Ты мое наказание

      Практически два месяца пролетают незаметно, принося с собой не только осенние холода, но и новые проблемы. Правильнее будет сказать новые обязанности в связи с повышением в должности, что между прочим несколько приятно, но все равно не отменяет того факта, что это крайне энергозатратно и проблемно. Офис никак не меняется, а вселенная не схлопывается, когда Сокджин заступает на новую должность, благо не меняя свой кабинет (еще чего, перевозить вещи). И прекрасная идиллия радовала бы глаз, если бы не разлетевшийся слух, ака надоедливая муха, о том, что вечно враждующие мужья Ким из разных отделов теперь относятся к разным Департаментам. Горячее новости было не придумать, а актуальность не угасала ни через неделю, ни через месяц, вертясь на языке каждого второго сплетника. А какие только истории не придумывали! Сокджин про себя наслушался знатно. Из всего услышанного был сделан огромный вывод — большая часть офиса посчитала, что они разругались (читать как «развелись»), поэтому даже договариваться о совместном повышении в рамках одного здания не стали. А данное событие стало поводом к расчехлению своих амбиций и старых как мир подкатов к ныне разведенному Ким Сокджину. Правда из всех тех, кто еще пытался, отсеялась добрая половина, потому что не каждый рискнет настолько нагло подкатывать к еще более вышестоящему лицу. Да еще какому! Очень даже красивому лицу! Чужое внимание льстило, но не более, а кофе больше не приносил такой радости, как прежде. Раньше в этом был какой-то азарт, когда за соседним столом кафетерия всегда был тот, кто наблюдает и выжидает реакцию, наслаждаясь этим как в кино. А потом этот кто-то обязательно бы выкинул подстеб-другой по этому поводу, разрядив день. Но этого больше не было, а лицо Намджуна удавалось увидеть только в редких отражениях, благодаря их соулмейству. Не то чтобы Сокджин как-то к этому стремился или скучал. Заняться на самом деле было чем. С вступлением на новую должность свалилось и осознание, что теперь вся та отчетность, которую он так старательно собирал, будет прилетать к нему в руки, но в объеме помноженном на количество всех отделов. Из плюсов — меньше самостоятельной отчетности, из минусов — все остальное. Но это благо в конце месяца, если он до него доживет, ибо с наступлением нового на него внезапно свалился маленький невдупленыш, в глазах которого было столько энергии и амбиций, что Сокджин уставал только от одного взгляда на него. Как-то так оказалось, что юный практикант, который еще вчерашний школьник и только окончил первый курс, оказался под его руководством, мол вот тебе Сокджин помощник, обучай, выращивай, чтобы он к нам потом вернулся работать. А Сокджину хочется сказать ему «Беги, глупец!» и выбери что-то менее энергозатратное и токсичное — этого в жизни еще будет навалом. Ему бы картины писать или музыку с его то шилом в заднице, но нет, работать здесь он хочет по доброй воле. В общем, новую головную боль звали Ким Тэхен, он готов абсолютно на все и всегда, потому что явно подпитывается от вечного двигателя, иначе его нескончаемый поток энергии было объяснить нельзя. А его выкрашенные в рыжий волосы были как значок предупреждения об опасности, как только он появлялся в поле зрения Сокджина. По правде говоря, все было не так плохо, Сокджин скорее больше драматизировал, потому что уставал, еще до конца не привыкнув к новой должности, а отсутствие Намджуна отчего-то делало только хуже, хотя раньше это было бы даром свыше, если они не увидятся. Теперь их разлука по разным городам давила куда-то на виски, вместе с недопитым кофе и легкой тревожностью. А Тэхен хоть и порой дурной, но был вполне милый и напоминал о Чонгуке, что несколько отвлекало Сокджина от офисного стресса.       Дверь распахивается настежь, едва не ударяясь ручкой о бедную стену, на которой скоро не останется живого места, и абсолютно бесцеремонно и без лишних прелюдий в кабинете появляется Тэхен, размахивая какими-то бумагами. — Босс! — за последний месяц Сокджин слышал это слишком часто, сбившись со счета, — Вам просили передать! Не отнимая руки от лица, Сокджин массирует переносицу и считает до десяти, чтобы не ругаться. Он не из тех, кто решает конфликты на повышенных тонах или срывается на других, потому что не задался день. Тэхен был вообще уникальным случаем, к которому нужен был другой подход. Но он соврет, если скажет, что не ругался по началу — конечно ругался, отчитывал, обозначал границы. И Тэхен парень не глупый, но его на эмоциях порой заносит. Поэтому Сокджин только вздыхает и просит: — Выйди и зайди нормально. Дверь закрывается, как будто кто-то перемотал фильм назад и вся сцена вернулась к исходной точке. Только теперь в кабинет стучаться, а потом на пороге появляется спокойный практикант, осторожно прикрывающий за собой дверь. Он медленно подходит к столу и кладет листы, отступая на шаг. — Джиын-нуна просила передать вам анализ данных, который вы запрашивали, — отчитывается Тэхен, стоя ровно, как учил Сокджин, но его энергия просачивается, поэтому он слегка покачивается на месте. Сокджин только вздыхает с него и просит расслабиться, от чего тот начинает светиться как начищенный таз. Ей-богу, Сокджин пока не планировал заводить детей, у него только муж недавно появился, да и тот сплыл, оставив его с ребенком на руках. Когда он думал жить как в дораме, то не подразумевал именно этот сценарий. — Что я говорил про неформальные обращения? — Ну босс! — Тэхен плюхается на стул напротив. — Тут же больше никого нет! Он позволяет этому ребенку слишком многое. Но, справедливости ради, тот и правда делает большие успехи, правда за стенами этого кабинета. Офисную этику он усвоил быстро, даже разобрался как устроен ритм, несмотря на то, что находился здесь всего несколько часов в сутки. Освоил самое базовое — принтер и кофемашину, а также сдружился с барменом в кафетерии, притаскивая от него сладости. С коммуникацией у него точно проблем не было, а вот субординация хромала, особенно в присутствии Сокджина. В первый день, когда они только познакомились, он почти что налетел на него с объятиями, и в короткие тридцать секунд поведал треть информации о себе, которая включала много бесполезных фактов для их совместной работы. Незабываемый день. — Можешь быть свободен. — Мне нужно поручение, босс! — Тэхен светится, готовый работать каждую секунду своей практики. — Сколько тебе еще сегодня? — Час, — не глядя на часы, будто он отсчитывает минуты нахождения здесь, отвечает Тэхен. — А домашка есть? — Конечно! — Вот и иди посиди в кафетерии этот час, делая домашку, — отправляет его Сокджин восвояси, чувствуя себя родителем, который пытается занять своего гиперактивного ребенка. — Принести потом вам на проверку? — Не дай бог! Сокджин с тяжелым вздохом растягивается на столе, как только дверь за Тэхеном хлопает. Его рабочий день продолжается.       Сосредоточившись на тиканье настенных часов, Сокджин закрывает глаза, так и не выпрямившись. Он слишком отчетливо чувствует себя разрядившейся батарейкой, которая может себе позволить вот так немного полежать, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Раньше Сокджин так часто не прибегал к соулмейтству, потому что и без того Намджун в его жизни мелькал достаточно, чтобы успеть надоесть. Но сейчас глянуть, что он делает, было какой-то повседневностью, которую он в своей голове никак не обозначал, чтобы не начать размышлять. Перед глазами появляются уже знакомые стены офиса, которые почти что не отличались от здешних, но вот котячья рожа, которую он лицезрит с завидной периодичностью, его раздражает. Сокджин понятия не имеет кто это и почему они с Намджуном так спелись, но большую часть рабочего времени он только и делает, что видит его перед глазами. Этот парень с довольно мягкими чертами лица, но с острым взглядом, который он часто бросает на Намджуна, прежде чем расслабиться, а его разрез глаз уж очень напоминает кошачий, отчего он действительно становится похожим на раздобревшего кота. Сокджин немного жалеет, что соулмейтство не дает возможности подслушивать, а его навыки чтения по губам не очень хорошие. Поэтому долго наблюдать он не видит смысла. Когда Сокджин узнал, что Намджун перевелся в другой Департамент (а это ему прилетело в лицо вместе с вопросом о разводе, как только он вошел в здание), то подозревал, что теперь Хансоля он будет лицезреть слишком часто, раз он новый начальник Намджуна. Но его лисью рожу все же разбавляла котячья, и Сокджин уже не знал, куда от этого деться. — Лучше бы ты в зеркало столько смотрел, сколько на них, — сетует Сокджин на Намджуна, открывая глаза и возвращаясь к работе. Он листает принесенные бумаги Тэхена, делает какие-то пометки, сверяясь со своими данными. Работать здесь в нынешних условиях порой довольно странно, учитывая, что эмоциональную разрядку теперь сделать не с кем. Сокджин, не глядя, шарит рукой по столу в поисках печати, но ее не оказывается, отчего он мысленно ругается на Намджуна (по умолчанию), Тэхена, потому что слишком любопытный, и в последнюю очередь на себя, потому что легко мог закинуть ее куда угодно. Перерыв все на столе и поверхностно покопавшись в ящиках, Сокджин засомневался, что печать ему так уж и нужна, но все же открыл самый нижний, решив, что нужно мыслить как мама, которая находит любую вещь на видном месте, даже если ты ее не видишь. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Сокджин оглядел ящик, перебирая бумажки, и наткнулся на черную коробочку, которую отдал ему Хосок. Не припоминая, когда он успел ее сюда положить, он подвинул ее и тут же нашел потеряшку. Вероятно в этот ящик летело все, что мешалось в момент запары. Остается чуть меньше часа тихой работы, прежде чем Тэхен зайдет попрощаться.

•••

      Дверь с поразительной легкостью захлопывается, отчего даже стены не дрожат и занавески не колышутся, хотя сам Намджун залетел в кабинет ураганом. Щелкнув замком, он плюхается на диванчик, закрывая глаза и расслабляя узел галстука на своей шее, что кажется давит с каждым часом все сильнее. Намджун поражается сам себе, как умудряется работать под руководством Хансоля уже второй месяц, еще ни разу не высказав чего-то саркастично-токсичного, что так и рвется, когда ему указывают как работать, при этом нарушая личное пространство. Видит бог (предположительно кофейный, ибо в других Намджун не верит), он хотел как лучше. Выудив телефон из кармана, Намджун проверяет сообщения, которые никогда не пополняются от человека, которому он сам так и не решается написать за все время. Получилось как-то по дурацки, они толком даже ни к чему не пришли, а общаться мирно так и не научились, строя все диалоги пассивно-агрессивно. Сейчас же чат пустовал вовсе, а все новости друг о друге они узнавали исключительно благодаря соулмейству и общим друзьям. Чимин даже иногда возмущался и говорил «Я вам не сова!», когда, как оказалось, они узнавали через него одно и тоже. Чат с Сокджином так и остается пуст, а Намджун невольно бросает взгляд на календарь, делая мысленно пометки. Если бы у него была здесь маркерная доска, то он вел бы подсчет с помощью черточек, пока бы она не кончилась. Может быть это бы помогло ему адаптироваться. Но пока было трудновато, особенно, когда о себе напоминал Хансоль. Ему как медом намазано рядом, отчего он также приходил и жужжал над ухом, позволяя чрезмерное количество случайных тактильных контактов. На его месте Сокджин бы давно откусил ему руку. К слову, Намджун был очень удивлен, что Сокджин подался в воспитатели детского сада, как он мог заметить примерно в начале второй половины дня, когда искал уединения. Да и новый сотрудник (?) или скорее практикант у Сокджина был уж очень энергичный и без тактильного контакта не оставлял, умудряясь то за руку схватить, то обнять на прощание. С легкой улыбкой Намджун припомнил, как в один из, предположительно, первых разов он лицезрел, как парень получил по шее за такое четкое нарушение субординации. Но Сокджин теперь явно позволял этому ребенку слишком многое. Да и для самого Намджуна его привычный ритм жизни и неприкосновенность личности в моменты отдыха значительно изменились, как только он начал работу в главном Департаменте. То ли так сказывался местный воздух, то ли пока наглости не хватало также яро отстоять свои границы, но все же покой был нарушен, отчего сейчас приходилось экстренно набираться сил. Хансоля, к сожалению, в его жизни стало раза в три больше, чем когда он производил проверку, хотя начальство обычно так трепетно не следит за своими сотрудниками, а вот в обеденные моменты или на перекурах его бессменно стал сопровождать один из местных клерков — Мин Юнги. Он был одним из тех сотрудников, что работали на Намджуна в отделе в прошлом офисе, и обычно лишний раз не контактировали с ним без повода, особенно в отведенных на отдых местах, так как им не позволял статус и негласные правила Намджуна. Но в этом Департаменте похоже иерархия мало кого волновала, или одного конкретного Юнги, который с самого начала его заприметил и бросался ядовитыми взглядами, будто Намджуна лично послали выжить его из офиса. Но в последствии как-то случилось, что они начали общаться и Юнги стал просто…просто самым спокойным человеком с супер острым языком, которого он только встречал (без учета Сокджина, конечно, тот и добрым словом мог порчу навести). И хоть Юнги не был в его подчинении, находясь на несколько должностей ниже, но это не мешало ему подсаживаться к Намджуну в кафетерии, высказывая как и в каких подробностях он вертел эту работу, а потом вылавливать его в курилке, обмениваясь колкостями в сторону Хансоля. Вероятно на недовольстве к окружающим и отрешенности от коллектива и держалось их общение. Вот и сейчас в кабинет пару раз стучаться с небольшими паузами, будто используя шифр, и Намджун без проблем понимает, кого к нему принесло. Подняться с дивана и щелкнуть замком было великим трудом. — Будешь? — Юнги прикрывает за собой дверь и приваливается плечом к косяку, демонстрируя белую зажигалку с лаконичными «Y.K.» на корпусе. — Испытываю яростное желание спалить здесь все дотла. Намджун до сих пор поражается, как у человека с такими мягкими чертами лица и просто очаровательным разрезом глаз, могут появляться настолько кровожадные мысли, с которыми он охотно соглашается, хотя не всегда разделяет именно сам факт присутствия. Стрессовать в одиночестве ему нравилось больше, если не было Сокджина. — Заманчивое предложение, только спасу рыбок из коворкинга, а то они такого не заслужили, — нечитаемо отшучивается Намджун, но тянется к собственной зажигалке, закидывая в карман. Слегка затянув галстук, Намджун выходит из кабинета, который своим совсем не ощущается, и следует за ворчащим на все и вся Юнги в курилку, чтобы произвести не самую эффективную, но разрядку.

•••

      В общении с местными сотрудниками, если такое и происходило, могло радовать только одно — их немногословность и незаинтересованность. То ли Намджун еще настолько не влился в коллектив, что до него даже местные слухи не долетали, то ли в главном Департаменте все настолько держали планку, что не позволяли себе лишнего (что было очень сомнительно), но факт оставался фактом — самыми разговорчивыми были простигосподи Хансоль и Юнги. Только вот у последнего зачастую социальная батарейка не то что садилась, она даже не заряжалась, поэтому разговоры с ним длились первые минут пять, а потом они просто находились рядом, изредка перекидываясь словами. Так и в курилке от гневной тирады Юнги на Хансоля не остается и следа, сменяясь только едким сигаретным дымом и тишиной. Здесь, в отличии от его прошлого офиса, здание имело форму колодца, отчего курилка и зона отдыха находились на внутреннем дворике. Из плюсов — намного тише и нет посторонних людей, а вот из минусов — потенциальные чужие взгляды всех тех зевак, которые отвлекались от работы, глядя в окно. Очень сомнительное уединение конечно было, но выбирать не приходилось. Намджун расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и затягивается, невзначай изучая Юнги напротив. Он хоть и ниже него, но старше, хотя почему-то не всегда производит такое впечатления. Возможно сказывается их разный статус или нежелание Юнги выглядеть старше, чем он есть. Его внешность была мягкой, а речь размеренной, но ругался он тоже знатно, хотя на самом деле был весьма добродушным, просто не самая благодарная работа убивала в нем все хорошее. Они поразительно быстро нашли общий язык и спелись против Хансоля, который, они надеялись, об этом не подозревал. Задержав взгляд на чужих длинных пальцах, между которыми зажата сигарета, Намджун отчего-то вспоминает, как абсолютно по-дурацки их держал Сокджин в школе, отчего они всегда грозились вывалиться у него из рук. И учиться нормально он тоже не хотел, утверждая, что курить это не его, он это делает так, чтобы Намджуна позлить, но почему-то всегда оказывался на крыше с какой-то сигаретой. Они всегда были разные, у кого он их только не брал, но никогда не покупал сам, а уж тем более не хранил пачки. Потому что хорошие мальчики не курят. В универе Сокджин действительно перестал, больше не мельтеша перед глазами своими странными способами держания сигарет, но вот приходить на перекуры не прекратил, а там, между делом, пока ругался с Намджуном, то отбирал сигарету, чтобы сделать затяжку и выпустить дым в лицо, прежде чем вернуть ее обратно и гордо удалиться. С того времени ничего не изменилось, он так и не обзавелся собственными сигаретами, просто приходя в курилку нервировать Намджуна. Уникальный способ снятия стресса. Намджун отвлекается от своих воспоминаний, когда Юнги резко отмирает, будто не он только что залипал в одну точку, и бросает пристальный взгляд куда-то ему за спину, приметив кого-то в окно. Все происходит настолько быстро, будто в высококлассном экшене, отчего обернуться Намджун даже не успевает, когда Юнги оказывается слишком близко, притянув к себе за галстук. Он на него не смотрит, но чуть ли не в губы шепчет: — Надеюсь, он все видит. Не шевелясь и не меняясь в лице, Намджун мысленно произносит «Надеюсь, он нет» и ждет еще секунд десять, прежде чем отстраниться и вернуть галстук на прежнее место.

•••

      Задерживаться на работе уже вошло в привычку, будто у Сокджина это было прописано в договоре. Только в обычные дни он действительно уработавался настолько, что время прекращало для него существовать, но сегодня было то самое редкое, когда работа была давно отложена, а домой ехать неохота. Закрыть кабинет, спуститься, попрощаться с охранником, потом дождаться автобуса, а там и зайти в магазин у дома, прежде чем вернуться и обязательно убрать все вещи по местам, а потом можно будет упасть лицом в подушку. От одной только мысли о всех этих манипуляциях идти никуда не хотелось. Все равно утром возвращаться обратно. Но диван в его кабинете слишком неудобный для сна — это уже проверено, поэтому Сокджин спотыкается в темноте, пока закрывает кабинет, и прощается с охранником, который уже в активном просмотре очередного ночного сериала. Все идет по продуманному сценарию, как-то даже интуитивно, здесь главное лишний раз не задумываться, иначе силы начнут покидать и тело начнет ныть и напоминать о себе. На остановке безлюдно, если не считать какое-то самодовольное лицо на баннере, которое смотрит на Сокджина, пока он ждет свой автобус. В котором, к слову, оказываются еще несколько таких же трудоголиков, как и он, рассевшихся по разным углам. Ночной город мелькает перед глазами, нагоняя сон и невольные мысли о Намджуне. Задерживается ли он на работе тоже или Хансоль холит и лелеет его, не позволяя перерабатывать?       В круглосуточном кошмарно душно, отчего Сокджин все чаще возвращается в отдел с мороженым, стараясь убедить себя в том, что никакой маркетинговый ход не позволит ему это сделать, ибо на улице уже не так тепло для этого. В итоге он все же пересиливает себя и возвращается к лапше, выбирая вечерний рамен. Потянувшись за желаемой пачкой, он задевает другую, которая долго не задерживается и падает вниз. Благо остальные не следуют эффекту домино и не вываливаются следом. По иронии этой лапшой, последующей за Сокджином, оказался рамен, который в детстве любил Намджун — один из тех со странными вкусами, которые ели особенный процент людей. В школе они часто сталкивались в супермаркете в отделе лапши, выбирая рамен, а потом всю дорогу до кассы оскорбляли выбор друг друга. Только вот если Сокджин никакие вкусовые эксперименты не устраивал, то Намджун всегда выбирал что-то странное. Нарушал эстетику поедания рамена! К слову, японский отдел китката тоже был его любимым. — Куда не пойду, везде вижу его, — сам себе шепчет Сокджин и усмехается, убирая выпавший рамен обратно, и топает к кассе. Дорога до дома проходит под шуршание пачки рамена, которую он раскрошил, чтобы как раньше наесться им сухим.       Самая лучшая часть вечера после работы, когда наконец возвращаешься домой, — это выйти из горячего душа и плюхнуться на мягкую постель, понимая, что теперь можно не двигаться какое-то количество часов. Все время до — тяжелые уговоры самого себя, что нужно убрать одежду, найти силы принять душ, может даже поесть. Когда все остается позади, то начинается действительно прекрасное время наедине с собой. Сокджин, закутавшись в халат, испытывает сильное желание лечь спать прямо так, не тратя силы на переодевание в пижаму. Он захлопывает шкатулку с запонками и выключает общий свет, оставляя только прикроватный. Комната погружается в приятный полумрак, для полной картины не хватает какой-нибудь спокойной музыки, но Сокджину слишком лень, чтобы включать спотифай. Сегодня он не в ресурсе эстетичной атмосферы из пинтереста. Преодолев усталость и лень, Сокджин все же наконец сел на кровать, потянувшись к прикроватной тумбочке за кремом. Не то чтобы он часто устраивал себе бьюти дни, но иногда мысли о потраченных деньгах и открытых продуктах посещали голову сами собой, невзначай напоминая о себе. В ящике под кучей переплетенных друг с другом проводов и книжкой по высшей математики, которую он использовал вместо хорошего снотворного, обнаружился крем и черная бархатная коробочка Хосока, которую еще утром он видел в офисе. Все свои украшения Сокджин предпочитал хранить в одном месте — в шкатулке. А вот этот черный неопознанный объект в его спальне несколько пугал, перемещаясь в пространстве собственными силами. Он даже не сразу решается ее открыть, беря в руки. Коробочка выглядит точно также как та, что он видел в офисе, и та, что отдал ему Хосок. Понабрал на свою голову проблем. Переборов желание убрать ее обратно и больше не трогать, Сокджин все же открывает ее, обнаружив всю ту же длинную сережку с капелькой на конце, что предназначается Чимину как подарок. Встает логичный вопрос, ответ на который будет мучать Сокджина всю ближайшую ночь. — Что лежит у меня в кабинете…