Правдивая история Темного Лорда

1981 год, Первые дни лета Солнечная Индия, Сокрытая часть прекрасной Долины Цветов, Дом Мудрого Хранителя Долины Лу Чиань сидел за гончарным кругом и работал над своим новым набором посуды, попивая чай со свежесобранными травами из новенькой самодельной чашки. Все же посуда, как и еда, для Йога его уровня является скорее блажью, чем необходимостью. Последние тарелки из прошлого сервиза раскололись пару лет назад, и нужды, честно говоря, в них особой не было. До недавних пор. Раньше не было столь эйфорически приятной возможности заставлять своего ученика мучаться от соблазнительных запахов первосортных чайных листьев, в зависимости от сорта, заваренных чистейшей талой или родниковой водой. Как бы его ученик не открещивался от своих, как считает, «низменных» привычек, он все еще человек, хоть и всячески это отрицает. Том, или как он себя гордо величает, пытаясь убежать от воспоминаний детства, Волдеморт, постоянно сознательно избегает всего, что считает слабостью. Вот и пусть избегает, а Лу Чиань будет пить свой вкусный ароматный чай. А Том вон сидит в углу и дуется. Да глазенками своими алыми исподтишка зыркает. Ну и пусть зыркает. Сам-то, небось, думает, что весь из себя такой важный, развивается, медитирует, пока старый чудак какой-то чепухой занимается, вместо «бесконечного познания всемогущей магии». Но Лу Чиань знает же, что зыркает. Когда речь заходит о чае, Том, сам того не замечая, показывает, что он истинно столичный англичанин. Кто бы мог подумать, что под всем этим налетом из идей о превосходстве магов над всеми остальными, глубочайшими познаниями о темной магии и туче других ответвлений магического искусства, кучей комплексов и страхов, замешанных на нарциссизме и искалеченной душе, скрывается настоящий джентльмен. Монах не удивился бы, узнав, что его ученик свои замашки джентльмена и природную вежливость оправдывал «тонкими манипуляциями» и «мимикрией под высшее аристократическое общество». Лу Чианя до колик в животе веселила ирония ситуации. Его ученик погиб, пытаясь убить малыша по фамилии Поттер (это, как и еще пару правдивых моментов, монах сумел выловить из рассказов Тома), а его учитель сейчас занимался гончарным делом, и тем самым еще больше бесил бывшего Темного Лорда. Впрочем, его злость оправдана. Все же за эти полгода Том так и не покинул пещеру ни разу с тех пор, как обрел физическую форму. Все из-за того, что Лу Чиань поставил очень простое условие. Если он хочет покинуть пещеру с возможностью сохранить оболочку, то должен рассказать правду о том, что с ним произошло. За минувшие шесть месяцев монах выслушал с десяток различных хороших сказок про некоего Волдеморта, но ни одной реальной истории про Тома Марволо Риддла. Его ученик до восхищения умело пользовался сплавом правды и лжи так, чтобы его собеседник в итоге не получил ни капли достоверной информации. Мало кто знает, что голос беркута сильно похож на клич чайки, только вот чайки таким образом постоянно общаются со своими сородичами, создавая режущий слух шум. Беркут, в свою очередь, — немногословная птица, кричит в основном во время токового полета, при общении с птенцами и защите территории. Этот небесный странник сообщит о чем-то своим высоким клекотом только при наличии повода. Именно клич беркута, в отличие от прошлых воплей чайки, раздался в светлой пещере, когда его ученик произнес: — Ладно. Расскажу. Лу Чиань убрал ногу с педали, остановив вращение гончарного круга, и опустил руки в тазик с водой, в котором лежала тряпка для мытья рабочей поверхности. Пока он выковыривал из-под ногтей сырую глину, решил разнообразить грядущую беседу. — Набери чайник. Подобные истории без чашки крепкого черного чая слушать грешно, — произнес монах, демонстративно проигнорировав возмущенный взгляд ученика. Все приготовления заняли не больше получаса. Итогом стали два расстеленных плотных тканных коврика вокруг плоского камня, что выступал в роли невысокого столика. Сделанный ранее чайный набор из белой глины, рассчитанный на две персоны, несколько чадящих свечей и странная чашка из горного хрусталя, наполненная вязкой, постоянно перемешивающейся дымной жидкостью голубоватого цвета, напоминающей материальное воспоминание. Лу Чиань движением заядлого фокусника вырвал из бороды седой волосок и бросил его в емкость. К жидкому дыму мгновенно добавились ярко-рыжие несмешивающиеся клубы. — Пей, — подтолкнул чашку поближе к ученику Хранитель Долины. Том окинул его скептичным взглядом — с момента становления призраком он лишился возможности есть или пить, — но все же одним движением опрокинул в себя содержимое. Реакция не заставила себя ждать. Маг закашлялся, схватившись за горло, а сквозь прозрачную плоть было видно, как рыже-голубой туман начал распространятся по телу, и в местах, где светящаяся эссенция застаивалась, кожа набирала цвет и плотность. Не успело минуть и десятка секунд, как обретший тело ученик взглядом выброшенной на берег рыбы уперся в невозмутимое лицо монаха, который уже начал разливать ароматный чай по чашкам. — Материализация астральной проекции, — пояснил он, словно это все объясняло. Хотя на самом деле просто невероятно забавлялся от лицезрения удивленного лица Тома, — эффект временный. Моя Суть позволила твоей оболочке вернуть плотность и некоторые возможности. Прежде чем ты предпримешь попытку сбежать и начать подготовку к полноценному возвращению в мир живых, знай, что за пределами Долины ты вновь станешь призраком. Только вот вернуться тебе сюда уже не получится. Никто не будет ждать. Ученик пришибленно взял чашку, вздрогнув от ощущения тепла ее стенок. Они молча распили первый пролив. Лу Чиань дал возможность сидящему напротив мужчине насладиться забытыми чувствами, а Том привыкал к новообретенным реакциям тела. — Начинай с начала. Потом дойди до конца. Там остановись. Где начало решишь сам. Главное — правду. Остальное всегда вторично. Немного пожевав губы, темный волшебник поставил чашку так, чтобы вежливо намекнуть собеседнику наполнить ее и, глубоко вдохнув, начал. — Началось все очень давно. В день, когда дочь древнейшего и благороднейшего чистокровного дома Мракс, дитя династических кровосмесительных внутренних браков семейства, влюбилась в прекрасного лицом магла, которого увидела из окна разбитой лачуги, в которой жила. Сама девушка, по имени Меропа, не отличалась миловидной внешностью. Да что там, прямо говоря, она была уродлива. Иначе и быть не могло в семейке, где брат и сестра являются детьми братьев и сестер, — Том кивнул учителю, двумя руками взял наполненную чашку и, глубоко вдохнув запах чая, продолжил. — Семейка примерно с начала XIX-го века решила максимально дистанцироваться от магического общества и его норм, что привело к постоянным внутренним бракам, что, в свою очередь, еще больше усугубило ситуацию, так как семейство и ранее не брезговало подобным. Поэтому последняя пара поколений редко блистала волшебниками, что обучались бы в Хогвартсе, и часто именно эти везунчики передавали младшим обрывки магических знаний. Большинству из новых поколений просто не хватало сил детских выбросов, чтобы чары Хогвартса их заметили и отметили, как будущих учеников. Именно поэтому Меропа знала рецепт Амортенции — приворотного зелья, — но не знала того, что оно не имеет долговременного эффекта. Сбежав из дома, она продала в лавке старьевщика украденный у семьи родовой артефакт. Так исторически сложилось, что Род Мракс имеет глубочайшие корни, в которых отметились Слизерины и Певереллы. Последние два материальных доказательства этой принадлежности, оставшиеся в семье — Кольцо с символикой Певереллов и медальон, принадлежавший самому Салазару Слизерину. Именно медальон она и заложила скупщику, не зная его истинной ценности, и получила, как она считала, немало денег. Денег, на которые накупила недостающих ингредиентов для приворотного зелья. Остальные росли в саду — единственном хоть сколько-нибудь опрятном участке владения Мраксов, если так можно назвать убогую хижину с прилегающей территорией. Собственно, свежесваренное зелье она подлила в воду, коей угостила магла, устраивавшего конные прогулки неподалеку от участка Мраксов. Том замолчал. Потом отставил так и не тронутый чай в сторону и уставился перед собой, погрузившись в воспоминания. Лу Чиань не спешил возвращать своего ученика из ступора. Вскрывать душевные нарывы всегда больно, особенно, если это детские травмы, и нужно время, чтобы вновь набраться смелости. — Запасов зелья хватило на три месяца, — притихшим голосом проговорил ребенок произошедших событий, — после которых, привыкшая к обожанию от своего партнера глупая девушка решила, что беременность только укрепит его чувства. Обрыв приема зелья вкупе с признанием о носимом под сердцем ребенке от некрасивой девушки привел к резко негативной реакции, — хмыкнул Том. — Естественно, магл быстро покинул ее, наговорив нелестных эпитетов. Девушка, попытавшаяся вернуться в семью, и получившая, естественно, еще одно ведро помоев в душу, только уже от воспитавших ее людей, окончательно растеряла тягу к жизни. Однако, ребенок внутри все еще придавал ей достаточно моральных сил. Дождавшись родов, которые проходили в Лондонском магловском приюте, она отдала ребенка на руки сестрам, нарекая его именем Том, в честь его отца, и Марволо, в честь своего. Фамилию она ему решила дать так же в честь папаши — Риддл. Через час после рождения Томас Риддл младший стал сиротой. Вернув во взгляд осмысленность, и, резко опрокинув в себя сразу всю чашку, Том спросил у монаха о чем-нибудь покрепче, в преддверии следующего витка рассказа. Получив отрицательное покачивание головой, он продолжил. — Детство Тома Риддла в приюте Вула было не особо радостным. Дети бывают крайне жестоки, особенно к тем, кто от них отличается. А Том отличался, и сильно. Он был спокойней окружающих, холодно общался со взрослыми и ровесниками, не признавал авторитетов и постоянно отстранялся от коллектива, предпочитая наблюдать со стороны. В шесть лет, когда его во время прогулки пытались зажать и избить пара старших ребят, у него получилось натравить на них гадюку, что оказалась неподалеку. Так он узнал, что может общаться со змеями. С того момента он не переставая шептался с ними, с теми кто приползал к его кровати по ночам, кого находил под камнями и кустами. Они не падали в раболепии, не общались свысока, но всегда были уважительны и послушны. Только вот однажды те самые старшие решили отомстить за пережитое унижение. Дождались, когда дежурная сестра заснёт, и потом, ворвавшись в комнату Тома, сбросили его с кровати и начали избивать. Треск сломанных ребер что-то изменил в нем. Тщательно скапливаемая ярость и злость, что словно обжигала изнутри, вырвалась на волю. Все нападавшие тут же разразились громкими воплями боли и попадали на пол. Прибежавшая на шум смотрительница увидела несколько скрюченных на полу фигур: одна была вся в синяках и крови, в то время как остальные были покрыты ужасными, словно от жгучих химикатов, ожогами. Шрамы, оставшиеся от той ночи, так и не зажили полностью, напоминая всем нападавшим до конца жизни об их ошибке после каждого резкого движения, что заставляло тонкую кожу не рубцующихся ран вновь рваться. Том же на удивление быстро восстановился и начал подминать под себя население приюта. Запугиванием (подвешиванием трупа кролика главного обидчика), убеждением (проникновенными прогулками по темным страшным пещерам в компании двух недружественных заводил), подкупом (сладостями, которые он воровал из тайников других детей) и шантажом он за полгода заработал авторитет среди детей; взрослые же начали сторониться мальчика, которого почему-то не могли отругать, стоило им только столкнуться с ним взглядом. Шли годы наконец-то спокойной жизни, — Том перевел взгляд в сторону выхода из пещеры и взглянул на скрывшееся за облаками солнце. — Однако, все изменил день, когда вышедшая за утренней корреспонденцией смотрительница увидела статного мужчину в дорогом пальто необычного фасона, который принес ее самому странному воспитаннику письмо, запечатанное восковой печатью с гербом, на котором было название некой школы «Хогвартс».