***
— Куда ты направляешься? В голове большим шумящим роем спорили мысли. Альфред не собирался отпускать этого человека, ведь, кто знает, с чем ещё им предстоит столкнуться в этом путешествии, а тут и оружие на поясе, и в боевых искусствах сведущ — чудо! Перебирая ногами, он забрался на пригорок, чувствуя, как прохладные порывы ветра старательно толкают его обратно. — И почему китайский язык? — спросил уже тише Витовский. Дело в том, что отличить китайца от тибетца по внешнему виду не так сложно, следовательно, странно, что тибетец здесь говорит на совсем другом языке, даже на его диалекте, если быть точнее. И вообще, может, это кто-то из правительства? Пронюхали, чем они здесь занимаются, и собираются отправить обратно на Родину. Хотя, такие мысли могли прийти лишь в голову Кирилиной, поэтому Альф тряхнул волосами, настойчиво продолжая следовать за спутником. — Он красивый, — ответил молодой человек, уверенно забираясь всё выше и выше, будто знал, куда ему нужно идти. Его голос доносили потоки ветра, Альф разбирал каждый иероглиф, вырисовывая в голове реплики — удобный навык для обучения, который теперь пригодился здесь. — Не спорю, но немного неожиданно, что не тибетский, — ответил археолог, поправляя лямки рюкзака на спине. — Ты оставляешь свою подругу с незнакомцем, не страшно? — Сакья остановился, он повернул голову так, чтобы видеть Альфреда, но в глаза ему не смотрел. — Почему с незнакомцем? Тхэяна ты победил, а Марк, он друг моего отца, мы знакомы с самого детства, — Альфред пожал плечами, а потом недовольно вздохнул с утробным хрипением, когда новый знакомый отвернулся и продолжил путь. — Ты появился, чтобы снова пропасть? И в чём тогда смысл твоей помощи? — Вы попались на моём пути. Я мог пройти мимо, но не сделал этого. В таких случаях ждут слова благодарности, а не допрос. Альфред замолчал. Непривычно было, что дело пошло не так, как он хотел. Хотя он и не был сведущ в коммуникации с людьми настолько, чтобы добиваться своего сразу же, его напрягало, что в данной ситуации он может глупо ждать, пока ему расскажут хоть что-то. Такое чувство, что Тибет забирает у людей возможность делиться мыслями. Витовский обернулся и взглянул на широкую поляну, которую они прошли своей монастырской командой. Отсюда, с выступа горы, деревня Чичан казалась ещё более несчастной. чем вблизи. Пройдут десятки лет, и она полностью растворится в природе. Иногда человечество не может договориться даже с самим собой, населяя места, которые в последующем будут разрушены. От этого щемило сердце. — Время не будет щадить, но есть возможность хранить историю, — послышался голос сверху. Альфред поднял голову, щурясь от лучей закатного солнца. Снизу фигура Сакьи казалась более мощной, а красные волосы будто пылали языками огня. Он склонился и протянул руку, чтобы в два шага Альфред мог забраться по отвесной стене. — Ты знаешь про эту деревню? Был здесь? — поравнявшись с ним, спросил Витовский. Сакья хмыкнул, а затем на его лице появилась многозначительная усмешка. Он свёл руки за спиной, выставляя плечи, а затем кивнул. Его поведение напоминало манеры людей высшего света, и от этого Альф ощущал себя не в своей тарелке, но сдаваться не собирался. — Я родился здесь. Долгая история, однако помню я её безупречно. Я знаю каждую улицу, каждый дом, всех, кто когда-либо жил здесь. Знаю, с какой стороны всходит солнце, когда дуют ветра и где пасли яков. Всё это стёрто войной, нет смысла рассказывать тебе. Он начал так медленно и красиво говорить, что Альфред потерялся. Ему показалось, что он сидит в университете и слушает лекцию, но по щелчку пальцев речь прервалась, а Сакья помрачнел. — Я возвращаюсь к делам. Тебе не обязательно следовать за мной. — Нет, подожди, какие дела? Ты только что победил Демона, и ты, я уверен, знаешь, зачем мы здесь. Так почему тебе не пойти с нами? Разве охотники на Демонов не должны на них охотиться? — ему хотелось хлопнуть себя по лбу за подобные формулировки, но действовать было необходимо быстро. — Охотник на Демонов? — Сакья хмыкнул, уверенно ступая по узкой тропе, протоптанной среди высоких трав. Здесь было прохладнее, чувствовалось дыхание вечера, но его это не беспокоило. — Как ты это понял? — Ну, не я, а моя подруга. Она прочитала об оружии, которое способно с ними бороться. И, какая удача, именно такая штуковина оказалась у тебя. Хочешь сказать, случайное совпадение? — Ты забавный, Лянь Хуа. Я не стану отрицать своей причастности к тому, что ты назвал, но помогать вам не стану. Альф обратил внимание на то, как нежно пальцы Сакьи касаются травинок, он буквально гладил каждую, не собираясь срывать их. Внимательно приглядевшись, Витовский заметил маленькие потоки воздуха изумрудного цвета, которые исходили от травы. Он проморгался и остановился, чтобы снять очки и протереть линзы, но ждать его никто не собирался. — Что это было? — Духи травы, чему ты удивляешься? Альфред нахмурился. Он быстро надел очки обратно, чувствуя, как тяжёлый ком подступает к горлу. Он не успел свыкнуться с мыслью о том, что здесь возможно всякое, что какая-то старая бабка кидала их в свои воспоминания, а свирепый генерал уничтожил целую армию из-за предательства друга, а теперь — духи травы. Духи, чёртовой, травы! — А… тому, что я подобного не видел, — поджал губы Альфред и услышал негромкий смешок. Сакья поднял руку, устремив кончики пальцев к небу. Зелёные кучерявые полосы воздушных потоков поднимались вверх, обрамляя его тело, пока не скопились у указательного пальца. Он резко опустил руку, и Альфред ощутил, как тёплый ветер обхватил его, словно сильные руки в крепком объятии. Рюкзак на спине начал подпрыгивать, кудри на голове болтались из стороны в сторону. Он замер, затаив дыхание, вытянув вперёд ладони, и увидел, как зелёные полосочки побежали по ним. — Не бойся. Они не могут навредить, только позабавятся. Иногда пропадают мелкие вещи, но быстро находятся. Сакья вновь поднял руку, Духи травы перебежали к нему и рассеялись по поляне. Альф шумно выдохнул, проведя ладонью по лбу. Всё это было настолько нереальным, что он потерял дар речи. В голове возникла мысль, а мог ли его отец видеть подобное в свой приезд? Случилось ли ему пережить встречу с Демонами, или всё прошло куда спокойнее? — Как? Как ты это сделал? — Долгое время слушал природу, а потом она услышала меня, — улыбнулся проводник, а затем снова повернулся спиной. Сколько Альфред не пыхтел и не пытался добиться хоть какой-то толковой информации от охотника на Демонов, ему не удавалось даже приблизиться к желаемому в диалоге. А потом он просто плюнул. Взгляд расфокусировался, ему уже не так важно было, что происходит впереди него. Теперь он видел мир вокруг. Он начал замечать красоту природы. Он глубоко дышал. Воздух казался сладким, возможно, так пахли травы или что-то ещё. Здесь, на удивление, было больше растительности, чем в местах у храма. Альфреда восхищали скалистые уступы гор, бурные реки. Всё выглядело так, словно здесь никогда не проходил человек, но ведь Сакья знал эти места? Может, он не охотник, а тибетское Божество? Да нет, бред какой-то. — Почему ты не говоришь на тибетском? — спросил Витовский, догоняя спутника. Когда он прибавил шаг, то заметил, как мышцы в ногах начинают подрагивать от усталости. — Я знаю тибетский, но китайский мне ближе. Моя жизнь связана с культурой Китая, обычаями Китая, людьми Китая. Не вижу смысла лгать самому себе. Альф впервые заметил серьёзность в ответе мужчины. Нет, дело было не в интонации голоса. Казалось, что на этот вопрос ответ будет таким долгим, что падать в эту бездну сейчас просто недопустимо. — Получается, ты родился здесь, — прокомментировал Альф, поправляя лямки рюкзака. — Ты слишком много думаешь, Лянь Хуа. Мы вернёмся к этому разговору потом. И всё? Альфред почувствовал некую злость на мгновение, но что-то внутри не позволило ему продолжить расспрашивать. Будто бы уже не было порыва к этому. Он сам-то не особо экстравертная персона, а тут нужно копать, и копать, и копать, лопату ломать и продолжать руками, а потом окажется, что это всё ему приснилось. Ну, и дела! Он явно не был готов к пути в несколько часов ночью. Ноги не слушались, спотыкались о камушки, один раз он чуть не клюнул землю носом. — Нам нужно найти ночлег, — голос зазвучал совсем близко. Альфред и забыл, что следовал за кем-то, поэтому дёрнулся, подняв взгляд вверх. Его внимательно рассматривали блестящие глаза в темноте. — Ты устал. — Да ладно! — огрызнулся парень, но кивнул. Рюкзак начинал перевешивать его самого. — Только, где мы посреди полей и гор найдём место заночевать? В ущелье? Я уже пробовал подобное, мне не особо зашло. — Просто доверься. Здесь недалеко. Его «Недалеко» находилось ещё выше в горах. Альф проклял всё на свете, потому что мысли в голову лезли разные. А если этот парень такой крутой-раскрутой, разве не может он их телепортировать? Или заставить воздух нести их на себе? Он хотел было открыть рот и начать возмущаться, но вдруг увидел свет пламени и дым. Шатёр. Большой шатёр с печкой, которые обычно топят навозом яков. Только заметив сиё счастье, Альф ощутил, насколько сильно он продрог. Ноги сразу же понесли его вперёд. Когда они подошли к завешенному коврами входу, Сакья остановился: — Подожди меня пару минут. — А если меня съедят дикие звери? Украдут? — Тогда им придётся несладко, ведь ты не дашь им и минуты покоя. Альфред набрал воздуха в лёгкие и хмыкнул. Неужели, Сакья не понимал, что с ним идёт археолог, а не альпинист? На улице поддувал прохладный ветер, но от шатра шёл приятный жар. Хотелось поскорее оказаться внутри. Воображаемые двери распахнул сам Сакья, приглашая пройти внутрь. Было душно, но непривычный запах не показался неприятным, наоборот, он сразу потянул к себе. Сначала Альф оглядел своего спутника в свете ночных ламп и огня от печки. Черты лица того будто переливались, поблёскивали. Выглядел он уже не так возвышенно, как на улице, будто сменил свою статность на другую манеру под стать тибетскому уюту. За Сакьей открывался вид на просторное внутреннее убранство шатра. Разноцветные росписи ковров соединялись крупной мозаикой везде, куда доходили. Стоял низкий столик, рядом были свёрнуты ткани для удобства приёма пищи на полу. Альфред настолько был голоден, что не отказался бы даже от кусочка сала яка. — Сакья-Ла, садитесь, будьте, как дома, — произнесла маленькая женщина, а затем скрылась за занавесом из ещё нескольких ковров. К ужину присоединился хозяин шатра. Он поведал о жизни кочевников, о том, что они стали меньше перемещаться, потому что власти не поощряют животноводство без привязки к определённой территории. Витовский слушал очень внимательно, но постоянно замечал, что к Сакье мужчина обращается с таким же уважением, с каким он сам мог разговаривать здесь только с Ламой. Кажется, Альф ухватился не просто за одинокого странника, а за важную шишку. Или это… магия? Обман? Гипноз? — Мы можем лечь вон там, — кивнул ему охотник на Демонов, указав на стопку ковров в отдалённом углу шатра. — Да, отлично. Поблагодарив за ужин, Альфред поднялся, схватил с пола свой рюкзак и пошёл в указанный угол. Вот тебе и жизнь археолога. Раскопки и сон в помещении, отапливаемом навозом. Стоило ему только принять горизонтальное положение, как уставшее сознание отключилось. Это было больно. Нет, не так, как описывают в книгах или в кино. Эта боль сидит внутри, когда соседка, тётя Маша, спрашивает, будет ли он продавать вещи отца, гложет, когда приезжает мать, которую он видел всего пару раз в жизни, но теперь не ощущается никаких эмоций с ней связанных. Он просто закопан в огромной яме, куда постоянно что-то падает, больно ударяясь то о голову, то о другие конечности, но выбраться просто сил нет. Именно это ему и снится. Альфред хорошо помнит ночь, когда он в 3:15 достал папин дневник и начал читать. Он пытался глубоко дышать, чтобы глаза не застилали слёзы, но несколько страниц уже стали влажными. — Зачем ты поехал туда? Почему? — шептал одиннадцатилетний мальчик, а затем резко закрыл тетрадку, разъярённо закричав. В ней не было ничего про Тибет! Ни единой строчки! Только спустя годы для Витовского открылся настоящий смысл записей отца: тот никогда не указывал реальные факты, действительно важные для тех или иных археологических раскопок. Из-за того, что поиски Зеркала Кармы были для него делом невероятной важности, он не записал ничего, лишь держал в голове и обговаривал с коллегами. Но для того, чтобы понять это, Альфреду пришлось вырасти. Так и бывает, многие вещи просто не раскрываются до нас в силу возраста, но, когда приходит время, всё становится ясным как день. Во сне ярким пятном показывалась дверь в кабинет отца. Альф невероятно любил эту комнату в квартире, потому что она напоминала больше музей, чем рабочую зону. В этот раз за дверью не играла музыка, было тихо настолько, что в ушах трещали кузнечики. Мальчик подошёл, чтобы потянуть за ручку, но та не поддавалась. — Пап? Папа, открой, — позвал Альфред, повиснув на дверной ручке, а затем начал толкать дверь маленьким худым плечом. Та не поддавалась. Щёки запылали, слёзы капали на пол, а он продолжал толкать сильнее. Казалось, это длилось вечность. А затем в коридоре послышали голоса. Там было много людей. Все в чёрном. — Тише, тише, ты не там. Ты здесь, — голос раздался очень близко. Витовский дёрнулся и открыл глаза. Буквально в нескольких сантиметров от себя он увидел лицо охотника на Демонов. Впервые он мог разглядеть его настолько близко. Мерцающая свечка освещала лишь одну сторону лица Сакьи, но даже так легко можно было заметить медные глаза, которые настойчиво смотрели чуть ли не в душу. И, хотя, лицо мужчины не могло похвастаться тонкими линиями, которые в современном мире привыкли рисовать, изображая тех же японских самураев, к примеру, всё равно оно завораживало. Сочетание тибетских черт и красных локонов, которые текли по его плечам, совершенный оксюморон. Альфред часто задышал, пытаясь понять, что произошло, но Сакья сразу объяснил: — Ты кричал. Не хочу, чтобы нас прогнали. Ночевать в горах — гиблое дело, — охотник отстранился, сел рядом и протянул флягу с водой, которую Витовский сразу же прижал к губам. — Просто кошмар. Они… иногда бывают, ничего такого. Лиза уже привыкла за столько лет, — закрутив железную крышку, Альф передал флягу обратно, а затем взял с тумбы очки. Теперь он видел ещё и родинки, рассеянные по лицу собеседника. Он не мог вспомнить, было ли у монахов столько родинок, но бросил эти мысли. — А, твоя подружка, которую ты оставил с незнакомым мужчиной? — Да, мы с ней приехали сюда вдвоём, она тоже археолог, учились вместе, — ответил Витовский, понимая, что Сакья специально не стал спрашивать про его сон, чтобы отвлечь от мыслей о нём. Или ему просто это неинтересно? — Марк — не незнакомец. Это друг моего отца, который отправился сюда вместе с ним на раскопки храма. Мы нашли его в пещере, и он рассказал нам о Зеркале. — В той экспедиции все погибли. — Ну, как видишь, не все, и… а ты откуда знаешь про экспедицию моего отца? — Альф нахмурился, поправил очки и выпрямил спину. — В округе все знают об этом. Думаешь, их никто не искал? Несколько лет люди пытались, всю пещеру исследовали, но никого живого не нашли, — серьёзно ответил Сакья, подперев голову кулаком. — Мёртвых тоже. Ни одного тела. Хочешь сказать, они исчезли? А потом Марк волшебным образом там появился? — усмехнулся Альф, поправив тяжёлый плед на своих ногах. — Возможно. — Брехня. В Демонов я поверил, в Зеркало я поверил, а в цыганские фокусы не стану, — а в голове крутились мысли. Каким образом Марк хочет вернуть Роберта? С помощью Зеркала Кармы. А что будет, когда они соберут все части? Что именно произойдёт в тот момент? Если в прошлый раз Зеркало убило его отца, то теперь оживит? Альф тяжело вздохнул, снимая очки и потирая веки. — Спи. Завтра отправимся в монастырь. — Ты пойдёшь со мной? С нами? Ты поможешь нам? — оживился Витовский, взбудоражено начиная задавать вопросы. Сакья хмыкнул, но больше недовольно, а затем лёг, отвернувшись от Альфреда. Молчание — знак согласия.***
Он проснулся в полной темноте. Не особо хотелось оставаться так надолго. Отцовские часы на руке показали раннее утро, но что-то подсказывало, что рядом с ним никто не спал. Так и вышло. Поднявшись, посветив себе дорогу до выхода из шатра кое-как, он высунул голову на улицу и охнул от того, насколько морозно было в горах. Больше всего его поразило, что вчерашний вид, который в ночи хоть как-то яснился, сейчас был совершенно непрогляден. Альфред вышел из шатра, потирая ладони, а затем увидел силуэт в чёрном. Только подойдя к нему, археолог понял, что гору, где они расположились, укутало огромное облако, а за ним восходило нежно-пурпурное солнце, ласково касаясь лучами мягких перьев розовым цветом. Альфу захотелось смотреть на этот вид так долго, сколько он мог себе позволить, чтобы он остался в памяти навсегда. От этого замирало сердце. Папе бы понравилось. — Выспался? На вопрос Сакьи Витовский шикнул, приложив палец к губам. Ему не хотелось нарушать утреннюю тишину. И тот не стал продолжать. Они стояли посреди облака, словно песчинки сахара в сладкой вате. Альфред дышал глубоко, и ему казалось, что мир вокруг — самое нереальное из всего, с чем ему пришлось столкнуться в Тибете. Сакья прошёл вдоль уступа горы и присел на широкий камень, похлопывая ладонью по месту рядом с собой. Он уже не казался таким надменным и пугающим, как вчера, но Альфред всё равно вёл себя осторожно. — Вероятно, тебе известно, что Буддизм — это не просто религия. Это слияние религии, истории и науки. Но только для истинных верующих открывается новый уровень познания. В древности, когда здесь только стали появляться буддийские школы, в них было несколько факультетов. Редчайшей удачи было столкнуться с факультетом мистической философии. На ней и строится эта религия. Без веры мы не можем даже представить и половину всего, что спрятано в рукописях, которые вы изучали. — Значит, ты не только хорошо дерёшься, но ещё и умный, — усмехнулся Альфред, потирая ладони о колени. — Вынужденно, — резко ответил Сакья, цокнув языком. — Что? — Витовский даже голову от прекрасного вида отвернул, чтобы взглянуть на собеседника. Охотник хмурился, казалось, он не настроен на глубинный разговор, но не потому, что хочет что-то утаить, а потому, что не привык делиться подобным. Или тема ему неприятна. — Я учился в монастыре, в котором вы остановились. Провёл там всю юность. — Так ты монах? Никогда бы не подумал… — Я разорвал все обеты в двадцать лет и бежал, — Сакья глубоко вздохнул и выпрямил спину. — Это было невыносимо: каждый день понимать, что следующий будет таким же, понимать, какая ответственность ляжет на плечи нового духовного лидера. Знал бы ты, сколько всего я должен был запомнить, сколько правил, глупых концепций, которые нельзя нарушать никогда. Ты живёшь, словно кукла, которую тянут за ниточки. Ты не можешь мыслить, не можешь иметь своё мнение. И я знаю, что есть люди, которые хотели бы оказаться на моём месте, но я отрёкся от него при первой возможности. Альфред слушал, а в голове в прямую линию строились факты. Духовный лидер, который сбежал? Что-то подобное он слышал во время учёбы. — Я правильно понимаю, ты хочешь сказать, что ты тулку*? — интерес Альфа всё больше и больше подогревался. Концепция перерождения души существовала и в современном мире. До сих пор Тибет славился традиционными устоями, одним из которых был выбор следующего Далай Ламы. Умирающий лидер предсказывал рождение ребёнка в точности до цвета крыши дома, в котором его нужно искать, а затем монахи отправлялись в путь. Перед маленьким избранным раскладывали игрушки, а среди них вещи бывшего учителя. И тогда ребёнок тянулся к чёткам, к молитвам, к тому, что не должно было привлечь обычного малыша, а привлекало форму проявления Будды в человеческом мире. — Они забрали меня в пять лет. С тех пор я не видел свою семью, не знал, что существует жизнь за стенами монастыря. Я не знаю, ошиблись ли они в тот день, когда Лама указал на меня, но теперь я здесь и ни о чём не жалею. По спине Альфреда побежали мурашки. Он сидел на вершине горы вместе с избранным, практически святым человеком, который отрёкся от своего жизненного пути, а теперь оказался рядом с ним. Мог ли Альф также пресечь свою жизненную цель? Мог ли не стать археологом и не искать отца? Не мог. Это было очевидно, но в душе он хотел бы думать, что в следующей жизни сможет стать лучшей версией себя. Сакья поднялся. Он сложил ладони в таком же жесте, как в их первую встречу. Взгляд его был устремлён вперёд, и Альфреду не захотелось его больше беспокоить. Он всё ещё обдумывал сказанное, но волновало его не знакомство с нирманакаей*, а с человеком, обладающим необычайными силами. Силами, способными управлять природными явлениями. Охотник знал, если последует следующий вопрос, то он точно будет про магию. Правда, сил ответить полно уже на это у него не было. Вдали виднелись знакомая гора. Когда-то давно в тех местах случилась незабываемая встреча. Как раз после того, как Сакья бежал из монастыря. Сколько прошло времени? Пара дней? Неделя? Явно достаточно, потому что добираться до границы приходилось не только в дневное время, но и ночью. Он уже не то, что ног не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал. Даже себя человеком толком не ощущал. Это, на самом деле, вообще сомнительное понятие. Каково это чувствовать себя человеком? Может, он всю жизнь себя им не чувствовал, а был кем-то другим. Сейчас он понимал, что отдал бы всё, лишь бы снова стать «нормальным», а не «избранным». От этого слова начинала кружиться голова. Мир перед глазами расплывался, безумно хотелось пить. Это было весьма иронично, учитывая, что он шёл по снегу. Монах остановился передохнуть, задрал голову, чтобы посмотреть на небо. Это единственное, что могло придать ему хоть каких-то сил. Сколько Сакья себя помнил, в его голове всегда проскальзывала мысль, что можно пережить всё, что угодно, только если можно будет смотреть на небо. В это время года редко выходило солнце. Серый цвет был хоть и временным, но очень требовательным гостем. Серые тучи. Даже снег отражался серым цветом. Безжизненным. Нагнетающим. Было так тихо, что слышалось его хриплое дыхание, да поступь по хрустящей корке. Морозный воздух обжигал лёгкие, словно пламя. Ему было страшно взглянуть на свои руки — пальцы посинели, не чувствуя простых прикосновений к монашеской одежде. Таким будет его его конец? В принципе, смерть среди заснеженных деревьев казалась куда лучше, чем вся его жизнь до этого. По крайней мере, он попытался стать свободным. И умрёт за глоток этой свободы. Даже, если этот глоток рвал его лёгкие на куски. Сакья закрыл глаза. Он увидел себя сидящего на крыльце маленького домика на опушке леса в такой же маленькой деревеньке, которая находилась там, где о Тибете вообще никогда не думали. Здесь ничего не знали ни про монахов, ни про Буддизм. Странно представлять себя таким безмятежным. Может, у него даже есть близкий человек, который ждёт его, если зайти в дом? А, может, если достаточно долго себе это представлять, то фантазия станет реальностью. Последним счастливым воспоминанием. Внезапный хруст снега вышвырнул его из безопасного места. Сакья открыл глаза и понял, что смерть настолько близко, что у него начались галлюцинации. Он лежал на боку, прижав колени руками, а перед ним высилась огромная тёмная фигура. Бурый медведь стоял в метре от него. Медведь? В Тибете? Это было что-то новенькое. Как такая мощная туша могла подойти практически незаметно? Бурая шерсть переливалась от кристалликов снега, нависших на ней, которые, словно маленькие драгоценные камушки, вплелись в неё. Жёлтые глаза смотрели с интересом. Разве у медведей могут быть жёлтые глаза? Такой умный взгляд, словно человеческий. Зверь открыл пасть. В голове стучало собственное сердцебиение. Кажется, это последнее, что видел Сакья, прежде, чем его сознание поглотила тьма. Сначала он почувствовал запах. Это были травы, смешанные с пряностями, а ещё дерево. Затем он услышал звук. Потрескивали горящие веточки, источая яркие искры. И голос. Низкий, немного хриплый, говорящий на странном китайском диалекте. Сакья открыл глаза и резко набрал воздуха в лёгкие, будто вынырнул с глубины. — Эй, красавчик, спокойнее! Никто не отбирают твой воздух, — улыбнулся мужчина, сидящий рядом. На вид ему было не больше сорока, но в чёрной густой бороде проблёскивала седина. Он казался очень массивным, закрывая своей большой спиной весь угол обзора, поэтому пришлось рассматривать только его. — Кто вы? Я… я был в лесу, — собственный голос не слушался, и Сакья постарался откашляться. — Меня зовут Боджинг, а ты, парень, пересёк Тибетско-Китайскую границу. Пешком. До сих пор поражаюсь! Мы могли бы отдать тебя под стражу, но уж очень приглянулась мне повязочка на твоей руке. Неужели ты сбежал из монастыря? — речь мужчины была склеена из высоких нот в голосе и смешков. Он потянулся за чашей, которая стояла от него сбоку, а после протянул юноше. Сакья выпил сразу, даже не задумываясь о том, что это было. Оказалось, горячее молоко. Оно приятно обожгло горло и согрело грудь. — Я путник, заблудился в лесу, — нахмурившись, ответил Сакья. — А, ну, что же! Путник так путник, спорить не буду. Сейчас будет ужин, путник, а потом я познакомлю тебя с нашими. «Наших» было четверо, включая Боджинга, и все они входили в тибетскую армию, как разведчики. Поначалу Сакье казалось, что его взяли в плен, но спустя несколько дней он осознал, что такой плен судьба дарует не каждому. Это было весеннее утро. Проснувшись рано, чтобы умыться и начать тренироваться (делал он это вместе со всеми, так как не хотел выбиваться из общей массы служащих), Сакья вышел из шатра, оглядывая замёрзшую землю. Внезапно за спиной раздался рык. Парень обернулся и увидел, без сомнений, того самого медведя. Ноги сами рванули вперёд, но играть в догонялки со смертью может не каждый. Он рухнул, когда ощутил на себе тяжёлое тело животного, а через секунду услышал… смех! Это был смех Боджинга. Сакья был готов закричать, абсолютно не понимая, что происходит, но вместо медведя на нём лежал его друг. — Вот и сказочке конец, — произнёс задорно бородач. — И не говори мне, что ты не догадался сразу. — Ты, ты… что? — губы не слушались, Сакья оставался сидеть на земле. — Я нашёл тебя в лесу и спас твою жизнь. Будь добр, не смотри на меня, как на монстра! Пойдём лучше кашу есть, — протянул крепкую руку мужчина. Монах поднялся с помощью предложенной руки. Он смотрел на Боджинга с невероятным интересом, а затем заметил на его левой руке необычное украшение. Это был деревянный кастет, обрамляющий его кулак. Тонкие изразцы дерева шли ровно в тех местах, где сгибались человеческие кости. — Крутая штука? Это наш мастер создал. Он, ну, придаёт сил. Вообще, прекрасная вещица! Хочешь, и тебе такой попросим? С этого момента началась новая жизнь. Сакья узнал, что не только Буддизм может стать путеводной звездой для человека. Он сам нашёл свою звезду и следовал ей долгие годы до тех пор, пока… — Иногда кажется, что мои руки в крови, — произнёс он тихо. — Ты был на войне? — Альфред поднялся и медленно подошёл к нему. — У нас была своя война. Мы убивали Демонов. Но одного я не могу найти до сих пор. Кажется, ты можешь, — Сакья посмотрел на археолога таким серьёзным взглядом, что Альф сразу растерялся. — Что? Я могу? Да ладно тебе, плохая шутка, — нервно усмехнулся Витовский. — Пора возвращаться в монастырь, Лянь Хуа. Смысл названия титула Далай Ламы прекрасен. Он обозначает «океан мудрости». Был ли в нём океан? Или просто маленькая речушка — Сакья не догадывался. Выбрав путь, не предназначенный ему судьбой, он хотел сделать всё, лишь бы доказать себе, что не совершил ошибку. Теперь перед ним новое испытание, и его ничто не остановит. Возможно, помешает. Этот паренёк в очках. До монастыря ехали на попутке. В этот раз телега оказалась куда быстрее, но Альф всё равно успел хорошенько выспаться. Когда он открывал глаза, перед ними проплывали облака, и он вспоминал ту гору и то большое облако. — Почти на месте, готов? — голос Сакьи стал привычным за это время. Витовский кивнул, а затем они спрыгнули с телеги, благодарно помахав тибетцу. Храм виднелся, идти было не так долго, и Альф поймал себя на мысли, что возвращался сюда уже, как в знакомое место. Когда зашли на территорию, он сразу же увидел Лизу. Та разговаривала с монахами, но когда заметила его, то сорвалась с места. Она бежала так быстро, что Альфред боялся просто не поймать её в объятия, но всё удалось. Крепко сжав девушку, он радостно улыбнулся. — Куда ты пропал? Я уже была готова собирать поисковую команду! Не делай так больше, Альфред Витовский, — она погрозила ему кулаком, счастливо оглядывая его лицо в надежде, что он в порядке. Затем Кирилина посмотрела в сторону ворот монастыря. Сакья стоял, словно поражённый молнией. Он был бледен, губы сжаты в тонкую нить, кулаки напряжены. Он не хотел возвращаться сюда, но это было необходимо. Жизнь постоянно сталкивала его с этим местом, и этот раз, он уверен, будет последним.