•••
Два месяца по ощущениям длятся как полгода, а в рамках вселенной — целую бесконечность. Намджун и представить не мог, что в сравнении с его прошлым рабочим местом — этот офис был тем самым шаблонным, который показывают в сериалах: однообразный, шумный и недружелюбный. Нахождение здесь ощущалось как нечто холодное, а время за стеклянными дверьми переставало идти. Из хорошего здесь были только кофе, Юнги и зарплата. Но этого все равно было как-то мало. Без вечно гуляющих сплетен, недовольного лица Сокджина и уютной атмосферы своего офиса было тяжело. Он даже не думал, что начнет скучать. Казалось бы, это было то, к чему он стремился всю свою жизнь — отличная работа и подальше от соулмейта. А теперь достигнутые результаты вовсе не радовали. Это все коварные планы судьбы, которая подбрасывает им очевидно не лучший исход событий, если не прислушиваться к ней? Намджун привык избегать нудную реальность за углубленной работой, а в свободное время, куда его вытаскивал Юнги, ибо «скука смертная, Намджун, ты скопытишься здесь раньше срока, пойдем покурим», он погружался в мысли, наблюдая. На днях Чимин донес ему прекрасную весть, что названный муж наконец соизволил найти кольцо, которое он, между прочим, даже не прятал, а оставил в ящике с печатями и архивными папками, к которым чаще всего возвращался Сокджин, чтобы указать всем и каждому, где они не правы в своих отчетах. Но, видимо, без него даже привычный чужой ритм менял курс. В кафетерии до безобразия шумно в разгар обеда. Юнги напротив листает новостную ленту, кажется, не запоминая не единой информации оттуда, просто разгружая мозг. Намджун, откинувшись на спинку диванчика, сосредотачивается на соулмейте, зачастив с этими подглядываниями. Ему уже надоело видеть лицо Хансоля каждый день, который отшивался рядом с завидной регулярностью, будто ему за это платят, а Юнги просил его не разглядывать, потому что это некомфортно. Да и на котов он может в интернете посмотреть. — Я сейчас ослепну, — бесцветно сообщает Юнги, не поднимая взгляда, но маленькая ухмылка успевает отразиться на его губах. Намджун открывает глаза, стараясь тут же придать своему лицу прежнюю безразличность. Но слишком поздно, его успели поймать с поличным. — Кольцо заметил, — Намджун демонстрирует свою руку, на которой украшения нет, но оно могло бы вполне быть в обозримом будущем, которое еще несколько месяцев назад он бы даже не мог себе представить. — Он обычно не носит никаких украшений, кроме запонок, хотя, я уверен, у него их целая шкатулка. Он еще та сорока. Юнги мысленно умиляется с этих двоих. Он Сокджина знает исключительно со слов своего новоиспеченного друга, но убежден, что они друг друга точно стоят. Его соулмейт по меньшей мере дива, а по большей — откусит любой сволочи лицо и не подавится, а потом ускачет на своем розовом пони. Звучало, конечно, сюрреалистично, но в описаниях Намджуна он так и выглядел. А еще он сильно подозревал, что они непроходимые идиоты, которые собачатся на ровном месте, но друг за друга свернут горы. Вот такой психологический (или не очень) портрет он видел. Юнги даже не задается вопросом, почему тот подарил Сокджину кольцо. Тот ему про аллюзии женитьбы и чужих тайных желаний заливать начнет, мол я не я, и хата не моя. — Интересно, наверное, вот так наблюдать за ним, — Юнги неопределенно машет рукой, то ли говоря про Сокджина, то ли про соулмейтов в целом. Намджун внимательно смотрит на Юнги, пока чужой взгляд смотрит куда-то ему в щеку, потому что у этого человека дурацкая привычка пялиться, но не в глаза. Нервирует жутко. И все при том, что на него смотреть нельзя — некомфортно. Но Намджун все равно смотрит, медленно переводя взгляд к окну, вспоминая о соулмейте. — Мы всегда ругались. Из-за соулмейтства в целом, да и из-за подглядываний. Сначала потому что видели то, что не очень хотели видеть. Ну знаешь, у тебя подготовка к экзамену, даты-термины, а этот там дрочит на какую-то безвкусицу, отчего вдвойне раздражает, — Намджун даже возмущенно ударяет ладонью по столу, но абсолютно не меняясь в лице, будто тело живет своей отдельной жизнью. — А потом это стало какой-то целью. Сделать что-то такое, что он обязательно увидит и разозлится. Намджун обычно предпочитал разделять личную жизнь и работу, пока его персональное наказание в жизни не стало частью работы, и всем другим людям желал того же, чтобы все личное оставалось за стенами офиса. Но, как правило, в жизни мало что случилось так, как хотелось, да и Юнги был вынуждено посвящен в его соулмейтство. Поэтому ответный вопрос родился сам собой, который не было желания тактично замалчивать. Другой офис — другой Намджун. — А как у нормальных людей с соулмейтами? Юнги криво усмехается и блокирует телефон, потягиваясь. — Не знаю, ты не по адресу, — Намджун на его слова вопросительно приподнимает бровь. — Никогда его не видел. Но! Прежде чем ты начнешь извиняться и жалеть меня, я скажу, что в отличии от всех, я не испытываю никаких мук совести и проблем с соулмейтством. Я могу просто любить. Намджун на это понимающе хмыкает, оставляя свои формальные извинения при себе. Не то чтобы он не чувствовал, что задал некорректный вопрос, но палочки, за которые схватился Юнги, когда говорил его не жалеть, очень выразительно были направлены на него, поэтому лишние слова отпали сами собой. Он бы даже сказал, что немного завидует. — Мне кажется, что я иногда его чувствую, своего соулмейта, — Юнги прикладывает руку к груди, медленно потирая в области сердца. — Возможно, что он просто незрячий. Или же он спит каждый раз, когда я смотрю. Юнги улыбается нечасто, выглядя по меньшей мере как вечно уставший и очень старый кот. Но сейчас он кажется Намджуну совсем не грустным, как ему сначала показалось, а вполне довольным. Может он действительно настолько наслаждается отсутствием бремени в виде истинности, а может сам факт того, что твой соулмейт хотя бы жив, не дает ему расстраиваться. Все же в жизни бывает всякое. Процент схождения истинных пар довольно высок, особенно, если учесть тот факт, что волей неволей соулмейты оказываются рядом друг с другом. Они могут ходить вокруг да около, так никогда и не вступив в отношения, а кто-то более охотно идет на уловки судьбы. Погрешности в виде отсутствия соулмейта — факт, который нельзя исключать. Обычно его делят на две причины: еще не родился или уже умер. И оба варианта звучат не самым лучшим образом. В случае Юнги, надежду может давать только связь, то, что можешь почувствовать эмоции своего соулмейта. Намджун всю жизнь наблюдал, как вокруг него все были счастливы. Его окружение, друзья, родители, незнакомцы — все они находили своих истинных в свои лучшие годы, а также без проблем сходились с ними, будто иначе и быть не могло. Вся его жизнь была похожа на идеальный романтический фильм с хорошим концом, где обязательно будет счастливая семья, дом с лужайкой и собака. Только вот он сам у себя стал каким-то дефектным и выбивающимся из общей картины. Тот самый 25 кадр в идеально снятой киноленте. Но он не жалел. — Тогда мы отлично сошлись с тобой, — Намджун позволяет себе улыбнуться, зеркаля улыбку Юнги. Красивая жизнь как с картинки — замечательно. Но было в их отношениях с Сокджином что-то такое, что заставляло их почувствовать себя необремененными судьбой, тем велением, по которому сводились истинные. Когда ты просто любишь, потому что так надо, потому что так прописано в твоей программе. А у них все было как в тех фильмах, где соулмейтов не существовало. С искрами, притираниями и расхождениями в разные стороны. Возможность влюбиться не потому что надо, а потому что нравится, потому что интересно. И иначе уже не получится.•••
В гламурных журналах, которые обычно валяются на столиках салонов красоты по сей день, а также в прочей интернет-дребедени, обязательно уделено несколько страниц свежим (или не очень) сплетням и слухам, чаще всего касающихся знаменитостей. Эдакая карманная подружка, которая расскажет тебе все последние истории, пока ты наводишь марафет. Достоверность таких изданий граничит на уровне фантастики, лишь бы убить время. Но вот когда подобное выползает в свет, то уже можно начинать бояться. Сокджин чувствует себя немного знаменитостью и героем того самого гламурного журнала, чью историю разнесли по всему офису. И ладно, казалось бы, давно привык, ведь не первый раз такое случается, да и не могут клерки жить без вспомогательной внешней информации о других людях в этих стенах, иначе работа работаться не будет. И, похоже, все другие темы изжили себя, как и его брак с Намджуном, когда секретариат запустил новую волну обсуждения. Кричащий заголовок его личной колонки звучал так: «Ким Сокджин вновь в браке», а снизу маленькие пометки, которые аргументируют слова тем, что у него появилось кольцо. То самое украшение, которое он все же носит, просто потому что забыл снять (чего, конечно же, не могло случиться) обжигает пальцы при каждом его упоминании, будто он, в самом деле, не кольцо носит, а криптонит. Но и переубеждать никого он не спешит, ведь надо получать с этого тоже какую-то выгоду. Какую именно Сокджин еще не придумал, но она обязательно будет. А пока он скрывается в курилке немного раньше перерыва, чтобы пересечься с меньшим количеством людей, и приваливается спиной к стене, расслабляя галстук и делая первую затяжку. Он даже не помнит, у кого одолжил эту пачку. Перед глазами, как обычно, будто ничего другого не существует, надоевшее лицо Хансоля, но с новой эмоцией — раздражением. Его лицо выглядит осуждающе, а сам он чем-то явно недоволен и высказывает это Намджуна, но тот, судя по отсутствию ярких эмоций, реагирует абсолютно спокойно. Если это какая-то будничная ситуация, то Сокджин очень расстроен, что пропускает все концерты. Его новой привычкой стало играть в игру «Прочитай по губам», в которой он проигрывал, но не сдавался, продолжая повторять движения чужих губ. Вдруг однажды придет озарение — думал он. И оно-таки пришло, но в лице Ким Тэхена, которого занесло в курилку практически случайно. С громким «Босс!», Тэхен чуть ли не выбил дверь, когда вылетел на улицу, яростно оглядываясь по сторонам, будто бы здесь была толпа, а не один единственный человек. Сокджин надеялся, что здесь-то его он не найдет, так как мелочь обычно по взрослым местам не ходила, предпочитая не покидать рабочего места, чтобы не потеряться. И практикант придерживался того же, кроме сегодняшнего дня. Сокджин только вздрогнул от громкого звука, но ничуть не удивился, все еще продолжая повторять последнюю увиденную фразу. Она все еще звучала как «бла-бла», но с возмущенным акцентом. — Не увольняйтесь! — Тэхен вцепился в его руку мертвой хваткой, отчего сигарета опасно дернулась и чуть не выпала, а сам практикант смотрел на него такими большими напуганными глазами, что стало как-то не по себе. — Я все знаю! Не увольняйтесь! Это из-за меня? Я буду соблюдать субординацию, честно! Пожалуйста… Сокджину захотелось посмотреть в небо и пересчитать облака, но сегодня было слишком пасмурно, отчего оно выглядело просто серым и невзрачным. Пришлось просто смотреть вверх, пока Тэхен нервно сжимал его руку. Поразительно быстро слухи доходят даже до маленьких практикантов. — Во-первых, заявление звучит нелогично. Твое «Я все знаю» подразумевает то, что ты знаешь и причину, но тут же задаешь вопрос «Это из-за меня?», что отсылает на то, что знаешь ты все-таки не все, — Тэхен подвисает, хмуря брови, а Сокджин мысленно поправляет свой значок главного душнилы. — Во-вторых, ты правда считаешь, что неформальное обращение практиканта — это весомый повод для увольнения? И, в-третьих, — Сокджин вздыхает, освобождая себя от чужого захвата, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, — Ты чего панику наводишь средь бела дня? Я вот, стою перед тобой, отдыхаю. Как видишь, все еще в этом офисе. Опасения Тэхена не были беспочвенны, это правда, но не настолько категоричны, как он их поднес. Это конечно вопрос, кто же разнес все эти слухи, ведь Сокджин ходил к директору специально после окончания рабочего дня, чтобы застать как можно меньше сплетников, но видно не просто так говорят, что у стен есть уши. А по тому, как все с молниеносной скоростью разлетается по офису, у стен и другие части тела отлично развиты. — Так вы не увольняетесь? — звучит вопросительно, но как-то неуверенно, будто он уточняет сам у себя. — Нет, не увольняюсь. Более того, даже если бы я решил, то только после твоей практики в этом году, — подтверждает свои слова Сокджин дружеским хлопком по плечу, чтобы приободрить, но Тэхен поступает в своем репертуаре и обнимает его за талию, прижимаясь к нему как ребенок. Возможно, он немного лукавит, недоговаривает и приукрашивает, чтобы душевное равновесие его подопечного было спокойно. Да, увольняться он не собирался, но спрашивал о переводе в другой офис. Что-то его сподвигло задуматься, может быть нечто круглое и серебряное, а может цветное и квадратное. Или еще что-то было… В любом случае, вопрос был поднят основательно, но ответ пришел отрицательный. Директор никуда его отпускать не планировал, иначе кто вообще будет здесь работать. И так один ценный кадр штаны в главном офисе протирает. — Ну все, теперь кыш отсюда, детям тут не место, — Сокджин отодвигает от себя Тэхена, указывая на выход. — Не дыши тут. — Но вы же этим дышите, — морщится, принюхиваясь, отчего приходится спрятать сигарету за спиной и легонько толкнуть практиканта к дверям офиса. — Мне умирать скоро, а ты давай, топай отсюда. И чтоб я тебя здесь больше не видел. Иди лучше в коворкинг пофотосинтезируй с цветочками. Сокджин сам особо не рад своим привычкам, которых понабрался от Намджуна. И если раньше он мог просто прийти и украсть сигарету или постоять рядом над душой, то теперь он где-то нашел целую пачку и сбегал сюда, чтобы немного разрядиться. Тэхену тут точно делать было нечего, пусть привыкает к офисной жизни, но без этого. Ему бы клубничные лимонады через трубочку пить и маршмеллоу закусывать, а не вот это вот все. — А почему вы повторяли, что вы замужем? — Тэхен тормозит пятками, когда его двигают к выходу, и оборачивается, бросая взгляд на кольцо, а потом в глаза. — Не можете в это поверить? Обозначенный предмет будто подсвечивается, выдавая его, отчего Сокджин прячет руку за спину, словно тогда Тэхен забудет о нем. Но тот смотрит внимательно и, кажется, ждет ответа, прежде чем уйти. Это вводит в ступор, ибо ничего такого даже не было произнесено. Они ведь не замужем в самом деле! — О чем ты? — Вы повторяли «вы-за-му-жем», — Тэхен поворачивается к нему, выразительно складывая губы и произнося по слогам. — Вот так. Невольно повторяя за ним, осознание наконец подкрадывается. Так это было не бла-бла! Получается, что либо Тэхен умеет читать по губам, либо очень хорошо придумывает, подстраиваясь под ситуацию, ведь разные слухи и кольцо точно не оставили его равнодушным. И хоть он не спрашивал никогда об этом напрямую, но был лицом заинтересованным, вызнавая информацию нестандартными методами. — Ты умеешь читать по губам? — Угу, — Тэхен кивает и улыбается, даже не так — светится, потому что явно поймал нить, которая поможет ему сблизиться с начальством. Но это самое начальство только кивает самому себе и все же выпроваживает Тэхена из курилки. Просит прислать ему фотоотчет из коворкинга, что он действительно до него дошел, и не отсвечивать следующие минут пятнадцать, пока будет длиться перерыв. Быть отцом несколько выматывает. Тэхен оказывается не только хорошим сотрудником, если соблюдает субординацию с кем-то, кто не Сокджин, но и талантливым ребенком, который спустя несколько дней прискакивает к нему с тетрадкой, в которой зарисовал примерное расположение губ при произношении тех или иных букв. Светится при этом он как начищенный таз, отчего Сокджин хочет потянуться к солнцезащитным очкам. В итоге он дополняет записи своими наблюдениями, полученными с помощью Тэхена, который всегда оказывается рядом в такие моменты и читает по его губам, хотя его рабочий день уже был окончен. Остальное, все же, Сокджин добывает сам, прячась от мелкого на крыше офиса, куда выходят курить верхние этажи и те, кто в целом осведомлены об этом месте. Практиканту о нем знать не обязательно. Здесь гораздо ветреней и макушку припекает осеннее солнце, не давая полностью сконцентрироваться на записях в тетради, но Сокджин упорно пытается. До перерыва еще есть время, прежде чем его занятие здесь станет странным для кого-либо. Он вновь закрывает глаза, сосредотачиваясь. У него тетрадь полна отрывками фраз и Хансоля, и Юнги, с кем Намджун общается чаще всего. Прочитать получается далеко не все, а логические цепочки не складываются совершенно, будто они общаются очень странными фразами, как из учебников по английскому. Единственное, что Сокджину удается узнать наверняка — с Юнги они обсуждают Хансоля, причем по лаконичному «этот урод», которое абсолютно не вяжется с мягким кошачьим лицом, он понимает, что ничего хорошего они явно не говорят о нем. А вот сам Хансоль почему-то упоминает замужество и его самого.•••
Место работы меняется, а график и привычки — нет, именно поэтому Намджун тушит свет в своем новом кабинете, когда время переваливает за десять часов вечера. Помещение погружается во мрак, только свет из коридора просачивается сквозь жалюзи. И хоть Хансоль каждый раз просит не задерживаться, а Юнги повторяет, что в этом нет никакого смысла — Намджун все равно не замечает время, уходя слишком поздно. Однажды он так застал Хансоля в своем кабинете, причем единственном, в котором горел свет на этаже. Тогда время почти перевалило за полночь и сам Намджун готовил отчетность, задержавшись неприлично долго, а вот Хансоль похоже никуда не торопился. Было довольно неожиданно видеть его именно работающим, а не надзирающим над другими, чем он обычно занимался более активно. Тогда-то и закралась мысль, что этот человек занимает в офисе не просто декоративную должность, как казалось днем. Пиком неожиданности стал момент, когда они пересеклись в коридоре в конце месяца после того, как Намджун стал невольным свидетелем громкой ругани между директором и Хансолем. Тогда на смазливом лице не было ни ухмылки, ни блеска хитрых глаз, только холодное прощание и ничего более. Всю последующую неделю они почти не пересекались, и Намджун почти поверил, что посягательства на его личность закончились, но ровно через неделю все вернулось на круги своя. Хансоль открылся для него с неожиданной стороны, хоть он и выглядел так, будто не привык марать руки. Работал он действительно много, а с сотрудниками был неумолимо строг, отчего коллектив вокруг шушукался о нем далеко не лестно. А его громкое переругивание с начальством, в котором Намджун невольно услышал «Ким», но на свой счет решил не перенимать, ибо не мало было сотрудников с такой фамилией, все равно о чем-то да сказало ему. Хансоль был очень азартен и подвержен соперничеству, и яростно доказывал начальству, что его навыки и результативность ничуть не хуже. Это заслуживало уважения. Но Намджун им не разбрасывался. Ему все еще был не очень понятен и приятен тот факт, что Хансоль строил на него какие-то планы, пытался отвадить Юнги подальше и зачем-то упоминал Сокджина, когда они, так выходило, оказывались наедине. Все сухие ответы и формальные отказы будто пролетали мимо него. Намджун уже и правда задумывался заключить брак, чтобы принести документ и поставить в известность абсолютно всех, если это возымеет успех. Кнопка лифта загорается красным, когда Намджун жмет на нее и облокачивается рядом, закрывая глаза. Он чувствует, что кое-кто все еще не вернулся домой, а стоит только сосредоточиться — он видит его. Сокджин сам грешит своими задержками и переработками, только подходя к дому и спотыкаясь на ровном месте. Намджун не сдерживает смешок. Лифт сообщает о своем прибытии тихим звуком и Намджун отмирает. Ну хотя бы один из них уже дома. Но, когда закрывающиеся двери лифта останавливают рукой и они открываются снова, Намджун начинает догадываться, что его спокойный вечер еще не наступил. Хансоль выглядит удивленным только на мгновение, тут же меняя свой взгляд на лукавый. Иногда Намджуну кажется, что он не человек, а какая-то желанная конфета. Еще с момента, как Хансоль был проверяющим в офисе, и вплоть до сегодняшних дней, он уделяет чересчур повышенное внимание как ему, так и Сокджину, причем абсолютно не обозначая свои слова и действия как-то однозначно. Вроде и дает намеки, но при этом держится на расстоянии. Но вот в главном офисе его слова и действия приобрели более напористый характер, а предложения пообедать звучали совсем не как рабочая встреча. Ему даже прилетело замечание, что он флиртует с Юнги на рабочем месте! А в аргумент выставили его с Сокджином брак, о котором ранее ему было неизвестно. Немыслимо, будто Хансолю можно, а Юнги нельзя! Сейчас Намджун может почувствовать на себе изучающий взгляд, которым его окидывают при любой удобной возможности. Не то, к чему можно привыкнуть, особенно, когда на прошлом рабочем месте люди имели хоть капельку совести его так в наглую не изучать. Хансолю любые правила были неписаны, пока позволял статус. Вероятно им же он и руководствовался, когда нажал кнопку «Отмена» и лифт замер между этажей. — Намджун… Чужая рука, как и все тело, оказалось в опасной близости к Намджуну, преграждая ему все пути к отступлению в небольшом закрытом лифте. Хансоль нависал, уперевшись руками в перила так, что Намджун оказался между его рук. Мелькнула мысль, что все это выглядит как дешевая драма, где до простого работника домогается его начальник, с которым в конце дорамы героиня должна остаться вместе, или же ее должен спасти второй любовный интерес. Но в такое время в офисе мало кого можно было встретить, а Намджун мог вполне спасти сам себя, использовав одну левую, либо правую — на выбор. Взглядом глаза в глаза обычно можно было убивать, но с Хансолем это работало плохо. Невольно всплыла мысль о Сокджине и той ситуации на парковке, когда нечто распускало свои лапы, которые в последствии хотелось оторвать. Тогда, как и сейчас, он чувствовал нарастающую тревогу, и просто надеялся, что это не Сокджина, потому что ему не нужно этого видеть, но и не своя собственная, потому что тогда Сокджин точно увидит. Попытка отстраниться была провальной. — Господин Кан, вы совершаете ошибку. У меня муж, которого я люблю, поэтому я не намерен предавать его доверие. Мы можем сделать вид, что ничего не было, если вы сейчас же отойдете, — Намджун говорит медленно и четко, не спуская холодного взгляда с чужих немного игривых глаз. В любой другой ситуации он, во-первых, не оказался бы, а во-вторых, не позволил бы даже приблизиться, но система и здесь дала сбой. Он старался следовать своему намеченному плану до последнего, но Хансоль нарушал все, что только можно, и наступал. Благо реакция позволила быстро перехватить его руку у своего лица, желая заломить за спину, но для начала попытаться решить все словами. — Я изучил твое дело, Намджун, и ни одной бумаги или пометке о браке там нет, следовательно — ты блефуешь, — вместе с личным пространством он нарушает и формальность речи, ухмыляясь, будто ситуация у него под контролем. — А также я прекрасно наслышан о ваших отношениях с Сокджином. Они напряженно замирают, а лифт тем временем начинает движение вниз, но никто из них не двигается. — Что вы хотите? Намджун краем глаза следит за тем, как сменяются цифры на табло лифта, ожидая единицы. Минимально, без потерь выйти из этой ситуации — извиниться и удалиться, прежде чем Хансоль успеет перейти к более активным действиям. У него свои расчеты, планы и схемы, которые не хотелось бы нарушать вот так, когда по стечению обстоятельств они оказались в этой ситуации. С любым другим человеком, если бы он не услышал «нет» и продолжил наступать, то получил бы от него в морду, но тут это было несколько опасно. Из личных соображений. — Тебя, — просто, как будто Намджун ожидал услышать что-то другое. Он прекрасно осведомлен и о таких желаниях, и очень сильно подозревает, что Хансоль не просто в постель его затащить хочет, но и лишить рабочего места, но более мирными путями, чем увольнение. Его нанимал директор — его желание было перевести Намджуна в этот офис, как ценного сотрудника, значит Хансоль тут влиять не может. Но очень бы хотел, судя по соревновательным моментам в работе между ними и громкой ругани, что и без Кима он бы самостоятельно со всем справился. Намджун только успевает кинуть взгляд на отъезжающие двери лифта, собираясь извиниться и исчезнуть, пока желание сломать оппоненту руку или лицо не превысило порог допустимого, злясь больше на то, что все идет не по его плану, а не то, что к нему практически домогаются. Но сказать ничего не успевает, встречаясь с распахнутым взглядом Юнги и слыша «Ты!» уже как сквозь толщу воды. Все происходит как в замедленной съемке, когда Юнги отталкивает от него Хансоля, хватая его за лацканы пиджака, и бьет в скулу, тут же отшатываясь. Намджуну бы даже стало смешно, учитывая, что Юнги сильно ниже Хансоля, но явно сильнее и злее. Именно так должно было произойти на парковке в тот день, когда к Сокджину домогались в машине. И пока он думает — Юнги действует. Весь выстроенный механизм рушится. — Мин Юнги, вы уволены, — прикладывая ладонь к скуле, четко и холодно бросает Хансоль и выходит из лифта. Юнги не выглядит раскаянным или расстроенным. В его глазах плещутся черти и слишком откровенное желание спалить здесь все. И если бы не Намджун, который старается раздраженно не закатывать глаза на отчаянные попытки Юнги устроить бунт, он бы на одном ударе не остановился. В салоне прохладно, сильно пахнет кожей и одеколоном, отчего хочется открыть окна, чтобы проветрить голову и все вокруг. Слаженный, аккуратно выстроенный механизм разрушается, откидывая от себя некогда важные детали. Намджун много думает, пытаясь работать с тем, что есть, но все рушится слишком стремительно. Приходится включить радио, чтобы отвлечься. Пассажирская дверь хлопает и на сиденье падает Юнги, тут же пристегиваясь и разминая руки. С его губ не сходит довольная ухмылка. Намджун заводит мотор. — И это того стоило? — Определенно. Знаешь сколько лет я мечтал это сделать? Если бы Намджун не знал, сколько ему лет, то решил бы, что это местный школьный хулиган, который держит всех в страхе, а после уроков устраивает драки и вызывает каждого неугодного на стрелку. И хотя внешне Юнги не выглядел опасно, даже наоборот, но вот когда включался его этот кровожадный взгляд — пиши пропало. Намджун был прекрасно осведомлен, как Юнги ненавидит эту работу и как долго не мог добиться повышения, перманентно оставаясь на одном и том же месте. Именно это и свело их, когда Намджуна перевели и Юнги почти что устроил ему темную. — У нас будут проблемы, если он напишет плохую рекомендацию, а он вполне напишет, — Намджун пытается звучать укоризненно, но получается как-то устало. Что сделано — то сделано. — Я справлюсь, — Юнги отмахивается от него, расплавляясь на сиденье. — Пойду варить кофе в кофейне у дома. Все-то лучше, чем здесь. И говорит все это с чистым удовлетворением, что Намджун искренне поражается его смене настроения и реакции на произошедшее. Он сам, будучи подростком и влипая в неприятности, особенно драки с Сокджином, выходил оттуда помятым и загруженным, по большей степени морально, чем физически. Во взрослом возрасте конфликты решались словами и до рукоприкладства не доходило, хотя порой очень хотелось. — Спасибо? — Намджун не уверен, что нужно за это благодарить, все же такого они даже не обсуждали. — Но я бы справился сам. Подставить, спровоцировать, вынудить Хансоля — да. Бить — нет. Но Юнги за столько лет устал следовать правилам и намеченным планам. Чувство несправедливости оказалось превыше всего остального. — Считай я сделал это не для тебя, а для Сокджина. Он и так подпортил вам жизнь. Намджун на это хмыкает. Юнги поразительно быстро включился в его отношения, когда узнал про все превратности жизни с соулмейтом и как часто судьба сталкивала их, а они максимально противились, словно два разнополюсных магнита. Возможно отсутствие этого в своей жизни или же просто желание поучаствовать в этой комедии сподвигли его пойти на авантюру, а в последствие дойти до такого. Приятной негой расползается осознание в груди, что обидчик и нарушитель спокойствия был остановлен, хотя не ясно, что ждет его дальше. Возможно теперь Хансоль устроит ему сладкую жизнь и превратит работу в ад, а может прибегнет к более неожиданным действиям. Но сейчас, слушая тихое бормотание радио, ночной город ощущается по-настоящему умиротворенно, а тяжесть дня спадает. Тихая надежда, что все пойдет как запланировано, теплится внутри.