Придёт время, и цветы распустятся сами

      В столовой привычно пахло кашей, маслом из жира яка и травяным чаем. Сакья озирался по сторонам, пытаясь понять, изменилось ли что-то за время его отсутствия. Практически ничего. Лишь люди, да и то, некоторые монахи так сильно напоминали ребят, с которыми он учился, что в голове трещали воспоминания, осколками срастаясь с тем, что он видел перед собой сейчас. Необходимо было свыкнуться с мыслью, что он снова здесь, как бы трудно это не давалось.       — Мы сидим всегда там. Пойдём, — позвал осторожно Альфред. Он прекрасно понимал, что для нового знакомого возвращение в место, откуда он бежал, потратив много сил и душевного спокойствия, давалось тяжело. Его лицо этого, конечно же, не показывало, но жесты говорили обратное: то, как он вертел головой, пытаясь поймать всплески воспоминаний, то, как аккуратно ступал по ступеням, когда они поднимались к храму. Сложно представить, что чувствует человек, вернувшийся, по сути, в тюрьму добровольно. Или, всё же, есть что-то, что могло заставить охотника на Демонов окунуться в приятную ностальгию?       Они сели за скамью напротив Лизы и Марка. Альфред заметил, как взгляды мужчин пересеклись. На Лизу Сакья даже не взглянул, он будто бы изучал друга его отца, рассматривая лицо, будто увидел старого знакомого, образ которого давно стёрся из памяти.       — Ну, да, я красавчик, но даже меня смущает такое внимание, — усмехнулся Марк Андреевич, и тогда парень отвернулся.       — Так, где вы были? И как ты додумался уйти от нас? — начала Кирилина, но взгляд Альфа её усмирил. Некоторые вещи стоит обсуждать наедине. Не будет же он в шумной столовой рассказывать, что Сакья им весьма полезен, и, к тому же, обладает магическими силами. Лиза упадёт сразу же без сознания, а потом полезет в книжки искать что-то про такие «волшебно-природные явления».       — Что с Тхэяном? — Альф обратился больше к Марку, и тот кивнул.       — Осколок у нас, остальное неважно, — ответил мужчина, пальцами пройдясь по светлым волосам на своей голове.       — Он разорвал контракт с Демоном, простил своего друга. Это было… — Лиза задержала дыхание и прикрыла веки, — очень красиво! Мне казалось, что мы попали в другое измерение. В жизни своей я ничего подобного не видела.       Витовский улыбнулся. Радостно было слышать, что и дело они выполнили, и Лиза для себя что-то новое открыла. Жаль, его не было рядом с ней.       Археолог повернул голову на Сакью, ожидая, что тот скажет им, где искать следующий осколок, или что-то круче, вроде места, где сразу можно собрать Зеркало Кармы и больше не возиться с этим, но охотник молчал. Он смотрел на соседний стол, где ели монахи, а сам даже не притронулся к каше в миске.       — Значит, мы собрали практически все?       — Ещё два осколка, — ответил Марк, с аппетитом доедая свою порцию.       — Снова отправимся куда-то? — поинтересовалась Лиза.       — Не знаю, — пожал он плечами.       — Шутите? До этого момента Вы даже знали, в какую деревню нам нужно ехать! — воскликнула Лиза. До сих пор она не могла привыкнуть обращаться к мужчине на «ты», да и Витовский тоже путался. Сложно это было.       — Эти места указаны на карте, которую Роберт выпросил у одного из монахов. Сейчас её у меня нет, но я запомнил. А вот про другие я не знаю. Ну, ничего, у нас есть ещё время. Не напрягайтесь так ребятки, всё успеем, — улыбнулся Марк и, нагнувшись над столом, похлопал Альфреда по плечу.       В этот момент Сакья поднялся. Он сразу направился к выходу из столовой, уверенно шагая по каменному полу. Витовский хмыкнул, проводив его взглядом. Что-то не понравилось в разговоре? Они тратят его время? Или воспоминания настолько сильны, что охотник просто не может здесь находиться?       Внимание археолога привлёк тот момент, что ни один из монахов не поднял головы, чтобы посмотреть на удаляющуюся фигуру. Никто не спросил и их, что за господина они привели. Неужели, всем всё равно? Тогда, о какой безопасности в храме может идти речь? Неудивительно, что монахи пропали.       Или стены, имеющие глаза и уши, помнят Сакью с давних пор?       — Когда вернусь в комнату, ещё обсудим, — говорит Альфред, спешно поднимаясь со своего места. Ему интересно узнать, в чём дилемма нового знакомого, поэтому стоит как можно скорее его догнать.       Длинный коридор, обрамлённый красными балками, которые по одной из теорий служат символом «предупреждения об опасности» и способны отпугивать злых духов, простирался так далеко, что сложно было разглядеть, где конец. Хотелось верить, что это так, ведь найти в чужой стране место, где ты чувствовал бы себя в безопасности — чрезвычайно сложно.       На удивление, отыскать Сакью было нетрудно, скорее всего, тот не собирался прятаться или уходить вовсе. К облегчению для Альфреда!       — Что-то не так? — остановившись рядом с охотником, рассматривавшим рисунки и тибетские надписи на стенах, Альф тоже обратил на них внимание. До этого слишком быстро всегда проходили мимо них, удивительно, что практически каждый косяк двери был расписан, разумеется, молитвами. Это навевало лёгкий религиозный ужас и восхищение.       — Давно здесь не был. Много воспоминаний, — отвлечённо произнёс Сакья, повернув голову на Витовского. — Идём.       Быстрым шагом он направился вперёд. Полы чёрного одеяния разлетались от широкой походки. Альфреду пришлось ускорить свой обычный шаг. Монастырь не был слишком большим по размеру, но сейчас казалось, что коридоры не заканчиваются. Точнее, это один сплошной длинный коридор. В этот раз Альф не спрашивал, что надумал себе в голове его новый знакомый. Дыхания не хватило бы составить связную фразу.       И, наконец, это закончилось. Сакья остановился напротив одной из больших коричневых дверей, простирающихся в потолок. Альф чуть не врезался в него, еле удержавшись на ногах. Теперь он не собирался молчать, готовясь возмутиться по поводу резкой остановки, но заметив взгляд бывшего монаха на эту самую обычную дверь, он закрыл распахнутый для речи рот.       Сакья стоял неподвижно, выражение его лица было… Альфреду показалось, что люди не могут так выглядеть, не могут так смотреть. Внутри стало горячо, он понял, что почти не дышит. Вероятно, именно так он выглядел, такими были его глаза, когда ему сказали о смерти отца.       Во взгляде Сакьи читалась такая грусть, что можно было в ней захлебнуться. И это из-за одной двери? Или того, что за ней?       Бывший монах тяжело вздохнул и потянулся к ручке двери, но изменил решение, отдёрнув ладонь, словно ручка была раскалена до предела.       — Да что с тобой? — не выдержал Витовский. Он аккуратно отодвинул Сакью локтем, а затем сам открыл дверь, войдя в небольшое помещение.       Это была маленькая комнатка, похожая на кучу других в этом монастыре. В таких спят монахи, что-то вроде их студенческого общежития. Стены были выкрашены в зелёный цвет. Но это был не зелёный, который так любил Альфред. Он напоминал больничный зелёный, который вызывал неприятные воспоминания о прививках и белых халатах. Стены украшали картины. Пришлось хорошо присмотреться его минусовым зрением, чтобы увидеть, что на одних были изображены монахи, вероятно высокочтимые и уважаемые за определённые заслуги. На других виднелись фрески, изображающие религиозные мотивы. Кроме привычных глазу, Альфред заметил несколько древних росписей Аджанты*. Лиза очень любила рассматривать их на парах по культурологии. Витовского всегда поражало, как буддизм способен совмещать в себе столько всеобъемлющих культур: в одной маленькой комнатке веяло Древней Индией, Китаем и, конечно же, Тибетом.       Только тибетские божества на рисунках выглядели более устрашающе, чем их коллеги с других полотен. Теперь, когда их скромная археологическая экспедиция столкнулась с ними вживую, желание почитать их куда-то испарилось. Подобное изображение было связано с историей буддизма в Тибете: эти божества являются защитниками вероучения, именно поэтому они выглядят подобным образом. Гнев их направлен на неверующих.       Кровати у монахов были низкими, лишь несколько сантиметров от пола. Постельное бельё ярко-синего цвета со светло-голубыми лепестками неизвестных цветов. Строгость — днём, мягкость — ночью. Дети они и в Тибете дети.       Около каждой кровати стояла небольшая тумбочка, на которой неаккуратными стопками лежали учебники. В углу за тумбой мелькал ещё один известный сюжет. Женщина и мужчина сливались в одно целое в порыве страсти. Такие картины называли «Яб-юм»*. И, хотя визуально это слабо можно было назвать религиозным искусством, Альфред знал о смысле. Но всё равно улыбнулся. В этом месте подобное больше походило на плакаты с девушками, которые развешивали его одногруппники в общежитии, чем на философию религиозного учения.       — Рисунки здесь намного древнее, чем те, что в коридорах, — негромко произнёс Альфред, а после обернулся. Сакья всё ещё неподвижно стоял на пороге, не решаясь войти, словно что-то удерживало его.       — Сакья? — позвал тихо Витовский, но охотник не ответил. Он внимательно смотрел в центр комнаты, сжимая рукой рукоять клинка под подолом одежды. Альф хотел что-то сказать, но увидел, как взгляд мужчины изменился.       Мимо нового знакомого пробежал мальчик. Заливаясь смехом, он упал на кровать. Бритая голова, красные одежды. Паренёк был юным монахом, которых сюда приводят для обучения, ведь монастырь — это в первую очередь школа. Было странно, ведь за завтраком они не видели послушников такого возраста, монахи были куда старше.       После того, как паренёк поднялся с кровати, Сакья понял, что это он сам. В первый день, когда оказался в Лабранге. Тогда он ещё не знал, что не увидит свою семью больше никогда. Может, сейчас и не скажешь, но Сакья был очень весёлым ребёнком. Тогда он не подозревал, что это будет его последнее беззаботное воспоминание.       Малец взял в руки книжку, лежащую на тумбочке рядом с кроватью.       — Ма-те-ма-ти-ка, — прочитал он по слогам на тибетском. В монастыре его должны будут научить хорошо читать. Сакья с раннего детства был очень любознательным мальчиком. Однажды к ним в деревню приходил один монах. Сначала Сакья сторонился его, но старик носил с собой несколько ветхих книг, и любопытство пересилило мальчика. Сакья попросил научить его читать. Монах согласился, потому что ему понравился живой интерес в глазах ребёнка, а, может, он уже тогда подозревал, что перед ним необычный мальчик. Они занимались каждый раз, когда старик приходил в деревню, а потом он исчез так же внезапно, как и появился в жизни Сакьи. Занятия закончились, но желание знать всё на свете не пропало. Пока светлую тягу не затоптали требованиями и принципами.       Из воспоминания вывело тёплое прикосновение к его руке. Когда в последний раз он чувствовал чьё-то тепло? Это было так давно, что сразу и не вспомнишь. Чудо закончилось так же неожиданно, как и началось. Альфред отдёрнул руку, словно от раскалённой печи, хотя, скорее, его просто напугал задумчивый вид спутника.       — Сакья? — снова позвал он. — Ты в порядке? Почему застыл на пороге?       — Всё в порядке, — мужчина развернулся и пошёл в противоположном от комнаты направлении. Альфред удивился, но решил, что это не самое странное, с чем ему пришлось столкнуться, поэтому молча последовал за ним.       Сакья снова шёл слишком быстро, словно призраки прошлого могли догнать и схватить его, затащить в эту комнату и запереть там навечно. Он даже не заметил старика, который внезапно вышел из-за угла, пришлось резко остановиться.       — Ох, простите меня старого, — начал монах, но взглянув на Сакью замолчал, изучающе его рассматривая. Тем временем Альфред тоже оказался рядом с ними.       — Здравствуйте, помните меня? Мы с вами виделись тут в первый день.       — А… Это вы! Ну, ничего. Ничего. Время покажет, — вроде бы в словах старика не было ничего такого, но вопрос Сакьи смутил Витовского. Сколько же лет этому деду? Или не деду?..       Витовский перевёл свой взгляд на охотника на Демонов. А старик, тем временем, загадочно улыбнувшись, пошёл дальше своей дорогой, так и не удостоив Альфреда даже взглядом.       — Ну и что это было?       Сакья проводил монаха взглядом, а потом перевёл его на Альфреда:       — Старый знакомый.       — То, что он старый — это ты верно подметил, — Витовский провёл рукой по своим каштановым волосам, цепляя пальцами кудряшки. — Стоп, погоди, серьёзно? И когда вы познакомились?       — Очень давно, — глаза Сакьи подозрительно сузились.       — «И давно тебе семнадцать?» — от такого вопроса Охотник от удивления даже потерял дар речи на несколько мгновений.       — Мне уже давно не семнадцать, — и тут археолог начал смеяться. Это могло показаться бредом, но ужасно развеселило его.       — Я догадался, просто, — Альф снял очки и потёр заслезившиеся от смеха глаза, — да, ладно, забудь. Идём дальше?       Если охарактеризовать словами то, что происходило внутри Альфреда, это можно было сравнить с чувством радостного опустошения. Оксюморон сложен для понимания тех, кто никогда не испытывал подобного. Путь был труден, разговор тяжёл, внутренние силы на исходе, но после всего открывшегося он ощущал себя по-настоящему счастливым.       Как оказалось, работа археолога заключалась не только в том, чтобы выкапывать останки и утварь, отмечая находки в журнале, а в том, чтобы коснуться души истории, узнать, что на самом деле происходило с людьми, жившими столетия назад. Погрузиться глубоко в их переживания и чувства, видеть их глазами.       Они вышли на улицу. Ветер неприветливо хлестал по лицу, хотелось вернуться обратно в стены монастыря, но Альф слишком сильно желал услышать что-то ещё от Сакьи. Эти рассказы напоминали книги, написанные людьми, потому что представить в жизни такое очень трудно.       Обыкновенно тихий двор монастыря сейчас был не похож сам на себя. Витовский уловил странный звук, а затем крики.       — Это что, хлопки? — удивленно поднял брови археолог.       — Дебаты, — спокойно ответил Сакья. — Посмотрим? Интересно, кто судит сегодня.       Показалось, что охотник спутал его с монахом, с которым он когда-то учился. Словно всё вернулось на круги своя, и теперь они просто пойдут и посмотрят на дебаты монахов. Альфред вздохнул. Хотелось остановить Сакью, посмотреть в его лицо и… извиниться? Из-за археолога ему приходится окунаться в глубь воспоминаний снова и снова.       — Давай, поспеши!       Они вновь ускорили шаг. Куда делась вся степенность этого человека, которая была с ним при первой встрече?       Прошли через ворота, отгораживающие сад от площади с каменной кладкой на территории монастыря. Альфред замер, радостно наблюдая за тем, что видел впервые. На зелёной поляне с невысокой травой сидели ученики монастыря и монахи постарше. Зрелище было оживлённым и шумным. Настоящие дебаты тибетских монахов! Как-то преподаватель философии пробовал устраивать им подобное на занятиях, но ни в какое сравнение это не могло идти с тем, что он наблюдал сейчас.       Их уже знакомые монашки разделились на пары. Один сидел на траве — позиция защитника, второй стоял над ним — позиция нападающего. Было действительно громко, но даже не из-за голосов спорящих, а из-за жестов. Когда защитник не мог ответить нападающему, стоящий монах хлопал в ладоши, подгоняя своего оппонента с ответом. Действие это притягивало своей активностью. Альф загляделся, очки скатились по переносице, и он не заметил, как стоявший с ним рядом Сакья исчез.       После того, как он повертел головой в разные стороны, заметил, что спутник его сидит на земле немного поодаль от остальных монахов. Подойдя к нему, Альф вопросительно уставился:       — Поискать тебе оппонента?       — Зачем? Ты ведь пришёл сюда со мной, — улыбнулся Сакья. — Так, давай, садись, — он встал, уступая своё место Альфреду.       — Не думаю, что это хорошая идея. Мы ведь не обучаемся в монастыре, да и я не знаю…       — Садись! — голос Сакьи был громким, но звучал не как приказ, а, скорее, как детская просьба. Его явно забавляло происходящее.       Витовский сел на землю. Та не была слишком холодной, он и не успел обратить на это внимание, потому что ему сразу прилетел вопрос. На самом деле, изначально казалось, что вопросы монахов чащего всего о том, что проходят в учебной программе. И Альфред боялся, что сейчас его начнут гонять по истории Тибета, а из головы всё выветрилось просто из-за того, что ситуация непривычная и он не сосредоточен. Но тут прозвучал вопрос, медленно и раскатисто.       — Что такое дом?       Альф поднял взгляд на Сакью, открыв рот. И это его сложный вопрос? Больше похоже на детскую игру.       — Ну, здание с крышей и стенами, — ответил археолог, поджав под себя ноги.       — Хорошо. Но каждое ли здание — дом? — Сакья явно ощущал себя и выглядел в своей тарелке, но что-то, особенно красный хвост волос, убеждало в обратном. Он будто вернулся в прошлое совершенно другим человеком.       — Только то, где есть твои вещи, которые ты сам расставил, — произнёс Альф, немного подумав. Он мог бы начать размышлять долго, но знал, что дебаты не предполагают подобного.       — Получается, дом — это здание, где находятся твои вещи. Но, согласись, твои вещи могут быть не только в доме, но и на улице, в чайной лавке, где ты случайно их оставил. Тогда, почему дом — это дом?       Вокруг стало тихо. Альфред оглянулся, но оказалось, что монахи всё ещё продолжали говорить, просто его мозг теперь зацепился за вопрос настолько крепко, что был сосредоточен лишь на нём. А что, действительно, такое «Дом»?       — В доме всё пропитано тобой, твоим запахом, твоими мыслями и временем, которое ты там провёл, — проговорил он тише, рассматривая фигуру охотника перед собой. Сакье понравился его ответ, он кивнул и улыбнулся.       — Остановимся на времени, — сказал он, потерев ладонь о ладонь. — Дом — это здание, в котором ты проводишь много времени, в котором твои вещи. Но проводить много времени можно не только дома. Сейчас вы здесь, но вы не дома. Тогда, почему дом — это дом?       В этот момент Альф ощутил явное недовольство. Чего этот хмырь улыбается, если его не устраивают ответы, и он продолжает гнуть свою линию?       — Потому… потому что в доме есть дружеское тепло самого близкого человека! — выкрикнул он. Несколько монахов обернулись на них, но комментировать ничего не стали. Внезапно Сакья хлопнул в ладоши прямо перед лицом Альфреда. Тот громко фыркнул.       — Значит, дом — это близкий человек? — произнёс он триумфально.       — Да.       Внутри маленькими камушками стала осыпаться высокая стена. Альфред выдохнул, прикрыл веки и увидел своего папу. Роберт сидел в гостиной, рассматривал рисунки, которые Альф дарил ему на каждый праздник.       — Ты привёз их в Москву? Лучше бы выкинул, — усмехнулся мальчик, усаживаясь рядом. В десять лет эти каракули казались раздражающе-неправильными.       — Как я могу выкинуть то, что нарисовал мой сын? — серьёзно спросил мужчина, складывая листы ровной стопкой.       — Можно, — Роберт повернул голову и внимательно посмотрел в глаза мальчику. Его взгляд был невероятно тёплым, словно в самую морозную зиму Альфред натянул махровые варежки и повязал на шею шарф.       — Что мне нужно делать, чтобы стать таким как ты?       Он почувствовал, как крепкие руки сжали его плечи и начали поднимать тело вверх. Витовский дёрнулся, опираясь на ноги, чтобы не упасть.       — Всё нормально? — глаза Сакьи беспокойно бегали по его лицу. Кажется, совсем скоро он, как и Лиза, привыкнет к подобным «падениям» археолога.       — Да, просто отец вспомнился.       — Конечно. Он ведь и есть — твой дом.

***

      Лиза всегда думала, что работа официантки — трудная, но теперь она убедилась в этом лично. Поставив кучу тарелок на поднос, девушка решила навестить Марка, который не выходил из своей комнаты с самого завтрака. Демоны Демонами, а обед по расписанию.       Если дорога до комнаты не составила особого труда, то вот постучаться без свободных рук стало тем ещё квестом. Решив, что все средства хороши, Лиза ударила пару раз ногой, надеясь, что никакой монах сейчас не посчитает это богохульством. Ну, в самом деле, она же постучала в дверь, а не разнесла статую Будды.       — Войдите, — одно простое слово, а испытания Лизы продолжились, но, к счастью, дверь получилось открыть, не выронив ни одну тарелку.       Аккуратно поставив поднос на тумбочку, девушка выдохнула с облегчением и осмотрелась. Всё-таки, она никогда не была в комнате Марка, даже если у него нет тут собственных вещей. Интересно, как он раскидывает те, что ему дали монахи? Это ведь тоже может многое сказать о человеке.       Комната была небольшой, и чудо, что к Марку не подселили соседа, всё-таки сострадательные монахи решили, что, когда тебя находят в пещере после долгого отсутствия, то это явно стресс для организма. А, возможно, они попросту его остерегались.       Кровать была аккуратно заправлена, на ней лежала футболка с картинкой из «Скуби-Ду», которую Альфред купил себе ещё на первом курсе и любил всей душой. Факт того, что он отдал её близкому другу своего отца, больно отозвался в сердце.       Сам Марк сидел за столом. Его плечи были напряжены, он даже не обернулся, когда Лиза вошла. Понятно, занят чем-то очень важным.       — Марк, — позвала Кирилина, подойдя к столу.       Перед археологом на деревянной столешнице были разложены части Зеркала Кармы. Он уже соединил две из них, а теперь держал в дрожащей руке третью, внимательно рассматривая. Лиза затаила дыхание. Не каждый день увидишь, как склеивается древний артефакт. Это тебе не пазлы собирать.       Марк Андреевич аккуратно приложил третью часть. И… ничего не произошло. Он спокойно поднял взгляд на Лизу и буднично произнёс:       — Нам нужны недостающие части, тогда будут спецэффекты, — улыбнулся, но его волнение было видно невооружённым глазом.       Девушка присела на краешек кровати.       — Кстати, а как вы узнали про Зеркало? Я понимаю, что из книг, но ведь не всё, описанное в них, действительно существует. Тем более, такое.       Марк молчал несколько секунд, то ли обдумывая ответ, то ли погружаясь в воспоминания.       — Роберт узнал про него. На самом деле, это были не какие-то записи в учебнике. Это были рисунки на полях. Кто-то из предыдущих владельцев одной книжки, вроде про мифологию, очень любил рисовать Демонов. И среди всех рисунков чаще всего встречались изображения Демона с Зеркалом. Сначала нам казалось это шуткой, мы долго пытались понять, что это зеркало, а не что-то ещё, но Роберт решил узнать, что означают эти рисунки. Я сам не понимаю, как ему это удалось. Мой гениальный друг нашёл одного преподавателя. Представляешь, — Марк усмехнулся, — это был даже не преподаватель из нашего университета. Ума не приложу, как он это провернул, но он поехал к нему!       Лиза слушала, затаив дыхание. Она вдруг представила, что Альфред знакомит её с отцом, что и для неё открывается невероятный мир археологии, такой, какой её видел лишь Роберт, которую раньше она хоть и любила, но целью своей жизни точно не ставила.       — Роберт всегда был повёрнутым на археологии, но в этот раз стало намного хуже. Он не просто думал об этих рисунках, он сам перерисовывал их, расписывал какие-то планы, чертил линии. К счастью ли, или, к сожалению, но удача была на его стороне. Собрав небольшой чемодан, он отправился в другой город, чтобы поговорить с профессором Багровым. Хороший мужик, но поговаривают, что весьма двинутый на теме Демонологии. Но как говорил Роберт: «Все мы на чём-то двинуты, главное, чтобы это не приносило вред окружающим».       Профессор Багров к тому времени уже отошёл от дел, поэтому Витовский-старший раздобыл его адрес у бывшей студентки другого преподавателя, работавшего когда-то вместе с ним, и поехал прямиком туда.       Обычная серая пятиэтажка неприветливо стояла на окраине города. По бокам её подпирали «Магнит» и «Пятёрочка». Роберт всегда считал, что люди, которые посвятили свою жизнь другим людям, заслуживают намного больше, чем такое полуразвалившиеся жильё, доживающее свой век.       Подъезд с обвалившейся штукатуркой и тяжёлым запахом сырости совсем не придавал уверенности в своих действиях, но Роберт Витовский не из тех, кто сдаётся на полпути. Лучше попробовать сейчас, чем сожалеть об этом позже. Именно в таком порядке.       Дойдя до нужной квартиры, он позвонил в дверной звонок, с которого не первый год слезала краска. Дверь тоже не выглядела новой, но дерево на ней сохранилось куда лучше, чем всё, что её окружало. Раздался противный звук, напоминающий крик большой птицы. Роберт начал переминаться с ноги на ногу. Спустя несколько секунд послышались приближающиеся шаги за дверью.       Ему открыл сонный дед в дырявом халате, явно некогда являющимся чуть ли не лучшим предметом гардероба — чёрный с ярко-оранжевыми цветами. Роберт подумал, что все волосы мужчины с головы ушли в усы и бороду, настолько те казались густыми. Он мог бы походить на Льва Николаевича Толстого, но больше напоминал немецких философов благодаря тяжёлому, но чрезвычайно умному взгляду.       — Добрый день, — начал Витовский, но профессор быстро его перебил.       — Я ничего не покупаю, молодой человек.       — А я ничего и не продаю. Меня зовут Роберт, — он протянул руку в знак приветствия, — я учусь в МГУ на археологическом факультете.       Багров тут же переменился в лице, видимо, хоть он и оставил преподавание, но археология до сих пор вызывала трепет внутри него.       — Дак что ж сразу не сказал, заходи.       И Роберт вошёл.       Вот только внутри квартиры он ожидал увидеть совсем не то, что там оказалось. Жильё профессора напоминало больше старинную библиотеку или склад книг, нежели жилое помещение. Книги были везде, во всех комнатах: в шкафах, на полу, на подоконнике вместо цветов, даже, пройдя в маленькую кухню, Роб и там увидел книги. Профессор открыл холодильник, чтобы достать хлеб и колбасу для бутербродов к чаю, так Витовский краем глаза заметил различные томики литературы, которые занимали больше места, чем продукты.       Дедушка присел на табуретку, но вскочил, потому что на плите засвистел чайник. Выключив его, он сел обратно, двигая тарелку с бутербродами ближе к Роберту.       — Я как раз собирался завтракать. Как Вы относитесь к свиной колбасе?       — К колбасе? — вопрос сбил с толку археолога. Он нахмурил брови, задумавшись о том, из чего обычно он употребляет бутерброды.       — Ну, да, едите?       — Эм, да.       Профессор улыбнулся. Показалось, он думал о чём-то приятном. А, может, был просто бескрайне рад гостю.       — Знаете, я тут прочитал вашу работу. Точнее, меня на неё натолкнули рисунки одного студента, который у Вас учился, — начал Витовский. — Вы там писали про Бога Смерти и Зеркало, в которое смотрит каждый, кто умирает.       Багров откусил один бутерброд, заинтересованно слушая, будто впервые слышал эту информацию.       — А потом Вы написали, что это Зеркало было давно найдено, и, вообще, я приехал, чтобы узнать об этом как можно больше информации. Желательно, конкретное местоположение.       Неожиданно Багров просиял.       — Мой мальчик, тебе это правда интересно? — на его вопрос Витовский кивнул. — Зеркало Кармы нашли в Тибете и там же его потеряли.       Роберт поник. Ему не улыбалась перспектива искать то, не зная что. И там, не зная где.       — Потеряли?.. В Тибете. Довольно далеко. А поточнее можете сказать?       — Чего там только нет, дорогой! — старик усмехнулся, двигая тарелку с бутербродами ещё ближе к Роберту. Кажется, он не собирался выложить всю информацию, способную помочь. Кто-нибудь вообще может сразу говорить то, что ты желаешь услышать?       — Значит, нужно собрать экспедицию и найти этот ценный артефакт. Ему самое место в сохранности в музее.       Профессор рассмеялся.       — Найти его трудно, — он сделал паузу, но через секунду беззаботно продолжил. — Ну, а если всё-таки сможешь его найти, то послушай мои опасения. Зеркало, даже если оно не представляет из себя то, что описано в легендах, может содержать сильную тёмную энергию, — дед подвинулся ближе и склонился к уху Роберта, прошептав:       — Берегись, не дай душам умерших заставить тебя заглянуть в Зеркало.       От кружки шёл пар, бутерброды летели в ход, но сознание Роберта уже перенеслось в далёкий Тибет. С чего им начать поиски? Ведь путь предстоит не самый лёгкий, а ещё эти «пугалки» от профессора, стоит ли доверять им?

***

      Этот день был намного спокойнее, чем все, что им довелось здесь пробыть. Альфред и забыл, как это, гулять с кем-то по окрестностям, обращая внимание на детали, а не нестись вперёд к единой цели, которая может исчезнуть, если он не поспешит.       — Мне всегда нравился вид с этого места.       Снова выпрямленная осанка, заведённые руки за спину. Сакья походил на статую, когда замирал вот так, совершенно не такой, как некоторое время назад, когда спорил с Альфредом в дебатах. Однако это совсем не смущало, археолог даже не думал о том, что его компания может как-то побеспокоить мужчину, наоборот, раз за разом внутри пробуждался интерес.       Вид противоположной стороны от пещеры погребённого храма лёгкими мазками рисовал невысокие уступы гор, светло-зелёные, немного поблёкшие луга и вдали маленький край реки, возможно, именно она протекала в деревне, в которой они недавно были. Витовский остановился, чувствуя, как внутри рождается приятное чувство привязанности к этому месту. Так бывает, когда на чужое смотришь не своими глазами.       — Почему ты просто не используешь свою магию, чтобы найти все осколки Зеркала? Или это только с травой работает? — порыв ветра заглушил голос Альфа, но Сакья всё равно его услышал.       — Потому что их защищают, а я не всесилен, — ответил охотник, а затем опустил взгляд, наклонившись и подняв с земли свёрнутый лист бумаги. Альфред сначала не понял, что это было, но когда всмотрелся, постарался аккуратно забрать тот самый библиотечный листок из рук мужчины.       — Это моё, случайно обронил, — буркнул он, пытаясь пальцами вытащить лист у Сакьи, но тот держал крепко, всматриваясь.       — «Количество ангелов и бесов — равно, и светлому соответствует зеркальное отражение в темном»*… Где ты взял это? — нахмурился мужчина.       — Ты смог это прочитать? Ты смог это прочитать! Каким образом? Это не тибетский, я переводил всю ночь, и у меня ничего не вышло! — у Альфреда глаза на лоб полезли, он закричал, пытаясь понять, что ему напоминает эта смутно знакомая фраза. Он сразу стал всматриваться в лист, стараясь найти там то, что только что произнёс Сакья.       — Вырвать лист из «Тибетской Книги мёртвых» — настоящее кощунство. Я был о тебе лучшего мнения.       — А, вот оно что, но мы читали в переводе, её же смогли перевести… я ничего не понимаю.       — Надо аккуратно вложить лист на место, — не унимался Сакья.       — Да посмотри же ты! Посмотри внимательно! — Альф развернул лист и указал пальцем на рисунок пещеры в горе. — Ничего не напоминает?       — Надо же, — выдохнул мужчина, завороженно рассматривая линии рисунка.       Сакья не выглядел напуганным, на его лице красовался интерес и толика узнавания, будто что-то сложилось в его голове.       — Значит, «Тибетская Книга мёртвых». Только не говори, что в этом монастыре находится оригинал, — выдохнул археолог, стянув очки со своего лица, чтобы протереть стёкла.       — Я видел её лишь однажды, не могу сказать точно, оригинал ли, но что-то подсказывает, что бумага древнее, чем мы можем себе представить. Только вот эта золотая краска… Знаешь, гору словно нарисовали уже поверх того, что было здесь.       — Кому в голову придёт рисовать на таком тексте? — фыркнул Витовский.       — А кому в голову придёт прятать Зеркало Кармы там, где простые-русские-археологи смогут его найти?       — Значит, не такие уж и простые, — хмыкнув, Альфред надел очки обратно, снова взглянув на лист из книги. — Переведёшь для меня, что здесь написано?       — Зачем?       — Это может помочь в поисках моего отца.       — Для чего ты привязываешь к себе прошлое? Разве события здесь не показали, что затея опасна. Вы раньше никогда не сталкивались с тем, с чем пришлось бороться здесь. Если бы я не проходил мимо деревни, что бы вы сделали с генералом? — Сакья аккуратно сложил лист и протянул молодому человеку.       — Потому что у меня нет выбора. Я должен узнать, что произошло в тот день. Если Марку удалось выжить, значит, моему отцу тоже. Мне просто нужно знать.       Глаза Сакьи изучали лицо Альфреда, с лёгкой укоризной заглядывая в самую душу. Над Витовским много кто смеялся из-за его идеи фикс, и он не был удивлён тому, что теперь есть ещё один такой же человек.       — Тебе же известно, как буддизм появился в Тибете? — голос Сакьи стал тише, он вновь посмотрел перед собой, сложив ладони на коленях.       — Конечно. Падмасамбхава* пришёл из Индии, основал первый буддийский монастырь и, так сказать, сделал Демонов защитниками новой религии, — ответил, как на экзамене, Альфред.       — Да, всё так. А откуда появилась «Бардо Тхёдол»*?       — Его же рук дело. Там как раз и описано, как бонские* Демоны стали на сторону Буддизма. Сами или под влиянием индийского учителя, не уверен, — пожал плечами Альф.       — А вот это совсем не так, как ты думаешь.       — Это не я думаю, это исторический факт.       — Знаешь, история — хрупка настолько, что стоит изменить одну цифру или букву, и значимое событие потеряет свою ценность, — хмыкнул Сакья, пожав плечами, а затем поднялся. Альфред сразу же стал следом за ним, потому что в нём снова забурлило недовольство.       — Хочешь сказать, всё было не так?       — Тебе стоит понять, что даже в самых прозрачных на первый взгляд явлениях могут скрываться иные смыслы. Я расскажу тебе.       Ветер скинул красные пряди на лицо Сакьи, он убрал их, а затем снова задержал свой взгляд на археологе, будто пытаясь найти в его глазах что-то важное для самого себя. Альфред слушал внимательно, потому что хотел, чтобы хоть кто-то уже объяснил всё, что он упускал так долго.       Его имя было скромным, маленьким листом с куста, засыхающего без необходимой влаги. Номто Ванжур. Умный мужчина, посвятивший всю свою жизнь служению одной религии — Бон. Она была для него утренним рассветом, духовной пищей и смыслом, ради которого он изучал тексты, говорил с учениками и старался не отступать ни на шаг от собственной истины.       День, когда его жизнь разделилась на «до» и «после», начался с грома. Тибетский царь был вздорным выдумщиком, пугающим народ своим странным поведением и идеями. Одной из них стала встреча с гостями из Индии. Ничего не предвещало беды, но царь так сильно увлёкся идеями странного фанатика, что приказал начать сносить храмы, ломать статуи и молиться другим Богам! Молиться какому-то Будде!        Десять дней и десять ночей Номто не спал. Он ждал, когда и в его храм нагрянут для того, чтобы поставить новую статую, разрушив всё, что так было важно для него.        Они пришли спокойные, уверенные в своей правоте, но не удалось им убедить Номто Ванжура. Отужинав за одним столом, предложив гостям ночлег, длинной верёвкой задушил проповедник грешников, пришедших к нему в дом.        Не знали буддийские монахи, что за спиной этого человека стояли Кхьюнг Мар*, Сангпо Бумтри* и Шераб Джамма*, окружённые толпой хищных нагов*. Каждую ночь воздавал хвалы им монах, умоляя защитить его от прегрешений.        Десять дней и десять ночей Номпо не пил. Встретился в поле ему старец, показавшийся мудрым свыше своих лет, но когда пришли они в дом, старик начал рассказывать о Буддизме.        Был распят старец в гостевой спальне Номпо Ванжура. Радовались Демоны за спиной мужчины, а наги щекотали его шею склизкими хвостами.        Десять дней и десять ночей Номпо не ел. Отправился он в город на праздник, чтобы увидеть, как изменился царь и люди за это время. Душевную рану нанесли ему сцены поклонения новой религии. Запах благовоний, шум пения заставлял руки и ноги подрагивать в нервных конвульсиях.        И запер он в одном из новых монастырей юных учеников буддийской религии, и поджёг его. И чувствовал, как гарь наполняла лёгкие, и слышал крики детей, уходя из города. И продолжал их слышать, уже лёжа в своей постели.        Состарился Номпо Ванжур. Не сосчитать дней и ночей, окрашенных кровавым следом. Не мог он принять Буддизм, не мог понять, почему другие люди так легко согласились на это предательство.        Смерть застала его за рабочим столом, скрепила суставы, остановила сердце, забрала дыхание. Перо в его руке опустилось на белый лист.       Номпо открыл глаза и увидел широких проход. Куда он вёл, неизвестно, но ничего, кроме него, не было. И пошёл монах прямо, но ни одно божество, защищающее его в жизни, не встретилось на пути, наги не ползали рядом, он был совершенно один.       Холод сковал тело, ноги почти не двигались, но за очередным поворотом он увидел свет. А потом всё померкло.        Путь, который прошёл Номпо, предстоит пройти каждому человеку. Это путь колеса Сансары. Душа умершего встречает сотни разных существ, большинство из которых — Демоны. Конечно же, душа пугается, не понимает, что её час настал.        И тогда перо стало писать. Оно долго выводило текст, а душа шла вперёд, обуреваемая трудностями и тяготами.        Пока не оказался Номпо Ванжур прямо перед Богом Смерти.        — Ты не такой, как они говорили, — подумал Номпо, а, может, и произнёс. Голос его отражался от тысячи стен, близких или далёких — неизвестно.        — Взгляни сюда, Номпо Ванжур, — ответил ему главнейший, повернув большое старинное Зеркало, обрамлённое яркой рамой, в которой скрывалась история всего человечества.        Монах подошёл, опустился на колени и взглянул в Зеркало Кармы. В одночасье тёмные Демоны схватили его и начали отрывать части тела. На место головы усадили голову быка, а где были ноги, оказался длинный хвост.        Номпо Ванжур обрёк себя на вечные страдания и вечную гибель души в воплощении злобного Демона, имя которому Фэй*.        С тех пор встречает Фэй души заблудших путников, карму которых не отмыть и не исправить, и съедает их, оставляя лишь глазницы, чтобы вечно смотрели они на мучения им подобным.       — Когда нашли его тело, не сразу заметили, что на столе лежала целая стопка листов. Это был путеводитель по миру мёртвых. Это было «Бардо», которое написал монах, уже будучи в объятиях смерти.

***

      Утром Лиза решила пройтись немного по монастырю и освежить мысли. Слова Тхэяна не выходили у неё из головы. Может, генерал-Солнце был прав? Нужно искать свой собственный путь, иначе любовь превратится в зависимость.       Кирилину привлёк звук голосов, раздававшихся с разных сторон. Она и не заметила, как забрела туда, где находились классы, в которых юные монахи постигали знания. Один из кабинетов был приоткрыт, и Лиза решила немного подсмотреть за учениками.       Юные монахи сидели с кислыми лицами, и всё потому, что учительница, которая сама не являлась монахиней, объясняла им, какое мнение стоит описать в эссе по истории. Общепринятое. Лиза совсем не понимала, как такое можно говорить ребятам, впереди у которых целая жизнь. Они ведь все такие разные!       — Извините, но мне кажется, вы неправильно их учите, — вмешалась Кирилина, а на лице учительницы возникло явное возмущение.       — Если вы такая умная, то проведите урок сами, а я, пожалуй, отдохну.       Лиза даже рот раскрыла от удивления, как будто снова в русскую школу вернулась. А учительница спокойно вышла из класса, словно всё это время только и ждала, что её кто-то сменит. Кирилина издала нервный смешок. Влипла так влипла.       Они остались в полной тишине. Десяток заинтересованных глаз внимательно разглядывали девушку. Лиза выдохнула и улыбнулась.       — Ну что, дети, пойдёмте за мной, — и она тоже вышла из класса, но уж точно не для того, чтобы сорвать урок. Дети переглянулись, интерес внутри их победил, и они последовали за Лизой.       Остановившись посреди коридора, Кирилина осмотрела всех своих новых учеников, одобрительно кивнув.       — Сейчас мы будем играть в прятки на этом этаже, кого найду, тот должен мне ответить на один вопрос по истории, проверим ваши знания, — хитро улыбнувшись, девушка подошла к стене и начала считать.       Монахи стояли в полном недоумении. Такого они раньше не видели. Чтобы на занятии и играть? Молчание продлилось недолго, пока один из них не побежал прятаться на ближайший цветок в кубышке, а остальные, посмотрев на одноклассника, последовали его примеру. Лиза решила считать до двадцати, потому что до ста у неё терпения бы не хватило, да и искать детей по всему монастырю не особо хотелось.       — Двадцать! — оглядевшись, Лиза увидела свою первую жертву, спрятавшуюся, за цветочным горшком. Вероятно, цветочные горшки в монастыре стоят именно на такой случай.       Сначала, археолог не подала виду, что нашла мальчика. Но, пройдя мимо цветка, неожиданно выпрыгнула. Юный монашек даже взвизгнул от неожиданности, а Лиза залилась звонким смехом.        — Итак, драгоценный мой, я тебя нашла, а, значит, ты должен мне ответ на вопрос. Начнём с чего-нибудь простого. Назови мне год образования Римской империи. Мальчик опустил взгляд в пол и забубнил что-то себе под нос.       — Говори погромче, пожалуйста.       — Я не знаю, — тихо произнёс малыш, на что Лиза лишь улыбнулась.       — Ничего страшного, ты в надёжных руках. Знаешь, кто по легенде образовал Рим? — на это монах энергично кивнул. И пару минут они обсуждали ту самую известную легенду про Ромула и Рема*, год образования Римской империи, и даже немного затронули римскую мифологию и литературу — как оказалось, у паренька было намного больше знаний в голове, чем он догадывался.       За такой игрой провела Лиза добрую половину дня, пока не заметила появления Альфреда. Она так увлеклась, что совсем забыла, почему они вообще находятся здесь.       Первое, что привлекло внимание Альфреда, был смех Кирилиной. Заливистый такой, весёлый. Он уже и забыл, как заразительно девушка может хохотать. Сразу же захотелось взглянуть, что могло так Лизу рассмешить. Он вошёл в кабинет, куда Лиза вернулась с ребятами после игры в прятки.       Помимо того, что жвачки уже вторую неделю ходили из рук в руки, теперь монахи ещё дули пузыри. На удивление, у младших получалось куда лучше, чем у «заядлых мастеров». Но нет, Елизавета не развращала чистые буддийские души. Она с большим увлечением рассказывала всё, что знала о восстании декабристов в России. Удивительно, как они вообще зацепились за эту тему, но Лиза так хорошо болтала по-английски, что Витовский заслушался, с улыбкой наблюдая, как девушка скачет между деревянных парт, выписывает что-то на старенькой меловой доске, а юные парни в монашеских одеждах с открытыми ртами наблюдают за ней, и, кажется, даже что-то понимают.       Внезапно он почувствовал чужую ладонь на своем плече. Резко обернувшись, Альф увидел Марка, сразу улыбнувшись ему, но слегка испуганно.       — Не видел Вас с самого завтрака. Всё в порядке? — интересуется Витовский, замечая, что Марка тоже увлекло то, что происходило в классе, кажется, он даже прослушал его вопрос.       — У неё талант.       — Да. У неё их много. Не знаю, что бы я без неё делал, — улыбнулся Витовский.       — Мы можем поговорить? — Марк кивнул в сторону длинного коридора. Альфред пожал плечами и пошёл вместе с ним. Он чувствовал себя странно. Вряд ли Марка можно было воспринимать как близкого родственника, слишком мало всего Альф помнит с детства, связанного с ним, но и чужим человеком Марк Андреевич точно не был. Разве чужой стал бы рисковать и проходить через подобное ради его отца? Ради хотя бы малой возможности вернуть его.       — Тебя долго не было, я волновался. Нам с Лизой пришлось уехать из деревни, хотя мы не знали, доберёшься ли ты сам. Это ужасно глупый поступок, Альфред.       — О, мне жаль, но нужно было не упустить Сакью из вида. Нам точно пригодится охотник на Демонов в борьбе с ними! — гордо улыбнулся Альф, ведь затею свою он в жизнь воплотил, теперь у них был отличный помощник.       — Нет, — холодно произнёс Марк.       — Нет? Что, нет?       — Нам не нужна такая помощь. Наоборот, будет мешать. К тому же, откуда ты знаешь, что это не было его корыстной целью? Зеркало — это не просто мелочь, каждый из этих осколков невероятно ценен, а если собрать их вместе… Нельзя допустить, чтобы Зеркало оказалось в неправильных руках, тогда коту под хвост все наши попытки, — объяснил Марк.       — Но он не собирался забирать Зеркало! Он ведь даже осколок не взял у Тхэяна. С чего Вы взяли, что всё настолько сложно? — нахмурился Витовский, стянув очки, чтобы протереть стёкла.       — Но и не легко, Альфред. Мы не знаем, кому здесь можно доверять, а кто вонзит нож в спину в тот момент, когда ты потеряешь бдительность. Очень хорошо подумай перед тем, как рассказывать ему всё. Это дело начали мы с тобой, и завершить его должны мы, — уверенно закончил Марк, снова сжав плечо Альфа, но уже сильнее.       Молодой археолог смотрел в его светлые глаза, сощурившись, а затем кивнул.       — Хорошо, Вы правы. Нельзя, чтобы об этом узнало много людей.       Этот разговор показался чрезвычайно сложным. Как оказалось, хвалить Витовского не за что. И что теперь? Не скажет же он Сакье, что зря привёл его в место, омрачённое для того тяжелыми воспоминаниями?       После ужина, на котором он был один: Лиза спала, Марк сказал, что не голоден, а Сакью не было видно после их дневной прогулки, Альф решил, что на сегодня этого дня с него хватит. Он вышел в полумрачный коридор, в котором неприятно завывал ветер. Несколько шагов по направлению к их комнате — и в голове всплывает яркий образ того, что кто-то несколько дней назад схватил его прямо здесь, за поворотом. Прижал к себе и что-то сказал. Только вот, что? Альфред зажмурился, чтобы вспомнить. Вот совсем рядом, в мыслях кружилось то самое. И казалось ужасно важным.

Китайский. Китайский. Китайский.

      Он распахнул глаза, шокировано уставившись перед собой. Единственный человек, говорящий по-китайски в этом месте. Единственный, кто мог бы… или нет?       Ничто не мешает Альфреду отыскать его и спросить прямо сейчас. Неужели, Марк прав, и он привёл в храм чёрт пойми кого?       Оббежав пару коридоров, Альф остановился, запустив пальцы в волосы и с силой потянув их. Не может же он быть таким наивным! Это всё глупое совпадение, а ещё, скорее всего, ему просто привиделось. Нужно хорошенько выспаться. Нужно успокоиться. Нужно…       Он повернул голову в сторону вырубленного в стене окна в конце коридора и заметил красные локоны, волнующиеся от потоков ветра. Альфред ускорил шаг, не понимая, почему в коридорах монастыря блуждает такой сильный ветер. Было сложно прорываться сквозь его потоки, глаза не могли рассмотреть ничего перед собой. Он остановился у окна, но там уже никого не было. Куда мог деться тот, кого он искал?       На подоконнике лишь сидела большая птица с угольным оперением и такими же мрачными глазами-бусинами. Ворон. Он был неподвижен и буквально смотрел на Альфреда, отчего тому стало не по себе.       — Лети отсюда, давай, — буркнул Витовский, но от птицы его отвлекли быстрые шаги по лестнице. Альф поднял голову и увидел Марка Андреевича, который чуть ли не бежал к нему. Он выглядел слишком растерянным: его обычно уложенные светлые волосы торчали в разные стороны, а футболка была задрана и оголяла один бок, словно он вскочил с постели и сразу спустился сюда.       — Альфред! Ты не видел Лизу? Я решил заглянуть к вам перед сном, но её нет в комнате, а на столе была записка, — мужчина протянул клочок бумаги археологу.       Альф пару раз заторможено моргнул, забирая бумагу из его рук, а затем опустил взгляд на почерк, несомненно, Лизин:

«Я скоро вернусь, нужно проверить одну теорию. Не скучай! Твоя Лиза».

       Выдохнув, Витовский нахмурился и посмотрел на Марка. В голове всё ещё звучал шум ветра, кожа покрылась неприятными мурашками. Ему казалось, что он снова закрыт в своей детской комнате, не понимая, что он может сделать сейчас.       — На ужине её не было, и я не знаю, куда она могла пойти. Одна. Нужно обыскать храм. И начать с библиотеки. Обязательно с библиотеки! — бегло проговорил Витовский, сразу же разворачиваясь и направляясь в сторону закрытых от посторонних глаз книг.       Марк подождал чего-то с минуту, а затем последовал за ним.       На подоконнике, расправив крылья, два раза громко каркнул Ворон, а затем взмыл в серое небо над монастырём. Ветер стих.