***
Сны хорошие и плохие, в голове одно: Я тебя люблю В этом городе где-то ходишь, всё никак тебя не найду «Где Фантом»
Заболел. Шура умудрился так легко и глупо заболеть прямо в свой день рождения. Сейчас плохо не только из-за раскалывающейся от боли головы, соплей и горла, но и от понимания, что все планы полетели коту под хвост. Они, планы, между прочим, своим масштабом могли посоревноваться с Наполеоновскими. Возможно, могли бы даже одержать громогласную победу. Только какой толк есть от этих планов, если их осуществить невозможно? Шура с кровати встать не может, что можно говорить о прогулке? Именно она так тщательно и долго планировалась. Шура впервые в жизни серьёзно сел и составил маршрут прогулки по городу, ведь именно так можно было успеть показать Лёве как можно больше. Последний же именно сегодня должен был приехать. Шура кутается в тёплое толстое одеяло и устало прикрывает глаза. Тошно не только от соплей, но и от осознания того, что пришлось отменить встречу с Лёвой, который должен был приехать в гости. Состояние Шуры настолько плохое, что тот не смог самостоятельно позвонить. Он попросил маму передать всё Лёве, а сам засунул голову под подушку и беспомощно заскулил. В голове вертятся красочные сценарии того, как мог пройти день. Он должен был стать ярким, красочным и самым лучшим в жизни благодаря прогулке с Лёвой. Встречи в «неофициальном месте» так относительно редки, из-за чего Шура так старался спланировать день, чтобы успеть как можно больше. С Лёвой же хотелось не только сигареты в туалетах курить, но и говорить часами напролёт на всевозможные темы, представляя самое счастливое и невероятное будущее. От мыслей о Лёве сердце Шуры болезненно сжимается, а сам он садится и начинает громко-громко кашлять. После подобного горло начинает болеть в несколько раз сильнее, а по телу расплывается противная слабость. Она побуждает вновь лечь, укрыться и закрыть глаза. Однако сон всё никак не идёт, а мозг рисует какие-то сюрреалистические картины. Они одновременно и яркие, и бледные. В них вроде бы всё-всё понятно, только в следующую секунду каждый образ расплывается в нечто иное. Оно непонятное, грязное и невероятно мучительное. Стыд мучает не хуже простуды. Он медленно пожирает и заставляет вновь и вновь понимать, что самый лучший день не стал таковым как раз по вине Шуры. Это ему приспичило ночью курить, и он решил выйти на улицу в лёгкой куртке и с мокрой головой. Сперва плохо и холодно не было, зато потом Шура на собственной шкуре ощутил каково это — «гореть» живьём. Мысленно Шура пытается представить, что скажет Лёве при встрече. Плохое состояние не позволяет нормально сформулировать предложения, от чего в голове вертится что-то вроде: «Лёва, у нас ничего не получилось, потому что ты в сопли». Смешно, но, на самом деле, очень и очень грустно. Шуре удаётся провалиться в состояние, напоминающее дрёму. Однако сквозь неё всё равно слышится возня по ту сторону двери. Кто-то всё шепчется, тяжело вздыхает, бегает по квартире и шикает. Ужасная смесь, которая давит на голову Шуры и заставляет того едва слышно взвыть. Он бы обязательно закричал, если бы горло так сильно не болело. По ощущениям, оно и вовсе горело. Родители и кто-то пришедший продолжают суетиться, и Шура из-за этого не может спать и расслабиться. Ему обидно, что родители не вошли в его положение. Не пожалели, а вместо этого принялись шуметь. Ну должна же быть хотя бы капля уважения, чтобы не мучить больного человека? — Может не стоит его будить? Он же болеет, и ему плохо… – спрашивает кто-то обеспокоенным голосом. Гнев и обида на мгновение покидают Шуру. Он узнаёт в голосе Лёву. В тот же момент радость захлёстывает с головой, однако быстро становится понятно — Лёвы тут не может быть. Он живёт в другом городе, и мама ещё несколько часов назад сказала, чтобы он, Лёва, не приезжал. Значит, сейчас Шура просто-напросто спит, бредит и ловит жуткие галлюцинации. — Ты столько ехал сюда не для того, чтобы просто в квартире топтаться и трещины на потолке считать. Я не против, но ты же Шуру хочешь увидеть, да и он сам тебя ждал и сильно расстроился, когда заболел, — слова матери внушают надежду на то, что голос Лёвы не является частью галлюцинаций. — Не мнись перед дверью, а заходи к нему. Он точно обрадуется. Сердце Шуры на мгновение замирает, когда ручка двери комнаты поворачивается. В следующую секунду в комнату осторожно заглядывает взлохмаченный Лёва. Он несколько трусливо осматривает комнату и задерживает взгляд на Шуре. Тот закрывает глаза, дрожа всем телом. Стыд захлёстывает с новой силой. Только сейчас Шура понимает, что предстаёт перед Лёвой не в самом лучшем виде. В данный момент Шура совершенно не похож на того самоуверенного парня, которого строит из себя на людях. Если Лёва присмотрится, то увидит Шуру дрожащим, захлёбывающимся в соплях и красным от температуры. Лёва же наверняка разочаруется и оборвёт всякое общение. Этого Шура боится до жути, до холодного пота и кома в горле. Нужно встать и поздороваться с гостем, однако Шура, поддавшись страху, продолжает притворяться спящим. — Он спит… — Как-то разочарованно и грустно произносит Лёва. — Я, наверное, пойду… Простите, что помешал. — А ну стоять! — Громко произносит мама и заходит в комнату к сыну. — Никуда ты не пойдёшь, пока не поговоришь с ним. Через секунду с Шуры стягивают одеяло, а после и вовсе его, Шуру, трясут за плечи, буквально вынуждая проснуться. К счастью, из Шуры неплохой актёр, и ему удаётся сделать вид, словно он только-только открыл глаза и заметил Лёву. Пришлось даже выдавливать из себя удивление. — Вот и всё, — радостно объявляет мама. — Мойте руки и идите за стол… Только, Лёва, не лезь обниматься, а то сам заболеешь. Она уходит, оставляя Лёву и Шуру одних. Последний неловко улыбается и уводит взгляд в сторону. Шура готов молиться, чтобы Лёва ушёл хотя бы на пять минут и дал снова примерить маску самоуверенного бунтаря. Иначе же Шура будет выглядеть максимально глупо в широком домашнем свитере, красным лицом и уставшим не выспавшимся взглядом. С подобного можно только посмеяться. Однако Лёва не только не уходит, но и не смеётся. Он засыпает вопросами о самочувствии и подаёт ту самую «нелепую» домашнюю одежду. В глазах Лёвы читается не презрение, а искренне беспокойство. Подобное заставляет Шуру потеряться. Он с горем пополам отвечает на все вопросы Лёвы, параллельно приводя себя в относительный порядок. За разговором (пусть он и неловкий) Шура не замечает, как оказывается на кухне, где накрыт скромный праздничный стол. За ним сидят родители. — С днём рождения! — Улыбается Лёвчик, фактически усаживая Шуру на свободный стул. — Я отдам подарок, когда ты поешь, хорошо? Шура неловко кивает. Он не может поверить в происходящее, как и в то, что Лёва над ним не смеётся и продолжает смотреть тем самым обожающим взглядом, полным искреннего восхищения.***