Клейменные. Будни

В очередной раз Саша убедился в том, что не умеет разговаривать. Странно: такой базовый человеческий навык, которым природа его попросту обделила. Он сидит на стуле рядом с кроватью в комнате с белыми стенами. Нельзя сказать, что в такие моменты он начинает паниковать. Да, он не знает, куда деться. Не знает, что должен произвести в результате мыслительного процесса его мозг и что из этого должен услышать собеседник. В подобных ситуациях он банально не может заставить свой мозг работать. А вот Женя почему-то паникует, когда он так молчит. И вроде бы Хаджиев не имеет в виду ничего плохого, более того - это он сам стоит в неловком положении, потому что сам его создал. А Женя опять принимает все на свой счёт. Ему опять кажется, что он виноват, и опять болезненно хочется извиниться. Он сам не знает, за что. Опять кусает язык, чтобы не выдать чего лишнего. Нервно играется с металлической штангой, зажимая зубами тонкий стержень с шариком на конце. Они опять молчат. Обычная практика в их дружбе. Молчать вместе для них обычно довольно комфортно. Но не когда Саша должен что-то сказать, но не знает, что. В такие моменты Женя начинает чувствовать себя виноватым. Просто потому что у его друга вечно серьезное лицо. Вечно уставшее, с каким-то строгим выражением, которого Женя начинает иногда бояться. Потому что привык во всем винить себя. - Так... Значит, заработал себе диабет? Гений. Отличный ход. Десять из десяти.

× × ×

Наверное, у них тоже большая часть времени ушла на молчание. Попытки избежать серьезного разговора с помощью пустой беседы о погоде, подбор нужных слов, нервное заикание. А ещё они молча смотрели друг на друга. Так необычно видеть его без очков - как будто другой человек. У Егора карие глаза - такого теплого орехового оттенка. Витя никогда не замечал. Он видел холодные блики на черном стекле. Видел ядовитый сарказм, самоуверенность, вызывающую лишь зависть. Видел маску, ту его сторону, которую хотел видеть. А теперь он видел Егора. Егора, который среди ночи приехал к нему вместе со скорой помощью. Егора, который бросил все дела, чтобы навестить друга в больнице. Друга. Раньше Витя использовал это слово в своих целях. Когда пропустил последний автобус и не мог доехать домой, когда было нужно где-то переночевать после того, как хозяйка квартиры выгнала, когда нужно было попросить денег в долг. Друг. В первый раз это слово вызвало какое-то чувство в груди. Комок змей внутри зашевелился, скользкие чешуйчатые тела разошлись в стороны, оголяя хрупкий орган, и отравленное ядом сердце вдруг заработало. Они открыто смотрят друг другу в глаза. Молчат не потому что нечего сказать и не потому что их могут услышать. Витин взгляд говорит за него, и говорит намного лучше, чем мог бы он сам, до этого никогда не извинявшийся. - Послушай... Я не хочу спрашивать о том, почему ты на это решился. Правда не хочу, - Егор прервал тишину попыткой говорить правду, - и не думаю, что должен. Сомневаюсь, что ты хочешь мне отвечать. Да я даже сомневаюсь в том, что ты ответишь честно. Но ответь на одну вещь... Он опирается локтями о широко расставленные колени, утыкается лицом в ладони. А Витя лишь смотрит в ответ, теребя пальцами край простыни. Мерзкий холодный свет, треск ламп. И тихий разговор из другого конца палаты. Слов почти не слышно - оно и хорошо. - О чем ты думал в самый последний момент? Нет, погоди. Это... Не вопрос в стиле "да о чем ты вообще думал", это... Что было у тебя в голове? Егор заикается, поправляет сам себя, надеясь быть понятым верно. А Витя давится воздухом, когда вспоминает полупрозрачный образ в темноте. И у него уходят все силы, чтобы выдавить из себя тихое "ты". И Егор ничего не успевает ответить. На его лице сменяются эмоции. Недоумение, шок и что-то, что сложно описать. А потом дверь в палату распахивается. Они не видели, что происходит, из-за ширмы. Стук каблуков, шаги в сторону другого конца помещения. Плохо слышно, о чем именно они говорят. Глубокий женский голос, в ответ на него - низкий мужской, кажется, Светин брат. Женский голос явно пытается скрыть раздражение, повышает тон. Нервный мальчишеский голос встревает, пытается успокоить ведущих диалог. Снова шаги, дверь захлопывается. А Егор ни о чем не может думать. Ему нужно переварить информацию, полученную сегодня. Ее немного, но тяжести хватает. Он забирает очки с тумбочки, надевает и поднимается со стула. Витя не смотрит на него - кажется, потерял все те немногие силы, что у него были, за последние полчаса. - Я вернусь завтра, если ты не против, - Егор бормочет это, уходя. Пустой больничный коридор. Он вздыхает, прислоняется спиной к стене. Накрывает лицо руками и оседает на пол. Звенящая тишина давит на голову. "Ты". И как на это, блять, реагировать? Что это может значить, если речь идёт об инфантильном лгуне со змеиными повадками? Сложно. Голова гудит, пальцы зарываются в залаченные черные волосы. Когда Егор возвращается к здравым мыслям - чувствует чужую руку у себя на плече. Резко поднимает голову, так, что очки падают на холодную плитку. - Ты... В порядке? Знакомое лицо. Резкие черты, вечно строгий взгляд. Егор устал. Так до жути устал. Кажется, Хаджиев жалеет, что спросил. Но он, видимо, слишком благородный, чтобы оставить хоть и неприятного, но знакомого на полу в подобном состоянии. Чертов рыцарь. А Егор решает, что лучше сейчас сменить тему. Вдыхает поглубже, готовясь к очередному неприятному разговору. - Знаешь, я... Поговорил с ней. Егор выдал это на выдохе после некоторой паузы. Поднимает очки с пола, неловко отводит взгляд. Саша вопросительно смотрит в ответ, ничего не говоря. - Всё-таки я тогда оказался виноватым... Ох, да. Их спарринг. Егор надеется, что договаривать фразу не придется, что Хаджиев вступит в разговор. А Саша никак не реагирует: ждёт конца монолога. Егор вздыхает снова, поднимается с пола и поворачивается к собеседнику, смотрит снизу вверх. - Извини уж. Ну, ты знаешь... За то, что поспешил с выводами. Саша вглядывается в чужие глаза, пытается определить степень искренности. Кажется, не издевается. Выражение лица немного смягчается, Саша слегка расслабляется, не найдя признаков лжи. - Ничего, забыли. Если у Светы все хорошо, то у меня к тебе претензий нет, - Хаджиев вздыхает и собирается уходить. На секунду он притормозил - как бы собираясь спросить, как собеседник себя чувствует, но почему-то не делает этого. - Эй, слушай. Помнишь, что я говорил тогда? Саша оборачивается, вскидывает бровь в немом вопросе. - "Если окажусь виноватым, с меня виски-кола". Ну так что? Егор ухмыляется - устало, но довольно. Без яда, не как раньше. А Саша было хотел ответить, что не пьет - делает это в основном по праздникам, за компанию. Но, похоже, им обоим нужно выпить. - Свободен после восьми. Почему-то ответ получился другим. Хотя, может быть, примирение можно назвать праздником, да?