music Piotr Musiał — 03. The Darkest Of Days
Эмили остановилась к нему спиной, с ужасом переживая всё снова и снова, наблюдая в сознании одну ту же картину. Лёгкие, вместо того чтобы выровнять дыхание, наоборот, сильнее втягивают воздух, а затем резко сжимаются. Императрица всхлипывает и, сняв платок, прижимает обе ладони к лицу. Ей больно, ни с чем не сравнимо, она не знает, как даже описать растущую панику, опустошённость, колющую скорбь и ненависть за всё, что она увидела на старом складе. Слёзы не поддаются контролю, Колдуин сжимается всем телом, как будто желает спрятаться в защитный панцирь, как будто это оградит её от страданий, на самом деле идущих изнутри. И они рвутся наружу, причиняя физическую боль тоже. В голове никак не уложится, что человек, чью смерть она оплакивает, не был настоящим Корво. Она увидела слишком много за один раз, и это тяжелым грузом ложится на хрупкие плечи. «Видимо, так люди и сходят с ума» – мелькает среди бесперебойного сумбура мыслей, и страх переполняет чашу. Корво кладёт маску на столешницу, вдыхая полной грудью чистый, хоть и пыльный воздух, и тут же обращает внимание на дочь. — Корво, — пробивается сквозь слёзы из уст сильно севший усталый голос, иголкой вонзающийся в грудь. Он срывается с места, не до конца понимая, что происходит, касается плеч дочери, осторожно окликая её, и затем заключает в объятия. Она вся вжимается в него, хватается за жилет и обессиленно повисает на нём, до побелевших костяшек сжимает в пальцах и плачет ещё сильнее, как только чувствует тепло его живого тела. Ни с кем другим она бы не позволила себе показать столько эмоций. Мужчина обхватывает узкие дрожащие плечи, кладёт руку на голову и прижимается к ней щекой, убаюкивающе гладит спину. Тяжёлая истерика будет долгой. Слёзы попадают на воротник рубашки. Он и так был влажным от пота, но Корво чувствует кожей горячую солёную боль, льющуюся рекой от переизбытка негативных эмоций. Ладонями поглаживает растрепавшиеся волосы, обхватывает оба плеча, зажмуривает глаза, избавляясь от собственных видений прошедшей бойни. Им не повезло с первых же дней попасть в серьёзную резню, не повезло Эмили с места в карьер ринуться в настоящий жестокий бой, лишь выразив желание заглянуть за завесу тайн Канцелярии. Так происходит не всегда, Корво не мясник, а обратная сторона императорской медали – не сплошной кровавый кошмар. И пусть некоторые люди считают его убийцей, считают власти запятнанными коррупционерами, но так происходит не всегда, и в идеале не должно происходить вообще. Им просто сильно не повезло. — Корво, — вновь стонет Эмили, обхватывая руками торс, проводя ладонями вверх до лопаток, и утыкается носом в плечо, заходясь новым порывом плача. — Всё в порядке, малышка, я здесь, — искренне произносит Аттано, целуя горячий солёный висок. — Я здесь. Им не хватает этой близости, не хватает тепла, чтобы заполнить пропасть, образовавшуюся на месте сердца, оборвавшегося вместе с жизнью того «защитника короны». Пусть это было ложью, несчастным совпадением, и вовсе не является правдой, но Эмили видела своими глазами то, чего боялась всю жизнь. О чём не смела даже думать, когда знала, что отец отсутствует в башне, исполняя долг. Корво отстраняется первым, положив ладонь на щёку дочери, затем вторую, обхватывая лицо и приподнимая к себе. Эмили ищет ответ в глазах, смотрит в них с незнакомым вопросом, ожидая чего-нибудь, что точно её успокоит: слов, что придадут ей уверенности и развеют страхи, действий, что прогонят печаль, поддержки, которая так необходима, чтобы встать на ноги. Она изо всех сил хочет поверить, что всё, что она видела, было тёмной иллюзией, но перед глазами снова и снова появляются трупы в одежде отца, в масках, с таким же оружием и лицом, отрубленная голова, обглоданные крысами внутренности, и что-то категорически противится признанию истины. В ответ же Корво стирает пальцами слёзы со щёк, рассматривает покрасневшую припухшую кожу, целует горячий лоб, мокрые щёки и распухшие глаза. Ей не повезло попасть с ним в одно дело, повлёкшее за собой столько пролитой крови. И он понимает, что сильнее всего ударило по её сердцу – большая вероятность его потерять. Эмили всхлипывает и горячо выдыхает в лицо, а затем их губы смыкаются вместе, нежно обхватывают друг друга, целуют спокойно, неспеша, а она вся дрожит, словно от удара током. И пусть это лучше всяких слов, этого достаточно лишь на то, чтобы Её Высочество расплакалась сильнее. Тёплыми пальцами Корво убирает выбившуюся прядь за ухо и вновь смотрит Эмили в глаза. — Ты жив. Но... но... но я же видела, как пуля попала в голову, и я, — она вновь всхлипывает, стыдливо опуская голову, и заикается на каждом слове, — я думала, что это был ты. Глаза вновь наполняются горькими слезами. Они наполнены ужасом происходящего, душевной мукой от смерти единственного дорогого человека. Эмили кладёт ладони на плечи, словно вновь проверяя реальность, что это её Корво из плоти и крови, живой и дышит, проводит ими по шее, достигая затылка, и зарывается в волосы, лбом припадает к щеке. — Мне жаль. Иначе он бы обманул тебя. — Ему и так это удалось, — присутствие голоса никак не успокаивает, потому что его же она слышала на складе, а потом видела их носителей мёртвыми, разорванными, со вспоротыми животами и опустошёнными. — Похоже, я прошла сквозь портал... а он оказался рядом и... — Я знаю, — соглашается лорд-защитник, сильнее прижав к себе дочь, страдая и переживая её чувства. — Ты большая молодец. Ты с этим справилась. — Это не так. Я думала, что потеряла тебя, — она зациклена на этом мучительном моменте, и Корво переносит с ней ту же боль, страдает от того, сколько горя ей принесла его работа. — Как ты справляешься со всем этим? На этот вопрос Корво не хотел бы отвечать, по крайней мере, сейчас. И вместе с тем, он понимает, насколько сильно он ошибся, не настояв на возвращении в башню в Дануолле, не заставив её заняться чем-то иным и не лезть под жернова. Понимает, что плохо готовил её, что зря надеялся, что её навыки ей не пригодятся. И уже поздно что-то менять, а вместе с тем, и ума не приложить, что делать дальше, как поступить правильно, дабы не травмировать сильнее. — Пожар был предвиденным, но мы не должны были вступать с ними в бой, — уходит в сторону, подчёркивая только факты. — А если схватки не избежать, нужно быть готовым вести её до конца, понимаешь? Враги нас не пощадят, — и пусть это звучит иначе и скорее всего Эмили слышит всё именно так, но Корво не винит её. — Пусть план не прошёл гладко, но ты сделала всё, что смогла. Эмили, ты спасла людей, ты была храброй. Они все выбрались оттуда, я видел своими глазами.music Miracle Of Sound – Only Us
Это добавляет немного спокойствия во встревоженную душу, ведь, по крайней мере, невинные граждане освободились и смогут вернуться к семьям. Императрица вдыхает полной грудью и вздрагивает от накатывающей мигрени. Она вновь поднимает голову, чтобы взглянуть на Корво и очередной раз удостовериться, что он стоит перед ней в реальности, а не во сне. — Я не нашла ничего в кабинетах, кроме трупов и стаи мерзких крыс. Взгляд Корво практически не меняется, стоит Эмили заговорить об увиденном, хотя он прекрасно понимает, о каких крысах идёт речь. Он не спеша отпускает её и поправляет то, как лежит измявшийся воротник и небрежно сброшенный капюшон. Удивительно, что они её не тронули. — Присядь, — он нарочно заставляет Эмили попятиться, и она осторожно присаживается на накрытый простынёй диван, но сам не присоединяется. — Это было ужасно, и я провалила задание, ещё и впутала нас в бой против магии. — Ничего, мы выбрались, и никто не пострадал. Я успел схватить чертежи и нашёл кое-какие записки до того, как взорвать фургон. Бумага сильно помялась, находясь всё это время в рукаве, но осталась цела, и мужчина показывает её дочери, а затем, разворачивает то самое разрешение на швартовку на западном берегу. Ему пригодится знать, куда это всё должно было отправиться и где искать следующую точку расследования. — Это же совсем близко к бывшему офису Роузберроу, Свингтаун. Эмили вспоминает, как впервые самостоятельно забралась настолько глубоко в даунтаун, чтобы посмотреть на несчастный Молден. Этот район выглядит так, словно не относится к городу вовсе: опустевшие дома, запах гнили, уличные костры с ютящимися вокруг бездомными и полное отсутствие зелени, разграбленные закрытые лавки и болезнь. Оттуда люди не выходят со времён чумы, когда её туда занесли. Он и раньше являлся поселением бедных и беженцев, но хотя бы славился ремеслом. Люди зарабатывали своими руками и не имели роскоши, но по-прежнему были людьми, а потом Молден стал первым заражённым Берроузом районом, на котором, по его идее, всё и должно было закончиться, но обернулось лишь ростом удручающей бедности на западном берегу, а также ростом преступности и всеобщей трагедией, распространившейся по островам. Там люди знают, что не нужны никому, кроме себя самих, и нет смысла в попытках бороться против расслоения, если есть хоть малейший намёк на неравенство по каким-либо признакам, а что хуже, на болезнь. Многие привыкли к такому существованию. Тогда же Эмили чудом смогла унести ноги, едва приблизившись к старой башне Роузберроу индастрис. Банды Свингтауна свирепой хваткой удерживают порядок на своей территории, выглядят грозно, но тогда её преследовал кто-то ещё – низкие чёрные тени, обитающие в основном на крышах. Нет уверенности, были ли это сказочные легенды тех мест о призраках, наёмники или ведьмы, но они продолжали преследовать, вернее, гнать до самого моста без остановки. Эмили становится немного не по себе, когда она видит адрес. Корво прекрасно знаком с той территорией, не раз и не два отправлялся с агентами на разорение террористических группировок, особенно сильно шумевших в городе, и не раз был вынужден перестраивать планы, наблюдая растущую агрессию. Он отдаёт себе отчёт, что придётся сильно постараться, чтобы остаться незамеченными. Непрошенные гости, тем более, в хорошей одежде, быстро вызовут подозрения тех, что знают каждого бедняка в лицо, а если там действительно залегли Маски, то наверняка заключили с местными какой-то договор. Среди банд, дерущихся за каждый клочок земли в переулках, не бывает перемирий. — Разузнаем обстановку, когда вернёмся в Дануолл. Отсюда недалеко был чёрный рынок. Я возьму необходимое, и сразу же отправляемся, — мужчина прикладывает ладонь ко лбу дочери, отмечая бледность лица и распухший розовый нос. — Тебя всё ещё трясёт. Можешь подождать меня здесь, если тебе нужно отдохнуть. Она кивает ему в ответ, понимая, что действительно находится в не лучшем состоянии и сильно нуждается в отсадке вскипевших эмоций. Чёрный рынок не представляет из себя чего-то грандиозного и впечатляющего, она вполне может остаться в безопасном месте. Корво внимательно осматривает окрестность, прежде чем покинуть временное убежище, надевает маску и через балконы как можно скорее уходит подальше от открытой мансарды на случай, если шпион всё ещё где-то рядом. Тем временем Колдуин подбирает под себя ноги и усаживается так, чтобы выглядеть частью разбросанных старых вещей, спрятать голову за картинным полотном в запыленной позеленевшей раме и ничем не выдавать своего присутствия здесь. Ей так не хочется возвращаться к воспоминаниям о случившемся, но кровавые останки, крики и вспышки огня раз за разом появляются, стоит ей остаться наедине с собой. Ей не удаётся отвлечься, даже заняв себя рассматриванием узора на старом покрывале, вывалившемся из платяного сундука у ближайшей стены. Не удаётся сосредоточиться на чём-то другом, кроме как на лязге металла среди воя сирены, и нарастающего чувства вины, когда появился Корво и вынужден был опять защищать её. А потом просто хочется снова заплакать из-за накатившего чувства беспомощности, будто она снова лежит в руках Фриды. Эмили желает сосредоточиться на чём-то ином: вспомнить нежность рук во время танца, лёгкое дуновение ветерка, подхватывающее дыхание обоих, спокойная, нежная музыка, тот поцелуй, с которого всё началось. Как сильно, должно быть, был напуган Корво, чтобы после откровенных и трепетных прикосновений скрыться за ложью и быть готовым избегать встреч продолжительное время. Он первым коснулся губ. Его – были горячими и настойчивыми, горьковатыми на вкус. На нём всегда выразительно отпечатывался аромат утреннего кофе, таким образом всегда можно было угадать, проснулся ли к этому моменту лорд-защитник и покидал ли свои покои. Его кожа всегда пахнет пряностями и немного дымом, но никогда не бывает кислой или тем более горкой. Она так мало касалась её, только руки и максимум лицо, реже шея, и Корво никогда не открывался, впрочем, как и сама Эмили, редко закатывая рукава или снимая при отце сапоги, чтобы вытряхнуть из них воду после пробежки под дождём. Тут же она помнит его смеющееся лицо, когда они со своими тренировками едва не попались охране склада и бежали по крышам без направления, ловко избегая мерцающих лучей фонариков. Приходилось петлять между каминами, резко спускаться в особенно широкие переулки и прятаться среди дилижансов в частном богатом дворе. Когда удалось оторваться, они укрылись в вестибюле бутика в Шайнинг-маркет и смеялись над нерасторопностью стражи, выжимая мокрую одежду над дорогим ковром. Может, ему нужно больше подсказок, что намерения подлинные и искренние, что он действительно представляет интерес как мужчина. Эмили хочет, чтобы он больше не скрывал и не прятал чувства, не стыдился их проявления, не отталкивал, думая, что зашёл слишком далеко, не зависимо от того, как долго носил в себе. Размышления подпитывают настилающую дрёму и лёгкое забытье, несмотря на не самое удобное положение на старой тахте. Не прикрыв глаза, она отрешённо смотрит в одну точку, находясь всецело в своём внутреннем мире, но императрица хорошо чувствует, как лицо приятно ласкает прохладный сквозняк. От него же рядом шелестит простыня. Корво вернулся так быстро, и Эмили неспеша отводит взгляд и моргает, прогоняя пелену воображения, осматривает помещение, а затем смотрит на маску, которую он почему-то не снял. — Корво? — сквозь маленькие стёклышки окуляров не рассмотреть глаз, и сам он ничего не произносит, начав отдаляться, и возросшая внезапно тревога даёт сигнал, что что-то не так. Глаза Эмили расширяются, когда она понимает, что на нём не та одежда, и даже тело просто не то. Это не Корво! Резко подорвавшись с места, девушка выхватывает рапиру из ножен и отмахивается ею от врага. Он уклоняется, успев лишь схватиться за рукоятку, но следующую атаку императрицы он качественно отражает и ловко уклоняется от другой. Перекатившись через плечо, маска увеличивает дистанцию между ними и выставляет перед собой острие офицерского палаша. На секунду он отворачивает жуткое «лицо» в сторону окна, а потом смотрит Эмили над плечом – он ищет выход, но там, откуда пришёл, уже стоит его противница, считающая каждый его вздох. Бандит делает рывок вперёд, целясь низко, но Эмили отражает самый кончик клинка и готовится ударить в ответ. Они сходятся в клинче максимально близко друг к другу, слишком близко, чтобы ударить, ибо каждое неверное движение даст противнику преимущество. Острые лезвия сцепляются между собой, и обе стороны давят в нежелании уступать. Её оружие не может похвастаться стойкостью и весом, поэтому придётся каким-то образом уступить и при этом не подставиться под смертельный удар. Она поворачивает клинок, позволив острию палаша соскользнуть к гарде, и резко уходит маске под локоть, прикрыв своим оружием голову. Юркнув в сторону, девушка допускает его за спину и сильно лягает в бедро, чтобы не получил опоры и рухнул на пол, и её внимание перехватывает с грохотом отворившееся окно. Упавший на локти тут же оборачивается на спину, всем размахом руки защищаясь от ожидаемой атаки, но вместо этого он лишь цепляет серединой клинка ослабшую рапиру и самым кончиком лезвия ранит Эмили в грудь. Резко перемахнув через подоконник, Корво нападает на маску, но ударяет в пол там, где мгновение назад находилась голова. Преступник вскакивает на ноги и бегом ретируется к двери. Аттано следует за ним, но всхлип Эмили заставляет его остановиться в проёме, схватившись рукой, чтобы не вылететь ни шагу дальше. Гадёныш ранил его дочь, навёл суету, как оса, попавшая за воротник. Однако преследование придётся прервать не начав. — Держись. — Я в порядке, — процеживает сквозь сжатые зубы Эмили и смотрит на просачивающееся кровавое пятно на плече. Ей приходится сильно прижать руку к телу, чтобы зафиксировать на одном месте. — Всего лишь царапина. — Я вижу, — взглядом Корво всё равно рвётся в сторону распахнутой двери, куда только что сбежал ассасин, и рычит от вскипающей злости на то, что не может броситься вдогонку. — Пойдём, нужно сменить укрытие. Скорее. Корво опасается болевого шока. Они должны были сегодня же покинуть Портерфелл, у него нет с собой никаких бинтов и трав, кроме эликсира, а Эмили очень больно, хоть она и пытается скрыть крик за сдавленным сопением и вместо этого кусает губу. Им придётся отыскать лекаря или аптеку. У него нет ничего, чтобы прикрыть лицо и свою одежду, но рисковать придётся, иначе неизвестно, чем всё может кончиться. Джеймсон выскакивает с лестничной клетки через окно на общий балкончик, словно его обдали кипятком. Оттуда перемахивает через перила и спрыгивает вниз во внутренний дворик, на бегу срывая с себя маску – какая же это была глупая идея! Ему по-прежнему чудится преследование, поэтому, накинув капюшон, он как можно чаще сворачивает по переулкам к соседним домам, вбегает в постоялый двор, где тут же замедляется, чтобы не всполошить животных, и быстрым шагом исчезает в следующей арке. Через дорогу он находит узкий дворик с заброшенной витриной, когда-то служившей магазином, и тут же прячется за ней. Тяжёлое дыхание ухудшает путаницу из всего, что он за сегодня увидел. Осмотрев крыши нависающих зданий, Карноу убеждается, что за ним никто не гонится, сидящие на отвесах вороны спокойно чистят перья, и поблизости нет повода для тревоги. Пока бежал подальше от тех мест, в руке до сих пор сжимал эту чёртову подделку, и теперь с силой швыряет в угол под мусорный бак. Лишь бы с глаз долой. — Глаза чужого, — тяжело выдыхает он в прижатые к лицу ладони и упирается затылком в стенку. Корво Аттано опасен и совсем не тот, за кого себя выдаёт. А может, это вовсе не он, или он, только абсолютно безумный. Вместе с ним здесь находится леди Эмили, что подтверждает газетные статьи. Тогда это совсем не сходится с убийством своей же банды в масках и анонимное перемещение по логову, и весь этот хаос, случившийся на складе. А что, если он пытается ей доказать непричастность, убивая своих же? Это всё напоказ, чтобы замести следы, чтобы потом Колдуин могла вернуться в башню и с полной уверенностью заявить, что всё это подставное, чтобы избавиться от её отца, иначе зачем ему было сбегать? Нет, всё вполне ясно: их лидер – еретик, съехавший с катушек после того, как его раскрыли, и кто знает, что он сделал с Эмили. Она выглядела хуже, чем при сезонной простуде, и сразу схватилась за меч, увидев перед собой маску. Её сознание наверняка спутано какими-то чарами. Что ещё хуже – об этом некому доложить. Нужное место как нельзя кстати подворачивается на пути, когда пара ещё даже не приблизилась к краю квартала. Корво старается не покидать теней и проводит Эмили безопасным путём к заднему двору аптеки, а затем взламывает дверной замок быстрее, чем их заметят. За дверью скрывается короткая лестница в подвал, где открывается небольшая лаборатория с разожжёнными голубоватыми лампами. На столе в аккуратном порядке сложены инструменты, некоторые из них погружены в прозрачный раствор и выглядят незнакомыми. Несколько из них имеют одинаковую форму, но отличаются по размеру, вроде расширителей, некоторые выглядят как широкие игольные ушка. Корво видит, как много в шкафчике расставлено склянок с жидкостью без подписей или с сорванными этикетками, что явно было сделано нарочно. На раковине виден несвежий кровавый подтёк, а рядом несколько серебристых лотков и шприцы. Эмили опирается рукой на подлокотник высокого кресла и замечает его странную форму с двумя поднятыми «подлокотниками» от сидения спереди, судя по всему, предназначенными не для рук, а для ног пациента. К низу спускаются пошарпанные кожаные ремешки. Чем бы оно ни было, но выглядит пугающе, и, кажется, они раскрыли какой-то секрет, проникнув в заднюю комнату. — Сюда. Корво мягко подтягивает Эмили к кушетке, расположенной у стены, и сгребает полотенца, показавшиеся чистыми, в плотный ком. — Прижми ими рану. Затолкай прямо под блузу, а я поищу что-нибудь ещё. — Корво… — Эмили старается поспевать за всеми его действиями и улавливать черты лица в слабом освещении, несмотря на головокружение. — Потерпи ещё немного, — мужчина даёт дочери в руку бутылочку эликсира, как только она подтягивается и усаживается поудобнее, и собирается осмотреться в помещении. Предполагается, что есть и какая-то другая часть, кроме этой, раз уж вывеска гласила, что здесь расположена аптека. И со всей вероятностью рядом с лекарствами найдётся человек знающий. — Будь осторожен. Корво выходит в короткий коридор, осматривает маленькую каморку, похожую на временную гардеробную с несвойственным письменным столом у стены, и встречается с очередной запертой дверью. Она выглядит тяжелее. Корво осматривает замок и осторожно допускает использование тёмного зрения, чтобы рассмотреть то, что находится за ней: ещё одна приёмная, со склянками и инструментами, врачебными приспособлениями и чуть поодаль – живой человек. Значит, кто-то здесь всё-таки есть. Аттано вскрывает замок отмычкой и тихо входит в кабинет, светлый и свежий, благодаря открытому окну. Все склянки, в отличие от подвала, подписаны, футляр с инструментами закрыт. Здесь же имеется ещё одна белая дверь, в то время как эта практически скрыта за отодвинутым шкафом и практически теряется за рябящим множеством предметов. Пройдя чуть дальше, он понимает, что впереди находится сама аптечная лавка и приёмная с широкой витриной. На продажу выставлен немалый ассортимент, но, судя по всему, доход не так велик, чтобы поддерживать всё в идеальном состоянии. Доктор записывает какие-то рецепты на бумаге перед собой, поправляет старенькое пенсне на переносице и невзначай поднимает голову, но вместо проходящей через его ум идеи он замечает в отражении стекла человека, находящегося позади, и резко разворачивается. Его слегка тучную форму откидывает назад, когда он видит перед собой Корво Аттано, и на лице появляется нескрываемый ужас. Мужчина начинает вертеть головой и хватает со стола ножницы, чтобы выставить перед собой в качестве оружия самообороны. Корво же поднимает перед собой открытые ладони и останавливается. — Спокойно. Я не причиню вреда. — Что вам нужно? — надрывисто выпаливает доктор и пятится до тех пор, пока не упирается в шкаф, в котором от толчка содрогаются мензурки. — Мне только нужны лекарства для открытой раны, — Корво медленно отходит в сторону, открывая доктору путь отступления, чтобы не оказывать давления и тот знал, что в любой момент может попытаться сбежать. — Видите, я безоружен и не собираюсь нападать. Мне нужна помощь. Доктор долго смотрит в сторону выхода, но затем осматривает гостя с ног до головы, оценивает оружие в кобурах и видит маску, зацепленную на поясе. Человек вошёл к нему из-за спины, но не прикрыв лица и подняв руки. — Вы настоящий? В смысле, настоящий лорд-защитник? — Да, — Корво оборачивает левую руку и показывает императорский перстень. — Мой брат всё мне рассказал. Сегодня их освободили из плена, и он смог вернуться. Среди бандитов в масках оказался кто-то другой, кто выпустил их и прикрыл побег. Он сразу пришёл ко мне. Так это были вы? В дверях аптеки появляется посетитель. Корво резко припадает к стене, отделяющей приёмную от лавки, и присаживается, тем временем всё ещё напуганный аптекарь прижимает ножницы обеими руками к себе, но не двигается с места. По шагам Аттано различает людей серьёзных, бандитов либо солдат, а к тому же слышит побрякивание металла на поясе. Первый – мужчина в форме, в красном камзоле, с пистолетом в кобуре и палашом со сверкающей гардой на поясе, за ним в проём помещается широкоплечий рядовой с положенной на меч рукой и закрывает дверь. Они оба осматривают помещение, но их интерес явно не удовлетворяет отсутствие укромных мест среди прямых шкафов, и они оба подходят к стойке, холодно приветствуют доктора и заглядывают в застеклённое окошко между двумя разделяющими стенками. Они внимательно смотрят по углам, как будто знают, что ищут. Корво вжимается всей спиной в плоскость и с пояса вкладывает болт с колбой снотворного в арбалет, а затем снимает оружие с петли. Доктор украдкой поглядывает на лорда-защитника, а затем улыбается нежданным посетителям. — Могу ли я вам чем-то помочь, уважаемые? — Да, нам бы осмотреть вашу лавку. Соседи доложили о проникновении. Ничего необычного не видели? — Нет, за весь день у меня было всего несколько посетителей, и те из местных. Вот журнал, — мужчина подсовывает в окошко раскрытую записную книжку с закладкой на странице и смотрит на второго, извивающего толстую шею так, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в проёме, ведущем в кабинет. — А что там? — Там находится всего лишь мой офис и запасы лекарств, таких же, как на витринах. Кстати, не нужно ли вам чего-нибудь? Может быть, от мигрени или боли в ногах. Вы так много времени проводите в патрулях. Доктор неловко усмехается, но его предложение стражу не впечатляет. Старший, рассматривавший записи, наконец, от них отрывается. — Вы уверены, что вам ничто не угрожает? Может, нам стоит осмотреться здесь? – с подозрением спрашивает он, рассматривая напряжённое лицо аптекаря, по всей видимости, не очень доверяя его вранью. — По эту сторону начинается частная территория, — необычно резко реагирует аптекарь, делаясь несколько серьёзнее, отчего гостеприимная улыбка становится скорее натянутой, — и я нахожусь здесь абсолютно один, уверяю вас. А на дверях установлены замки от Гум Барт. Не хуже, чем в бункере, сэр. Мне не о чем беспокоиться. Двое стражей ещё какое-то время топчутся в приёмной, а затем уходят, пообещав ещё какое-то время быть неподалёку, если в аптеку действительно кто-то проник. Видимо, надеются, что кто-то появится перед ними в самый последний момент, но, оборачиваясь на прощание, видят лишь побелевшее лицо не шелохнувшегося с места доктора. Ему есть что скрывать, и Корво уже видел, что, потому и интересуется, как только в лавке снова становится тихо: — Чем вы занимаетесь в задней комнате? — Ничем, это всего лишь смотровая, если кому-то вдруг понадобится скорая помощь. — Я уже видел лабораторию в подвале, — спокойно объясняет Аттано, разряжая арбалет. — Для чего нужны те инструменты? Вы проводите вскрытия? Доктор горько вздыхает, осознавая безысходность, потому что лучше не станет ни от одного варианта: позови он стражу снова или солги защитнику короны. — Нет. Ну… иногда, — он пытается придумывать на ходу, растягивая ответ, и теребит в пальцах несчастные ножницы. — Люди приходят с разными заболеваниями, к тому же, как, по-вашему, проводятся исследования анатомии? Мне ведь необходимо знать, что внутри у трупа, чтобы живому… — Ладно. Хватит. Достаточно, — Корво услышал достаточно и, совершенно не имеет охоты углубляться в чужие интересы, когда внизу ждёт раненная дочь. Их и так задержала стража. Он вздыхает, сжав пальцами переносицу, и возвращается к собственному интересу: — Сколько стоят лекарства? — Я готов обменять их на несколько ваших дротиков. Это ведь снотворное? — Зачем вам они? — Это поможет проводить операции более безболезненно. Как правило, такие растворы стоят дорого или вовсе недоступны. По крайней мере в этом городе. До чуткого слуха внезапно доносится вскрик, на который Корво реагирует быстрее, чем доктор соображает, что услышал. Они оба бросаются к кабинету, но фармацевт опережает прямо перед защищённой дверью, нахально оттащив лорда-защитника за руку. Наверняка он заботится о чём-то личном, нежели о том, кто кричал. Уже в коридоре они оба слышат стоны и звон стеклянных бутылочек. Корво резко хватает доктора за воротник пальто и впечатывает лопатками в стену прежде, чем они достигнут лаборатории. — Если ты навредишь ей, я превращусь в кошмар похуже шайки бандитов в масках, державших твоего брата, — цедит сквозь зубы в перекошенное от испуга лицо, но мужчина быстро возвращает самообладание. — Я дал клятву помогать людям. Он бесстрашно отталкивает руки и самого Аттано от себя, зажигает свет и находит на кушетке гостью, незнакомую ровно до тех пор, пока она не обращает к нему затуманенный влажный взгляд. Рядом всё так же лежит пустой пузырёк от эликсира и неуверенно стоит открытая склянка, а в воздухе – стойкий аромат спирта. Несмотря на искажённые болью черты и застланные слезами глаза, лицо снова выдаёт императрицу, и доктор поражённо оборачивается к Корво с застрявшем в горле риторическим вопросом. Эмили самостоятельно исследовала часть помещения, вспомнив, как придворный лекарь обтирал кожу чем-то пахучим и едким перед тем, как заниматься царапинами Её Величества, и облила рану раствором. Всё тело пронзила боль, и она тут же пожалела о своей самостоятельности, не дождавшись отца. — Во имя… Бог ты мой, что же вы творите? — снисходительно вопрошает доктор, первым делом осматривая плечо пациентки, стараясь её не касаться. — Мне показалось правильным обеззаразить рану алкоголем или чем бы оно ни было. — Всё верно, только не так это делается. Нельзя поливать открытое ранение спиртовым раствором. Конечно, вам будет больно, — он подтаскивает передвижной вытянутый столик ближе и оставляет на нём лоток для инструментов. — Сейчас посмотрим, что тут такое. Лёгкое бежевое пальто спадает с плеч и остаётся на спинке того непонятного кресла в центре лаборатории. Доктор остаётся в жилете и рубашке, которой подвязывает туже закатанные рукава, разжигает печь, на которой уже стоит чан с чистой водой для кипячения, и небрежно сгребает в сторонку бумажки и книжки, лежавшие на столе. Теперь вся суета сгущается вокруг самой Колдуин, по-прежнему прижимающей напитавшиеся кровью и алкоголем полотенца. — Боюсь, вам придётся снять испачканную одежду, — он подставляет ближе к кушетке высокий табурет, а затем, умывает руки в раковине и достаёт некоторые приспособления. — Здесь неподходящее место, чтобы обнажаться особе высшего сословия, — первым противится лорд-защитник, сложив руки на груди и заняв в этом помещении место, откуда будет видеть все манипуляции. — Мне нужно как-то осмотреть плечо, часть одежды всё равно придётся снять, — объясняет доктор и присаживается напротив императрицы. — Иначе я ничего не смогу сделать. — Всё нормально, — выдыхает, наконец, Эмили и даже принимает помощь с пуговицами и рукавом, когда мужчина буквально отбирает у неё окровавленный ком. — Вы неплохо выглядите несмотря на кровопотерю. — Эликсир подействовал, полагаю. — Прилягте, — командует доктор и косится на Корво за своим плечом. — Нижнюю рубашку уже не спасти. Кровь остановим, и поставим вас снова на ноги. Как же вы получили такое ранение? Эмили всё же придерживает часть блузы на груди, чтобы не обнажаться перед незнакомым мужчиной больше, чем требуется. Ему достаточно будет видеть плечо, от чего и сам Корво не в восторге, судя по его напряжённой мрачной мине. А смог бы он сам позаботиться о ране? Если так, то почему первым в помещение ворвался кто-то другой? — Увы, удача не всегда улыбается во время путешествий. Эмили спокойно выносит прикосновения и терпит боль. Ей не очень хочется вести диалог, и она старается отвечать так, чтобы слова заводили в логический тупик. Доктор оказывается очень понятливым и, принявшись за работу, просто замолкает, изредка поглядывая в глаза необычной пациентке. Он видит, в каком состоянии её одежда, но вряд ли это складывается воедино с тем, что лорд Аттано выглядит так, как выглядел бы обычно во время исполнения обязанностей. К тому же они вломились через чёрный ход и только вдвоём, а ещё Её Величество носит личное оружие. Тем не менее, мужчина в той же мере осознаёт, что не в праве задавать личные вопросы, когда и так всё почти ему понятно. Может быть, теперь они в равной степени квиты, раз они сидят в тайной операционной, а он знает, что Её Высочество не просто сидит на троне, а бегает по крышам и фехтует мечом бок о бок со сбежавшим защитником короны. Что ж, у каждого есть свои тайны. Корво не хочет отходить ни на шаг, определившись, что всё-таки не питает доверия к этому человеку. Пусть он и держит при себе лекарства, но сколько таких самозванцев можно встретить во всей округе, и сколько подпольных незаконных лавочек прикрывала Канцелярия за использование и продажу запрещённых веществ. Его деятельность тоже выглядит сомнительно, но в данный момент он единственный способный грамотно обойтись с иглой и ниткой. Пока так званый доктор усердствует над раной, на глаза Аттано попадает толстая книга с изображением человека. До неё достаточно сделать всего шаг и протянуть руку. Кажется, это доктор прибрал в одну стопку. Натурфилософские журналы и книги с врачебными подсказками, гербарии и даже таблички с запретами не так сильно привлекают и остаются отодвинутыми в сторону, и в руках оказывается справочник по анатомии. Кожаная обложка не слишком приятная на ощупь, грубая и шершавая, рисунок на ней тиснёный, а внутри среди страниц имеется несколько закладок. Корво открывает выборочно, и взгляд падает на рисунок раскрытой, словно бумажная, разрезанной кожи кисти, и детально вычерченные связки и суставы, прикрепляющиеся к костям. Вроде именно это и хотел бы сделать Соколов, если бы получил кисть с занятной татуировкой в свои руки, но их пути, к счастью, вовремя разошлись. А ведь сколько раз он пытался хотя бы мельком взглянуть на неё. Следующая закладка сделана на странице, заполненной мелким текстом, написанным от руки на вложенной между страниц бумаге, и, перевернув её, Корво видит рисунок младенца в животе женщины и множество подписей вокруг, обозначающих отдельные элементы изображения. Там не только описания, но и их предназначение в организме. В статье как раз говорится о сроках и ступенях развития малыша в утробе матери, и их священной связи. Аттано хмурится и листает дальше, находя ещё пару рисунков с эмбрионами и разрезом внутренностей, отвечающих за воспроизводство жизни. Такие есть только у женщин, а вот мужские находятся как раз в следующей главе, когда Корво перелистывает несколько страниц ради интереса. Лорд-защитник отрывает взгляд от нелицеприятных детальных изображений гениталий и глубоко вздыхает. Конечно же, он всё это видел, кроме самой репродуктивной системы. Всё кажется таким знакомым, и в то же время, он никогда не углублялся в тему настолько. Такие же органы есть у каждой женщины и у всех мужчин, и Корво смотрит на живот Эмили, представляя себе расположение того, о чём только что вычитал в книге. Под этим взглядом она кажется ему другой – не просто человеком, а живым организмом, сложенным из отдельных частей, наполненных жизнью и существующих для чего-то. Тут же он ловит на себе непонимающий ответный взгляд дочери. Видимо, его лицо не выглядит просто изучающим или заинтересованным. Каким бы оно ни было до этого, Корво расслабляется и просто возвращается к книге, резко стряхивая воображения и расчёсывая их пальцами среди разбросавшихся волос. — Лорд Аттано, я бы хотел попросить вас не трогать ничего. Там личные записи, — отзывается и доктор, на секунду обернувшись. — Тогда я тем более заинтересован. Со мной ваша врачебная тайна останется тайной. Корво всё равно берёт следующую тетрадь в руки и открывает первую страницу. Всё здесь написано от руки, и рисунки на бумаге не выглядят как печатные, кое-где растёрся грифель и отпечатались чернильные кляксы. Здесь доктор делал свои собственные заметки, и они тоже касаются «внутренних дел» с расписанным более практичным применением теоретических знаний в реальной хирургии. — Боюсь, некоторые темы могут вас потрясти или даже шокировать, — он снова предпринимает мягкую попытку отвлечь от своих записей, поднявшись с места за горячей водой, но его просьба вновь отклоняется. — Я повидал разные вещи за свою жизнь. Не стоит беспокоиться за моё душевное благополучие, доктор. Сосредоточьтесь лучше на состоянии Её Величества. Аттано вчитывается в каллиграфический витиеватый почерк, узнавая для себя всё больше нового с каждым мудрёным словом. И в конце концов, находит несколько более удручающую тему – изъятие и прекращение жизни. Там же описание и подчёркнутое предназначение тех самых инструментов, которые лежат всё на том же самом столе. «Что?» — вопрос вырывается из уст без голоса вместе с напряжённым выдохом. Он звучит довольно тихо и плоско, насколько плоским может быть сам звук, но этого достаточно, чтобы затронуть слух остальных. Корво не нравится то, на что он наткнулся, не нравится, как излагает свою позицию доктор в личных заметках, называя это благим делом ради спасения других жизней, и не нравится, что этот человек своими руками прикасается к его дочери. Всё теперь складывается вместе: и это кресло, и инструменты, и ложь, за которой мужчина прятал нелегальную операционную. Детоубийца. В этот момент Эмили с дискомфортом вздыхает, подбирая под себя ноги и сжимаясь, почувствовав боль. В спину доктора тут же вонзается острый взгляд, и тот вдруг вовсе замирает, собрав плечи, словно почувствовав что-то физически. — Лорд Аттано, прошу вас. Он старательно занимался лечением и готовился с максимальной осторожностью стянуть рассечение нитью, как ему пришлось остановиться, когда от напряжения задрожали руки. Мужчина отстраняется полностью и испуганно смотрит в никуда, потупив взгляд и крепко сжав пальцами подготовленную изогнутую иголку с льняной нитью. Его немой протест становится предвиденным продолжением жалоб и просьб, никак не исполненных гостем. — Отец, всё в порядке? — начинает беспокоиться Эмили, взглянул сперва на доктора, а потом на Корво, всё ещё держащего в раскрытых ладонях тетрадь. Врачей казнят за преступление закона против проведения таких операций. Они чреваты последствиями и для самих женщин, отказавшихся стать матерями, и значительно нарушает демографическую картину, а тем более, когда Империи так важно восстановиться после крысиной чумы. Но, с другой стороны, это всего лишь люди, женщины, не без причины отважившиеся на риск отдать своё тело под нож и быть проклятыми Семью запретами. Вряд ли в процветающей богатой семье ребёнок был бы нежеланной обузой. Все дети нуждаются в еде и тепле, чем бедные слои порой не могут обеспечить самих себя и, тем более, часто подвергаются нападениям, в том числе сексуальному насилию, а законы природы не отменишь никаким эликсиром. Отчаянные меры требуют не меньше отваги. Тогда, сколько отваги находится в этом человеке, разрывающем на кусочки новую жизнь ради сохранения другой. Корво закрывает тетрадь, осознавая, что какая-то часть его даже не протестует. — Да, нет повода для беспокойства. Наверное, доктор прав, и я лезу не в своё дело. Эти слова не пробуждают в хозяине аптеки никакого доверия. Он только тяжело сглатывает ком, убеждаясь теперь, что его дни сочтены, и бежать уже некуда. За его спиной лорд-защитник медленно переходит в другую часть лаборатории и вновь затихает, но обернуться и взглянуть на него – страшно. — С Вашего позволения, я продолжу и буду аккуратнее, — робко заверяет прежде, чем вновь поднести иголку к молчаливой императрице, чьё лицо становится непроницаемым, но за ним определённо происходят какие-то размышления. Доктору кажется, что она каким-то образом тоже всё знает. Ему кажется, что тишина за спиной – ничто иное, как занесённый над шеей меч, который отсечёт голову, как только он закончит операцию. Стражу можно было бы подкупить или как угодно отвлечь, но глава Тайной Канцелярии уже здесь, записи попали в его руки. Теперь осталось только насладиться тем, как быстро бьётся в груди пока ещё живое сердце, и мысленно попрощаться с родными. Колдуин больше не издаёт ни звука до самого момента, когда инструменты возвращаются в лоток. И ничего не происходит. Доктор медленно поднимается с места, чтобы умыть руки, и замечает в отражении зеркала, что лорд Корво выглядит довольно спокойным, его оружие находится на поясе, а внимание сосредоточено на Её Величестве. Нет, это смешно, когда это в его внимании был только один пункт? Наверняка он просто не хочет делать этого перед глазами леди Эмили, но сделает это, как только она позволит и отвернёт лицо. — Док? Из уст вырывается резкий выдох, когда лорд-защитник подходит ближе. — Я благодарен за вашу помощь. Вы исполнили свой долг. Доктор смотрит на него широко раскрытыми глазами, обтирая руки от воды стареньким полотенцем, и вдруг замечает перед собой протянутую ладонь. — Благодарю, лорд-защитник. Был рад помочь. Полагаю, ваш путь здесь не заканчивается. Рекомендую следить за чистотой раны в дороге, чтобы она зажила без осложнений, — осушив кожу, доктор не сразу решается на рукопожатие и робко вкладывает свою костистую руку в большую ладонь Аттано. Он пожимает на удивление некрепко. — Если вам необходимо где-то остановиться, то моя квартира находится в доме за углом. Я дам вам ключ, по соседству живёт только мой несчастный брат, а жена уехала ненадолго. — Очень заботливо с вашей стороны, мистер… — Доктор Цельс, — надежда на то, что Аттано действительно ничего не предпримет, мгновенно просвещает голову, вызывая даже скромную наивную улыбку на полном лице мужчины. — Доктор, да, — Корво вынимает из кошеля на поясе несколько снотворных дротиков – об этом ведь просил Цельс в обмен на лекарства. — Вам стоит закрыть свою подпольную лабораторию, док, или покинуть Гристоль. Ваша деятельность незаконна. — Я всё понимаю, и был уверен, что лишусь головы сразу, как закончу сшивать рану. — Я был близок, — Корво же не меняет своей серьёзности, лишь вскидывая брови, чтобы не казаться таким уж палачом в данной ситуации. — В противном случае, вам следует научиться лучше скрываться. — Я знаю. Это полностью моя ответственность. Я нужен этим людям. — Второго шанса может не быть. Корво более не задерживается при докторе Цельсе и возвращается к Эмили, уже готовой покинуть лабораторию, но тот вдруг вспоминает: — Постойте, а возьмите ключ. — Не беспокойтесь об этом, — спокойно отвечает Аттано, уже держа этот ключ в своём кармане. Стоит ли говорить, что оставленное на кресле пальто было самой лёгкой добычей для главы Тайной службы. И согласие на проникновение в квартиру тоже не было таким уж обязательным для Тайной Канцелярии. Разве что для внутреннего спокойствия самого хозяина.***
— Останется шрам, — Эмили обводит грустным взглядом оголённое плечо и гладит пальцами место, где под светло-серым бинтом скрывается едва затянувшееся рассечение. — Первый серьёзный. Уютная небольшая квартира доктора обставлена минимальным количеством фурнитуры, самой необходимой, но явно лучшего качества. Здесь пахнет сушёными травами и парфюмом. В одной из комнат отведён целый столик под колбочки и баночки для смешивания. Видимо, этим Цельс занимается помимо своей работы. На столе стоит совместная фотография с женщиной, подписанная 1852 годом в Бейлтоне. Корво не спеша подходит к дочери со спины, двумя пальцами расстегивая рубашку на себе, чтобы показать похожий шрам среди множества других, и его глаза заинтересованно ищут в отражении, каким будет взгляд Эмили. — У меня есть такой же. Без сомнений, нет никакой надежды, что вид старых поблёклых шрамов как-то утешит императрицу. Она никогда не видела его тела, даже малюсенького участка кожи, потому что все формальности обязуют постоянно находиться в неизменной золотой обёртке, сокрыв всё вульгарное и непристойное. Лёгкая грусть за себя углубляется состраданием к пережитому прошлому, когда она гладит бугристую кожу. Девушка почти не оборачивается, только поднимает руку, чтобы трепетно коснуться пальцами волосков на груди и выпуклых белых шрамов на смуглой коже. Они хранят долгую историю от боёв на палубе пиратских кораблей и драк в переулках до невыносимых пыток, какие оставили больше всего памятных следов на разных участках тела. — Как много... Корво давно не смотрит на них с тем впечатлением и страданием, как в первые несколько лет после восстановления Эмили на троне, но в памяти хорошо сохранились обрывки воспоминаний: как хватал ценный воздух во время попыток утопить его в ведре с ледяной водой, пока руки были заломлены и связаны; или как раскалённый докрасна металл вгрызался в плавящуюся кожу на груди и отрывал приставшие обгоревшие шматки. Тогда болели даже кости под сожжённой кожей; или как со свистом плеть высекала на нём паутину предательства и обмана; как трещали кости во время спонтанных налётов прямо в камере, где деться под шквалом ударов попросту некуда, кроме как забиться под шконку, как трусливый пёс, и выхватывать наиболее удачные пинки, пока кто-то не выскребет и оттуда; как появлялись и уходили галлюцинации, когда лишали сна и еды на продолжительное время, и оставалась лишь дождевая вода в выбоинах каменного пола. — Это не все. Шрамы есть не только на теле. — Боюсь себе даже представить. Ужасно. Конечно же, Колдуин соглашается, понимая, что все его шрамы появились не без причины и когда-то являлись открытыми глубокими ранами. Она видит, что дальше под рубашкой скрывается безобразное сухое пятно когда-то расплавленной кожи, серьёзный ожог, но не решается на него взглянуть. Обезображенная кожа долго не давала ни покоя, ни сна, раздражаясь и стягиваясь, как высыхающая шкура животного, натянутая на голое тело. Ощущалась, как не своя. Корво прислоняется к спине дочери и обнимает, кладёт подбородок на голову, вдыхая приятный аромат волос, прячет шрамы с глаз долой и ищет, как уйти от темы, пока Эмили рассматривает его руки. Затем, она берёт одну, которая ближе всего находится к её новому шраму, и сплетает пальцы. Она думала о том, как подтолкнуть Корво к чувствам и дать понять, что она хочет не просто признаний и поцелуев, а настоящей близости с ним. — У тебя такая горячая кожа, — замечает она, когда проводит пальцами отца у основания шеи, и Корво молча кивает. Она ощущает, как меняется его дыхание, и замечает, что отец вовсе блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь дозволенными прикосновениями, продолжает гладить себя, ведёт к ключицам и прокладывает путь ниже, представляя себе, как идеально легла бы её скромная грудь в большую ладонь Корво. Но он вдруг сопротивляется, глубоко вдыхает, поджимает губы и открывает глаза, будто почуяв неладное. В конце концов, мужчина вовсе силой отстраняет руку. — Эмили? Ей приходится это принять, чтобы продолжить, вновь накрыв мужскую ладонь своей и сплетя пальцы, но уже под грудью. Она смотрит на себя в зеркало: как обводит касанием живот и талию, как он сам шевелит пальцами, повторяя точёный рельеф мускулов, и встречается с отцом взглядом. Смущение тут же одолевает, и Эмили улыбается, но не прекращает себя ласкать. — Что? — она пользуется его сопротивлением в другом ключе, опираясь ягодицами настойчивее, прочувствовав возросший позади бугорок, опускает его руку ещё ниже и горячо выдыхает, стоит коснуться более интимного и тщательно скрываемого низа живота. — Почему ты сопротивляешься? — Я не уверен, что нам стоит... — Зато я уверена. Не сбивай меня. Или... у тебя с этим проблемы? Корво вынужден прижаться, чтобы не потерять равновесия, и их сцепленные руки легко проскальзывают под пояс её брюк. Эмили спрашивает мягко, не желая каким-либо образом обидеть или смутить отца, но ей так хочется знать о нём больше всех, больше, чем он позволяет видеть со стороны. — Никаких проблем нет, не в этом дело. Эмили сдавленно выдыхает, когда мышцы живота рефлекторно сжимаются. Звук получается рваным и не таким сексуальным, как хотелось бы, когда она чувствует, что пальцы Корво пробрались туда, где больше всего желала их ощутить, и одновременно запрокидывает голову, подставляя лебединую шею для поцелуев. Корво снова ей уступает, глядя в зеркало на блаженное личико дочери, когда он касается нежной кожи под шершавой тканью брюк. Колдуин оставляет его руку на самостоятельное изучение и теперь сама оглаживает его бедро, отираясь спиной и прихватив растрепанные волосы у него на затылке свободной рукой. Их взгляды, словно играя в салки, вновь пересекаются в отражении, и смущение накрывает обоих, подталкивая каждого уткнуться в другие места. Её ладошка скользит по брюкам вверх, изучающе сжимает напряжённые мышцы, и вдруг находит упругую ягодицу. Эмили не может остановиться при изучении, одновременно ей кажется, что, прояви она ещё немного смелости, как Корво выскользнет из соблазна, и все эти игры мгновенно превратятся в мираж. Рука неторопливо крадётся к поясу, но в таком положении девушка далеко не зайдет. Просунувшись между телами, она находит то, о чём стыдливо думала очень долго по вечерам, и первое, что приходит на ум, это необычная толщина. Не то, чтобы ей было особо с кем сравнивать, но ей кажется, что пальчики точно не сомкнуться на таком диаметре. Но длина остаётся неопределенной. Эмили не может понять, большой ли он, из-за натянутой ткани и положения, зато знает точно, что хотела бы взглянуть, когда что-то получится. Корво же чувствует липкие влажные аккуратные губы, маленькие, слегка колючие, что наталкивает на мысль, что раньше кожа там была совершенно гладкой. Ему доставляет удовольствие скользить к самой теплой точке и двигать пальцами там, где больше всего приятных ощущений доставит прикосновение, где в моменте Эмили плотнее сожмет бедрами запястье. Пока что из раскрытых уст выходят лишь томные вздохи, не повышающиеся в интонации, но как же возбуждает сам момент в небезопасном месте, вот так спонтанно, как только им захотелось. Здесь ведь живут совершенно незнакомые люди. Корво целует слегка оголенное плечо и смотрит в углубляющийся желобок, дразняще прикрытый застегнутой половиной блузы, глядит на спрятанные ключицы и осознает, как сильно хочет дочь прямо сейчас, и что это действие ему позволено. Он поднимает глаза на зеркало, ощущая эту спрятанную руку на члене, наблюдает за своей, замершей ровно под правой грудью, обхватывающую почти всю грудную клетку Эмили, словно тростинку. Аттано как будто застыл в этом положении, не в силах положить ладонь чуть выше несмотря на то, что уже проник в брюки. В его понимании грудь означает как будто бы что-то иное, и затем он видит в уголке над своим плечом бледное улыбающееся лицо с чёрными, как бездна, глазами. Чужой наблюдает даже сейчас и, ублюдок, не стыдится о себе заявлять. Он питается самыми тёмными уголками души, где зарыты потаённые желания, а стоит выйти греху наружу, как черноглазый тут как тут, готовый к блаженной трапезе. Корво пробивают мурашки, и он останавливается, мягко вытаскивает руку из брюк дочери и с ужасом осознаёт, что собственное хозяйство вот так бесконтрольно попало прямиком в ладонь Эмили, пробравшуюся под пуговицы. Девушка ещё наслаждается ощущениями, пока те не заканчиваются без продолжения, и она смотрит на Корво сквозь отражение. — Что случилось? — Я так не могу. Мы не можем сделать это прямо сейчас. — Почему? Объясни мне, — Эмили не сомневается, что делала всё правильно, и всё-таки допускает возможность, что Корво просто не может вот так по команде заняться сексом в своём возрасте. — Просто... я не могу. В другой раз, только не сегодня. Не может сделать этого перед Чужим. Он знает, что за ним бог наблюдает постоянно, Корво чувствует кожей взгляд потустороннего существа и в других делах не обращает совсем внимания, но в таком моменте присутствие черноглазого – последнее, чего можно бы пожелать. Зачем он вообще показался, как будто Корво и так недостаточно магического присутствия в жизни? Всё испортил. Мужчина спешит скрыть слабеющую эрекцию быстрее, чем Эмили обернётся и опустит глаза. Несмотря на взаимные чувства, ему доставляет дискомфорт факт, что они заходят так далеко, что их руки касаются самых интимных частей тела. Так тяжело покинуть зону комфорта, годами строившуюся из запретов. Как будто мир рухнет, если между ними что-то произойдёт. До сих пор чудится, что Эмили делает это не по своей воле, из любых других побуждений. Скорее всего, он сам себя научил так думать, и даже возбуждение не способно сломать таких установок. — Ничего, я понимаю, — девушка поправляет рукав и застегивает верхнюю пуговицу блузы, отводя взгляд, и больше не чувствует Корво близко к себе. — Нет, это не то, о чём ты подумала. Я просто не могу объяснить. — Знаю, это нормально. Наверное. Я только хочу знать, — она оборачивается к отцу лицом, — не передумал ли ты? Аттано качает головой в отрицательном знаке. Просто не сегодня.