Как приручить пиратку

      Иккинг не мог сказать точно, сколько времени прошло с тех пор, как их заперли в трюме. Благодаря царивших в недрах корабля промозглой сырости, темноты и отсутствию жарких солнечных лучей сознание Иккинга прояснилось. Первым делом он обнаружил, что руки у него связаны не за спиной, а перед собой, и это в какой-то мере облегчало пребывание на отсырелом днище. Однако в полубессознательном состоянии он пропустил момент, когда веревки сменили на железные путы. Теперь руки связывала короткая толстая цепь, приковывающая пленников к массивным крюкам в стене.       Боль в голове поутихла, и Иккинг вгляделся во мрак. В глубине трюма раздавались невнятные ругательства и тихие, похожие на всхлипы, звуки.       — Ребята? — позвал Иккинг.       Ответом послужили возгласы разного рода интонаций.       — О Тор, Иккинг, как ты? — голос Рыбьенога был гораздо взволнованнее, чем в первый раз.       — Ты достал отключаться, Иккинг! Не вздумай больше так делать, понял?       Иккинг слабо улыбнулся, услышав в ругани Сморкалы больше, чем тот намеревался показать.       — Я в порядке. Давно мы тут?       — Тор его знает! С тех пор, как нас сюда засунули, больше никто не спускался. Никакой культуры содержания пленников! Эта бешеная лохматая дамочка даже не может распорядиться принести нам воды и... Ау! — жалобы Сморкалы прервались болезненным воплем.       — Не называй ее так! — впервые за пребывание в трюме Иккинг услышал гнусавый голос Задираки.       — Слушай, ты, скальд недоделанный! Еще раз меня пнешь!..       — Задирака! — позвал Иккинг в темноту. — Задирака, я знаю, ты расстроен…       — Нет, Иккинг! Хватит! Можешь больше не строить из себя добренького понимающего Иккинга! — хрипота в голосе Задираки придавала его словам особый драматизм. — Вот уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидал!       — Задирака…       — Ты же видел, что она мне понравилась! Между нами… мелькнула искра! Буря! Это было взаимно!       — Эм… ты точно в этом уверен, Задирака? — осторожно спросил Рыбьеног. — Она все время приказывала засунуть тебе в рот кляп.       — А я о чем! — взвыл Задирака. — Ты-то должен меня понять, Рыбьеног! Разве Забияка не грозит тебе тем же самым по десять раз на дню?       — Ну, в целом… — неуверенно согласился он.       — Сами Боги свели наши пути! Я всю жизнь берег себя для одной единственной!       — Задирака, — простонал Сморкала. — Мы не хотели этого знать!       — …вероломное предательство! — стенания Задираки эхом отражались от стен трюма. — И от кого?!       — Задирака, — попытался взять слово Иккинг, чувствуя, как в висках снова начинает стучать. — Я не собирался тебя предавать…       — А об Астрид ты подумал?! Зачем тебе вторая жена? Ты с одной-то еле справляешься!       — О, даже так, — пробормотал Иккинг, прикрывая глаза.       — Знай, Иккинг: братья так не поступают!       — Мы никогда не были братьями, Задирака, — устало вздохнул Иккинг.       Темноту трюма огласил горестный вой.       — Вот, как ты теперь заговорил, да?!       — Задирака? — обеспокоенно позвал Рыбьеног, когда вой перешел в сдавленную икоту. — Задирака, ты что, плачешь?       — Нет, — всхлипнул Задирака.       — Итак, — вздохнул Иккинг и открыл глаза. — У кого-нибудь есть идеи, как нам отсюда выбраться?       — Если отряд Эрета уже доложил о нашей пропаже, предлагаю дождаться, когда нас найдет Астрид, — предложил Сморкала. — Когда она узнает, что Иккинга облизнули, она тут всех на куски порубает. Нам даже делать ничего не придется! — обрадовался он.       — Да, но есть один момент, — тоненьким голосом возразил Рыбьеног. — Боюсь, когда Астрид узнает об этом… эм… инциденте, она порубает всех, включая нас и Иккинга.       — Торовы труселя, — выругался Сморкала. — Об этом я не подумал.       — Иккинг, ты обратил внимание на крюки? — спросил Рыбьеног. — На вид они довольно ржавые. Можно попробовать выкрутить их из стены. Тем более внутренняя обшивка сильно отсырела.       — Отличная идея! — предложение Рыбьенога, которое годилось лишь на начало спасательной операции, все равно вызвало у Иккинга прилив воодушевления. — Давайте попробуем! Сморкала, ты…       Он замолк, потому что палубный люк на потолке громыхнул. В открывшийся широкий проем хлынул тусклый лунный свет, а затем в трюм спустилась знакомая внушительная фигура с торчащими из-под банданы толстыми косами.       — Наконец-то! — выразил свое раздражение Сморкала. — Кому здесь можно пожаловаться на обслуживание? Долго нам еще ждать наши прохладительные напитки?       — Карасик! — прогудела Берта, оглядываясь, как будто ища, не наступила ли она ненароком на него сапогом в темноте. Вспомнив, где оставила пленника, она нащупала макушку Иккинга и щелкнула замком на цепях. — Идем. Капитан приглашает тебя на ужин.       — Не понял, — оскорбился Сморкала. — Почему только Карасика?       — Так положено, — соизволила пояснить Берта неожиданно миролюбивым басом. — Перед свадьбой порядочной пиратке всегда надобно сводить жениха на это… как оно…       — Свидание? — подсказал Рыбьеног.       — Точно. Залазь, — она подтолкнула Иккинга к веревочной лестнице, свисающей с открытого люка.       — Иккинг, если ты пойдешь, — дрогнувшим голосом сказал Задирака, — между нами все кончено.       — Не думаю, что у меня есть выбор, Задирака, — ответил Иккинг, в то время как Берта настойчиво впечатывала его лицом в деревянные ступеньки.       — Захвати нам что-нибудь! Без еды можешь не возвращатся! — крикнул Сморкала.       — И не в коем случае не женись! — услышал Иккинг на прощание совет от Рыбьенога, а потом Берта захлопнула за ними палубный люк.       Круглая луна на звездном небе озаряла пиратский корабль призрачным светом. Иккинг пытался впитать в себя то немногое, что мог увидеть по пути к каюте капитана. Вдоль палубы прохаживалось только двое часовых; остальные, судя по льющемуся свету из приоткрытого входа на нижнюю палубу и вспышкам дамского гогота оттуда же, коротали приятный вечер и не сильно беспокоились о пленниках. Когда Иккинг попытался углядеть за бортом край «Ночной Фурии», ему показалось, что он увидел темный силуэт в океанской дали. Был ли это обманчивый мираж лунного света, отражающегося в волнах, Иккинг узнать не смог: Берта подтолкнула его вперед.       — Как Грета? — решил проявить участие Иккинг.       — Получше, — прогудела Берта. — Речь у нее путанная, но она и до этого не шибко… — разоткровенничалась пиратка, но потом, видимо вспомнив, кто всему виной, помрачнела и пихнула Иккинга погрубее: — Шагай давай!       — Ни в коем случае не отказываюсь от своих извинений, — заверил Иккинг, — но если мы объективно взглянем на ситуацию, то вы меня тоже хорошо приложили, Берта. Может быть, будем считать, что мы в расчете?       Они остановились у двери, ведущей в каюту капитана. Озвученная Иккингом мысль зацепила пиратку. Она недолго похмурилась — уже не сердито, а задумчиво и даже как будто бы слегка виновато, но в итоге оставила предложение Иккинга без ответа.       — Капитан ждет вас. Ведите себя хорошо, — прогудела она, и в басе ее было больше прощального напутствия, чем угрозы.       Немного помедлив, она пошарила за пазухой и извлекла на свет длинный узкий отрез ткани. Иккинг не представлял, что плетеная материя может быть такой такой тонкой и воздушной. Расправив розовый полупрозрачный отрез, больше похожий на широкую ленту, Берта обернула им шею Иккинга.       — Эм…       — На свидания надобно наряжаться, — наставительно произнесла Берта, занятая делом.       — Я бы не хотел, что моя встреча с капитаном рассматривалась, как свидание… Возможно, не стоит… Не утруждайтесь… О!.. Вы и бант завязали. Кхм. Ну что ж.       Берта полюбовалась полученным результатом, пышно топорщившимся у Иккинга под подбородком. Иккинг поднял повыше запястья, скованные железными путами:       — А руки мне освободят?       — Нет, — враз нахмурившись, гаркнула Берта, и постучалась в дверь каюты.       Дождавшись отклика, Берта протолкнула Иккинг через порог. Из-за яркого теплого света, исходящего от огромного количества свечей, закрепленных на странном приспособлении под потолком, Иккинг в первое мгновение зажмурился. Вскоре ему стало ясно, что попади он в эту каюту при других, более дружелюбных обстоятельствах, он бы провел увлекательное время, изучая все, что попадется под руку.       Стены каюты были увешаны многочисленными картами — огромными и цветастыми, с силуэтами морских чудовищ, островов и берегов, знакомых Иккингу лишь по рассказам матери. На полу, лежанке, и даже под потолком были закреплены узорчатые ковры с незнакомыми орнаментами, а порой целыми сюжетами. По углам были распиханы нагроможденные друг на друга сундуки; из некоторых торчали поражающие своим ярким цветом ткани; крышки шкатулок поблескивали жемчужной отделкой. Глубокие настенные полки были забиты странными предметами, ветхими переплетами книг, статуэтками и даже редкими механизмами. Высокая корзина, стоящая на полу, использовалась как ваза для сабель. К дальней стены, вдоль витражных палубных люков, был придвинут широкий стол, который тоже был завален пергаментами. А по обе стороны от стола располагалось нечто, будоражащее воображение Иккинга больше всего: первым предметом была деревянная подставка, увенчанная круглый шаром, который почему-то украсили узорами морских карт. А вторым — длинная золотистая труба на высоких тонких ножках, конец которой смотрел в открытый люк. Было очевидно, что к пушкам эта труба не имеет никакого отношения, и потому она представляла собой настоящее испытания для любопытства Иккинга. Еще один, не менее интересный круглый механизм висел на стене и издавал мерные тикающие звуки.       Но главный расчет несомненно был на то, что все внимание сосредоточится на второй части длинного стола, примыкающего к главному столу капитана. Он был застелен алой тканью, будто какое-нибудь ложе, и накрыт для ужина. Тарелки и приборы светились золотом, отражая пламя свечей. Еще одна крепкая на вид разбойница, копна волос которой была перевязана широкой повязкой, расставляла на столе блюда.       — Доставила, капитан, — громогласно отчиталась первая помощница.       — Спасибо, Берта.       С кресла в глубине каюты вскочила владелица пиратского суда. Она тоже, по заветам Берты, принарядилась к встрече: сменила рубаху — широкий ворот оголял плечи, а свободные покрой был подхвачен корсетом, — и увешала себя таким количеством украшений, что окажись она за бортом, пришлось бы избавиться хотя бы от тяжеленного колье, чтобы иметь шанс всплыть на поверхность. Иккинг поморгал, пытаясь привыкнуть к ослепительному — в прямом смысле — эффекту, который производил облик пиратки.       — Капитан, — кивнул Иккинг, не забывая о вежливости.       — Карасик, — Кая ответила на приветствие острой улыбкой, вероятно списав слегка оглушенный вид Иккинг на впечатление от ее облика. — Это Марта, — представила она, кивнув на разбойницу у стола. — Кстати, ее ты тоже столкнул за борт. С помощью щита, помнишь? А Марта очень не любит, когда вода попадает ей на волосы.       Разбойница зыркнула на Иккинга с видом Кипятильника, готового прыснуть кипятком, и поправила повязку на голове.       — Волосы пушатся, — процедила Марта.       — Я… мне жаль, — не сразу нашелся Иккинг.       Марта подхватила поднос и с оскорбленным видом прошествовала к выходу.       — Спасибо, девочки. Идите отдыхать, — Кая кивнула первой помощнице, и пиратки покинули каюту, оставив капитана один на один с ее украшенным бантом «женихом».