Облепиховый чай

      Собравшись с мыслями, девушка намеревалась было продолжить свой рассказ, когда её прервали нечленораздельные крики и нечеловеческий рёв, раздавшиеся из-за открытого настежь окна. Невольно бросив короткий взгляд в сторону звука, Сохель неожиданно столкнулся взглядом с Лукасом. На протяжении всего её рассказа он продолжал стоять, прислонившись спиной к стене, что примыкала к окну. Казалось, будто хоть его взгляд и был направлен на окружённую внимательными слушателями девушку, его слух всё это время был обращён на происходящее снаружи.       Встретившись со слегка задумчивым взглядом юноши, девушка не смутилась и не отвела свой взгляд в сторону. Вместо этого она выразительно усмехнулась. В её винного цвета глазах ясно читалось: «Неужели я настолько прекрасна, что ты не можешь отвести от меня взгляда, маленький птенчик? Держи своё юное сердечко как можно крепче в своих крошечных ручках, а то я могу его случайно украсть». Однако вслух она этого так и не сказала, лишь хмыкнула в конце и вновь посмотрела на детей.       …В благодарность за своё спасение старуха поведала юному герою о том, что ей известно местонахождение одной с виду самой обыкновенной пещеры, в глубине которой, однако, скрывались богатые залежи тех самых легендарных «хрустальных слёз». Стоило, впрочем, на всякий случай напомнить, по какой именно причине эти камни были необычайно дорогими. Конечно же, большая роль в том была отведена их происхождению, однако стоило помнить и об их применении. Порошок, полученный из этих камней, мог полностью излечить даже самые тяжёлые болезни, буквально выдернуть умирающего человека из цепких лап смерти, а после насмешливо улыбнуться ей, демонстрируя своё несравненное превосходство.       Однако, будь то одно-единственное применение этих камней, то сведения о них и на миг не заинтересовали бы младшего сына. Какое ему дело до каких-то там камней, которые только для врачевания и годятся? Лечением людей интересовался его старший брат, отнюдь не он сам. Довольно быстро заметив настрой своего спасителя, старуха поспешно рассказала ему и об ином способе использования «хрустальных слёз». При должной обработке этот камень мог стать твёрже любого из известных смертным металла, будучи при этом легче самого лёгкого пера и острее самой острой битвы. Из этой руды было возможно выковать оружие, благодаря которому его владелец мог бы оказаться замеченным самим Владыкой Идвигом.       Младший сын, узнав об этом и в тот же миг несказанно обрадовавшись, сердечно поблагодарил старуху, а после вдобавок, не сдержавшись, крепко обнял ту, стоило ей сообщить юноше, где примерно находится эта пещера. Попрощавшись с ней, он стремительно двинулся в указанном ею направлении, однако спустя несколько сотен шагов остановился и серьёзно задумался.       Пусть он и силён, но как много руды ему удастся унести в одиночку? Не будет ли лучше объединиться со старшим братом, навстречу к которому он и без того направлялся, чтобы после уже вдвоём отправиться к пещере? Старший брат возьмёт себе часть руды для своих лечебных порошков, а он наберёт руды для ковки своего будущего великолепного меча. Посетившая его голову мысль понравилась младшему из сыновей. Развернувшись, он двинулся в обратную сторону и вскоре вернулся к безлюдному тракту.       К слову, к тому моменту времени ни самой старухи, ни её лежавшего на земле без сознания сына там уже не было. Мальчишка, впрочем, не посчитал это чем-то странным. Вероятнее всего, он просто-напросто вышел немного дальше вперёд по тракту от того места, где он их оставил.       Старательно повторяя в уме через каждые несколько шагов описанный старухой путь до пещеры, младший сын уверенным шагом направился в сторону города, в котором, если верить письмам, жил его старший брат. И вот спустя несколько дней пути он наконец-то добрался до нужного места.       Смеркалось, однако город, в отличие от его родной деревни, даже и не думал о том, чтобы погрузиться в сон. Открывавшиеся перед юношей пейзажи сияющего в ночи города, поразили юношу своей красотой и роскошью. Впрочем, нужно было помнить, что вся его жизнь до этого момента прошла в небольшой, довольно бедной деревеньке, и потому даже старый покосившийся сарайчик, в котором, однако, было два этажа, вызывал у того неописуемый восторг. Так что не особенно-то и сложно было догадаться, что на самом деле город был вовсе не таким уж и красивым, да и о сказочной роскоши говорить не приходилось, но всё же открывшийся ему вид заставил сердце не видавшего мира мальчишки забиться чаще.       Наглядевшись в волю на каменные дома да на слоняющихся без дела по широким улицам развесёлых людей, юноша, в свойственной ему простоватой манере, принялся обращаться к прохожим, пытаясь узнать у них, где находится лавка аптекаря. Неожиданно для привыкшего к людской открытости юноши ему понадобилось довольно много времени, чтобы услышать хоть один вразумительный ответ на свой вопрос. Кто-то не отвечал ему, молча проходя мимо, кто-то лишь отмахивался от него, спеша по своим делам, а кто-то и вовсе начинал ругать его, только после этого уходя и оставляя посреди дороги растерявшегося мальчишку. Лишь одна добрая пожилая женщина поведала ему, как пройти к аптекарю, а потом, подумав, предложила и вовсе проводить его.       На протяжении всего отнюдь не короткого пути старушка без устали жаловалась ему на свои многочисленные болячки. То у неё спина болит, то колени не гнутся, то наоборот гнутся, но как-то не так как прежде. Поддерживающий её рассказ лишь короткими молчаливыми кивками младший сын начал постепенно понимать, что повстречавшейся ему милой старушке просто-напросто оказались нужны уши, чтобы с избытком излить в них жалобы обо всех своих поистине нескончаемых болячках.       С величайшим трудом, но ему всё-таки удалось прервать поток её бесконечных жалоб и вежливо поинтересоваться, знает ли она что-нибудь о молодом ученике аптекаря? Очень уж не терпелось младшему сыну поскорее узнать о том, как обстоят дела у его старшего брата. При их личной встрече тот наверняка тут же начнёт бахвалиться, рассказывая о своих многочисленных успехах, такое слушать младшему было совсем не интересно. Куда интереснее было послушать о нём от посторонних людей.       Какого же было его удивление, когда он узнал, что у аптекаря не было никакого такого ученика. Младший сын, растерявшись, остановился и внимательнее посмотрел на старушку, после чего с подозрением в голосе поинтересовался у неё, уверена ли она в этом. Услышав от неё утвердительный ответ, он всё равно не поверил её словам. Она была стара, имела, как за это время он уже смог понять, множество самых разных болезней, так, быть может, у неё и с памятью были проблемы? Брат ведь так много писал в своих письмах семье о сложности обучения у старого аптекаря, не могло быть такого, чтобы он им на протяжении всего этого времени врал.       Однако слова старухи вскоре подтвердил и сам пожилой аптекарь. Услышав вопрос мальчишки о «своём ученике», он нахмурил кустистые седые брови и резко мотнул лысеющей головой. У него не было никакого такого ученика.       Теперь, после заявления самого аптекаря, у младшего сына не было иного выбора, кроме как принять факт обмана своего старшего брата. Но, может, он просто пришёл не в ту аптеку, обратился не к тому аптекарю? Однако его надежда на собственную ошибку в тот же миг была растоптана. Мужчина, стоявший перед ним за стойкой, был единственным на весь город аптекарем.       Тогда, не имея ни единой ниточки, что смогла бы привести его к старшему брату, младший сын принялся бесцельно расспрашивать прохожих о том, видели ли они похожего на него молодого мужчину. Он блуждал по постепенно пустеющим улицам на протяжении нескольких часов. Солнце к тому времени уже давно село, город полностью погрузился во тьму, и люди, будто страшась этой тьмы, поспешили скрыться от неё по своим домам. Даже в этом, как показалось юноше, никогда не затихающем городе всё-таки наступил редкий момент тишины.       Когда на улицах, казалось, не осталось ни единого живого человека, перед юношей неожиданно предстали двое отнюдь не внушающих доверия мужчин, которые подозрительно походили на самых обыкновенных грабителей. Впрочем, внезапно для того повели они себя довольно прилично, вежливо поинтересовавшись у младшего, он ли искал по всему городу своего старшего брата. Тот тут же подтвердил их догадки, и мужчины, переглянувшись, предложили отвести его к брату. - На этом моменте истории мне, пожалуй, стоит прервать свой рассказ о путешествии младшего из братьев и поведать вам тайну того, как на самом деле на протяжении всего этого времени жил старший сын семейства, - слегка нахмурив тёмные брови, произнесла девушка.       Пожилой аптекарь не соврал младшему сыну, в то время у него и правда не было ученика. Впрочем, к тому моменту он совсем позабыл о том, что несколько лет назад на пороге его лавки появился неуверенный юноша, который очень хотел им стать. Как жаль, что все его многочисленные знания о растениях на деле оказались столь ничтожными, в большинстве своём неполными и даже в корне ложными, что аптекарь, по итогу, отказал ему. Таким образом, старший сын оказался один в совершенно незнакомом ему городе.       Мальчишку переполняла кипящая злость. Как ему, кто на протяжении всей своей жизни стремился к этому, посмели отказать? Он так много всего знал, так сильно хотел обучиться ещё большему у настоящего аптекаря! И тут этот неожиданный ничем не оправданный отказ, который буквально выбил почву у него из-под ног.       Ему ни в коем случае нельзя было возвращаться домой, в родную деревню. Что он скажет родителем? Как посмотрит им в глаза? Нет, на самом деле не только и не столько это его волновало. Родители так или иначе поддержат его, однако если он вернётся в свою родную деревню, то навряд ли сможет покинуть её вновь. И что тогда? Он на протяжении всей своей жизни будет ухаживать за полями? Своими непредназначенными для столь тяжёлого труда руками вскапывать землю? А потом он найдёт себе не блещущую умом жену и вместе с ней наплодит таких же недалёких детей, чтобы и те копали землю? И так до конца своих дней? Земля, земля, земля… Он не был рождён для такой жизни, и потому, стремясь предупредить такой незавидный исход, решил остаться в городе.       Не сразу, но ему удалось прибиться к одной небольшой группе воришек, что орудовали на главной улице. Вместе с ними он не только воровал у прохожих кошельки, но и несколько раз проникал в дома и выносил из них ценные вещи. Конечно же, он не забывал между делом писать письма домой. Каждый раз старший сын тратил много времени на то, чтобы как можно правдивее описать своё обучение у «строгого, но справедливого» аптекаря, не забывая при этом вслух покрывать самого пожилого мужчину последними словами.       Однажды, решив проучить аптекаря, он под покровом ночи ворвался в его аптеку и уничтожил, разбил, растоптал всё, до чего смогли дотянуться его руки. Лишь в последний момент старший сын успел выбраться наружу, каким-то чудом скрывшись от преследовавших его стражников. С того момента его злость немного поутихла, однако так и не исчезла вовсе. Ему был необходим способ расслабиться, успокоить свою мечущуюся от ненависти душу. И тогда один из его вынужденных знакомых, воришка, предложил ему посетить игорный дом, на что тот дал своё согласие. - Азартные игры, - вспомнив лицо младшего сына Амэнтиуса, Рокхана, Сохель невольно скривился. – Запомните мои слова дети, азартные игры – это очень и очень плохо. Сколько бы ты ни пытался, ты не сможешь получить больше, чем имел в начале. Вы поняли меня?       Девушка пристально посмотрела на обоих детей, и те тут же согласно закивали в ответ на её вопрос. После этого она, будучи очень довольной их реакцией, перевела свой взгляд на Лукаса. Тот удивлённо приподнял светлые брови. Ученик Иасона явно не мог понять, почему её взгляд был обращён в его сторону, однако после некоторого промедления он тоже согласно кивнул. Девушка с ещё более довольной улыбкой на лице вернулась к своему рассказу. - Он играл и играл, играл и играл, проводя в игорном доме поначалу целые часы, а затем и дни. Однако он ни разу так и не смог выиграть, проиграв не только свою часть награбленного, но и то немногочисленное серебро, которое ему дали в дорогу родители. В конце концов, на кону оказалась и его жизнь. И он… Он проиграл и её. После проигрыша его жизнь стала принадлежать хозяину игорного дома, который, на самом деле, управлял не только им, но и всем городом, будучи его негласным теневым правителем. С тех пор старший из сыновей был вынужден заниматься не только кражами, но и многими-многими другими, ещё более плохими вещами. Он совсем не хотел этого, но у него просто не было иного выбора, понимаете, ребятишки? Чтобы такого не произошло с вами, не смейте и мысли допускать о том, чтобы участвовать в подобном. Знайте, на каждого удачливого человека всегда найдётся более хитрый и ловкий человек, который пусть и не сможет обыграть честно, но которому удастся обмануть и забрать всё, что вам принадлежит.       Сохель вновь внимательно оглядел каждого из двоих детей, а потом посмотрел в сторону Лукаса, снова приравнивая его к ним. Светловолосый юноша, будучи этим явно недовольным, впрочем, ничего не возразил, лишь вновь приподнял брови и еле слышно пробурчал себе что-то под нос, скрестив руки на груди и отведя взгляд в сторону.       Князь Хвори, конечно же, не собирался рассказывать детям подробности этой грязной, полной боли и унижения истории. Жизнь этого человека оказалась бы куда более простой и даже в каком-то смысле счастливой, если бы его новый владелец велел ему стать одним из своих воров или убийц, но нет. Его «осчастливили», одарив мужчину правом стать «личной игрушкой» своего нового хозяина. Вопреки всем обстоятельствам отнюдь не лёгкой жизни старшего из братьев, он обладал прекрасным лицом, от которого практически невозможно было оторвать жадный взгляд, и без преувеличения очень крепким здоровьем, благодаря которому он считался выносливее многих своих предшественников. Таким образом, всё, чем столь «щедро» наградила его Фета, сыграло со своим обладателем действительно злую шутку.       Старший сын семейства с первого взгляда приглянулся хозяину игорного дома, негласному правителю того города. О мужчине средь его подчинённых ходили многочисленные скабрезные слухи, в которых без устали восхваляли то, насколько ненасытен их «уважаемый хозяин» в постели, лишь изредка упоминая в них то, как груб тот порой бывал со своими партнёрами, редко когда утруждая себя заботой об их удовольствии. Печальная правда же состояла в том, что из-за его «грубости» мало кто мог вынести хотя бы одну ночь в его постели. К своей беде ли радости старший сын оказался тем, кто способен был сделать это, за что следовало сердечно отблагодарить его крепкое здоровье и способность к невероятно быстрому восстановлению…       По прошествии некоторого времени, когда тот обучился правильно ублажать своего хозяина в постели и не только, он и вовсе заслужил от него звание «любимца».       Старшему сыну до боли в костях было отвратительно его нынешнее положение. Каждую ночь он с трудом сдерживал слёзы обиды, проклиная самого себя за то, что когда-то согласился на предложение сходить в игорный дом. С наступлением же рассвета, находясь в крепких, пропахших табаком и вином объятиях заснувшего после бессонной ночи мужчины, он смотрел на его покрытое шрамами лицо и строил планы побега. Несколько раз он даже приступал к претворению их в жизнь, впрочем, ни один из них ему так и не удалось довести до самого конца. Каждый раз слугам мужчины каким-то образом удавалось отыскать его, после чего охваченный гневом хозяин лично наказывал своего «любимца» за побег. После жестокого наказания старший сын не мог стоять на ногах, однако это, пожалуй, только и нужно было другому мужчине.       Сразу по окончанию беспощадного избиения хозяин на заляпанном ещё чуть влажной кровью холодном полу грубо овладевал безвольным, покрытым множеством цветущих, будто луговые цветы, кровоподтёков телом своего непослушного любимца. Ловя его судорожное, полное боли дыхание, он прижимался сухими губами к его щеке, после чего на ухо тихо нашёптывал тому, находящему на грани сладостной бессознательности и мучительной яви, что ему никогда в жизни не удастся покинуть его. Даже если тому каким-то чудом всё-таки удастся покинуть город и спрятаться от него в самом тёмном углу территории демонов, он лично пересечёт всю Закатную Долину и отыщет его. Нет, даже в том случае, если тот, отчаявшись, решится без его на то ведома перейти границу жизни и смерти, спрятавшись от него за спиной у самого Отвергнутого, он всеми правдами и неправдами выкупит его слабую душонку и вернёт её в это место, на эту кровать. Отныне и вовек они всегда будут вместе.       Эти слова вбивались в его голову ударами хлыста, после чего закреплялись долгими мучительными поцелуями, из-за которых его губы покрывались кровью. Его обезумевший от ревности хозяин так старался, пытаясь на корню рубить даже мысль о том, чтобы оставить его, однако все его действия, всего его многочисленные угрозы и пытки так и не возымели нужного эффекта. Вместо этого старший из сыновей внезапно осознал, что до этого момента он поступал крайне глупо, для своего спасения ему следовало поступать умнее, нет, поступать хитрее. Чтобы обрести свободу в будущем, сейчас ему нужно было показать «своему единственно любимому хозяину», что тому удалось сломать его.       Придя к этому решению, он, кривясь от внутренней боли, был вынужден надеть до скрежета в зубах отвратительную ему самому маску. Маску «верной любимой игрушки», которая никогда не оставит своего хозяина. Сдерживая проступившие от обиды слёзы, он пронзительно кричал от наслаждения, лёжа на смятых влажных простынях постели. Обхватив ногами его талию и крепко прижавшись всем телом к горячей коже мужчины, он до крови впивался ногтями в его широкие плечи, после чего покрывал нескончаемыми поцелуями каждую оставленную им царапинку. Он покорно выполнял любое, даже самое извращённое его желание.       Продолжая носить эту маску, он был вынужден совершать множество отвратительных ему самому вещей. Бывало такое, что посреди дня его неожиданно уводили из «их» спальни в кабинет хозяина, чтобы там он, склонившись над его пахом, принялся старательно ублажать мужчину, который за работой неожиданно вспомнил о своём любимце и захотел его увидеть. Хорошо, если в тот момент в кабинете были они одни. На его памяти бывали случаи, когда он, лёжа спиной на широком столе и закинув ногу на плечо своего хозяина, с покрасневшими не от наслаждения, а от унижения глазами смотрел на того, кто с поразительным мастерством умудрялся одновременно вдалбливаться в его тело и обсуждать пошлину, взымаемую с торговцев вином, с совершенно посторонними людьми, стоявшими в считанных шагах от них. Пусть им и было запрещено открывать глаза, но он всё равно чувствовал их липкие взгляды, жадно касавшиеся его кожи.       Хозяин просто вновь заскучал по нему.       Каждый из этих случаев казался ему несмываемой мерзостью, покрывавшей не только его тело, но и душу, но ему удавалось справиться со своими чувствами, подавить их. Ведь это было ничем по сравнению с тем, когда его хозяин, крепко прижав к себе ослабшее тело своего любовника, глубокой-глубокой ночью, с осторожностью прижавшись сухими губами к его лбу, сдавленным голосом спрашивал у своего любимца, любит ли он его, хочет ли навсегда остаться рядом с ним. Старшему сыну было легче вырвать собственный язык или позволить ему поиметь себя на глазах у всего игорного дома, чем ответить на его тихий вопрос согласием, однако подобного выбора ему никогда и никто не предоставлял. Поэтому каждый раз он разворачивался к тому лицом, обнимал его в ответ, прижавшись щекой к его волосатой груди, и сорванным после ночи полной нескончаемых криков голосом, отвечал на его слова согласием. Изо дня в день он продолжал прогибаться, дожидаясь нужного момента. И, в конце концов, он не стал тем, кто сломался, он стал тем, кто сломал. По крайней мере, так он тогда думал.       Изначально список разрешённого старшему из братьев состоял всего из одного-единственного пункта, «везде и всегда ублажать своего любимого хозяина», однако постепенно в него начали добавляться и другие пункты. Вместе с тем начала увеличиваться и его власть над мужчиной. По прошествии некоторого времени ему даже оказалось дозволено связаться с родными, чтобы успокоить их.       На протяжении всей последующей за этим ночи старший сын без устали рассказывал мужчине о своей семье, об их маленьком, но таком уютном домике в деревне, об их крепком хозяйстве. Он видел, что мужчине нравилось слушать его рассказы, поэтому, решив попробовать воспользоваться его благодушным настроением, старший сын собрался с силами и, растянув ещё слегка красные после долгих поцелуев губы в улыбке, осторожно заговорил с ним об их «общем» будущем. И, что оказалось для него неожиданным, тот с готовностью поддержал этот разговор, словно всё это время хозяин только и ждал того момента, когда он заговорит с ним об этом. Старший сын, внутренне обрадовавшись его настрою, принялся без умолку описывать из прекрасное светлое будущее, наблюдая за тем как расплывается на лице мужчины довольная улыбка. Хозяину было приятно представлять и обсуждать с ним эти картины, пока самого старшего сына выворачивало от одной только мысли об этом. Но он продолжал терпеть его «любовь» и, продолжая притуплять его внимание, ждать подходящий момент для побега.       Незаметно все остальные подчинённые его хозяина начали называть старшего из братьев «хозяйкой». Это могло бы показаться даже оскорбительным, если не знать, что до этого в жизни всех этих людей существовал один лишь только «хозяин», теперь же их стало двое. И пусть они не были меж собой равны, однако хозяин к тому моменту начал позволять хозяйке так много, что никто и слова против неё не смел сказать. Если прежде в самом начале все смеялись и с похабными улыбками на обветренных грубых лицах обсуждали новую игрушку в постели своего хозяина, уверенно предрекая её скорую «поломку», то теперь уже они сами боялись «сломаться», если весть об их перешёптываниях дойдёт до хозяйки.       Самой же «хозяйке» не было абсолютно никакого дела до всего этого мнимого уважения и напускного раболепия. Была ли у него реальная сила? Нет, конечно. Его телом всё ещё могли в любой удобный для того момент воспользоваться, даже и не подумав о том, чтобы спросить у того на то разрешение. Лишь в самом конце, лёжа на смятых простынях, его вновь обнимут и в который раз прошепчут о том, как «сильно любят» его. Старший сын был готов променять все свои «привилегии» на то, чтобы наконец-то освободиться от этих неподъёмных кандалов. Он хотел вновь ощутить свободу, на протяжении всего этого времени будучи пленником шёлковых простыней своего хозяина.       Задумавшись, Сохель на мгновение прикрыл глаза. Эту часть столь печальной истории ему когда-то довелось услышать от самого «главного героя», старшего сына семейства. Князь Хвори запомнил, насколько спокойным было его бледное прекрасное лицо, однако никакое спокойствие не могло скрыть боль в его потемневших глазах. Даже по прошествии нескольких десятков лет небытия ему всё ещё было больно вспоминать те времена. Он то и дело крепко сжимал в руках ткань своих штанов и невесело усмехался. Он знал, что ему дозволено замолкнуть в любой момент, но всё равно продолжал говорить, потому что никогда прежде он ни с кем этим не делился, храня в себе болезненные воспоминания, которые могли в любой момент вырываться наружу и разорвать его душу на мелкие клочья. Ему очень хотелось выговориться, а у сидящего напротив него человека было бесконечно много времени, чтобы выслушать его рассказ.       Замолкшая девушка медленно открыла глаза и вновь посмотрела на детей. Сохель не хотел бы подобной судьбы ни для кого из них, потому так строго и предупредил их до этого. «Хозяин» старшего брата вовсе не был одним-единственным на целом свете негодяем, кто практиковал покупку чужой жизни за долги. Избалованный младший сын Тэу, Рокхан, также не раз был пойман на подобном. Амэнтиуса, если быть до конца честным, мало волновали такие случаи, и тогда Сохель был вынужден брать воспитание его отпрыска в свои руки и собственными силами осуществлять наказание.       Задумчивый взгляд Князя Хвори по какой-то неведомой ему самому причине устремился в сторону Лукаса. Он ведь разумный мальчик, правда? К тому же личный ученик Иасона, он навряд ли когда-нибудь попадёт в подобную передрягу, а вот маленькие детишки, восхищённо глядевшие ему прямо в рот, вполне могут из-за своей наивности однажды совершить подобную ошибку. - Удивительно, но те подозрительные люди и правда отвели младшего из сыновей к его старшему брату, к который к тому времени успел стать далеко не самым последним человеком в городе, - на мгновение невесело улыбнувшись, продолжила свой рассказ девушка. – Младший брат, будучи всё ещё недовольный тем, что и его самого, и их родителей старший брат всё это время обманывал, показал себя во время их первой за несколько лет встречи не самым лучшим образом. Первым делом, только увидев того, он посмеялся над ним, указав на то, что он соврал им. И тут же, не давая ему времени для ответа, поинтересовался, почему он ведёт дела со столь подозрительными людьми. - «Скажи мне, почему те люди с уважением называют тебя своей «хозяйкой»? Почему твои волосы так сильно отросли, да к тому же ещё и собраны в столь неподходящую для мужчины причёску? Почему одет ты столь развязно, а на шее у тебя невооружённым глазом можно заметить множество красных отметен?» - мысленно продолжил Сохель.       Поначалу старший брат был искренне рад встрече со своим младшим, однако его радость начала стремительно сменяться раздражением, а затем и злостью. Было ли то умышленно или лишь совпадением, но вопросы младшего брата били того по больному, вскрывая его и без того незаживающие гниющие раны, а насмешка в голосе солью сыпалась на них, тем самым лишь усиливая его боль.       «К тому же младший сын хоть и был наивен, но он отнюдь не был дураком, он сразу сообразил, кем, по итогу, стал его брат. Удивлённо распахнув глаза, он спросил у него, что заставило его «умного брата» лечь под другого мужчину. Почему он решил стать шлюхой, чьей-то жалкой подстилкой? А ведь старший брат ничего никогда не решал. Ему никогда не давали выбора, чтобы он мог что-то решить. После этого вопроса бурлящая в сердце старшего брата злость сменилась молчаливым бешенством. Было достаточно одной мимолётной искры, чтобы сухой хворост загорелся и начался пожар. И эта искра всё-таки промелькнула».       Когда Сохель сделал глубокий вздох, собираясь перейти к основной части истории, с первого этажа их укрытия послышались громкие крики женщины, просящей людей о помощи. Стоявшие близ двери, ведущей в коридор второго этажа, люди испуганно отшатнулись от неё, отводя свои взгляды в сторону, а дети, коротко вскрикнув, прижались друг к другу и задрожали от страха. Девушка же, слегка прищурившись, посмотрела на деревянные половицы, словно пытаясь разглядеть через трещины меж досок, что происходило в это время на первом этаже.       Прошло несколько показавшихся для всех бесконечно долгими мгновений, а крики всё не прекращались. Было слышно, что женщина подбежала к двери, за которой находилась лестница, ведущая на второй этаж, и начала в неё биться. Вздохнув, Сохель поднялся на ноги и отряхнул подол своего красного платья от прилипшей к нему пыли. Оглядевшись по сторонам, он довольно быстро отыскал близ камина железную кочергу и уверенно подошёл к ней. Поудобнее взяв её в руки, девушка запрокинула её на плечо и направилась мимо столпившихся людей в сторону двери, когда её неожиданно схватили за руку. - Куда вы собирались идти? Вниз? Это может быть опасно, - не дожидаясь её ответа, взволнованно произнёс смелый птенчик, вцепившийся в её руку своими тонкими крылышками.       Сохель, обернувшись к нему, не выдержал и закатил глаза. Вот кто-кто, а те глупые неживые создания сделать ему уж точно ничего не могли. Пусть ума у них было, что у камня, однако инстинкты были обострены до предела, эти-то самые инстинкты безошибочно подскажут им, что в мире встречаются существа, к которым лучше лишний раз не приближаться. Конечно же, рассказать об этом бойкому цыплёнку было нельзя, поэтому Сохелю пришлось поспешно начать выкручиваться, старательно придумывая себе оправдание. Благо, на это у него ушло не так много времени. - Малыш, - подмигнув ему, произнесла девушка, разворачиваясь к нему и приближая своё лицо к его, - разве твой Владыка не учил тебя, что нельзя хватать девушек без спросу за руки? Я могу неправильно понять твой порыв, и уже завтра мы вместе направимся в храм Владычицы Феты, - растянув губы в хитрой полуулыбке, продолжила та. – Ты точно уверен в том, что твой Владыка разрешит тебе не только лишь в праздники отлучаться к семье и детям? Потому что я не согласна на одни только праздники. Разве за какие-то несчастные несколько дней в году можно успеть и дом подлатать, и с женой о рождении пятого ребёнка… поговорить.       По чуть приподнятым чёрным бровям девушки было понятно, что подразумевала она явно не «разговор» в привычном на то понимании. Лукас растерялся и в следующий миг густо покраснел, из-за охватившего его смущения испуганно выпустив руку девушки. Сохель не сдержал довольной улыбки. Вот только-только была свадьба, а уже идёт планирование пятого ребёнка. Он и сам от себя подобного не ожидал. Это был как раз тот случай, когда Князь Хвори был невероятно доволен своей бурной фантазией и не собирался этого скрывать. Усмехнувшись, девушка ткнула указательным пальцем в лоб бойкого птенчика. - Не бойся за меня, малыш. Не пройдёт и пяти минут, как я вернусь к тебе. А ты пока что последи за детьми, им гораздо больше нужна твоя помощь, чем мне. - Х-хорошо, - с трудом выдавил из себя всё ещё не отошедший после слов девушки Лукас.       Сохель напоследок окинул его задумчивым взглядом. Неужели тот и правда начал представлять описанную им картину? Бедный ребёнок, главное, чтобы он не придумал себе невесть что. Детей-то у него точно не может быть. - Не выходите из комнаты, - покидая комнату, бросила напоследок девушка, прикрывая за собой дверь.       На ходу поигрывая кочергой в руках, Сохель спокойно прошествовал до лестницы, отодвинув в сторону стул, открыл первую запертую дверь, после чего, ступая по скрипучим ступенькам, спустился на первый этаж, остановившись перед нижней запертой дверью, в которую кто-то всё ещё продолжал старательно биться. Неожиданно женский крик, просивший о помощи, был грубо перебит раздавшимся где-то поблизости рёвом, явно не принадлежавшим человеку. Князь Хвори, подумав обо всём этом не больше нескольких мгновений, ведь он обозначил мальчишке отрезок времени продолжительностью всего пять минут, распахнул дверь.       В него тут же влетела перепуганная молодая женщина. Лицо её было красным, а волосы сильно спутаны, однако никаких следов каких-либо ранений на ней не было. Ударившись о грудь Сохеля, она почти сбила его с ног, однако тот, сделав полушаг назад, всё же смог устоять. Уронив кочергу на пол, он схватил женщину за руки, пытаясь успокоить её, но та лишь отчаяннее начала отбиваться от него. Мало обращая внимание на её трепыхания, он посмотрел за её плечо. Недалеко от них стояло трое неживых воинов Приама, которые покрасневшими от безумия глазами смотрели в их сторону. Громкие крики женщины успели призвать их в это место, и было неизвестно, сколько ещё чудовищ собиралось к ним присоединиться.       Вздохнув, Сохель перевёл взгляд на трепыхающуюся женщину, которая уже в следующий миг без чувств навзничь повалилась на деревянные половицы. Нагнувшись, Князь Хвори взял в руки упавшую кочергу и, перешагнув мирно спавшее тело, двинулся к своей испуганно поскуливающей цели. В первое мгновение глупые воины собирались было напасть и разорвать его на мелкие куски, почувствовав в человеке перед ними достойного противника, однако спустя мгновение они ощутили, что его сила во много раз превышала их собственные силы. Окружающая девушку подавляющая сила в мгновение ока усмирила их жажду битвы, а затем с лёгкостью подавила и их страх, который призывал их в тот же миг убежать как можно дальше от неё.       На лице Сохеля появилась слабая полуулыбка. Остановившись на расстоянии десятка шагов от растерянной нежити, девушка уверенно указала кочергой на одного из мертвецов, после чего махнула рукой, подзывая его к себе. Мертвец всем своим сгнившим сердцем не хотел к ней подходить. Всё его дурно пахнущее нутро отчаянно кричало о том, что ему нужно немедленно спасаться бегством, однако, вопреки этому, его ноги повели своего хозяина к девушке, почтительно остановившись в двух шагах от неё. Холодный металл кочерги упёрся в его сморщенный лоб. - Услышь волю мою, - в глубине винного цвета глаз девушки загорелся огонь, но пламя его не было привычного цвета. Оно обладало пугающим зелёным оттенком, расцветая из самой глубины её души. – Пронзит она кости и плоть ваши, станет единой с сердцем вашим и душой вашей, - схожий огонёк задребезжал и в глазах мертвеца. – Вам всем здесь не место. Ступайте прочь из города. Если же тот, кто привёл вас сюда, воспротивится моей воле, то… - глаза мертвеца широко испуганно распахнулись. – Неси мою волю дальше, пусть хворью смертельной распространится она, проникнув в ваши сердца.       Мертвец ещё несколько коротких мгновений смотрел на девушку, после чего развернулся и направился к выходу из дома. Проходя мимо двух других мертвецов, он неловко растолкал их плечами, и в их глазах в тот же миг загорелся такой же зелёный огонёк. Они также развернулись и направились прочь из дома, бормоча хриплым голосом, больше напоминающим скрежет, слова «ступайте прочь».       Князь Хвори проводил удаляющиеся фигуры взглядом, после чего мотнул слегка потяжелевшей головой. Кажется, он совсем немного перестарался, но ничего страшного. После окончания Фестиваля Жизни он вернётся в свой ветхий сарайчик и выспится как следует. Это, как и всегда, наверняка поможет ему.       Посмотрев на лежавшую на полу женщину, он устало вздохнул. Нести её на себе особого желания у него не было, нести её на себе аж на второй этаж – тем более. Но как тогда ему поступить? Когда Сохель начал было обдумывать вариант с тем, чтобы привести её в чувства, со второго этажа раздались еле слышные шаги, сопровождаемые предательским скрипом половиц. Девушка тут же перевела взгляд на лестницу, встречаясь с глазами испуганного цыплёнка, который неуверенно подбирался к ней, с опаской глядя ей за спину. - Не бойся, она не успела никого подозвать, - прошептала девушка, подзывая Лукаса к себе.       Тот, успокоившись, кивнул, однако шага не ускорил, как можно осторожнее спустившись по лестнице на первый этаж. Окинув взглядом лежащую без чувств женщину, он потянулся к ней, собираясь проверить её состояние, однако его руку неожиданно перехватили. Девушка приблизилась к нему. - Не волнуйся, с ней всё хорошо, я уже проверила. Просто перепугалась сильно. Нужно поднять её на второй этаж. Хоть её крики и не созвали «незваных гостей» к нам, однако там всё равно куда безопаснее, чем здесь. Помоги-ка мне донести её, - тихо прозвучал её голос, тёплое дыхание девушки при этом невесомо коснулось его лица.       Несколько мгновений юноша стоял, молча глядя на неё в ответ, после чего медленно кивнул. Девушка довольно улыбнулась. Было бы неприятно, если бы мальчишка ощутил остатки его сил, которые всё ещё сохранялись в глубине тела женщины. Пока они будут переносить её наверх, те как раз должны будут окончательно развеяться.       Пока Лукас подхватил тело женщины с одной стороны, перекинув её руку через свою шею, Сохель точно так же подхватил её с другой. Женщина неожиданно оказалась довольно тяжёлой, хотя со стороны так вовсе не казалось. Вскоре лицо девушки покраснело от натуги, её дыхание немного сбилось и стало тяжелее. Сохель изо всех своих сил старательно демонстрировал Лукасу, как тяжело ему помогать юноше.       По итогу, его старания оказались ненапрасными. Князь Хвори немного помог мальчишке нести женщину, пока они двигались вверх по лестнице, однако, спустя несколько ступенек, Лукас отказался от её помощи и понёс ту в одиночестве. Заперев дверь, ведущую на лестницу, и устало поднявшись обратно на второй этаж, Сохель упёрся руками в колени и сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул, постепенно восстанавливая сбившееся дыхание. И всё же ему следовало осторожнее распределять свои силы, не пользуясь заклинаниями, превышающими его нынешние возможности. Но как ещё он мог поступить в сложившейся ситуации? Ему оставалось только надеяться, что больше подобной ситуации в его присутствии не повторится.       Как только бойкий птенец, который, казалось, даже не запыхался, уложил женщину на диван, то тут же помчался к оставшейся в коридоре девушке. Заметив его взволнованный взгляд, она улыбнулась и выпрямилась, чтобы уже в следующее мгновение выгнуться обратно и недовольно со старческим видом покряхтеть. Смахнув пот со лба, она с улыбкой на лице посмотрела на него. - Какой же мой спаситель всё-таки сильный, - улыбнувшись ещё шире, произнесла девушка, делая шаг в сторону комнаты, в которой находились все остальные люди. Заметив, что тот собирается у неё что-то спросить, она убрала руки за спину и, чуть прищурившись, посмотрела на него. – Искренне завидую человеку, которому отдано твоё сердце. Вот подрастёшь ещё немного и станешь самой настоящей «каменной стеной». За твоей спиной и правда можно будет спрятаться ото всех бед и волнений. Маленькая тихая гавань, - коротко рассмеявшись, она, перекатываясь с пятки на носок, прошествовала в сторону комнаты.       Дети тут же подбежали к ней. Девочка вцепилась в её руку, а мальчик – в подол её платья, после чего они почти одномоментно подняли на неё одинаково испуганный взгляд. Возможно, из-за страха они даже и не заметили, как она оставила их, и не просто оставила, а спустилась на первый этаж, где могли бродить те опасные существа. Дети принялись часто шмыгать носом, пытаясь сдержать подступившие слёзы. Девушка слабо улыбнулась, опустив свободную руку на голову мальчика. - Нас с вами немного прервали, да? Но всё обошлось, и теперь я могу рассказать вам продолжение этой истории. Вы же готовы его выслушать?       Видя, как часто закивали дети, Сохель бросил короткий взгляд в сторону открытого окна. Десятки, может, даже сотни мертвецов медленно двигались в сторону главной площади. Девушка чуть прищурилась и еле слышно усмехнулась. Приказ Князя Хвори всё же попытались оспорить. Что же, их таинственный предводитель сам создал для себя проблемы.