрикосов, подобравшись к подруге вплотную. — Ты же не доверяешь ему… — Не доверяю, — мигом согласилась принцесса, повернув голову в сторону любимого лица лишь на долю секунды. — Что ещё за очередное плотное тело?! — агрессивно прикрикнула Эвр, минуя главную дверь, мигом призывая товарищей скрываться от неё и повести о второй, но тихой войне. Как-то слишком ловко они оба поняли, что нужно делать, и, сократив расстояние, чтец мыслей устроила свои руки на плечах своего психолога, приказывая ему обернуть её за талию. Именно в этой позиции её оповещающие уста очутились совсем рядом с его ухом, позволяя сыпать объяснения прямо в правильное место. Узрев картину миловидности, пелена заметно усмирила гнев, очередной раз заулыбавшись, и поспешила медленно прочь, по-прежнему любуясь контактом этих двоих. — Но я верю, что его предательство обернётся плюсом для нас, — исповедала она. — Он — игрок рода Равелиных, значит, самой Вари непосредственно, а точно не моей гнусавой тёти. Любая информация, полученная здесь, будет идти к ним, что может сыграть в её непосредственное спасение или уничтожение. — Уничтожение?! Улыбнувшись от такой поражённой реакции, Любава чуть отстранилась от тёплого тела, в каком ей оказывалось предельно комфортно, поглядывая на черты лица. — А как по-твоему лучше всего играть с предателями? Только оборачивать их ложь против них же и использовать во благо себе. — Вообще не думал о подобном… — Ну конечно! — выкинула староста класса, отстраняясь от земного мальчишки ещё дальше. — Как тебе, правильному пареньку то, о подобном вообще думать?! Вообще незнакомо! Да и, тем более, помышлять о том, чтобы делать кому-то что-то не в пользу! Ах! Для твоей душонки всех спасающего героя это и вовсе, верно, грех! — Гудишь почём зря, — пропел в ответ её собеседник, еле-еле улыбаясь. — Ты сама только что приняла человека в свою коалицию лишь по вине того, что хочешь помочь. — Хочу поиграть, — поправила его властительница чужих голов, печально убирая локоны за спину. — Хоть как-то же мне нужно развлекать свою коммуну, где как-то уживаются пятеро. — Ты меня тоже за жильца считаешь? — Твоя вездесущесть это порешала! Рассмеявшись, Саша по-прежнему не отпустил руки с талии своей верной подруги и соулмейта, как-то вовсе не думая о том, что у этой беседы должно иметься продолжение. Но, коли и ветра, и сама богиня оставили их в покое, Бабейл посчитала, что стоит рассказать ему о очередном наблюдении, какое она обнаружила. Застыв на месте, она сделала ещё один крупный вдох, чтобы в этом убедиться. — Запах совсем ослабел, а страх значительно поутих, будто она перестала переживать. — Навряд ли уж цепи попадали, а приказы прекратили её смущать, — уведомил Абрикосов. — Нет, но что-то дрянь явно проворачивает такое, чем подпитывает веру в благую стезю своей личности, — огорчённо сделала вывод Сатана. — Не знаю, что конкретно, понимаю лишь, что это необходимо остановить. Заслышав это, альтруистичный психолог секундно кинул взор в сторону лестницы, а потом постановил их нынешнее, как оказалось, даже очень удобное положение. — Теперь у нас имеется чуть ли не посыльный информации по ту сторону, — объявил он. — Мы справимся. — Видишь, сколько плюсов в предательстве! — нахально буркнула колдунья, выходя из их объятий и направляясь в свои хоромы. — Никакого злодейства! — Это — единичный случай! — пререкался вечный спаситель всея. — Единичный — далеко не значит «единственный»! Вновь расхохотавшись, ребята разошлись по комнатам, постановляя новые итоги сторон гражданской войны на этот день: альянс разрознен, а вторая сторона обозвалась «капитолийская триада», принимая в своих рядах неприкрытого шпиона другого отряда. Расстановка сил казалось сумасшедшей, особенно, если пытаться найти цель, какая резко у обеих отрядов потеряла свою чёткость, став непонятным запутанным нечто, похожим на то, что они пытались вытворить в течении всей своей скоротечной жизни. Спасти и спастись.