•••
Последующие дни проходят мирно, насколько это возможно у них в офисе. Сокджин периодически косится на Намджуна, который внимания на него не обращает с того момента, как первый вернулся с выходного. А тем временем по отделам ползут очень пикантные слухи. На самом деле, это был вопрос времени, когда же офис начнет распускать сплетни, обсуждая самые горячие темы. Особенно с присутствием нового лица в коллективе! Кан Хансоль был харизматичным ублюдком — буквально так хотелось описать его при первом взгляде. Секретариат во всю оценивал его филейную часть, раздевал взглядом и спорил сколько партнеров прошло через его постель. Другая же часть чуть ли не делала ставки на то, кто первый из Кимов окажется в его кровати. Оставалось только дождаться конца месяца и чьего-то возможного повышения. Сокджин обычно слухам значения не придавал, они ведь всегда были, есть и будут. Даже когда про него трепались и пускали не самые лицеприятные высказывания, он лишь мило улыбался, а потом упс, у кого-то не сходилась отчетность, какая жалость. Да и привычно было, что сплетни все про него с Намджуном были о том, как они друг друга убить готовы, если не дай бог встретятся в коридоре. Чего только не наслушаешься. А сейчас темы пошли куда интересней. Так сложилось, что Намджун уж слишком зачастил в общении с Хансолем, будто они сдружиться вздумали. И тут и там их можно было увидеть вместе, да и в курилке пересекались, отчего Сокджин бесился еще больше, не имея возможности высказать что-то Намджуну. Будто тот специально прикрывался начальством. Поэтому, когда пошел слух, что Намджун с Хансолем спит, Сокджин чуть было не задохнулся от возмущения. Какие глупости! Какого бы мнения Сокджин о нем не был, но Хансоль был абсолютно не тем типом, который бы мог потенциально понравиться Намджуну. Красивый — да, но излишне смазливый и какой-то декоративно обаятельный; умный — вполне, но точно не его уровень, все же от него за километр не несло этим «у меня красный диплом, и да, детка, своими мозгами»; общее хобби — сомнительно, хотя Сокджин не особо был уверен сохранились ли у Намджуна его более ранние привычки. Но конечно же главным минусом было то, что Намджун против любых служебных романов. И спать с кем-то ради повышения он бы не стал. Да даже и без повышения по великой любви. А тут еще и с каким-то Кан Хансолем. Всем недальновидным хотелось вдолбить в голову очевидное, но это слишком много чести для одной персоны, которую он вообще-то ненавидит. Поэтому приходилось закатывать глаза на очередные невыдуманные интимные подробности чужой личной жизни. Даже стажеры судачили об этом, хотя находились в офисе меньше остальных. Сокджину довелось лично в этом убедиться. Всего-то столкнулся с девочкой-стажером, которая оказалась выпускницей их бывшего университета. Она Намджуна приметила еще там, когда тот приезжал на пары после работы, разузнала у него все и теперь вот здесь. Косится на него, бумажки какие-то в принтере сканирует и вообще не затыкается. У нее обожания в глазах конечно больше, чем желания работать, только вот непонятно с чего именно она так восхищается: с самого Намджуна или с его взаимодействия с Хансолем, о котором тоже упоминает. Сокджину, если честно, вообще не интересно. У него в голове желание убивать и документы отсканировать, а ему препятствуют в обоих делах. Сокджин вот совсем не согласен ни с одним доводом стажера, которая пытается убедить его в каких-либо романтических терках между Хансолем и Намджуном. Он сам больше склоняется к тому, что этот гад ему палки в колеса вставляет — вошел в доверие, показал себя с лучшей стороны и гадостей про него, Сокджина, наговаривает между делом. Уж он-то может, тут сомневаться не стоит. И этот вариант звучит куда правдоподобней, чем их роман. — Ах, Намджун-оппа похоже опять был на перерыве с господином Хансолем, — девушка замечает их в коридоре, идущими со стороны курилки. — Интересно, о чем они вечно говорят? У Сокджина глаз дергается, когда он вновь слышит эти два имени в одном предложении. Рука соскальзывает с крышки принтера, отчего он хлопает ей сильнее нужного, привлекая к себе внимания. Раздражение из него бьет ключом, но срываться на коллегах он не привык. Тем более девочка-стажер тут ни в чем не виновата, все же ей больше не с кем тут посплетничать. Но Сокджин все равно бесится, забирая свои документы, и бросает ей первое, что приходит в голову, прежде чем удалиться в свой кабинет: — Передай своему оппе, что его муж оторвет ему яйца, если хоть одна сплетня окажется правдой. И с гордо поднятой головой и прямой спиной возвращается к себе, чтобы закрыться и удариться головой об стол от осознания, какую же чушь он сморозил. Но Намджун все равно пусть ходит и оглядывается, все же Сокджин в детстве занимался боевыми искусствами.•••
Заваливать себя работой, чтобы лишний раз не думать на посторонние темы, или же трудиться в поте лица ради хороших результатов? Сокджин предпочитает совмещать, вымещая свой негатив на отличной работе, тем самым принося отделу ту самую славу. Ну и сидеть за бумажками ему тоже нравится. Цифры расслабляют. Особенно на банковской карте в виде повышения, но это так, приятный бонус. Сокджин на самом деле правда любит свою работу. По нему не скажешь, но расчеты это его стихия, да и всякие вычисления ему нравились еще со школы. Не зря они с Намджуном чуть было не подрались на математической олимпиаде, отказываясь делить первое место друг с другом. Какое-то время это было довольно проблематично, потому что никто не хотел ни в чем уступать. Сокджин вообще надеялся, что их разделят по разным классам, так как Намджун был захвачен литературой и вполне тянул на гуманитарный класс. Но судьба вновь свела их в математическом. Закопавшись в своих бумажках, отдыхая среди цифр и таблиц, мимо Сокджина прошло обеденное время, кофе-брейк и ужин. Работа поглотила его вплоть до завершения рабочего дня. Но он никуда не спешил, щелкал по калькулятору длинными пальцами, делал пометки на листке и даже не думал собираться домой. Все равно его никто не ждет там, кроме гуппи, которым его существование побоку. Стук в дверь внимания не привлекает, более того, он сливается с монотонными щелчками по клавиатуре, поэтому Сокджин пугается, когда в кабинете оказывается Кан Хансоль собственной персоной. Он вежливо улыбается и кивает на стаканчик кофе в своих руках, предлагая Сокджину сделать небольшой перерыв на диванчике в кабинете. — Не видел вас на обеде. Кажется, что вы даже не ели сегодня, — Хансоль ставит кофе на стеклянный столик около Сокджина, заставляя того вспомнить свой скудный завтрак и резко проголодаться. — Работа, сами понимаете, — почти не ложь, немного приукрашенная правда. — Близится конец месяца. Раз речь зашла о работе, Хансоль спрашивает о последних результатах, слегка откинувшись на диване, пока Сокджин руки греет о принесенный кофе и уже мечтает о лапше на поздний ужин. Разговор из формально-рабочего медленно перетекает в более свободный, почему-то затрагивая тему личной жизни, но очень поверхностно, прежде чем это станет чем-то из ряда вон выходящим. Сокджин отвечает односложно, почти не раскрывая карт, предпочитая вести вежливые беседы и не рассказывать о себе какие-либо подробности. Когда речь заходит о Намджуне, Хансоль вновь возвращает диалог к работе, отмечая чужую производительность. Не спрашивая напрямую, но явно имея это виду, он ловко выстраивает вопросы так, чтобы выяснить у Сокджина истинное отношение к Намджуну как к человеку, почти что получая желаемое. Только вот Сокджин манипуляторов не любит и когда его за дурачка считают тоже, поэтому спрашивает напрямую: — Вам интересно мое отношение к Намджуну? — Скорее честный отзыв о нем, — Хансоль своего интереса не скрывает, даже не уворачиваясь от прямого вопроса. Хочется наговорить гадостей, подпортить чужую репутацию, чтобы неповадно было строить козни против него. Но Сокджин понимает, что просто язык не повернется очернить чужие заслуги. Особенно когда они были заработаны честным трудом. Да, он может приукрасить, недоговорить, чтобы Хансоль все понял неправильно. Но разве это честное противостояние? Тогда чем он лучше того же Намджуна, который (предположительно) занимается тем же самым? Хансоль наблюдает за чужим нахмуренным лицом и оказывается хитрее, чем кажется, невзначай бросая продолжение своей фразы, давая время подумать еще раз. — Вы же знакомы давно, ведь так? Лисий взгляд следит кажется за каждым мускулом на чужом лице, пытаясь понять реакцию и предугадать дальнейший ответ. Только вот незадача, Сокджин слишком любит настолки, особенно «Мафию», поэтому его этими манипуляциями аля «Ты мафия?» не напугать. Он знает, как человека пытаются читать по взгляду, положению рук, голосу и разным нервным привычкам. И уж сейчас точно он не проиграет никаким шерифам, думающим его подловить. Сокджин даже не отводит взгляд, не давая поводов для положительного или отрицательного ответа. — С чего вы взяли? — Просто предположил, — Хансоль вместо улыбки едва заметно ухмыляется. — Видел в досье вы окончили один и тот же университет, должны были пересекаться. Сокджину хотелось закричать, что лучше бы не пересекались, но вместо этого слегка жмет плечами, зеркаля чужую ухмылку. Их знакомство никакой роли здесь не играет, поэтому как-то подтверждать или опровергать это не хочется. Взгляд невольно падает на чужую шею, замечая расстегнутые две пуговицы рубашки, от чего собственная застегнутая начинает давить. Время идет, а пауза в разговоре висит, будто от него действительно ждут рецензию на человека. Хочется раздраженно сказать «Вы и сами знаете, вон сколько с ним общаетесь, разве еще не поняли?», но вместо этого бросает сухие факты о чужом трудолюбии, ответственности и чрезмерной холодности в рамках этого здания. Хансоль отчего-то довольно улыбается, вероятно положительно восприняв слова Сокджина. Все же он тут для того, чтобы проверять и слушать хорошие новости, как все работают в поте лица. Хотя если он из тех проверяющих-провокаторов, то эта улыбочка не сулит ничего хорошего. Хансоль подумать о своих действиях не дает, внезапно касаясь плеча Сокджина ладонью. — Иногда мне кажется, что вы мучаете себя, а не работаете. Намджун-щи хоть и говорил, что вы ответственный человек, но чтобы буквально придерживаться «отдать жизнь за работу» — это довольно похвально, но все же пугает, — Хансоль руку не убирает, чуть сжимая плечо, отчего Сокджину по ощущениям начинает жечь кожу. — Кто-нибудь другой на вашем месте уже давно бы был дома. — Поэтому руководящую должность в своем отделе занимаю я, а не «кто-то» другой, — Сокджин вежливо улыбается уголками губ, стараясь звучать не очень очевидно пассивно-агрессивно, и слегка дергает плечом, призывая убрать руку, но его сигналы остаются не считанными. Сокджин чувствует, как увязает в липкой паутине, а чужая ладонь с каждой секундой кажется тяжелее. — Не хотите поужинать, Сокджин? Намджун опаздывает редко, можно даже сказать никогда. Вся его жизнь — четко выверенный алгоритм, где нет места ни единому сбою. Четкая система. И так остается всегда, даже с внешним раздражителем в лице Ким Сокджина, который, как ни странно, в его систему тоже вписан и живет себе там прекрасно, ни в чем не отказывая. Намджун в целом быстро адаптируется, как к новым местам, так и к людям. Только вот обычно эти самые люди — простые как пробка, и прочесть их поведение не составляет проблемы. А вот на новом проверяющем эта схема не работает, хоть тот и может на первый взгляд показаться просто обворожительным человеком, разговаривающем на языке денег. Он двигается по сценарию лишь в первые пять секунд, потом резко выдавая абсолютно непрописанное действие или реплику, сбивая столку. Максимально дискомфортно для человека, который привык держать все под контролем (или почти все). Благодаря Хансолю, график Намджуна сдвигается, слегка выбивая его из колеи и заставляя потерять счет времени. И вот сейчас он чувствует, что может опоздать на пары, засидевшись за бумагами дольше нужного. Все же, когда начальство приносит тебе «очень важную бумажку, которую надо читать только в нужное время в нужном месте» приходится исполнять. Намджун свой кабинет закрывает быстро, хлопая дверью так, что пугает уборщицу, и спускается парой этажей ниже, собираясь оставить «ту самую» бумажку во временном кабинете проверяющего. Но не застав никого на месте, он просто кладет ее на стол, спеша наконец покинуть это здание, которое похоже не собирается его сегодня отпускать. По пути к лифтам взгляд невольно цепляет кабинет Сокджина, который вероятно опять решил работать до поздней ночи, пока не останется наедине с охранником. Еще чуть-чуть и Намджун начнет что-то подозревать. Только вот шутка из головы вылетает сразу, когда сквозь незашторенные окна он замечает Сокджина с чужой рукой на плече. И хоть тот и выглядит слегка потерянно, но паники в нем не ощущается, как и явной неприязни. Лифт оповещает о прибытии громким в тишине звуком и Намджун отмирает, задумавшийся непонятно о чем. В своей голове он пытается найти ответ почему первое, на что он обратил внимание, это чужие конечности на Сокджине, почему вообще посмотрел в сторону кабинета и какого черта он все еще продолжает об этом думать, когда самая важная проблема сейчас — это его опоздание на пары. Ни Хансоль, ни Сокджин его волновать не должны, хотя их сближение может быть опасным делом для приближающейся месячной отчетности. Намджун из здания выходит интуитивно, врезаясь в кого-то плечом, и извиняется, не останавливаясь, лишь мгновениями позже подумав, что человек показался смутно знакомым. И только черный автомобиль на парковке, прижатый к самому выезду, ставит все на свои места. Невольно появляется желание невзначай проколоть чужие шины, чтобы это средство передвижения паразита осталось здесь мертвым грузом. Можно еще двери заварить для надежности, но это если после колес ничего не изменится. И рожа теперь оказывается не просто знакомой, а слишком. Человек без имени, без совести и без инстинкта самосохранения. В голове мелькает мысль написать Сокджину. Сказать какую-нибудь колкость, например, что недотрога боится только людей ниже себя по статусу, потом упомянуть то, что без бесплатных обедов у кого-то пропал стимул ходить в кафетерий, и в конце добавить, чтобы домой шел и оглядывался, мало ли что. И все это может показаться чем-то грубым, лишним и совсем чересчур, и Сокджин конечно же в ответ скинет стикер с котом, показывающим ему средний палец, но к сообщениям прислушается, хотя бы из собственной мнительности. Только вот мысль эта мелькает слишком мимолетно, а часы на панели горят тревожным временем опоздания, отчего Намджун решает ничего из этого не делать, ведь там остался еще и Хансоль, который по определению не должен представлять угрозы. Уже на паре, отсидев добрую половину и записав только треть сказанного, сосредоточиться не получается абсолютно, гоняя мысли в голове. То разные вычисления с доски перекликаются с цифрами из рабочей отчетности, то перед глазами мельтешат картинки соулмейта с разными личностями, обитающими в офисе. Туда же и Хансоль подключается, который в последнее время уж слишком активно пытается его разговорить и вытянуть какую-то личную информацию, касающуюся не только него, но и Сокджина. Намджун на манипуляции не особо ведется, предпочитая работу и личную жизнь не совмещать вообще ни в каком виде, только вот из него факты жизни все равно невероятным образом вынимают, так, между делом. Если задуматься, то много лишнего было сказано. Голова гудит, а отвлечься не получается. При взгляде на часы они чуть ли не стекают на пол, отправляя Намджуна в страну чудес. Фокус внимания теряется где-то примерно там же, а пара проходит мимо, заменяясь в голове вопросов об общем между вороном и письменным столиком. Не получается подумать и о Сокджине, хотя бы убедиться, что тот все еще в офисе, а не в лапах некого Бармаглота. Хотя, если так посудить, им может оказаться и Хансоль. — Как же ты меня бесишь, — шипит Намджун, заводя машину после пар и направляясь вновь к офису. И непонятно кому именно была адресована фраза, но по ощущениям всем и сразу. Здание уже выглядит мрачно, как в самые лучшие времена их работы, подсвечивая кабинеты самых ответственных трудяг. Нужного окна с этой стороны не видно, как и припаркованной машины у здания, которая часами ранее еще стояла здесь. Все же идея с проколотыми шинами была отличной, жаль не реализованной. Обязательно нужно будет заняться этим на досуге. Намджун пытается прислушаться к чужим ощущениям, которые перекрываются лишь собственной нервозностью и легкой нарастающей паникой, которая бывает лишь в моменты потери контроля над ситуацией. Только вот по-хорошему повода быть не должно, надо домой ехать да спать ложиться, а он все равно в офис заходит, из темноты улицы попадая в такой же мрачный холл. И он правда не понимает, почему это все делает, зачем возвращается, для чего оправдывает себя перед собой же, не воспользовавшись изобретением человечества и не позвонив в конце концов. Они хоть с Сокджином друг в друга ядом и кидаются, но номера не блокируют. Охранник незаинтересованным взглядом Намджуна окидывает и спросить хочет какого хрена тому неймется, то уходя, то вновь возвращаясь в это осиное гнездо. Только вот тот вежливо кивает и будто бы невзначай спрашивает на месте ли Ким Сокджин. Сейчас самое время задуматься, а не решился ли Намджун ночью в пустом здании своего главного соперника придушить, замаскировав это все под суицид. Или как там еще придумывается в тех криминальных сериалах, которые работают с планшета офисного охранника? — Господин Ким вместе с господином Кан Хансолем ушли около получаса назад, — хрипит охранник от долгого молчания, и, прокашлявшись, добавляет. — И вы бы домой шли, поздно уже. Отчего-то становится так зло и паршиво на душе, будто его только что предали, спевшись с их, казалось бы, общим врагом. Намджуну хочется написать Сокджину «Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему», но вместо этого возвращается в машину и откидывается на сиденье, расстегивая давящие на шею пуговицы. Вечер кажется поганым, а вся выверенная система рушится на глазах. От импульсивного удара по рулю спасает только понимание, что так он никогда не делал и делать не собирается. А Сокджин тем временем внезапно спотыкается на ровном месте, выходя из автобуса и чуть не просчитав плитку собственным носом. Он чувствует непонятно откуда-то взявшуюся злость, но быстро понимает, что это не из-за своей неуклюжести. Наверное, чьи-то интегралы сегодня особенно сложные.