Впуская, вернись

На самом деле меняется все и не меняется ничего. *** Дилюк просыпается посреди ночи. Для него это не редкость. Чаще — из-за кошмаров, но в этот раз обходится без них. Он садится на постели, не размыкая веки, привычным движением сгребает собственные волосы, рассыпавшиеся после сна, заново в хвост. Тело ощутимо ноет, кожа саднит. Особенно… на бедрах? Ааааах да. Вот как ощущаются укусы. Осознание оживает не сразу, выступая огненным шаром из-под водной глади сонливости. Он поворачивает голову. Очаровательный кулек из одеяла сопит под его боком, закутанный так плотно, что видно только синюю макушку и чуть-чуть лица. В свете молодой луны из-за окна Кэйа выглядит таким… умиротворенным. Он и сам как молодая луна. Интересно, был ли Дилюк способен родить такую метафору до того, как в нём расцвели чувства, сладко сокращаясь и дрожа где-то под ребрами. Вряд ли. Он им даже названия не находит. Или находит, но боится произносить это слово пока в полную силу. Даже про себя. Он переползает по кровати поближе, проводит пальцами по темным локонам волос. К переливам дрозда где-то за окном добавляется сонное мычание Кэйи, который в ответ на прикосновение чуть ворочается, крепко сжимая пальцами бледно-голубую ткань. Не хочется его будить, конечно, но тяга коснуться просто чудовищная. Дилюк всё еще удивлен, что смог сдержаться ночью. Он был обязан сдержаться, и, говоря откровенно, верил, что сможет. Однако это было непросто… но архонты, какой же сладкой была плата за это. И у них получилось, получилось, получилось, первая маленькая победа. Пусть он пока не дотрагивался до Кэйи, пусть тот, очевидно, был сильно вымотан — то ли самоконтролем, то ли усердием, надо расспросить, вот бы найти слова! — но получилось! Щеки приятно теплеют. Дилюк ощущает себя одновременно и дьявольски сытым, и столь же жаждущим. Пряди под его рукой влажные от пота. Конечно, Альберих там должен был в этом конверте и одежде взмокнуть напрочь. Дилюк аккуратно ослабляет “рулет”, и Кэйа снова тихо ворчит, уже более довольно. Под новым поглаживанием. Чудовищное, ненасытное притяжение. Кажется, если его сейчас оторвали бы от Альбериха, это принесло бы физическую боль. - Чего там тебе не спится, совёныш, - хриплое бормотание и чуть приоткрывшаяся щелка глаза. Дилюк — неосознанный, глупый, счастливый комок пульсирующих жил, так что слова для ответа на язык не приходят. Ток крови только толкает его склониться ниже и снова отправиться в чертов омут с головой. - Ммм… поцелуи я люблю… - сладко шепчет Кэйа в его губы, такой сонный, горячий, такой потрясающий. - Но боюсь, для начала мне надо в душ. Долго я проспал? Он зевает, чуть не выворачивая челюсть, потягивается, изогнувшись дугой, и ловко выныривает из-под руки Дилюка, усаживаясь на постели. Глаз еще наполовину закрыт, а повязка немного сбилась. Да, в душ надо бы и мне, туманно думает Дилюк. Он бы сходил сразу, но… Но Кэйа так просил его остаться рядом. Сопротивляться Рагнвиндр не смог. Чему он вообще смог бы сопротивляться-то. После такого. Он наклоняется и поправляет черную ткань на правой глазнице. Кэйа благодарно трется щекой о его костяшки. - Я смотрю, мастер Дилюк в добром расположении духа, - щурит он глаз. - Самонадеянно будет полагать, что это ему так ночные развлечения понравились? - Слишком самонадеянно, - с отчаянным задором лжет Дилюк. Уголки губ подрагивают. Кэйа тихо смеется в собственное плечо — выглядит прелестно — и кладет свои пальцы на щеки Дилюка, издевательски сжимает. - Ах ты моя сладкая булочка-врунишка, - он снова переходит на свой особый мягкий шепот, будто бы желая превратить Рагнвиндра в желе окончательно. - Кто у нас такой милый? У кого такие славные вкусные пухлые щечки? - Выдеру, - грозится Рагнвиндр, в душе своей купаясь в ласке. Впервые за долгое время та ощущается закономерной, заслуженной, не отравленной горечью. - Как есть выдеру. И ночевать в конюшню отправлю. Совсем распустился. - Это я еще и вполовину не РАСПУСТИЛСЯ, дорогой мой, - на лице Кэйи расцветает острая ухмылка. - Неужто ты еще не понял? Он наконец выпускает из плена его щеки и встает, всё еще кутаясь в одеяло, как в царскую накидку. Явно планирует бегство в ванную, и… - Как ты? - Я — сонный полусварившийся вареник из Снежной, - Кэйа замирает на полушаге. Один уголок губы поднимается вверх снова. - Каким я еще могу быть. - Я не про это. - Так, я не понял, - Кэйа изображает на лице возмущение. - То есть ты сейчас вместо удовлетворения после ночи с ужасно восхитительным мной опять практикуешь рефлексию? Я оскорблен в лучших чувствах. Дилюк молча глядит на этого красивого верткого призрака. - У тебя такая странная самооценка, - внезапно выдает он первую попавшуюся мысль. Кэйа чуть округляет глаз и заливается тихим смехом. - Слишком высокая? - Слишком шаткая, хотя прикидываешься ты, будто наоборот. - Шаткая и высокая, - торжественно объединяет Альберих. - Я по гороскопу стремянка. Мона посмеялась бы. - Правда надеешься открутиться от моих вопросов? - Наивно, согласен, ты же вцепляешься как клещ, - корчит гримаску Кэйа. Подходит ближе и прямо всем своим комком демонстративно падает на колени Дилюка, улыбаясь и прикрывая глаз, прижимаясь. - Уймись, мама-утка. По-моему, всё прошло настолько хорошо, насколько это возможно. И давай-ка я кое-что проговорю. Ценю, что ты волнуешься за меня — но я не стеклянный. Не был и не буду. Не стоит так переживать. Он начинает тихо мурчать. Явление, явно связанное с тем, что Дилюк снова распустил пальцы и принялся почесывать Альбериха по затылку. - Ты ненавидишь показывать слабости, - отзывается Дилюк. - У меня есть поводы переживать. - Здесь, - вздох, - я не смог бы ничего изобразить. Поверь, как только кто-то переступает границу, меня вышвыривает, как пробку из бутылки. Сам видел. Я это не контролирую. Так что угомонись уже, курочка-наседка. Может, расскажешь человеку-стремянке, как ты сам? Вдруг я всё-таки не был так ослепительно хорош, как полагаю? Шутливый тон, замаскированная уязвимость. Дилюк встречается взглядом с пытливым синим глазом и медленно качает головой. Дело ведь далеко не в… “технических” навыках, хотя Кэйа — почему-то ожидаемо — оказался весьма… подкован, даже не в том, как горяч он был и красив в своей жажде. Дилюк отчаянно хочет найти какие-нибудь слова. Благодарность за доверие, за ласку, за страсть, за нежность и жар. За чуткость, за умение увидеть красоту даже в изломанном, за лю… Он тормозит себя буквально на половине мысли. - Был. - Знаешь, от тебя это и правда высокая похвала, - тихо вздыхает тот, притираясь еще ближе, ласкаясь. Как же сильно он, похоже, тосковал по контакту всё это время. Дилюк касается губами его виска. Выдыхает. Смыкает вокруг Кэйи руки, начинает покачивать, будто желая усыпить. Тот укладывает голову на его плечо, снова сладко зевая. Между ними — долгая, уютная, теплая тишина, омывающая нервы приятным потоком. - В бездну ванну, - спустя время — еле слышный, немного неразборчивый шепот. - Утром. Тепло… Кэйа так и засыпает, сидя на его руках. Тело становится мягким, более тяжелым. Принимает форму Дилюка. Это такое до дурного сладкое ощущение, что Рагнвиндр действительно ощущает себя пьяным. Можно подумать, его вчерашние шутки шутками не были. Он укладывает свою растекшуюся ношу на кровать и снова бережно целует в лоб. Ласка теперь льется из него просто неконтролируемым потоком, честное слово. Дилюк тихо ругается — мысленно — так же тихо пугается и сбегает в душ сам. Ему же тоже присуще немного коварства? *** Просыпается он, как обычно, через час после рассвета. И теперь напротив, не обнаруживает рядом Альбериха. Судя по шуму воды, тот как раз наконец приводит себя в порядок. Дилюк лежит некоторое время, бездумно разглядывая потолок. Выдергивает его из оцепенения скрип двери. - Пора завязывать спать в одежде, рубашки потом не разгладишь нормально, - ворчит Кэйа, резко врываясь в комнату и смешно встряхивая головой, пытаясь просушить волосы полотенцем. - Сегодня ты даже без пинков! Надо тебя, оказывается, выматывать почаще, - он строит зловредную мордашку и плюхается на кровать напротив. - Ты там что, не проснулся еще? Рагнвиндр спокойно разглядывает шумное видение перед собой. Видение, между прочим, одетое в одно полотенце на бедрах. Ну, и неизменную повязку. - Хоть бы халат накинул, - качает он головой. - Уже не лето, а тут сквозняки. - Нет его у меня, - сердито вздергивает нос Кэйа. - А твой был мокрый. И вообще, неужели я недостаточно хорошо выгляжу в полотенце? - он тут же кокетливо поводит плечами и заливается смехом. Он не стесняется шрама, думает Дилюк. Это хорошо. - Выглядишь как мокрая курица. Одежды для сна у тебя тоже нет? - Кому нужна одежда для сна, занудничество ты моё старомодное? - фыркает Альберих, отряхиваясь почти по-собачьи и резким движением наклоняясь к Дилюку, смачно лизнув его в нос. - Тебе, раз уж ты собираешься спать со мной в одной кровати — и раз контакт кожи с кожей для тебя иногда слишком, - парирует Рагнвиндр, мстительно ущипнув Кэйю за ребра. Тот издает новый сдавленный смешок, дернувшись. - Посмотрю что-нибудь в городе, как смогу туда отправиться, если ты не против. - Кхм, - на чужом лице образуется смятенное выражение, - кстати, об этом… - Да? Кэйа поднимается с кровати и принимается одеваться, спрятавшись за створку шкафа. - Тебя не смущает, что я сейчас живу за твой счет? Раньше тоже было так, в каком-то роде, учитывая, откуда берутся деньги для Ордо, но всё-таки я получал их за службу и… и дьявол, ты там что, смеешься, что ли?! - Нет, - сдавленно хрюкает Дилюк в складку одеяла. Наверное, это истерическое. Кэйа мигом оказывается напротив, очень злой и очень растрепанный после надевания рубашки, и так яростно дергает за тесемки, что чуть не рвет ворот. - Что тебя, позволь спросить, так развеселило? - сердито интересуется он. - То, какой ты идиот, - стонет Дилюк, наконец встречаясь с ним взглядом. - Объясни мне на милость, правда ли ты считаешь, что владелец Рассвета обеднеет, кормя еще одного человека. Расходы воистину ужасающие… - Я… Я возьму и съем сегодня два завтрака вместо одного! Чтобы ты пожалел о своих словах! - лихорадочный взмах рукой. Дилюка одолевает новый приступ смеха. - Нет, ну к таким угрозам я не был готов, - он пытается снова сделать лицо посерьезней. - Кэйа, дурак, ты даже наследство своё не забрал. Так что учитывая, что я использую большую часть капитала в обороте, не отделив твою долю — некоторый процент прибыли тоже твой. - Типо я как вкладчик? - уже более заинтересованно вопрошает Кэйа. - Типо да. - Ну, тогда вино тоже моё. Нечего отбирать у меня бутылки за ужином! - У тебя ужин иногда в полдень наступает. - У меня сбитый режим дня! - Я тебе знаешь что еще сейчас собью? - грозится Дилюк, и они оба опять начинают смеяться. Спустя полчаса они оба оказываются снаружи, но до веранды и завтрака добраться не успевают. - Несса, - сразу определяет знакомый клекот Дилюк и озирается. Соколица и впрямь опускается рядом в траву, устало хлопает крыльями, прежде чем сложить их. Неудивительно: в этот раз к лапке вместо письма приторочен целый небольшой сверток. Рагнвиндр только было тянется туда — и сразу получает по пальцам. - Ты меня каким ухом слушал? - сладко рычит Кэйа, отбирая посылку. - Никаких новых посланий в твоих руках, пока… Так, а это от Альбедо. - Так отдай. - Сейчас. Я должен всё проверить, - Альберих старательно перетряхивает сверток, аккуратно ставит на скамью рядом два маленьких пузырька, находит письмо, щуря бровь, вглядывается в почерк. - Да, точно Альбедо. Что ж, поздравляю. Теперь ты с антидотом. Вот инструкция, - он впихивает в пальцы Дилюка лист бумаги. - Пить не забывай. Надо же, как повезло, что мы дружим с алхимиком, - он что-то веселое насвистывает. - Между прочим, он тут мне отдельное письмо приложил, - поддевает его Дилюк. - А тебе нет. Кто еще с кем дружит? - Если вы подружитесь с Альбедо, это будет оборжаться как иронично, - хмыкает он. - Твое рождение было запланировано, а у него… - …любовь к экспериментам? - приподнимает бровь Дилюк. Потому что эту шутку он, кажется, не совсем понимает. - Вроде того, - хмыкает Альберих с мерзкой улыбочкой. - Вроде того. Что ж, так или иначе, но им действительно повезло со знакомством. Правда, теперь Дилюк вынужден будет раз в день глотать небольшую желтую таблетку, почему-то пахнущую светяшками. Невелика плата за возможность контролировать своё тело. Первую Рагнвиндр выпивает сразу же, за завтраком, чуть морщась: вкус оказывается не из приятных. Горечь разливается по горлу. Кэйа придвигает тому чашку с кофе. - Запей. Как быстро подействует? - Альбедо пишет, что с момента приема можно спокойно выходить с винокурни. Кэйа кивает, со сосредоточенным лицом глядя куда-то вдаль. - Отлично. Зная тебя, ты же сразу рванешь обратно в самое пекло? - Рвану, - вздыхает Дилюк, разглядывая, как Альберих накручивает прядь на палец. - Тогда будь осторожней, - снова кивает тот, всё еще не глядя на него. - Если узнаешь что-то полезное, делись. Я пока потрясу… кое-какие свои связи. Не забывай, ты больше не один, - он поднимает глаз, чуть щурится, будто пытаясь разглядеть в Дилюке нечто. Сердце почему-то беспокойно возится под ребрами. Быть не одному — всё ещё непривычно. - Хорошо. *** Город за несколько дней измениться, конечно, не успевает. Для начала Дилюк закидывает удочки на информацию, встретившись с несколькими людьми. Затем снова занимается клятыми документами. Ему приходится зайти к юристу за консультацией, и выходит он оттуда усталый и с чувством, будто у него внутренности выскребли. Он проходит мимо штаба Ордо, преследуемый не самыми добрыми мыслями — но вдруг тормозит. Одна точка здесь всё-таки может его заинтересовать. В алхимической лаборатории почему-то дьявольски холодно. Дилюк стучит в уже открытую дверь, пытаясь соблюдать хотя бы остатки вежливости, проходит вдоль покрывшихся инеем полок, мимо устрашающей стопки листов, опасно кренящихся к проходу, мимо пары ламп, закрепленных на металлических брусьях. От них идет ледяной белый свет, такой яркий, что Рагнвиндр щурится, прикрывая глаза рукой. Он опускает свою сумку на один из столов: сегодня с ним такая уйма бумажек, что он мог бы ей убивать. - Мастер Дилюк, - Альбедо появляется неслышно откуда-то сбоку. - Мои извинения, что не появился сам, чтобы передать образец таблеток. Боюсь, на этой стадии эксперимента не могу позволить себе отлучиться. Он одет в защитный костюм и перчатки, на светлых волосах — кристаллики инея. Дилюк замечает в стеклянном кубе за его спиной крио-попрыгунью, непривычно статичную и понуро опустившую свои побеги. Странный укол иррациональной жалости коротко сжимается внутри. - Всё нормально, - отзывается он. - Наоборот, спасибо за столь быструю помощь, - кивок в сторону куба. - Это чтобы извести попрыгуний из Мондштадта? Альбедо отрицательно качает головой, роется в ящике и всовывает в руки Дилюку какой-то мешочек. - Заниматься полным уничтожением видов — значит, рушить уже сложившийся баланс. Даже если людям кажется, что без этого вида будет намного лучше, - отмечает он, отступая снова к кубу и проверяя, плотно ли прилегают поступающие туда трубки. - Однажды жители одного из регионов Фонтейна засыпали все свои озера ядовитыми кристаллами в надежде избавиться от досаждающих им комаров. А потом там вымерли восемь видов рыб, которые личинками этих самых комаров питались. Что, разумеется, сказалось на экономике тех же людей, что и принимали решения, - алхимик подпускает в куб какого-то газа, и попрыгунья начинает слабо шевелиться, почему-то двигаясь строго по кругу. - А в Ли Юэ около пятисот лет назад решили истребить всех воробьев, сочтя, что эти пичуги весьма вредны и неприятны глазу. Что ж, резко увеличившееся число насекомых, их опустошающее нашествие на урожаи и вызванный этим голод остановили энтузиастов, - Альбедо задумчиво стучит пальцами по стеклу и перекрывает поступающий газ. - Моя цель — постараться привить некоторые свойства попрыгуний обычным растениям. Это должно помочь создать более морозостойкие сорта. Он смолкает, покачивая головой и будто чего-то ожидая. - А с ними таких проблем не будет? - спрашивает Дилюк. - В смысле, не нарушит ли это баланс? Вдруг морозостойкие сорта вытеснят какие-то другие? - Отличный вопрос, - отзывается Альбедо. - В целом, такое возможно, но это гораздо проще скорректировать, особенно если следить за внедрением. Голос у него отрешенный, но Рагнвиндр вдруг слышит новый оттенок в речи — что-то вроде одобрения и увлеченности. - Здорово. Я бы не отказался от морозостойкого винограда, - хмыкает Дилюк, крутя в руках мешочек. - А это что? Какой-то ингредиент для эксперимента? Тот совсем легкий и легко проминается под пальцами. Будто в него сложили пустоту. - Нет. Внутри и есть тот самый активный пепел, - невозмутимо отзывается Альбедо, проходя мимо и опускаясь за стол, наскоро делая какие-то пометки. - Ну, которым вас надеялись лишить контроля над собой. Как вижу, это более невозможно. Усилием воли он не бросает мешочек сразу же. Просто торопливо откладывает в сторону, с подозрением оглядывая — и прислушиваясь к своим ощущениям. Помимо желания чихнуть, ничего не находит. - Не стоит переживать, всё работает как надо. С вашим составом крови такая концентрация уже заставила бы вас потерять голову, - удовлетворенно отмечает алхимик. - Хорошо, что получилось зайти ко мне и протестировать. - Можно было бы и как-то поаккуратней проверить, - тихо бурчит под нос Дилюк. Альбедо то ли не слышит его, то ли делает вид, что не слышит. - Кстати говоря, мастер Дилюк. Раз уж вы тут, не заберете для Кэйи кое-что? - алхимик лезет в ящик и достает довольно увесистую коробку. - Конечно, - всё еще с легкой опаской отзывается Рагнвиндр, подхватывая ношу за плотную бечеву. - Что там? - Он иногда просит передать ему некоторые экспериментальные образцы, которые могут быть полезны. Например, растворы для быстрого заживления повреждений, или антидоты, или сыворотки для более эффективного применения крио-энергии… Что такое? Дилюк пытается убрать со своего лица застывшее выражение. Что-то внутри смерзается холодным комом, когда он думает, часто ли Кэйе тут приходилось ко всему этому прибегать. Наверное, нередко. Без этого никак, говорит он себе. Даже когда они были вдвоем в Ордо, еще юные и зеленые, они периодически получали раны и травмы. Наоборот, хорошо, что он старался обезопасить себя, разве нет. Разве ты сам не воспользовался бы чем-то подобным в Снежной, будь возможность, думает Дилюк. И всё равно болезненно морщится. Присаживается на один из стульев рядом с Альбедо, кладет коробку на колени. - Как вы подружились? С Кэйей? Алхимик не выглядит удивленным вопросом, хотя и приобретает задумчивый вид. - Я не уверен, что наши отношения можно охарактеризовать именно так, хотя все внешние признаки присутствуют. Возможно, это особенность моего восприятия?.. Забавно, надо об этом подумать, - Альбедо чуть откидывается назад на спинку, постукивая пальцами по губам. Они у него изящные, четко очерченные, будто нарисованные или из камня вытесанные. Он вообще весь такой. - Так или иначе, думаю, что всё началось с Кли. Обстоятельства сложились таким образом, что мы оба стали за неё ответственными, и если поначалу я просто воспринимал его как одного из капитанов, что присматривает за девочкой, то потом… Потом он стал чаще заходить, задавать какие-то вопросы. Иногда было проще проводить время втроем, или хотя бы передавать Кли с рук на руки, и мы начали общаться. Из него неплохой собеседник, пусть он и не разделяет со мной интереса к науке или к искусству. Да и не глуп он, - алхимик кидает такой внимательный взгляд на Дилюка, будто тот бы стал спорить. - Хотя и это не самое важное. Думаю, мне действительно отозвалось то, насколько он сблизился с Кли. Когда человек мягок с теми, кто уязвимей его — его сердце живо, - вид у Альбедо вдруг делается слегка усталый и какой-то… печальный. - По крайней мере, мне так хочется думать. Сзади раздается звучный бум, будто бы по стеклу что-то шмякнуло, и перед глазами Дилюка тут же мелькает защитный костюм. Альбедо оказывается около куба и пристально всматривается в силуэт попрыгуньи, теперь пытающийся вырваться из ловушки более активно. Дилюк поднимается с места. - А если сердце создано искусственно? - произносит он отрешенно. - Если целью его рождения был эксперимент и не более? Его собственное всё еще бьется чаще обычного. Почему Альбедо был так спокоен, когда ему всё рассказали? Разве история происхождения Дилюка не должна была хоть немного отвратить его, вызвать омерзение? Жалость? Снисходительность? Альбедо слегка приподнимает уголок губ. - Когда вы высаживаете новый сорт лоз в качестве опытного образца, господин Рагнвиндр, их жизнь не становится от этого менее ценной или угодной природе и обществу. А иногда — даже наоборот. Подумайте над этим. *** Он выбирается наружу и сидит на одной из скамеек возле ступеней, не считая времени. Над головой — плавный скрип мельниц, тени ложатся на лицо и тут же соскальзывают с него, будто не в силах пробраться внутрь. Ветер приносит сладкие запахи переспелых закатников и дыма. Ему бы о деле думать. О Черной гвардии, Туре, о том, как всё-таки избавиться от Глаза. Ему бы привычно вставать и делать шаг за шагом, презрев боль и усталость. Еле волочить себя, вынуждая двигаться. Вместо этого он сидит, разглядывает кучевые облака. Думает: вот собирается дождь. Отец любил такую погоду: дождь и солнце. И Джинн, кстати, любила. Когда случался подобный теплый дождь, она обычно заплетала волосы в косы, чтобы отдельные мокрые пряди не били по лицу, и тащила Дилюка за собой к гротам. Они лазили там, как две ящерицы, искали любопытные камни, незнакомые проходы, играли в “замок”. И из пращи по маленьким слаймам стреляли. Джинн всегда была более меткой. Взгляд невольно падает куда-то на собор. Оконца пляшут под рыжими лучами игривыми огнями, подмигивая. На секунду Дилюк даже думает подняться по ступеням, дойти до серых, пропитанных солнцем камней на заднем дворике. Но не находит сил. Странное дело, именно сейчас, в относительном затишье, он вдруг чувствует себя безумно усталым. Будто месяцы и годы огненных плясок взбесившейся шутихой наконец настигают его. - Мне нет и тридцати, а я чувствую себя старым, - жалуется он еле слышно ветряным астрам, растущим рядом. Роняет голову между коленей, зажмуривается. …рядом оживает детский хохот. - Быстрей! Быстрей! Ну куда ты бежишь, ноги-кривоноги! - Зажмурь глаза! Не подглядывай! Хи-ли-чурл за-бо-лел, а-вто-рой-на-то-смот-рел! Тре-тий-сна-добь-е-ис-кал… - …тебя даже моя бабка нашла бы за этим деревом! А она слепая и два года как мертвая! - Давай лучше сражаться с драконом! Сегодня ты дракон! - Огрызок ты консервированный, это был ящер! Да не лезьте все разом! Зашибу! - …да, по ребрам его, по ребрам! Заходи справа, а я сзади! - Тебя бы рыцари не взяли, остолоп, кто же выдает планы противнику! - Нет, взяли бы! Вернется магистр Варка, и я сдам экзамен! Как раз подрасту! - Скорее Барбатос сойдет в таверну, чем ты сдашь экзамен! - Сдам, вот увидишь! И статуэтку Барбатоса тебе засуну знаешь куда?! - ...камрады, а ну разошлись! Волосы щас ему выдерешь, ну?! - А чего он такой злой уродился? Его семье, часом, не хиличурлы подкинули? - …а всё-таки неплохо бы стать рыцарями, да? … Ложись сюда, я сейчас подорожником залеплю… Мы бы вместе служили, да? И защищали бы город! Ни один Фатуи не прошел бы! - И Вагнер бы перестал ворчать на нас! И можно было бы заказать у него самый опупенный меч. - Меч! Пф. Я буду с копьем. - А я хочу глаз бога. У всех самых крутых рыцарей есть глаз бога! - Хочу крио. - Да. Как у капитана Кэйи! - Любому ящеру по черепушке! Р-раз! - Можно было бы попросить его потренироваться. Беннета же он тренировал? - Разве теперь его разыщешь? - Вот своего Беннета и спроси! - А со льдом — красотааа. И можно будет бегать на тот берег Сидрового! - Точно. А будешь меня задирать — напихаю тебе льда за воротник! О, подожди… - УБЕРИ ОТ МЕНЯ ЛЯГУШКУ! Визг и вой, выросшие в несколько раз, начинают удаляться. Дилюк медленно выпрямляется, открывая глаза. Перед взором пляшут черные точки. Хочется то ли рассмеяться, то ли расплакаться. В горле странный ком. Он не делает ничего из этого. Он идет в таверну. *** Народу в Доле ангелов — архонту негде упасть. Дело обыденное. Дилюк обменивается кивком с Чарльзом, проскальзывает в подсобку, сбрасывая ношу из сумки и коробки. - С днем рожденья!! - пьяно орет чей-то голос. Перезвон бокалов, улюлюканья, скрип стульев. Вскоре еще одна грустная дата, вспоминается некстати. День рожденья отца. День, не столь печальный, как его собственный, но всё же кошки царапают по сердцу. - Мастер, вы принесли списки на инвентаризацию? - интересуется Чарльз, ступая в подсобку за ним и участливо заглядывая в лицо. - Да, - кивает Дилюк, заторможенно убирая волосы со лба. - Сейчас достану. Он лезет в сумку, бумаги, бумаги, и вдруг рука нащупывает какой-то продолговатый предмет. Которого он внутрь не клал. Не успев подумать, он отшвыривает сверток. Замирает, готовый к чему угодно. Что вы опять мне подбросили? Сверток с мягким звуком падает на пол. Это вощеная бумага. Аделинда еще использует её, чтобы… Ох. - Мастер Дилюк? - ошарашенно окликает его сзади Чарльз. - Всё нормально? - Да. Да. Прости, - Рагнвиндр медленно наклоняется и берет напугавший его предмет. Пальцы слегка подрагивают. Это сэндвич, завернутый в кулинарную бумагу. Просто еда. Сердце стучит в ушах. Он неловко выуживает крохотную записку из складки. Она чуть-чуть пропиталась жиром. Пахнет, кстати, вкусно. Бутерброд, не записка. Дилюк разворачивает послание. В конце строки — буква К и нарисованная злая мордочка: кружочек, в нем - один глазик-точка, повязка, косая хмурая бровь и прямая палка-рот. Не забудь поесть, придурок трудоголичный Сердце стучит еще пуще. Уголки губ дрожат. Он чувствует себя безобразно расшатанным и хрупким. И кажется, вот-вот позорно расплачется. Почему чувства делают человека таким уязвимым? - Держи, - тихо произносит он, находя наконец в сумке нужные бумаги и протягивая их Чарльзу. - Я сейчас приду тебе помогать, Чарльз. Через минут десять. Хорошо? - Конечно, - тот прокашливается и берет листы. Исчезает, а Дилюк тяжело садится прямо на одну из коробок. Разворачивает бумагу. Через пальцы проходит вызванный элементом жар, и сэндвич теплеет в руках. Дилюк медленно откусывает кусочек, жует. Сглатывает — его, и этот дурацкий комок в горле. Кусает снова. Нервы ни к черту. Я устал. Ты подумал обо мне? Ты… После того, что я с тобой сделал, ты всё ещё заботишься обо мне, и… Сэндвич оказывается солоней, чем он ожидал. *** Он всё-таки вытаскивает себя за стойку, слушает чужие разговоры, правда, точно через пелену. Руки механически смешивают напитки, глаза, не видя толком, скользят по чужим головам. Очередные сплетни про отношения. Неинтересно. Хотя вот тут замешан старший Лоуренс. Ладно, может, и интересно. Мысленная пометка. В Спригвейле слайм упал на крышу амбара, а оттуда свалился в бочку с пивом. Потеха, что скажешь. В горах на границе с Ли Юэ хотят разрабатывать жилу с ископаемыми. Рассказывающий ругает предлагаемый низкий оклад и говорит, что идиотов, готовых копаться за такие суммы в земле, не найти. Озвучивает цифру. И впрямь невелика оплата. Интересно, в какой момент в Монде, в целом не очень богатом на жилы и руды, решили так просчитаться? Дилюк хмыкает, ставя очередной напиток перед посетителем. В какой-то момент осознает, что невольно окидывает взглядом зал, по привычке ища синюю макушку. Как-то пусто в таверне без Кэйи. Ладно, надо вернуть внимание к разговорам. Это может быть полезным. Это может быть… - Да как, блять, вообще можно было это ему доверить?! - ухо дергает чрезмерно громкий возглас. - Ну а чего ты хотел. Правая рука исполняющей обязанности магистра, все дела. - Рука. Рука, это точно. По локоть в кровище вымазанная, рука эта. И в дерьмище фатуйском. Можно подумать, никто не видел, как он с этим снежнийским ворковал. Морда блудливая. - Да тише ты! Хочешь, чтобы кто-то из Ордо услышал? - А что они мне сделают, сука? Кто он такой, чтобы они ко мне претензии имели? - Он, может, и скользкий тип, но в ордене его многие любили. - И многие в задницу? Нестройный смех. Дилюк отходит в сторону, скрываясь от чужих глаз за стеллажом. Пытается дышать. Равномерно и глубоко. - Уймись, остынь. Доля Ангелов — не то место, где можно его хаять. - Чего, бля? - Да ты жопой новости читаешь, что ли? Рагнвиндр-то защищал его на суде. Хочешь, чтобы он оказался тут и задницу тебе поджарил за такие речи? - Клал я на Рагнвиндра, и на всю их паршивую семейку, и на этого выблядка в особенности. - Хей, про Рагнвиндра полегче! Он город кормит. - Себя он кормит. В первую очередь. Видал, как цены на вино задрал этот юнец? Решил, что после войны всё можно, всё равно конкурентов толком нет? - Так у него ж это, виноградники погорели. - Ой, ну ты как маленький. Будто сам не знаешь, как хорошо всё “горит”, когда это выгодно. И как легко это было провернуть под военные действия. Тю! Небось одноглазый и насоветовал. Слава архонтам, его хоть из города вышвырнули. Такой был самодовольный хуй. Рожа слаще сиропа, а пытаешься с ним поговорить — тянет из тебя всё, что может. Даром, что ли, у него и друзей толком не было? Один этот чудик из лаборатории и монашка эта блядушная. Люди-то не дураки. Спесь-то его чуяли. Ничего за его красивым личиком не было, одно желание — выцыганить из тебя какую-нибудь ценную информацию. Вот, значит, как это выглядит для них со стороны, отрешенно думает Дилюк. Изнутри тело печет так сильно, что от графина с водой рядом начинает идти пар. Самое ужасное, что всё это будто эхо его собственных мыслей после возвращения. - Он странный, это да. У них когда отец умер, он же ни разу ни слезинки не проронил. Только копать принялся под Эроха. Слабость почуял, что ли. - Ну наконец у тебя извилина с извилиной встретились! Ясен хуй, так и было. Вот тебе и правой рукой стал. Невелика заслуга, блять. Жаль, исполняющая обязанности магистра не видела. - Может, он ей голову задурил? - Ну, а что ты ожидал. Девочка, конечно, хорошая была, правильная. Но что она там могла предусмотреть? Думаешь, в людях разбиралась? Селестия, а прикиньте, ребят, если она это его так за постельные заслуги продвинула… Вот если бы я решал, кто заслуживает возглавлять город… Путь до крайнего справа столика оказывается очень коротким. - Если. Слово срывается с губ Дилюка тяжелым камнем. Он замирает около четырех сидящих людей. Сидящих в заведении, созданном его отцом, за столами, которые вот Чарльз каждый день протирает, вычищает каждое пятнышко. Пьют гребаное вино, которое Рагнвиндр сейчас всеми силами пытается удержать под своим контролем. Пьют, кстати, из кружек, которые когда-то юный Кэйа подбил отца купить. Он тогда старательно протестировал их от нескольких заказчиков. Они хорошо служат до сих пор, хотя уже сколько лет прошло. Внутри — черное и страшное. - Ключевое слово — “если”, - отчеканивает он, болезненно-прямой и с маской на лице. - Если бы ты и твои дружки хоть чего-то достигли в этой жизни, кроме сомнительного достижения вылакать самое дешевое вино еще до восьми вечера. Если бы ты и твои дружки хоть что-то из себя представляли. Если бы у вас внутри было бы что-то, кроме гнили, такой иссохшейся, что от нее уже даже не воняет. Тогда, может, ты мог бы высказаться и на тему того, как управлять городом, и на тему того, какие цены ставить на мое вино, и на тему того, кто каким путем стал рыцарем. Говоривший — обычный мужичок под сорок, с покрасневшими руками и рыжеватой бородой, злобно-испуганно щерится и молчит. Двигает свой стул потихоньку в сторону во внезапно наступившей тишине в таверне. Его компаньоны демонстрируют всю гамму паскудства — от виновато-щенячьих взглядов до спрятанных в пол глаз с лицами “я просто сидел рядом, какой с меня спрос”. - Пошли прочь отсюда. Тройка “поддержки” вылетает первой, всё так же разномастно: с попытками сохранить невозмутимость и непричастность, с омерзительными извинениями “простите-мастер-Дилюк-дали-лишку-с-кем-не-бывает”, с бесхребетной поникшей спиной. Заводила встает медленно, пятится, скалясь. - Думаешь, боюсь тебя, аристократишка?! - шипит он. - Думаешь, раз у тебя богатый папаша помер, то ты… Кто-то сбоку испуганно вскрикивает: половица прямо под мужичком вспыхивает свечкой, и тот с визгом отскакивает к двери. - Думаю, боишься. И думаю, правильно делаешь. Вон. Хлопает дверь, и становится тихо. Дилюк медленно идет к стойке. Шепотки сбоку, сзади. “Ну уроды”, “правильно их”, “ну нельзя же так с людьми”, “да можно, совсем стыд потеряли, такое про покойников-то”. Дилюку всё равно. Ему отчаянно всё равно. Он вдруг вспоминает, что у него вообще-то было еще одно дело. *** Дождь, кстати, действительно застучал по крышам. Дилюк идет, не обращая на него внимание, к небольшой лавке в переулке. В лужах под ногами — отраженные огни от окон. Он будто ступает по зазеркалью. Он толкает дверь с опаской, но та еще открыта. Колокольчик звенит и то неохотно, еле слышно. Будто его день тоже подходит к концу. Внутри тесно и темно, пахнет чем-то лилейным. - Добрый вечер, - удивленный хриплый голос, тут же прерываемый кашлем. - Не ждал я уже никого так поздно-то, мастер Рагнвиндр. Рита, принеси полотенце и чай сделай! Сухонький старик появляется из-за заваленного тканями прилавка, услужливо кланяется. Где-то за его спиной мелькает округлый женский силуэт. - Мастер Вебер, - он чуть склоняет голову, ощущая, как в глаз попадает капля. Отирает ее рукой. - Прошу прощения за поздний визит. Не нужно ничего. - Ну как же, удумали, - добродушно ворчит Вебер. - Простудиться — как архонту чихнуть! Вы, молодые горячие головы, вечно не думаете о последствиях. А я как раз вскипятил водички. Рита! Девушка — дочь мастера — появляется из подсобки, ставит на небольшой столик чашку чая и кладет рядом небольшое светлое полотенце. Она коротко стреляет в Дилюка теплым взором озорных серых глаз и скрывается где-то за шкафами, взметнувши юбкой. Она всегда напоминала ему сладкую сдобу — такая же мягкая, покатая, с округлой грудью и крутым изгибом бедер. Вот, наверное, досаждают старику потенциальные женихи. - Из новой партии, кстати, - хвалится Вебер, указывая на полотенце, которым Дилюк всё-таки промакивает волосы. - Хлопок из Ли Юэ, а нити аж из самой Иназумы, ни ворсинки не остается, как проведешь, а впитывает как! Не нужно вам чего такого, мастер Дилюк? Кстати, прибыл жаккард из Фонтейна, загляденье, вам должен понравится… - он ловким движением раскрывает перед Рагнвиндром сверток. - Видите? Черный узор на черном, плотный, очень богато выглядит… - Нет, - качает головой Дилюк. - Сегодня мне нужно кое-что другое. Он всё-таки отпивает чай. Мятный привкус оседает на губах. Почему-то отрешенно думает, мог ли бы кто-то подмешать пепел в чай всех лавочников, к которым он обычно ходит. Уже неважно, впрочем. Чаинки пляшут на дне. - Другое? Хоть намекните, мастер. - Скажем так, - вздыхает Дилюк, - в конечном итоге мне нужен халат, мужской халат. И комплект для сна. На фигуру примерно, как у меня. Только чуть более субтильную и с узкой талией. - В подарок? - кивает догадливо Вебер, и Рагнвиндр отвешивает ответный согласный кивок. - А какая цветовая гамма нравится получателю? - Белый, синий, голубой, сиреневый, элементы черного, - без запинки слетает с языка. - И ткани… более гладкие и менее плотные, нежели обычно беру я. Старичок несколько раз задумчиво цокает и начинает шуршать вокруг стеллажей. Дилюк усаживается в кресло, потягивая чай. Почему-то наконец расслабляется, несмотря на недавнюю вспышку гнева. Его вдруг тянет нервно рассмеяться: вот лица были бы у этих, узнай они о таком визите. За окном шелест капель стихает, превращаясь вместо говорливых ручьев в тихий шепот. - Взгляните, мастер Дилюк! Вебер нарушает его покой, появляется за своим широким низким столом, бухает на него охапку тканей. Он медленно вытягивает себя с места, подходит ближе. - Вот эту ткань часто берут на пижамы и сорочки, - указывает он рукой на ряд свертков нежного тонкого хлопка. Один снежно-белый, другой теплого ванильного оттенка, еще один — цвета только что распустившейся сирени. Это красиво, но взгляд Дилюка сразу приковывает один из оттенков голубого, льдисто-холодный. Он задумчиво трогает его, будто ожидая, что пальцы погрузятся в иней. - Хороший выбор, - отзывается Вебер, покашливая с улыбкой. - А что касается халата, тут есть очень интересная вещь. Он раскатывает поверх новый сверток. Ткань маслянисто поблескивает, будто протекая на складках. Она с первого взгляда графитно-серая, не слишком темная и такого сложного подтона, что Дилюк не взялся бы точно определять цвет. Отливает то ли синим, то ли зеленым, и по поверхности тут и там — тонкие золотистые точки, будто на волокна просыпали пыльцу. Это… - Это выглядит потрясающе, - признает Дилюк. Представляет, как в этом холоде красиво будет смотреться смуглая кожа, как вспыхнет рядом с этими искрами голубой глаз. - Слова ценителя! - довольно усмехается Вебер. - Это сумерский шелк. Технологию создания этого перелива они держат втайне, - он любовно оглаживает гладкие волны. - Я бы расставил пару акцентов, чтобы подчеркнуть цвет. Только стоимость… Оно дороже, чем вы обычно… - Это меня не очень волнует, - мягко прерывает его Дилюк, всё ещё разглядывая это творение сумерских умельцев. - Как быстро сможешь изготовить заказ? *** Как и всегда, он выходит из города уже ночью. Сумка и коробка кажутся еще тяжелей, чем были в первой половине дня. Плюс к ним прибавляется еще один сверток. Жаль, Вебер не научился шить со скоростью стрелы. Винокурня встречает его тишиной. Рабочая суета уже улеглась. Дилюк оглядывает силуэт новорожденного здания. А они здорово продвинулись. Еще чуть-чуть, и пора будет задумываться о том, что будет внутри. Если он к тому моменту будет жив, ха-ха. Усталость новым потоком наваливается на его плечи. Он уже хочет было идти к домику — окна темные, неужто уже спит? — но тут замечает знакомый силуэт. Кэйа лежит на лавке, закинув ноги на стену сарая, под чьими фонарем и козырьком он устроился, и задумчиво перелистывает страницы книги. Дилюк подходит ближе, вызывая поворот головы и тихое “о”. - Привет, - Кэйа тут же втискивает меж страниц березовый лист и захлопывает ее. - Я тут позорно предаюсь чтению легенд. Помнишь ту, где архонт дарит сесилию мальчику, чтобы убедить его, что он больше не во сне? Я сейчас на ней. Как твои дела? Не промок? Знаешь, я очень устал. Знаешь, некоторые люди, которых ты защищал, ненавидят тебя. Знаешь, мне хочется подарить тебе целый мир, несмотря на это. Вопреки этому. Знаешь… Дилюк замирает около него. Ничего не говорит. Ставит прямо на живот Кэйи коробку и сверток. Сумку спускает к ногам. - Это мне? - Кэйа тут же с любопытством начинает осматривать гостинцы. - О, Альбедо наконец поделился своими запасами. Отлично. А это… Ой, ты купил мне шашлычки! Купил, хоть Альберих и умеет их готовить сам, хоть и любит готовку Аделинды. Но вдруг подумалось, что он может скучать по чему-то, чем часто питался в городе. И Сара, услышав характерный заказ, весьма подозрительно попросила передать привет получателю, подложив на два шашлычка больше положенного. Он устало садится рядом с Кэйей, сгибается к нему. Тот ловит его лицо, оглаживает пальцами скулу. Молча глядит, чуть улыбаясь уголком рта. - Я соскучился, - выдыхает Дилюк застрявшую в легких истину. Не единственную, но тоже верную. - Ясно, - безмятежно кивает Кэйа, спокойный и ласковый. - Отдохнем? Проходит немного времени, и он уволакивает его за собой. Устраивать поздний ужин, а затем сидеть на крыльце. Рагнвиндр делал так и раньше. Съедал что-то наспех под покровом ночи, а потом разглядывал небо, не в силах двинуться, замерев и задрав голову. *** На самом деле не меняется ничего, но меняется всё.