Санкт-Петербург

      Костя вообще редко пил, до рождения Игоря, конечно, выпивал с друзьями, да, было дело, но после рождения сына стало как-то вообще не до этого. Ну, и признаем, никому не нравилось, когда Костя пил. Он становился еще более молчаливо-агрессивным, чем обычно. Как говорится, он наливает себе водки, и всем становится страшно. Пьяные потасовки по молодости были обычным делом.       Юра любил вкус дорогого алкоголя, на который вечно не хватало денег, но он наливал себе шампанского, и всем становилось весело. Юра не брезговал и обычным тёмным пивом, вкус водки ему не нравился, если он и пил ее, то только с томатным соком. Но когда Смирнов доходил до определенной кондиции, у него включался режим обольстителя (доёбера у него режим включался). Юра становился громче, чем обычно, шутил больше, да и вообще, его становилось много больше.       Косте не нравилось пить с Юрой. Смирнов сразу начинал ластиться, как большой кот, под руку лез, ему обязательно надо было касаться Грома каждую гребаную секунду и орать. Как-то на служебном корпоративе кто-то догадался посадить Юру и Костю на противоположные стороны стола. Юра орал истории и шутки для Грома через весь стол, благо потом Костин сосед свалил, и Юра тут же материализовался рядом. Орать он от этого не перестал, но слушать его стало немного легче. - Смирнов, ты можешь не орать, весь стол слышит твои байки?       Сказал кто-то за столом. Костя тогда зло на него зыркнул, сказавший тут же отвернулся, Юра стал тише ровно на пятнадцать секунд, а потом вернулся к прежней громкости.       Вести выпившего Юру домой тоже было испытанием (для Костиных ушей и нервов). Юра не затыкался вообще ни на миллисекунду. А еще его тянуло сотворить какую-нибудь лютую хрень. - Кость, я на дерево хочу залезть! - Чего? - Ну, на дерево хочу за-залезть.       Юра правда начинает осматриваться в поисках дерева. Они шли через парк, деревьев тут, к сожалению, было навалом. Жертвой становится несчастный дуб, здоровый такой, ветвистый. Костя терпеливо держит пальто, пока Смирнов покоряет вершины дерева. - Если ты ёбнешься, я не буду тебя ловить. - Да, все нормально будет. - И жалеть тоже не буду. - Ты палку-то не перегибай, Гром.       Юра счастливо машет ему рукой, сидя на нижней ветке, ногами машет туда-сюда. И вот не скажешь ведь, что детине четвертый десяток идет. Хуже ребенка себя ведет, всегда вел. На ветке Смирнов сидит около минуты, хихикая, слезает и забирает пальто. - А теперь нужно потрогать воду.       Костя непонимающе хмурится. Что, блять, нужно сделать? - Дома потрогаешь. - Нет, я хочу большую воду потрогать. - Юр, вот честно скажи, ты больной?       Не, Костя всегда знал, что Юра немного с придурью. «Зато со мной не скучно» всегда отвечал на это Смирнов. Скучно правда не было, Юра был импульсивный, немного дурной, вечно предлагал совершить какую-нибудь дичь (Костя всегда соглашался). - Ну, зачем ты так? Иди домой без меня, я попозже немного подойду.       Идея, конечно, класс. Голова от алкоголя тяжелая, хочется принять горизонтальное положение и уснуть, не улетая при этом в стратосферу от вертолетов. Но отпускать этого полоумного шататься по городу одного тоже не хотелось. А вдруг он шлёпнется в эту свою «большую воду»?? Костя вздыхает, прикрывая глаза. - Там дальше фонтан есть, сойдет?       Юра довольно лыбится и кивает. Костя думает, что Юре вообще нельзя пить. Все его идеи и в трезвом состоянии отдают безумием (Костины, кстати, тоже), но вот выпивший Смирнов раскрывает весь свой потенциал.       Пока Юра полощет руки в фонтане, Гром стоит рядом и делает вид, что он вообще не с ним. В парке никого нет, но это все равно странно. - Всё? Успокоилась твоя душенька? - Да, теперь точно можно домой.       Смирнов тянет загребущие лапищи к Косте, за руку взять хочет, но Гром одергивает руку. - Тут же нет никого. - Я не буду брать тебя за руку не потому, что нас могут увидеть, а потому, что ты секунду назад в грязном фонтане бродился этими руками. - Ничего они не грязные. - Да? И кто их вычистил? В рот не вздумай свои руки тащить, знаю я тебя, сейчас забудешь, пальцы обкусывать начнешь, а потом неделю будешь ныть, что у тебя стоматит.       Юра оскорбленно сопит пять минут, пока они идут вдоль аллеи. На Грома демонстративно не смотрит, иногда разглядывает свои руки, чтобы убедиться, что они чистые. Тишина и обиженное фырканье рядом бьют Костю в затылок. - На, успокойся.       Костя вытягивает локоть, чтобы Юра мог за него ухватиться. - Все уже, не нужны мне твои по-подачки. - Ладно.       Смирнов ворчит еще несколько секунд, но потом берется за предложенный локоть. Костя на это только в усы улыбается, знает, что Юра выберет любой телесный контакт, чем вообще ничего. - Напомни мне, зачем тебе надо было в фонтане руки полоскать? - Я, ну, не з-знаю, просто захотелось? Тебе никогда не хочется чего-то просто так? - Нет. - Так не бывает. Вот чего тебе сейчас хочется? - Домой спать. И воды попить, литра два. - Какие у тебя приземленные желания. - Ну, какие уж есть, не твои «залезть на дерево» и «потрогать большую воду», уж извини.       Еще несколько минут они идут молча, парк почти закончился, впереди еще пара лавочек и парковка, где стоит старый жигуль. Рядом с машиной веселится молодежь, из магнитолы играет какая-то музыка. - Давай покурим на лавочке и с-сразу домой.       Это не звучало, как вопрос, Юра уже уселся на лавку и начал копошиться по карманам в поисках своих вонючих сигарилл. Ну, Костя не был против перекура, Смирнов как раз успокоится, свежим воздухом надышится и будет спать крепче.       Юра курит красиво. Изящно держит между пальцами сигариллу, жестом фокусника ее поджигает, затягивается, втягивая щеки, и выдыхает, запрокинув голову к ночному небу. Гром на этой картинке подвисает. - Ты не будешь курить? - Не хочу. - А чего хочешь?       Чего он хочет? А действительно, чего он хочет? Попить воды? Безусловно. Спать? Абсолютно точно. Но чего он хочет кроме этих, как сказал Юра, приземленных желаний? Глупости всякие по типу Юркиных «пошли кошек гладить», «хочу конфет мятных, пошли в магазин» (а то что за ними на другой конец города топать надо вообще фиолетово) и все в таком духе. Ну уж нет, увольте. Но ради Юры стоило подумать о своих желаниях, пусть он лучше посмеется, Грому нравился Юрин смех. Костя встает с лавки, неловко трет затылок и протягивает другую руку Юре. - Потанцуешь со мной? - Ты этого хочешь? - Да.       Юра опускает глаза, краснеет кончиками ушей, выкидывает недокуренную сигариллу в мусорку рядом с лавкой и встает, руку Косте подает, моментально оказываясь в чужих объятьях. - Коть, увидят же…       Смирнов дышит ему в грудь, но не сопротивляется, крепче прижимается. Редко от Кости можно добиться чего-то подобного. У Грома все всегда было просто. Устал – хочу спать, проголодался – хочу есть, не получается добыть нужную для дела информацию – хочу убивать. А тут такое высокое и духовное, даже интимное прямо на ровном месте. - Ты же спросил, чего я хочу, думаешь, мне есть дело?       Ну, аргумент засчитан, вопросов больше нет. Вот только музыка у молодежи из жигули какая-то слишком бодрая для медляка. Как это корыто еще не развалилось от таких звуков. Но когда молодежная попса заканчивается, начинает играть нечто помедленнее. Костя начинает качаться в такт и видит, как кто-то из парней идет к машине, чтобы переключить. - Оставь!       Гаркает Костя, и Юра в его руках вздрагивает, глаза округляет. Смирнов не видит, как парень в примирительном жесте поднимает руки и идет обратно к друзьям. Видимо, спутал Юру с барышней, он спиной стоит как-никак. Лишние проблемы им не нужны. - Не думал, что когда-нибудь буду танцевать с тобой под Буланову. - А ты подумай. - Что сподвигло тебя на такой героический поступок? - Ты.       Юра краснеет еще больше, жмется ближе, стискивает Громовскую куртку. Они качаются в такт все шесть с половиной минут песни. - Дядь, а теперь можно переключить?       Кричит Косте тот самый парень, сидя на капоте жигули, рукой им машет. Гром смеется, Юра тоже хихикает ему в грудь. Костя кивает пацану и тянет Юру в сторону дома. Смирнов не перестает улыбаться до самой квартиры, глупо влюбленно хихикает, за Костю цепляется и выглядит абсолютно счастливым. Да, оказалось, озвучивать свои сиюминутные желания не так уж и плохо, какими бы глупыми они не казались в начале.