Санкт-Петербург

      Все началось, когда Давид только начал работать информатором и впервые увидел Юру Смирнова. Они вообще не должны были встретиться, Давид просто подменял одного человечка в тот день.       Юра ярко улыбался, понтовался дорогими шмотками, шутил похабные шуточки, с ухмылочкой мартовского кота благодарил за информацию, языком его общения, несомненно, был флирт.       Давиду сначала показалось, что Смирнов какой-то странный и немного дерганный. Но это должна была быть их первая и последняя встреча, чтобы можно было придавать этому какое-то веское значение.       А потом Волков становится постоянным Юриным информатором, и вот тогда-то все начинает катиться по наклонной. Видеться они стали чаще, по телефону разговаривали. Смирнов плотно заседает в душе. Все его манерные жесты перестают казаться странными, хриплый смех отдает вибрацией где-то в позвоночнике, Давид начинает отвечать флиртом на флирт (откуда ж ему было знать, что Юра со всеми так общается).       Волков не знает, куда себя деть, злится сам на себя. Нет, Давид был хорош собой, остроумным, рисковым, начитанным и просто замечательным. А еще он знал, что может быть романтичным, чутким и обаятельным. Да, попытаться определенно стоило.       Через несколько месяцев не изменилось абсолютно ничего. Юра все также светил белозубой улыбкой, Давид не понимал, как можно не заметить интереса с его стороны. - Вот, это тебе.       Говорит как-то Волков и протягивает Юре коробку. В ней дорогой черный галстук, который пришлось искать несколько дней и просадить кучу денег. Смирнов разглядывает подарок и ухмыляется. - Браво, это браво!       Юра с удовольствием принимает все последующие подарки, благодарит, смеется, но не более. Больше вообще ничего не происходит. Волков начинает думать, что Юра слепой. Сказать напрямую о свой влюбленности почему-то боязно.       Еще через несколько месяцев Давид уже на стену готов лезть. С Юрой они не виделись уже пару недель, так что он решает тупо припереться в милицейское управление, да, засветить рожей перед мусорами, но хотя бы выцепит Смирнова и нормально все объяснит.       Волков стоит чуть в стороне, наблюдает за курилкой, где Юра активно машет руками и что-то увлеченно рассказывает. Рядом с Юрой сидит какой-то лохматый мужик со шрамом на лице. Смирнов то и дело его касается во время рассказа, поглядывает именно на него, хотя остальные стоят прямо перед Юрой. Тогда до Давида доходит: Юра не реагирует на его ухаживания, потому что уже отвратительно влюблен в кого-то другого.       Вечер Волков проводит в компании бутылки, сигарет и радио. На душе невероятно погано, Давид заслуживал от Юры хотя бы объяснений. Будто он не сможет дать Юре много больше, чем этот бомжеватого вида мужик. Все песни, которые играют по радио о любви, от этого тошно. Давид встает, чтобы выключить эту шарманку, но алкоголь играет в крови чуть сильнее, чем он ожидал. Приходится прислониться к косяку, переждать этот шторм, так что следующая песня все-таки начинает играть. «Ладно, представим, что я капельку пьян, И пишу ей, как Констанции Д’Артаньян. В черные лёгкие дыма набрав, Нагоняю ужас, как Говард Лавкрафт.»       Давид пьяно ухмыляется, а это забавно. Голова все еще немного кружится. Он мысленно прикидывает на кого похож больше: на Дюма или Лавкрафта. «Но она влюблена ни в Дюма, ни в Лавкрафта, Она влюблена в своего космонавта. Она не из тех, кто использует тормоз, Её ждет и манит наверх оскаленный космос, Чудовищный космос.»       А вот на этом моменте ухмылка медленно сползает с лица. «По движеньям руки, за один только взгляд, Я для неё поворачивал время назад. Я для неё и жонглёр, и факир, Я для неё обмотаю изолентой весь мир.»       В груди закипает такая жгучая ярость и обида. Какая-то дурацкая песня просто не может полностью описывать его состояние и положение. «Но она влюблена ни в Дюма, ни в Лавкрафта, Она влюблена в своего космонавта. Она не из тех, кто использует тормоз, Её ждет и манит наверх отчаянный космос, Чудовищный космос.»       Давид бьет по радио кулаком, чтобы тупая жестянка замолчала. Этого мало, и облегчения не приносит, так что он переворачивает еще стол и пару стульев. Отключается он, сидя на полу, прислонившись спиной к дивану.       Утром голова неимоверно болит, но надо бы встать и убрать весь этот беспорядок, который он устроил. К середине дня становится чуть легче, идея нормально поговорить с Юрой все еще бьется где-то в глубине сознания. Может, у него есть шанс, может у Юры с этим ментом все несерьезно? Давид может быть лучше, может предложить больше.       К участку он идет чуть медленнее обычного, голова все еще ноет. Поэтому Юру в компании «мужика со шрамом» (как окрестил его про себя Давид) он замечает, когда они уже выходят из участка.       Волков осторожно идет за ними, держась на расстоянии, ну, ему просто интересно (а еще немного обидно и ревностно). А потом он видит, как они отчаянно целуются в какой-то грязной питерской подворотне. На следующий день он подписывает срочный контракт до Кандагара.