Санкт-Петербург

      Два дня назад Юра пришел на работу в отвратительном настроении, истерика началась еще дома. Глупые горячие слезы катились по щекам, пока он стоял перед зеркалом и ровнял отросшую бороду. Такое случалось временами, Юра ничего не мог с этим сделать, не мог контролировать. Но наступало такое состояние всегда неожиданно и всегда выбивало из колеи.       Он успокаивает себя, как может, тренирует улыбку в зеркале, и все, вроде бы, хорошо. Пришибает его уже в автобусе по пути на работу. Смирнов глубоко дышит и часто моргает, смотрит в окно, пытаясь сосредоточиться на мелькающих зданиях.       В курилке полно народу, все смеются и что-то обсуждают. Юра молчит, курит и не смотрит ни на кого. Он задирает голову, делая вид, что рассматривает серое питерское небо, чтобы не разрыдаться при всех. Гром и Прокопенко внимательно следят за его действиями и хмурятся. Это не Юра. Юра приходит в курилку, светит улыбкой всем подряд, спрашивает, как дела у присутствующих, шутит, хвастается.       А потом Федя хватает его под локоть и уводит подальше от всех. Смирнов не сопротивляется, спотыкается о свои же ноги, но послушно идет следом. Садится на лавку за углом и не поднимает взгляд. - Юр, что случилось? - Ничего… - Умер кто? - Нет, все нормально. - Точно ничего не случилось или ты, как обычно, скрываешь? Может, домой пойдешь, я отмажу перед начальством? - Ничего не случилось, я не знаю… - Посмотри на меня.       Юра отрывает взгляд от земли, и несколько крупных соленых капель все же бегут по щекам. Он шмыгает носом и вытирает лицо рукавом пальто. Федя садится рядом и крепко обнимает его, Смирнова мелко трясет, он всхлипывает пару раз на Федином плече, а потом отстраняется. - Идем обратно.       Федя поджимает губы, но кивает. Прокопенко помогает встать и весь путь до участка держит его под локоть. На входе они сталкиваются с Хмуровой. - Юра? А мне передали, что тебе плохо стало, и ты уехал домой. - Кто передал? - Гром. - Я… Нет, я в норме. - Работать сможешь? Ты бледный, может, все-таки, домой поедешь, дам тебе выходной? - Все нормально. - Опять от бессонницы мучаешься и не ешь? - Можно и так сказать.       Юра натянуто улыбается, но просачивается мимо начальства к своему рабочему месту. Никто не трогает его до конца дня. Хмурова изредка бросает на него обеспокоенные взгляды, но не больше. Когда Смирнов в середине дня выходит на покур, по возвращению обнаруживает у себя на столе чай с лимоном и пару конфет. Первая мысль – Федя, но Прокопенко в патруле, значит не Федя. Юра глупо озирается по сторонам и натыкается на взгляд Грома, тот внимательно смотрит и кивает на чашку с чаем, мол «пей давай, чего смотришь». Смирнов слегка улыбается на этот жест заботы.       Юра решает взять выходной на следующий день, Хмурова разрешает взять отчеты на дом. Юра сидит над ними часов шесть, кусает губы, вертит кольца на пальцах и устало понимает, что не сделал и половины. День просто уплыл сквозь пальцы. От ненавистных бумажек отвлекало буквально все, от деревьев за окном, до узора на обоях. Уже вечером он понимает, что ничего не ел, кроме утреннего (дневного? да, проснулся-то он в восемь, а вот встал ближе к двенадцати) кофе, было как-то не до еды. Ванна должна была помочь, вода всегда помогала успокоить беснующиеся мысли, так что Юра лежит в кипятке и думает, что же с ним не так. И, вроде бы, все так, да, бывает очень беспокойно и трудно, но он же как-то до этого справлялся.       После ванны снова пробивает на горькие слезы. Смирнов скулит и глотает всхлипы, включает радио на фон, чтобы тишина не била по вискам. Он понимает, что не справляется.       Позже Юра лежит и тупо пялится в потолок, маленькая стрелка часов уже перевалила за четыре часа ночи, вставать на работу через два. Он понимает, что уже не уснет сегодня ночью, даже пытаться бесполезно. А еще он понимает, что не придет на работу сегодня, просто не сможет встать и доползти до туда.       Заснуть удается после будильника в шесть утра. Сон беспокойный и отрывистый, но какой есть. Он открывает глаза в десять утра, тупо лежит еще полтора часа, а потом встает налить себе кофе. Если бы Господь пришел по его душу пару дней назад, Юра был бы не против.       Весь день он занимается непонятно чем, готовит наконец еду, пытается навести порядок в квартире, хотя ни сил, ни настроения нет. Юра лежит калачиком на кровати, когда раздается стук в дверь. Вставать, да и просто шевелиться, желания никакого нет, но в дверь стучат так сильно и настойчиво, будто пытаются выломать. Так что приходиться оторваться от рассматривания обивки дивана и идти открывать.       На пороге стоит Костя. Лохматый и мокрый, как дворовый пес, видимо, дождь моросит. Смирнов ничего не говорит, возвращается на диван и продолжает свое увлекательное занятие: гипноз подлокотника. Ему, по большему счету, плевать, зачем Гром сюда приперся, пусть берет, что надо, и уходит. - Тебя на работе сегодня не было.       Костя садится рядом с диваном на корточки, Юра переводит на него уставший взгляд, но не отвечает. Его иногда месяцами в участке не бывает, вот это новость, но взгляд у Грома обеспокоенный. - И выглядишь ты херово. - Спасибо.       Во рту сухо, и Смирнов криво усмехается на фразу Грома. Зеркала он эти дни игнорировал, знал, что выглядит паршиво. Под глазами, наверняка, залегли синие, почти черные болезненные тени, сам он бледный, как смерть, губы все изжеваны. - Ты повидаться пришел? - Следить за твоим состоянием. - Не надо. - А я чувствую, что надо. - Я сам. - Что ты сам? Загонишь себя в могилу? Да, сам ты с этим отлично справляешься. А вот помочь себе сам ты уже не сможешь.       Юра хмурится, сил спорить примерно ноль, но Гром, кажется, правда хочет помочь и не на шутку обеспокоен. - Ладно. - Вместе? - Вместе.