А я лишь просто хотел быть рядом с тобой «Сети»
Андрей Валерьевич останавливается у дверей аудитории и думает, а нужно ли ему, действительно, читать лекцию этой группе. В конце концов, кто будет слушать философию? Да никто, все снова будут перешёптываться, хихикать и даже спать. Никого, буквально никого из студентов не волнует философия. Так что Андрей Валерьевич зря старается, когда что-то там рассказывает. Тут можно с чистой совестью уйти и отдохнуть ото всех. Нужно лишь старосте написать, что пара по «веским» причинам отменяется. Плевать на возмущения студентов, они всё равно ничего не делают. — Андрей Валерьевич, а чего это вы у аудитории мнётесь? — Раздаётся над ухом уже до чёртиков надоевший голос. С губ Андрея Валерьевича чуть не срывается благой мат, но удаётся вовремя сдержаться. Как-никак преподавателю ни в коем случае нельзя представать ни в том сете перед студентами, нужно всегда держать лицо и вести себя «мудро». Андрей Валерьевич обязан соблюдать все эти пункты, потому что иначе никак. Конечно, он всего на несколько лет старше студентов. Это стало причиной, по которой многие не воспринимают самого Андрея Валерьевича серьёзно. Ему чуть ли не из штанов приходится выпрыгивать, чтобы заиметь какое-никакое уважение. — Я немного опоздал, Николенко, — непонятно какими чудесами выдавливает из себя улыбку Андрей Валерьевич. Он еле-еле сохраняет спокойствие: буквально в шаге от него стоит самое противное и мерзкое существо — Ян Николенко. Он младше самого Андрея Валерьевича буквально на года три-четыре, что, наверное, и стало причиной, по которой Ян так смело и нагло чешет языком и не показывает никакого уважения. — А вы разве не знаете, что двери не открываются силами мыслей? — Мерзко так улыбается Николенко. — Знаю, — сквозь стиснутые зубы отвечает Андрей Валерьевич и открывает дверь, заходя в аудиторию. Николенко забегает следом и садится за первую парту, прямо перед столом Андрея Валерьевича. Он мог бы искренне порадоваться такой любви к своему предмету, если бы им не интересовался Ян Николенко. Этот парень был настолько занудным, так сильно любил умничать, так жаждал «блеснуть» знаниями, что, откровенно говоря, бесил и напрашивался на прозвище «душнила». Андрей Валерьевич начинает читать лекцию, чувствуя на себе прожигающий взгляд Николенко. Тот явно готовится с минуты на минуту снова начать душить своего преподавателя вопросами. Нет, когда студент что-то спрашивает, это совершенно не плохо, а очень даже хорошо. Только вот Николенко всегда спрашивает не по делу и с очевидной попыткой хоть как-то задеть. — Андрей Валерьевич! — Вдруг произносит Николенко, привлекая внимание всех присутствующих. Андрей Валерьевич на мгновение замолкает, но вскоре продолжает говорить. У него нет никакого настроения слушать невыносимо душные речи. Они только звучат заумно, а на деле же не представляют ничего. Это простая пустая болтовня, попытка Николенко выпендриться перед всеми и, возможно, кого-то впечатлить. Только непонятно кто сможет проникнуться этим чёртовым душнилой. Андрей Валерьевич никогда не поверит в то, что какая-нибудь девушка (или парень) будет не против провести время с Николенко добровольно. Его застрелить хочется, или с окна выбросить, а не слушать. По крайней мере, Андрей Валерьевич так бы и сделал. — Андрей Валерьевич! — Всё не сдаётся Николенко и продолжает махать рукой прямо перед носом Андрея Валерьевича. Тот тяжело вздыхает, но пытается продолжать читать лекцию, на которую всем, кроме Николенко, плевать. Однако уж лучше говорить в пустоту, чем выслушивать бред Николенко. Он же наверняка ничего умного не скажет и в очередной раз попытается показать знания, которых нет. Хотя… Тут уж очень спорный момент, ведь Николенко, несмотря на свой противный характер, неплохо так разбирался в философии, учился каким-то чудом без троек и мог ответить почти на любой вопрос. Вот такие мозги нужны кому-то хорошему, а не душнилам. — Андрей Валерьевич! Андрей Валерьевич! Андрей Валерьевич! — Громко-громко повторяет Николенко. Он явно не смирился с тем, что его игнорируют. Терпение Андрея Валерьевича же постепенно рвётся. Он прямо-таки ощущает, как ниточка, за ниточкой лопается, а гнев вырывается наружу. Андрей Валерьевич думает, что его навряд ли надолго посадят, если он выкинет студента из окна. В конце концов, можно же подговорить других студентов и попросить их сделать вид, словно Николенко сам упал, потому что с чем-то там не смог смириться. — Ну, Андрей Валерьевич! Ну послушайте же! Андрей Валерьевич! А вы разве не знаете, а вы разве не знаете?! — Николенко так сильно машет поднятой рукой, что чуть не попадает по носу Андрею Валерьевичу. — Да заеби ты ебало, Николенко! — Не выдерживает тот и гаркает на всю аудиторию, заставив студентов замолчать от неожиданности. Воцаряется гробовое молчание. Оно немного усыпляет бдительность Андрея Валерьевича. Он уже собирается продолжить читать лекцию, как слышит самодовольный и наглый голос Николенко: — Андрей Валерьевич, а вы разве не знаете, что «заеби ебало» — тавтология, и так говорить нельзя? Правильнее было бы сказать «заеби рот» или «завали ебало». Слышите? Это же складнее звучит! А «заеби ебало» сильно режет слух, да и, вообще, некрасиво, — весело так улыбается Николенко. Он никак не реагирует на злобный взгляд Андрея Валерьевича, на то, что тот от ярости ломает карандаш. Николенко всё равно. Он подушнил тут, повыпендривался и теперь сидит, радуется. Вообще, он всегда smile, прямо как в одной из песен своей группы. Андрей Валерьевич однажды послушал песни «Сетей», но smile чего-то не стал. Наверное, потому что пел самый душный человек в мире. — Кто-нибудь откройте окно: здесь что-то душно, — тяжело вздыхает Андрей Валерьевич и с тоской смотрит на часы…***
Хоть как-то отомстить за свои истрёпанные нервы Андрею Валерьевичу удаётся только на сессии. Там он, откровенно говоря, мучает Николенко вопросами, требует от него невозможных формулировок и просто валит. Николенко честно пытается выкрутиться, отвечает уверенно, но на каждый его ответ, Андрей Валерьевич задаёт десять дополнительных вопросов. В конце концов Николенко сдаётся, о чём прямо сообщает Андрею Валерьевичу. Тот едва сдерживает ехидную улыбку, полную искреннего бесконечного счастья и наслаждения чужими стараниями. — Плохо, Николенко, плохо. А вы разве не знаете, что к сессии нужно готовиться, а не ворон за окном считать? — Злорадствует Андрей Валерьевич, глядя прямо в глаза потерянному Николенко. Тот поджимает губы. Он не то расстроен, не то зол, не то просто раздосадован. Андрею Валерьевичу тяжело прочесть эмоции на чужом лице. Николенко слишком уж сложный и одновременно простой. — Ну, Андрей Валерьевич, мы же можем попробовать договориться, — Николенко резко забирает свою зачётную книжку. — И как же мы с тобой договоримся, Николенко? Денег у тебя нет: ты бычки за другими докуриваешь. Да и взяток я не беру. Что ты можешь мне предложить? Сразу говорю, что ты никогда не сможешь купить мой любимый алкоголь: он тебе не по карману, — Андрей Валерьевич протягивает руку, чтобы забрать зачётку. — На пересдачу тоже не пущу, мне твоей рожи хватает на парах, Николенко. Андрей Валерьевич не любит портить чужие жизни, но сейчас так хочется отыграться за все те часы унижений. Да можно же ещё немного попугать, а только потом отправить на пересдачу. Андрей Валерьевич, конечно, злится, о не настолько, чтобы разрушать чужие мечты об учёбе. — Я могу физическим трудом заслужить оценку, — вдруг говорит Николенко. — Я сделаю всё, что вы скажете, Андрей Валерьевич. Тут уж Андрей Валерьевич решает не отправлять на пересдачу и воспользоваться готовностью студента. Его же можно так замучить, что он душнить на всю жизнь перестанет. Идеальный вариант, идеальный! — Раз уж ты настолько готов… — Андрей Валерьевич демонстративно замолкает на минуту. — Тогда предлагаю тебе пожить половой жизнью. — Чего? — Теряется Николенко и выпучивает глаз, от чего они становятся размером с пять рублей. Андрей Валерьевич играет бровями, облизывает губы и немного наклоняется вперёд, к Николенко. Тот нервно теребит руки, рассеяно уводит взгляд из сторону в сторону и кусает губы. Сейчас он совершенно не похож на того самоуверенного и наглого парня, каким он был на парах. — Николенко, ты должен сейчас пойти домой, взять свою зубную щётку, купить моющие средства и вымыть здесь полы до блеска. Вот тебе и будет разнообразная половая жизнь! — Андрей Валерьевич резко щёлкает Николенко по носу. — У тебя ровно час на то, чтобы принести вещи, которым ты драить всё будешь. Потом я ждать не буду и просто уйду. Понятно? — Понятно, Андрей Валерьевич, понятно, — кивает Николенко, а его голос звучит как-то странно. Кажется, Николенко даже расстроился, что разнообразие половой жизни будет происходить не в постели, а в аудитории на полу. Последний, очевидно, придётся долго начищать. Из-за этого задержится не только Николенко, но и сам Андрей Валерьевич. Однако он согласен провести лишний час в университете, ведь перед глазами будет прекрасное зрелище в виде мучающегося Николенко.***
— Николенко, давай веселее! Чего ты там так долго копаешься? — С очевидной издёвкой в голосе спрашивает Андрей Валерьевич. Он сидит с Николенко в аудитории уже час, если не больше. Вид корчащегося студента знатно веселит, но он не стоит того, чтобы провести весь оставшийся вечер в университете. В конце концов, через два часа уйдёт последняя маршрутка, служащая единственным способом быстро добраться до дома. — Андрей Валерьевич, а вы разве не знаете, что обгрызенной щёткой невозможно быстро работать? Тут скорости бы прибавила та же половая тряпка, — снова включает душнилу Николенко. — Не знаю, потому что я в университете всё учил, а не с преподавателями спорил, — самодовольно отвечает Андрей Валерьевич. — И не надо тут ныть, Николенко, ты сам согласился разнообразить половую жизнь. Николенко обиженно замолкает и начинает усиленно натирать полы щёткой. Андрей Валерьевич же с тоской смотрит на пачку сигарет на своём столе. Сейчас бы покурить, но уходить нельзя: Николенко может схитрить и протереть пол чем-то, что не является щёткой. Вообще, Андрей Валерьевич не очень любит курить, он и не курил пока его студентом не стал перешедший из другого университета Николенко. Он настолько сильно выгрыз мозги, что не курить стало невозможно. Николенко даже до курения сумел докопаться. Он как-то подкрался к Андрею Валерьевичу и начал свою противную шарманку: «Вы курите? Андрей Валерьевич, а вы разве не знаете, что курение медленно убивает и вызывает импотенцию? Оно вам надо?» Андрей Валерьевич тогда еле сдержался от того, чтобы не затушить сигарету о глаз Николенко. — Андрей Валерьевич, а может мы иначе разнообразим мою половую жизнь? — Нарушает молчание Николенко. — Андрей Валерьевич, а вы разве не знаете, что секс способствует сбросу лишнего веса? Николенко демонстративно выпячивает зад. Андрей Валерьевич смотрит прямо в глаза своему личному бесу и видит, что тот просто издевается и развлекает себя. Это злит и выводит из себя, однако Андрей Валерьевич не собирается орать из-за такого. У него есть идея намного-намного лучше. Он усмехается, встаёт из-за стола, подходит к Николенко сзади и снимает ремень. Николенко от неожиданности замирает и не шевелится. Кажется, он даже дышать перестал и начал просто наблюдать. — Половую жизнь разнообразить хочешь? — Андрей Валерьевич вертит ремень в руках и берёт его поудобнее. Николенко не успевает ответить. Раздаётся громкий шлепок, следом отчаянный пик. Это Андрей Валерьевич ремнём Николенко по заднице ударил. Несильно, конечно, но достаточно ощутимо. — Мой полы давай, а не скули, надоел уже, Николенко! — Андрей Валерьевич, отходя от «несчастного», принимается надевать ремень обратно. Николенко потирает зад рукой и молчит добрые семь минут, после чего робко так произносит: — Андрей Валерьевич, а вы разве не знали, что любовь к грубому сексу — показатель высокого интеллекта?***