Другая жизнь

      — И снова здравствуй, Мария, моя дорогая подруга! — весёлый, нечеловеческий голос раздавался будто ото всюду в бесконечном пространстве.       Очень красивом и завораживающем пространстве. Там, вдалеке, мерцали звёзды, образуя галактики; чёрные дыры, искривляющие само пространство, не позволяя даже свету пересечь их. Мария чуть повернула голову вправо и увидела огромный портал, являющийся огромной прорехой в пространстве, откуда доносились ужасающие звуки космоса и существ из других измерений.       «Это, наверное, Царство Кошмаров», – предположила Мария, сглотнув возникший в горле ком.       Девушка крутила головой по сторонам, но никак не могла понять, куда запропастился Билл. Тревога нарастала.       Неожиданно, как будто у самого уха, возник безумный хохот, напоминающий скорее скрежет металла или оглушающие раскаты грома, нежели настоящий смех.       Мария постаралась закрыть уши руками и свернуться, прижав ноги к груди, но этого сделать у неё не получилось от слова совсем; руки прошли насквозь головы, никак не помогая заглушить пугающие звуки. Девушка испуганно заозиралась по сторонам, но, так и не найдя источника звука, яростно прорычала:       — Билл, выходи!       Смех прекратился, а перед лицом Марии начал возникать жёлтый треугольник с одним единственным глазом. Фигура быстро приобрела две чёрные четырёхпалые руки, две ноги и парящий в нескольких сантиметрах от демона цилиндр.       — Здравствуй, Мария! Ну, как? Подумала над моим предложением?       — Нет! И думать тут нечего!       — Так каков твой ответ? — хитро сощурил глаз Билл, а зрачок сильно сузился, напоминая кошачий.       — Нет! И можешь больше ко мне не являться! — Мария на секунду перевела дыхание и продолжила уже более хладнокровно. — Мой ответ не изменится.       — Как жаль! — с напускным сожалением всплеснул тонкими руками Билл, — может, ты всё-таки подумаешь над моим предложением и, оценив все его плюсы, изменишь своё мнение? Я знаю, что тебя преследуют сильные боли, так почему бы не избавиться от них?       — Нет, — Мария с огромной решимостью смотрела в глаз треугольника, гордо вздёрнув подбородок. — Мой ответ не изменится. Я вытерплю и боль, и чтобы то ни было ещё... И вообще, зачем ты так хочешь контракта со мной? Какую это выгоду тебе принесёт?       Девушка чуть вздёрнула бровь, одарив Билла тяжелым, с нотками подозрения, взглядом.       — Я бы поняла, если бы была каким-нибудь учёным, который мог бы тебе помочь с завоеванием Вселенной и чем-то подобным, – я не знаю, что за наполеоновкие планы и теории заговора ты там строишь, – но я обычный подросток, не обладающим ни выдаюшимся умом, ни какими-нибудь способностями, меня даже в виде заложника будет сложно взять...       — А не подскажешь, зачем мне нужна ты в качестве заложника? — подлетев ближе и весело прищурив глаз, спросил демон, по-видимому, пропустив остальную часть монолога.       — Ну, как "зачем"? Чтобы вытребовать у какого-то важного для тебя учёного нужные сведения... как я сказала, для этой роли я не подхожу, — быстро добавила Мария, чуть испуганно взглянув на треугольник: ещё неизвестно, что этому сумасшедшему на ум придёт.       — Я это знаю, хотя... — Билл сделал вид, будто глубоко задумался, — для одного дельца ты сможешь подойти.       — Какого? Ты знаешь учёных у меня в знакомых? — с издёвкой спросила Мария, хотя у самой органы внутри как-будто сжались в тугой узел в районе груди.       Она судорожно размышляла, перебирая одну мысль за другой, как бы отвести взор Билл от доктора Каллидуса – первого человека, а также единственного учёного, которого можно шантажировать ею. Конечно, был еще настоящий Стенфорд Пайнс, но Мария очень сомневается, что он стал бы жертвовать ради неё.       — Что насчёт контракта с тобой... — Билл ловко переменил тему, — мне он, по крайней мере сейчас, будет абсолютно бесполезен; но, возможно, в будущем может понадобиться твоё участие в одном деле, — почти честно признался Билл.       — Да в каком деле может понадобиться хилая и больная девочка-подросток? — недоумённо спросила Мария, гневно глядя на забавляющегося демона.       — О Мария! Ты даже не подозреваешь о своём таланте! — утирая несуществующую слезу, сквозь смех произнёс Билл и, заметив негодующую девушку, подлил масла в огонь. — Заключишь со мной контракт – расскажу!       Только Мария открыла рот, собираясь высказать всё, что думает о демоне и задать ещё пару вопросов, как Билл прервал её, громко произнеся.       — Ну, что же, мне пора! Было приятно поболтать, увидимся, Мария! И запомни: реальность – это иллюзия, вселенная – голограмма, скупай золото, пока!       Мария резко распахнула глаза и несколько минут просто лежала без движения, глубоко дыша ртом и глупо уставившись ничего не выражающим взглядом в потолок.       Потолок был сероватый, явно давно не обновляемый, впрочем, совершенно ей незнакомый. Глаза быстро привыкли к приятному полумраку комнаты, и Мария могла без каких-либо помех оглядеть помещение, но, услышав приглушенные голоса справа, за стеной, она быстро бросила эту идею и, вся превратившись в слух, притаилась. Голоса оказались слишком тихими, а речь и вовсе неразличимой; к счастью Марии, очень знакомый звук чужого голоса ненадолго успокойл её, поэтому она могла повнимательней оглядеть помещение.       Маленькое, залитое красным закатным солнцем, оно выглядело несколько... не то, чтобы пугающе, но неуютно и тревожно.       Комната, как уже было сказано, была очень маленькой; хоть, как поняла Мария, являлась гостиной – самой большой комнатой в доме. Гостиная была мало обставлена из-за чего казалась довольно просторной, но нежилой. Только какие-то маленькие детали, давали понять, что дом не пустует.       Мария лежала на небольшом стареньком диване, накрытом колючим потёртым пледом. Перед диваном стоял небольшой деревянный журнальный столик; у противоположной стены стоял громоздкий комод, а на нём рамка с фотографией, которую Мария разглядеть не смогла.       Мария вновь уныло взглянула в окно. Солнце постепенно уходило за синеющие вдалеке горы, окрашивая небо в ярко-красный цвет.       Старые, потрёпанные временем, но не утерявшие своей белизны марлевые занавески слегка покачивались от проникающего сквозь настежь открытое окно воздуха.       Лёгкий ветерок трепал верхушки деревьев; тяжёлые облака медленно плыли по небу на восток.       Мария, равнодушно созерцая закат, с тоской вспоминала о родном юге. Там никогда не бывало таких долгих и ярких закатов; солнце торопливо уходило за белые верхушки гор, оставляя на горизонте слабую полоску света, а потом и эта тоненькая полоска бесследно исчезала, уступая место тёмной южной ночи.       Мария, тихо вздохнув, опёрлась на столик и, вытянувшись, насколько ей это позволяла длина туловища, прислушалась ещё внимательней, чем прежде.        — ...она, после того как очнётся будет в полном порядке, — узнала Мария бархатный голос доктора Каллидуса, — это самый оптимистичный вариант из возможных. Но, скорее всего, всё будет не так гладко... Возможно, она потеряет чувствительность одной или нескольких конечностей... Возможна потеря зрения, слуха, обоняния...       Доктор сказал ещё что-то, но настолько тихо, что Мария не смогла этого разобрать.       — Вы уже говорили об этом, — послышался сдавленный голос Стэна.       — Нет, это другое. Возможно, её парализует полностью. Я имею в виду, что может парализовать не только конечности, но и, допустим, диафрагму. Тогда она не сможет дышать. Или может парализовать, — доктор запнулся и почти шёпотом произнёс что-то, чего Мария совершенно не расслышала. — ...Нужно быть начеку, я думаю, вы, мистер Пайнс, понимаете, чем это может закончится.       — Да, — просипел Стэн.       — А может быть вероятность того, что она просто сойдёт с ума... — голос доктора дрогнул и стал ещё тише. — Когда я её встретил, она уже была не в себе. Я предполагаю, что, перед тем как окончательно ослепнуть...       Дальше Мария не слушала. Сердце гулко билось в груди, готовое проломить рёбра и уйти... скорее всего на юг, домой. Мария не помнит как было у неё дома, не помнит имён и лиц родителей: с каждым годом воспоминания о прошлом исчезали, забывались образы и имена, но ощущение сладостной неги, разливающейся по венам каждый раз, когда мысли возвращались домой, не исчезло. Как же ей хотелось в мамины и папины объятия, почувствовать их тепло и нежный голос над ухом. Как же Марии хотелось сбежать от этого всего ужаса, невзгод, ненастий и просто оказаться дома...       Маленькая скупая слеза скатилась по щеке и сразу же высохла, как будто её и не было.       Неожиданно перед глазами всё стало серым и время замерло. Мария знала, что сейчас случится, но наивно полагала, что Билл всё-таки оставит её в покое.       — Так, так, так, — послышался металлический голос над головой.       Когда Мария закрутила головой в поисках источника голоса; жёлтый треугольник милостиво возник у неё перед лицом.       — Давно не виделись! Хотя, как давно? Всёго каких-то пару минут!       — Ещё бы столько же тебя не видела, — не хуже змеи прошипела Мария, с нарочитой расслабленностью вернувшись в прежнее положение: легла на диван, вытянув ноги, и, помолчав немного, небрежно, хоть в голосе чувствовалась тревога, спросила. — Так что привело великого демона разума ко мне на сей раз?       — Я тут подумал, так как ты сейчас услышала вердикт, без сомнений, врача с многолетним стажем и накопленным за долгие годы опытом, что, скорее всего умрёшь долгой и мучительной смертью... Ну, не буду тянуть... Ты, надеюсь, уже приняла решение?       — Да, — твёрдо сказала Мария с глазами, горящими непоколебимой решимостью,- Мой ответ прежний: "Нет!" и точка!       — Я думал, ты будешь благоразумней... — протянул ехидно Билл. — Ну, что ж, это твои проблемы. Прощаться не буду, ещё увидимся!       — Надеюсь, что нет, — устало бросила Мария в пустоту.       Реальность вернула свои краски и время вновь потекло в обычном темпе. Мария хотела поудобней улечься, но диван под её локтями скрипнул, что, несомненно, привлекло внимание мужчин в соседней комнате. Голоса смолкли, послышался противный скрип отодвигаемых стульев и тихие шаги. Мария, поняв, что её раскрыли, приняла сонный вид и начала "сонно" протирать глаза.       Когда Стэн буквально вбежал в комнату, растерянным взглядом скользя по лицу и телу Марии, она в притворном удивлении высоко вскинула брови, но не в силах изменить взгляд на более ласковый, испуганный или хотя бы удивлённый, оставила его таким же, как обычно: пустым и бесстрастным.       Стэн, не сдержав прекрасный порыв, в два шага преодолел расстояние между ними и от переизбытка чувств стиснул Марию в своих обьятиях. Доктор смотрел на них из прохода в комнату потерянным и неверящим взглядом, но, опомнившись, он торопливо проковылял к Марии и, опершись на подлокотник дивана, облегчённо улыбнулся.       — А что вы здесь делаете? — выпутавшись из сильных рук Стэна, которыми он сдавил её туловище настолько, что она думала, что переломала рёбра. Мария переводила немного растерянный, но от этого не менее подозрительный взгляд с доктора на Стэна и обратно.       — А тебе не интересно, как ты оказалась здесь? — с плохо скрываемой иронией в голосе произнёс доктор, насмешливо приподняв бровь.       — Если честно, не очень...       — Хорошо, что ты такая честная! — саркастично произнёс Уильям, но, сев на диван около её ног, быстро стал более серьезным, — ты потеряла сознание в лесу.       — Как?       — Молча. Ты пришла ко мне ничего не видя и не слыша...       — Я всё слышала, — почувствовав непонятное чувство, похожее на задетую гордость, резко прервала доктора Мария. — Простите, что перебила, но я слышала... голос... бормотание, и я помню, что пошла на этот звук. Дальше ничего не помню... — уже более миролюбиво добавила девушка.       — Понятно, — задумчиво пробормотал доктор. — Так... на чём я остановился? А, да. Ты потеряла сознание и я принёс тебя к себе домой.       Дальше Мария не слушала, погрузившись глубоко в свои мысли.       «Если я потеряла сознание перед доктором, и он принёс меня к себе домой, то, получается, тот человек, чей голос я слышала – это доктор?», – размышляла Мария.       «Значит, это он схватил меня за плечи, наверное, тряс, кричал, звал меня и сказал последние слова, который я смогла всё-таки услышать? Всё сходится... Или не сходится... Да нет, всё сходится: и то, что доктор меня подобрал, и то, что он думал, что я и до встречи с ним бродила по лесу глухая и слепая... Да, он точно видел меня в том состоянии».       Мария бросила быстрый взгляд на беззаботно говорящего со Стэном доктора и повнимательней вгляделась в его лицо.       В целом, доктор, для человека такого почтенного возраста, выглядел весьма не дурно; подтянутое тело, стройный стан, красивая осанка, привлекательное и моложавое лицо, которое с годами становилось всё красивей и красивей. Несмотря на то, что доктор Каллидус был на пару лет старше Стэна, выглядел он на десять, а то и двадцать, лет моложе.        Довольно бледная кожа, столь непривычная Марии, приобретала лёгкий бронзовый оттенок после солнечного, жаркого лета, а потом, к зиме, возвращала свой настоящий цвет. Серые глаза, сейчас ехидно прищуренные, взирали на собеседника весело и иронично, но чуть припухшее и покрасневшее нижнее веко говорила Марии больше всяких слов.       Мария, поняв, что слишком долго любуется доктором, отвела взгляд и прислушалась к разговору.       — ...мнения! — доктор чуть нагнулся и, понизив голос, с хитрой улыбкой произнёс. — Да?       Стэн, всё ещё сидящий на полу, исподлобья бросил полный сомнения взгляд на Уильяма и отвернулся: он не хотел продолжать этот бессмысленный разговор.       — Отвечайте, мистер Пайнс, — расплылся в противной приторной улыбке доктор, — или вам нечего ответить?       — Заткнись.       — Может, кто-нибудь скажет мне, почему я потеряла сознание? — тихо прознесла Мария, но в внезапно образовавшейся тишине комнаты её услышали все.       — Ну, — доктор сначала нерешительно посмотрел на Стэна и, не дождавшись от него никакой реакции, приобрёл неожиданную твёрдость и аккуратно произнёс. — Как я сказал, я нашёл тебя в лесу. Вернее, ты меня нашла. Ты помнишь это?       — Да.       — Что именно ты помнишь?       — Я помню, как услышала чей-то тихий голос... Я пошла на звук, — заметив немного подозрительный и укоряющий взгляд обоих мужчин, Мария добавила: — Ввыйти из леса я не могла, потому что уже прошла некоторое расстояние... Так, где я остановилась? Да, я пошла на звук, шла я, конечно, наощупь. Потом я подошла к какому-то месту, очень близкому к голосу, но слов разобрать не могла. В один момент голос исчез и я вообще потеряла всякий ориентир. А потом меня схватили за плечи и начали что-то говорить, а потом меня крепко обняли и я потеряла сознание.       — А почему это... — Стэн бросил, не предвещающий ничего хорошего, взгляд на вмиг остолбеневшего доктора и продолжил периодически срываясь на рык, — ...старый мужчина обнимает, на тот момент, в крайней степени беззащитную, несовершеннолетную, девушку в лесу, где они были наедине?       Доктор помолчал с минуту, рассеянно смотря в одну точку на полу, и, когда Стен уже готов был придушить его на месте, просипел:       — Я бы ничего такого... — доктор Каллидус сглотнул, — я бы ничего такого никогда не сделал... Я о таком даже подумать не мог.       Стэн молча посмотрел на него несколько мгновений и с решительным видом повернулся к Марии.       — Мария, скажи честно, он трогал чего-нибудь лишнего, когда обнимал тебя или поддерживал?       — Мистер Пайнс... дядя Стэн, ты слишком сильно преувеличиваешь мою красоту, — Мария с сарказмом приподняла бровь и чуть дёрнула уголком губ. — Нет, он лишнего ничего не трогал... Да и я бы себя в обиду не дала.       — Ты тогда была в состоянии, когда очень трудно соображать, поэтому даже если бы что-то и могло случиться, — на этих словах Стэн метнул на доктора гневный взгляд, отчего тот ощутимо вздрогнул, так и не решившись поднять глаза. — Отбиться ты бы вряд ли смогла.       — Дядя Стэн, ты, кажется, забыл, что я чуть не задушила медведя в лесу, когда мне было пятнадцать, — Мария криво усмехнулась, не без удовольствия вспоминая тот случай и, почувствовав на себе угрюмый взгляд Стэна, добавила, — то, что я после этого случился особенно сильный приступ, не в счёт.       Немного пололчав, Мария добавила:       — Да, и... Дядя Стэн, я думаю, тебе стоило бы извиниться перед доктором Каллидусом.       — За что?! — возмущённо выкрикнул Стэн.       — За то, что обвинил его во... влечении к несовершеннолетним девушкам. Причём, обвинил совершенно беспочвенно.       Мария говорила спокойно, но в голове у неё с невиданной скоростью мелькали тревожные мысли. Она привыкла судить людей по себе, поэтому с ужасом думала о том, что доктор, несмотря на хорошее отношение, после таких обвинений вполне может отказаться её лечить. Мария исподлобья взглянула на всё такого же поникшего мужчину и всей душой надеялась, что Стен извинится и перестанет злиться на него.       Мистер Пайнс молчал, глубоко дыша.       — Ох, ладно... — Стэн остудил свой пыл и, взглянув на доктора с раскаянием, начал, — Уильям, ты извини меня... Я, просто понимаешь, сильно испугался за Марию и поэтому в голову полезли всякие мысли... очень нехорошие мысли.       Доктор Каллидус ничего не ответил, продолжая смотреть в одну точку, но было видно, что он слушал. В воцарившейся тишине в комнате было слышно лишь учащённое дыхание доктора. Он повернул голову и внимательно взглянул сначала на Марию, а потом, переведя взгляд на волнительно ждущего ответа Стэна, тихо произнёс.       — Стэн, я принимаю твои извинения, — доктор попытался, как обычно он делал в таких случаях, широко улыбнуться, но, понимая, что это будет лишним, лишь приподнял уголки губ, — я всё понимаю... Если бы я был на твоём месте, я бы тоже, наверное, об этом подумал.       Стэн облегчённо выдохнул и посмотрел на расслабившуюся Марию.       — Но всё-таки мне неприятно, что мог так обо мне подумать! — доктор привычно сощурил глаза, улыбнувшись одной стороной лица, из-за чего принял ещё более раздражающий вид, чем обычно.       — Зная тебя, можно подумать о чём угодно! — отвернувшись от собеседника, несдержанно прошипел Стэн, надеясь, что Уильям его не услышал, но не учёл, что у доктора очень хороший слух.       — Как будто ты так много обо мне знаешь, чтобы судить!       Мария страдальчески вздохнула, с усталым выражением лица опустив голову на подушку и накрывшись лежащим где-то в ногах пледом.       — Эй, ты чего разлеглась!       — Да, Мария, пойдём домой!       — Где хочу, там и лежу, — ответила сразу двум мужчинам Мария, дав понять, что вставать ближайшее время не собирается.       — Что за молодёжь пошла, — недовольно пробурчал Стен.       — Ну, раз Марии так понравился мой диван и вставать она не собирается, то пойдём-ка мы с тобой, Стэн, на кухню! — весело предложил доктор, вставая с подлокотника дивана.       — Нет, нам с Марией правда надо домой.       — Если не пойдёшь со мной, я не приму твоих извинений, — доктор гордо вздернул подбородок, высокомерно посмотрев на Стэна сверху вниз, хоть и был почти на полголовы ниже его ростом. — Да и не виделись мы вне стен больницы слишком давно, и не разговаривали давно по душам...       — Только ничего спиртного, — сразу предупредил Стен, тоже вставая, — мне ещё домой ехать надо.       — Когда алкоголь в крови мешал себе сесть за руль, — насмешливо приподнял бровь доктор.       — Никогда, — честно ответил Стен.       — Только попробуй! — донеслось из-под пледа.       Видимо, Стэна настолько проняло гневное восклицание Марии, что он под откровенно смеющийся взгляд Уильяма добавил:       — Но сегодня я еду не один, а с пассажиром...так что без спиртного.       — Да я и не собирался давать тебе алкоголь, — широко улыбнулся доктор Каллидус, с трудом сдерживая рвущийся наружу хохот. — У меня его нет. Я же не пью, забыл что ли?       Стэн с досадой хлопнул себя по лбу, и оба мужчины в весёлом расположении духа направились на кухню пить... Естественно чай, а может чего-нибудь и покрепче, например, кофе.       Тем временем внутри Марии была настоящая буря, в основном, негативных эмоций. Пока доктор и Стэн были рядом, Марии удавалось сдерживать отчаяние, так и норовившее разъесть её душу и сердце, но стоило им скрыться за тонкой стенкой, как сдерживать его уже не оставалось сил.       Лоб Марии покрылся испариной, от природы большие глаза раскрылись неестественно широко. Приглушённое пледом хриплое дыхание раздавалось в ушах слишком громко, казалось, что весь Гравити Фолз мог его услышать; пальцы непроизвольно сжались в кулак, костяшки вновь начало показывать, а в позвоночнике возникла нестерпимая боль. Мария крепко сжала зубы, чтобы не закричать, и с ужасом осознала, что не чувствует ног.       От лица отхлынула кровь, сделав его мертвенно-серым. Мария судорожно соображала, что ей делать, перебирая в голове множество мыслей. Уши заложило, голоса раздавались будто через толщу воды; перед глазами стоял жёлтый треугольник, и Мария не могла понять, происходит ли это во сне или наяву. Когда взор Марии поглотила тьма, а тело полностью расслабилось, до неё удивительно ясно дошёл металлический голос:       — Похоже, по-хорошему ты не хочешь, — голос будто бы повеселел, — значит, придётся немного приблизить твоё будущее...