Облепиховый чай

      …После очень долгой, но совершенно бессмысленной болтовни младший всё-таки поделился со своим старшим братом причиной, из-за которой он так усердно искал того всё это время. Слушая его историю о встрече с необычной старухой, старший то и дело невпопад кивал, на протяжении всего рассказа задумчиво глядя в окно, за которым открывался прекрасный вид на погрузившийся в темноту ночи город. Со стороны могло показаться, что его мало интересовали события, произошедшие с его младшим братом по дороге в город, однако это было вовсе не так. Он ловил каждое его слово, тщательно обдумывая и запоминая его, больше всего уделив внимание описанию местонахождения пещеры.       И всё-таки его младший брат был невообразимо глуп. Пока тот с блеском в глазах вслух мечтал о «великолепном клинке», в ярких красках расписывая то, как он с его помощью будет совершать свои удивительные подвиги, мысли старшего ушли куда дальше. На бледном лице старшего из братьев медленно расцвела первая за долгое время искренняя полуулыбка. За этим чуть заметным плавным изгибом губ тщательно скрывалось так много идущей из самого сердца радости, сколько не было и во всех его улыбках за последние несколько лет. В тот момент он подумал, что ему всё-таки удалось отыскать способ наконец обрести счастье: разбогатеть и, что было для него куда важнее, обрести свободу, независимость от своего «хозяина».       Старший из братьев немедленно послал в указанное старухой место людей, чтобы те проверили, действительно ли в том месте расположена пещера и правда ли в ней находятся залежи «хрустальных слёз». Отдав тем свои распоряжения, он отвёл младшего брата в подготовленную для него гостевую спальню. Там они ещё некоторое время обсуждали былые времена, вспоминая беззаботное детство полное смешных ситуаций, в которые они, будучи детьми, довольно часто попадали. Заметив, что младшего начало клонить в сон, старший пожелал ему спокойных снов и оставил его.       Впрочем, сам он не спешил отправляться в постель, вместо этого прошествовав в кабинет своего всё ещё трудившегося в столь поздний час хозяина, намереваясь рассказать ему об обнаруженных его братом залежах «хрустальных слёз». Тот сразу же дал ему добро на их добычу и обработку, довольно быстро оценив, как много золота это для него сулило.       «Присев на подлокотник его мягкого кресла и прислонившись плечом к его плечу, старший из братьев склонился к уху своего хозяина и кратко расписал ситуацию с приходом его младшего брата и тем, что тому удалось разузнать о залежах «хрустальных слезах». Однако, вопреки маячившей перед его глазами удачной возможности стать ещё богаче и влиятельнее, казалось, что это волновало мужчину куда меньше, чем весть о том, что в их дом прибыл родственник его возлюбленного. Тот уже давно мечтал о том, чтобы познакомиться с его семьёй поближе, очень уж хотелось ему своими глазами увидеть людей, которые взрастили, как выражались его подчинённые, их «хозяйку».       Он с готовностью дал ему своё согласие на добычу руды и пообещал помочь с наймом людей, после чего, растянув губы в предвкушающей улыбке, обхватил его поперёк туловища и, пересадив на свои колени, попросил того о «маленьком вознаграждении», потянувшись руками к пуговицам его рубашки. Процесс «вознаграждения» длился на протяжении всей оставшейся ночи. Даже тогда, когда крыши домов осветили первые лучи солнца и тёмная ночь незаметно перетекла в ранее солнечное утро, из-за плотно закрытых дверей кабинета продолжили раздаваться громкие стоны, смешивающиеся с редким звериным рыком в странную, но тем не менее возбуждающую песнь.       Вернувшимся ближе к полудню с разведки слугам пришлось довольно долго ждать того момента, когда их «хозяйка» приведёт себя в порядок, но даже после этого сидевший подле «неё» хозяин не позволял им поднимать на «неё» свои взгляды, вовсе не в шутку обещая им «своими собственными руками удавить ослушавшегося его приказа человека». Его подчинённые, ни на миг не сомневаясь в его словах, лишь ниже склоняли свои головы, думая о том, как сильно изменился их хозяин за последние несколько месяцев. Если прежде были не так уж и редки случаи, когда они становились невольными свидетелями того, как прямо во время особенно напряжённой работы их хозяин позволял себе «немного расслабиться», к чему тот относился довольно безразлично, лишь изредка заставляя зрителей прикрыть глаза, но не особенно следя за этим, то к тому моменту всё сильно изменилось. Их хозяин стал особенно ревнив, всё глубже погружаясь в одержимость своим спутником».       Вернувшиеся с разведки мужчины принесли с собой из пещеры немного руды, которую они передали старшему брату. Тот внимательно осмотрел её, после чего перевёл взгляд на своего хозяина и медленно кивнул, подтверждая, что в его руках действительно находились самые настоящие «хрустальные слёзы». Подтверждая каждое своё слово широкой полной радости улыбкой, старший с силой сжал в своих руках полупрозрачные кристаллы. Перед его слегка прищуренными из-за улыбки глазами предстали картины его будущей счастливой жизни. Далёкой от этого прогнившего места счастливой жизни.       Он врал всем находившимся в кабинете людям и совершенно не краснел. В своих руках старший сжимал вовсе не «хрустальные слёзы», но в течение некоторого времени ему, возможно, удалось бы успешно выдавать эту руду за неё. Когда же наступит время и правда об этом всплывёт наружу, то он, согласно его плану, будет уже очень далеко от этого места, а все его враги давно перешагнут границу жизни и смерти, отправившись прямиков в объятия Отвергнутого. - Не «хрустальные слёзы»? – с удивлением переспросила девочка. Её негодование поддержал не только брат, но даже и взрослые, которые оказались неожиданно сильно охвачены этой историей. – А что тогда это было?       Сохель с улыбкой на лице посмотрел на девочку в ответ, после чего невесомо коснулся взглядом Лукаса, который на протяжении уже довольно-таки длительного времени старательно проверял состояние лежавшей без чувств женщины. В тот момент, когда девушка произнесла слова о том, что в той пещере были обнаружены вовсе не «хрустальные слёзы», он замер и с удивлённым выражением лица обернулся. В его глазах ясно отразилось подозрение в истинной природе залежей, которое он, впрочем, не спешил оглашать вслух. Улыбка девушки стала более блёклой, практически полностью исчезнув с её лица. - Нечто, очень близкое к ним, но в то же время столь далёкое, что даже представить страшно, - лишь произнесла в ответ на её вопрос девушка, придав тем самым ещё больше загадочности своему рассказу.       Все явно ожидали от неё более подробных объяснений, однако девушка так и не поделилась ими, спокойно продолжив свой рассказ. И такому поведению Князя Хвори существовала причина. Сохель был совершенно точно уверен в том, что если бы он пустился в объяснение этого явления, то существовала непризрачная вероятность того, что используемая им «для защиты от мертвецов» кочерга, в конце концов, была бы обращена против него же самого. Потому как всякий истинно верующий во Владык не сможет сдержать себя, если какая-то выскочка внезапно заявит ему, что те имеют с Князьями куда больше общего, чем может показаться на первый взгляд. И их потомки, соответственно, тоже.       Пропустив все объяснения, он вернулся к своей «сказке», с каждым последующим словом всё больше ругая себя за свой же неудачный выбор истории.       На протяжении нескольких последующих после этого месяцев добыча «хрустальных слёз» начала понемногу налаживаться. Когда же она пошла на поток, было принято решение, что старший брат вместе со своим хозяином переберётся ближе к пещере, чтобы им двоим было удобнее следить за ходом работ.       Стоило отметить, что к тому времени вокруг пещеры начало постепенно образовываться небольшое поселение. Из-за постоянно прибывающих для участия в добыче руды людей поселение неожиданно для всех принялось стремительно разрастаться, становясь сначала деревенькой, а затем и полноценным городом. Способствовало этому и то, что в небольшой вновь образовавшийся городок устремились почувствовавшие возможную будущую выгоду торговцы, желающие торговать с местными не только добытой в пещере рудой, но и другими товарами, которые могли бы понадобится трудящимся в пещере людям.       Ослеплённые ярким сиянием текущего прямо в их руки золота никто поначалу не обращал внимание на то, что их по обыкновению своему пышущий здоровьем хозяин постепенно начал слабеть телом. Одним из первых небольшие изменения в его здоровье заметил старший из братьев, чьи встречи с хозяином день ото дня становились всё более и более редкими.       «Похоть переполняла тело мужчины, но не могла найти достаточной силы в его ослабших конечностях, чтобы в полной мере выйти наружу. Даже если хозяин изо всех своих сил пытался, как и прежде прижимая своего покорного любовника к простыням их общей постели, то даже в этом случае ему этих самых сил просто не хватало. С постепенно подступающим ужасом мужчина начал осознавать, что более он не мог как прежде вдоволь поиграть со своим возлюбленным в постели. Хотя его бледное податливое тело, как и прежде, привлекало мужчину, одним своим зачаровывающим видом побуждая его к тому, чтобы заклеймить каждый небольшой участок его кожи, с целью показать каждому, что этот человек принадлежал, принадлежит и будет принадлежать ему и только ему, но он больше не мог этого сделать.       В то время, как его хозяин постепенно хирел, старший из братьев наоборот расцветал у того на глазах, день ото дня становясь всё прекраснее и прекраснее. Со стороны могло показаться, будто он был тем, кто высасывал из мужчины жизнь. Возможно, в каком-то смысле так всё и происходило».       Придя к выводу, что их хозяин подхватил какую-то неизвестную хворь, к мужчине принялись приглашать различных именитых лекарей, но все они лишь разводили руками. Никто так и не смог понять, какая именно хворь высасывали из того жизненные соки. Могло показаться, что жизнь в какой-то момент просто-напросто решила покинуть его тело. Мужчина всё чаще начал проводить свои вяло текущие дни в опустевшей постели, каждое утро и вечер послушно выпивая чай, который ему заваривал лично старший из братьев. «…Который ему приносил его, как он искренне считал, возлюбленный». Естественно, в составе чая помимо обыкновенных трав было кое-что ещё, те самые «хрустальные слёзы», которые, если верить преданиям, должны были излечить мужчину от всех недугов. Возможно, будь это действительно «хрустальные слёзы», так всё и было бы. Как жаль, что это оказались не они.       Первым, кто заметил, что с добываемой в пещере рудой было что-то не так, стал младший сын. Получив свою долю руды, он принялся оббивать пороги различных кузниц, предлагая использовать её для ковки своего будущего меча самым разным кузнецам, но ни одному из них так и не удалось создать тот самый меч, о котором он так мечтал. Его старший брат, выслушивая бесконечные жалобы своего младшенького, лениво выдвигал предположение, что тому виной было отсутствие должного мастерства у кузнецов, к которым тот обращался. Младший из братьев, будучи совершенно уверенным в словах своего старшего, в первое время соглашался с его суждениями.       Шло время, один мастер сменялся другим, но выковать меч никому так и не удалось.       Кузнец, на которого были возложены последние надежды младшего из братьев, только взяв в руки принесённую им руду, тут же скривил лицо и отбросил её в сторону, смачно плюнув на каменный пол. С хмурым видом посмотрев на мальчишку, он произнёс, мол, чем бы эта дрянь на самом деле ни была, однако это явно никакие не «хрустальные слёзы». И в этот момент младший брат неожиданно осознал, что он, по незнанию своему, обманул своего старшего, сказав, что в пещере находились залежи «хрустальных слёз». С этой мыслью он поспешил обратно к нему, чтобы сообщить о своём неожиданном открытии.       «К тому моменту времени слабая «хозяйка», которая всегда стояла на ступень ниже хозяина, незаметно для всех заняла его место». Старший сын взял на себя все дела, связанные с добычей и продажей «хрустальных слёз», пока сам хозяин, даже будучи под наблюдением нескольких именитых лекарей, с каждым последующим днём становился всё слабее и слабее. Всем, кто видел его в те дни, казалось, что невидимая рука смерти крепко вцепилась в его горло и постепенно сжимала его, перекрывая тому доступ воздуха. Люди, говорившие это, даже не подозревали, насколько близки они были к правде. Смерть и правда уже находилась у его постели, с заботливой улыбкой дважды в день подавая ему необыкновенно вкусный чай.       Своего старшего брата младший обнаружил в кабинете хозяина. Тот с задумчивым видом вчитывался в содержание очередного документа, вместе с тем одновременно разбираясь с какими-то насущными небольшими проблемами, касающихся добычи руды, которые то и дело возникали в шахтах. На лице мужчины отражалась слабая полуулыбка. В последние дни его настроение было слегка приподнятым. Казалось, ничто в целом мире не могло его испортить, однако, его уверенность в этом заметно пошатнулась, стоило на пороге кабинета появиться его младшему брату.       Не поздоровавшись, мальчишка подбежал к письменному столу и, упершись в него руками, сбивчиво начал рассказать брату о том, что ему удалось узнать от кузнеца. Старший терпеливо слушал его спутанную историю. На протяжении всего рассказа выражение его лица так и не изменилось. Подперев голову рукой, он всё так же слабо улыбался. Это немного удивило младшего, ожидавшего увидеть ярость на лице брата, как только правда о залежах станет ему известна. Впрочем, вспомнив мягкий нрав своего брата, он не придал этому особого значения. Как в дальнейшем оказалось, зря.       «Если бы младший из братьев не стал столь сильно настаивать на том, что добычу стоит немедленно прекратить, если бы он не порывался в этот же день рассказать всем и каждому, о своём страшном открытии, возможно, его дальнейшая жизнь сложилась совсем иным образом. Младший брат словно в упор отказывался замечать попытки старшего заставить его замолчать, не слышал его просьб повременить с открытием широкой общественности «ужасной правды». Он был совершенно глух к его словам. На протяжении всей своей пламенной речи младший думал лишь о том, что если по его инициативе добычу опасной для жизни людей руды прекратят, то это станет его первым великим подвигом. Возможно, этого даже окажется достаточно для того, чтобы его заметил сам Владыка Идвиг.       Пока в широко распахнутых глазах младшего брата сияли ослепительно яркие звёзды, освещавшие его тропинку в светлое будущее, старший не спускал с него взгляда заметно потемневших глаз. Наконец, он встал из-за стола и тяжело вздохнул, словно приняв непростое решение. В следующий миг на его лице отразилось встревоженное выражение. Поспешно обойдя письменный стол, он крепко схватил младшего брата за предплечье и, старательно выдавливая из себя волнение и испуг, осторожно вызнал у того имя кузнеца, который с первого взгляда смог разгадать тайну руды. Сделав это, он усадил брата в мягкое кресло, чтобы тот немного отдохнул после дороги, «ведь он так спешил, чтобы как можно скорее рассказать ему об этом». Младший с благодарностью принял его предложение и, опустившись в кресло, принялся уже не мысленно, а вслух мечтать о том, как слухи об его первом подвиге дойдут до самого Владыки Войны.       Старший ничего ему на это не ответил, незаметно для того подходя ближе к камину. Когда младший принялся в ярких красках описывать то, как Владыка Идвиг на устроенной в честь него, младшего, церемонии дарует ему кованный самим Владыкой Ремесла, Ициаром, лучшим из существующих ныне в мире кузнецом, меч, на его голову неожиданно обрушился первый, самый сильный удар. Холод металла, крепко сжимаемого ладонями старшего брата, не был холоднее его сердца или того, что на его месте к тому времени осталось.       За первым ударом последовало ещё несколько, уже куда менее сильных, после чего старший брат не глядя бросил кочергу в сторону и со вздохом опустился в кресло напротив ещё тёплого, но уже бездыханного тела своего младшего брата. Наверно, он не хотел, чтобы всё так закончилось. Не хотел, но всё-таки сделал тот первый, самый сильный удар, поэтому он даже не предпринял попытку оправдать себя хотя бы перед самим собой. Старший поднял руку и посмотрел на бордовые пятна, покрывшие рукав его белой рубашки. Глядя на испачканную ткань, он подумал, что ему всё равно уже не обрести покой после смерти, пусть уж лучше потом он предстанет в числе самых отвратительных из грешников перед лицом Отвергнутого, но свои оставшиеся дни на этой земле он доживёт в спокойствии. И не важно, сколько этих дней у него на самом деле осталось.       Возможно, никто в целом мире не врал самому себе в тот момент так сильно, как врал он. Кто он? Являлся ли он в тот момент всё тем же «старшим братом», который с самого раннего детства увлекался растениями и мечтал когда-нибудь в будущем стать аптекарем? Нет, наверное, уже нет. Тот «старший брат» умер ещё тогда, в игорном доме, когда проиграл все подаренные родителями деньги, а после – и самого себя. После того трагического дня следовала лишь бесконечная череда издевательств над его бездыханным телом, которое, захлёбываясь собственной остывшей кровью, продолжало упрямо твердить, что «оно живо», «оно цело», «оно ещё сможет однажды восстановиться». Нет, оно так и не смогло восстановиться, но каким-то образом научилось двигаться, ползти по направлению к своей одной-единственной цели. И эта цель прямо в этот момент медленно умирала в своей постели, день ото дня всё больше слабея. Час его мести должен был наступить совсем скоро, он не мог его упустить.       Повторяя это из раза в раз, старший, а в тот момент уже и единственный из братьев позвал одного из своих слуг и с пустым выражением лица велел тому вынести тело своего младшего брата из комнаты. Из-за открывшегося перед его глазами вида успевший к тому времени повидать многое мужчина замер в испуге, после чего, скрывая дрожь в голосе, осторожно поинтересовался, «есть ли какие-либо более точные указания, как поступить с телом», но ответа он так и не получил. «Хозяйка» молча сел за письменный стол хозяина и вернулся к делу, от которого его до этого оторвали. Казалось, испачканная в крови брата рубашка его мало волновала. Его вообще мало что уже волновало».       Незаметно для самого себя Сохель погрузился в собственные мысли. Он вспомнил совершенно пустые чёрные глаза мужчины, которые, казалось, смотрели прямо сквозь него. Всепоглощающая чернота вяло плескалась в их глубине, впрочем, не имея желания выплеснуться наружу. Появись оно хотя бы на мгновение, то душа «старшего брата» перестала бы более быть человеческой, и на территории Закатной Долины, возможно, появился ещё один постоянный или же не совсем житель.       С губ сидевшей в окружении преданных слушателей девушки сорвался еле слышный вздох. На миг прикрыв глаза, Князь Хвори подумал о том, что как же всё-таки хорошо, что этого так и не произошло.       Не сразу заметив обращённые в её сторону взгляды, девушка несколько мгновений безмолвно смотрела куда-то перед собой. Лицо её не выражало никаких эмоций, однако в винного цвета глазах девушки можно было заметить нечто странное. Огромное всеобъемлющее давящее чувство, которое развеялось в тот же миг, когда девушка моргнула и с улыбкой посмотрела на своих слушателей в ответ, словно её думы вовсе и не были заняты чем-то печальным. - Когда младший брат начал что-то подозревать, - понизив голос, продолжила свой рассказ девушка, - и пришёл к старшему, последний сразу понял, что его вмешательство может помешать его грандиозным планам. А какие были у него планы? Конечно же разбогатеть! Стать просто сказочно богатым! – чуть повысив голос, восторженно произнесла та, потом вновь заговорив тихо. – Вам когда-нибудь рассказывали о сокровищнице Князя Жадности, Нейрина? – дети неуверенно кивнули.       Кто не слышал о Нейрине? Каждому было хорошо известно и о самом воплощении жадности, и о его сокровищнице, месте, в котором хранились самые драгоценные вещицы, собранные им со всего мира. Не было секретом и то, что находилась сокровищница прямо в великолепном дворце Князя Жадности, попасть в который было отнюдь не легко. Дворец был окружён непроходимым для людей лесом, в котором ровными рядами стояли деревья, что очень сильно походили на голубую ель, но по своей сути были бесконечно далёкими от неё. Что же такого странного было в тех деревьях, что отличало их от всех остальных? А то, что обыкновенные ели не хотят поглотить твою душу, а вот ель из тех лесов имела за собой такой «небольшой грешок». И средь этих смертельно опасных деревьев находился украшенный золотом дворец, в глубинах которого располагалась сокровищница Князя Жадности Нейрина. - Так вот, знайте, тот желал стать ещё богаче, чем он! – округлив глаза, поделилась с ними девушка. – Но младший брат оказался слишком честным. Он не потерпел бы такого, чтобы тот разбогател на несчастье бедных людей, поэтому старший велел своим слугам схватить младшего и отправить его на другой конец света, чтобы тот не появился в ненужный момент и не помешал бы ему!       Постепенно не только добыча, но и обработка с продажей руды наладились. Самым трудным, пожалуй, было разобраться и облегчить её выделение с очисткой. Однако, вопреки всем этим трудностям, в руках старшего брата всё же оказался мелкий чуть сладковатый порошок, который со стороны и правда был немного похож на сахар. В самое скорое время «хрустальные слёзы» появились во всех окрестных аптеках, однако на этом дело не окончилось. Их распространение начало стремительно ускоряться, ушлые торговцы не теряли времени, увозя свой товар всё в более и более далёкие края. Богатство старшего брата росло день ото дня. Однако радость от этого оказалась «слегка омрачена» неожиданной смертью его хозяина. - Не прошло и нескольких дней после смерти мужчины, как старшей брат собрал все свои немногочисленные вещички, поместил в свои карманы столько золота, сколько в них только смогло влезть, и сбежал из образовавшегося к тому времени вокруг пещеры крупного города, только его и видели. Ко-о-о-нец, - протянув последнее слово, неожиданно оборвала свой рассказ девушка, под удивлённые взгляды детей вставая на ноги и оттряхивая юбку от налипшей к ней пыли. – А вы чего ожидали? Скажу вам по секрету, на самом деле, это была вовсе не сказка, а самая настоящая история. Так что нет ничего удивительного в том, что она так резко оборвалась. Тот, кто мне её когда-то рассказал, и сам не знал, что случилось со старшим братом после этого. Может, его наказал сам Владыка Справедливости, а, может, он так и прожил остаток своей жизни, купаясь в роскоши. Кто знает?       Сохель лукавил, он очень хорошо знал ответ на этот вопрос. Прошло не так много времени с момента смерти его хозяина, как старший брат последовал на тот свет вслед за ним. Чувство вновь ставшей для него доступной свободы вовсе не окрылило его, вместо этого оно лишь усилило пожиравшую его сердце пустоту. Он добровольно оставил этот мир, а шахта с городом досталась одному из помощников хозяина. В течение нескольких лет он с величайшей радостью пожинал плоды своего «наследства», пока неожиданно по округе не стали распространяться слухи о том, что «хрустальные слёзы» вовсе не лечат, а наоборот калечат людей.       Имея непомерно высокую цену, это чудодейственное лекарство не улучшало, а только ухудшало состояние больных. Постепенно на всех окрестных землях разразилась эпидемия неизвестной хвори, центром которой стал некогда процветающий городок. Акту жители всех ближайших городов начали считать проклятой. Шахту, в которой добывали руду, незамедлительно закрыли, когда один из учеников Владыки Ремесла заявил, что всё это время в продаже находились вовсе не «хрустальные слёзы», а «слюдяная скверна», то, во что, как говорили в народе, превращалось тело Младшего Князя после его смерти.       Внешне похожее, но столь различное по своей сути. Опять же, как говорили в народе. Как дело обстояло на самом деле и попытался в то время выяснить Князь-покровитель Тёмных Чар Бадре, разыграв ту сценку между собой, находящимся в облике старухи, и младшим из братьев. Нельзя было описать словами его печаль, когда ему не удалось собрать и обработать результаты своего эксперимента. Ещё до того, как он собрался вплотную этим заняться, сведения о произошедшем дошли до Владык, после чего Владыка Справедливости незамедлительно начал своё расследование.       Бадре, наученный предыдущим горьким опытом, в тот раз действовал необычайно чисто, поэтому доказать его участие в происшествии было невозможно, хотя каждый подозревал, что это, наверняка, было его рук дело. Однако «знание» не могло являться доказательством в суде, поэтому Зал Истины так и не открыл своих врат. Впрочем, Владыки не могли оставить это дело так. Ещё до того, как Бадре начал описывать симптомы, которые развились у принимавших «хрустальные слёзы» людей, в Акту были направлены несколько десятков учеников Владыки Целительства Иасона, которые в скором времени смогли вылечить большую часть людей.       Таким образом, эксперимент Бадре был сорван, больные благополучно вылечены, а Акта после закрытия шахты начала медленно погибать. О судьбе двух благословлённых Владычицей Фетой братьев никто и не вспоминал, впрочем, как и о самом городе. Не было ничего удивительного в том, что Сохель не сразу понял, почему название города показалось ему смутно знакомым. Только находясь в окружении всех этих людей, он неожиданно вспомнил печальную историю, связанную с основанием этого несчастного города. Построенный на обмане падёт он, вероятно, от него же.       Дети были крайне недовольны окончанием его рассказа. Где это видано, чтобы истории так неожиданно заканчивались? Может, девушка просто устала от них? Неужели она злилась на них из-за их поведения? Дети неуверенно посмотрели на девушку, которая, в свою очередь, устремила задумчивый взгляд в сторону окна. Тёмные тонкие брови сошлись, она недовольно нахмурилась.       Мысли Князя Хвори в тот момент были бесконечно далеки от обдумывания поведения детей. Почти вся бессмертная армия Приама собралась на главной площади Акты. Первые собравшие мертвецы уже приступили к своему странному движению. Следуя чужой воле, они начали своё круговое движение, чётко очерчивая центр площади. Сохель подозревал, что именно в том месте и находился Князь Войны. Чуть прикусив кончик языка, девушка перевела взгляд с окна на Лукаса, вид которого оказался необычайно задумчивым, после чего окинула взглядом и всех остальных людей в комнате.       Приняв решение, девушка беззвучно вздохнула. Сделав каких-то пару шагов, она приблизилась к юному ученику Иасона и обхватила его тёплые, пропахшие лекарственными травами руки своими ладонями. В её глазах отразилась немая просьба, а губы чуть поджались в жалобном выражении. Юноша на мгновение немного растерялся. На его лице крупными буквами было написано, что он не понимает, с какой целью она всё это сделала. - Мой маленький смелый спаситель, мой гениальный целитель и в целом необычайно приятный глазу и сердцу человек, - на выдохе произнесла девушка, чуть сжав его ладони в своих руках, - исполнишь мою маленькую, но очень наглую просьбу? Проследишь за этими людьми, пока я на пару мгновений покину вас? – чуть приподняв тёмные брови, жалобно попросила она его.       В первое мгновение лицо маленького птенчика очаровательно покраснело, однако тут же вернуло свой обычный цвет, стоило ей произнести свою просьбу до конца. Вперив в неё взгляд, ученик Иасона нахмурился. - Куда вы собираетесь пойти? Снаружи слишком опасно, - тут же предпринял попытку переубедить девушку тот. Сохель скривил губы в улыбке и слабо покачал головой, после чего приблизил своё лицо ещё ближе к его. Тёплое дыхание девушки невесомо коснулось кожи его лица. - Это о-о-очень важно, поверь мне, - еле слышно произнесла она, подмигнув, после чего наклонила голову чуть вбок, произнеся следующие слова уже тому на ухо. – Только такому смелому юноше я могу доверить заботу обо всех этих людях, пока сама я позабочусь о двух великовозрастных оболтусах, - девушка еле слышно усмехнулась, её тёплое дыхание в тот же миг обдало слегка покрасневшее ухо юного цыплёнка. Сохель слегка прищурился, заметив его реакцию, и, предупреждая развитие и без того с его лёгкой руки слишком уж двусмысленной ситуации, отпрянул от него. – Давай так, ты исполнишь мою маленькую просьбу, а я… - выпустив руки мальчишки, она приставила указательный палец к красным губам, старательно делая вид, что размышляет. – А я, например, расскажу тебе о том, чем на самом деле закончилась эта сказка? Детям ведь должно быть это интересно? - … Я не ребёнок, - недовольно пробормотал Лукас, - а снаружи слишком опасно для того, чтобы сейчас выходить. Останьтесь. Вдруг вы пострадаете? Вы сможете отыскать своих спутников позже. Позвольте заметить, что они вовсе не выглядели так, будто не смогут позаботиться о себе… - Они гораздо слабее, чем ты можешь себе это представить, - покачала девушка головой, невесело при этом хмыкнув и посмотрев в сторону окна. – Им всё ещё нужна моя помощь, - практически беззвучно пробормотал Сохель. Взгляд девушки слегка потемнел, после чего она неожиданно широко улыбнулась и положила свою ладонь на светловолосую голову маленького ученика Иасона. – Я верю в тебя, малыш. Мы с тобой ещё обязательно встретимся, и тогда я закончу эту сказку правильно и, может, даже ещё парочку тебе расскажу. Обещаю.       Неожиданно за окном со стороны улицы раздался шум. Все, кто находился в тот момент в комнате, невольно устремили свои взгляды к окну, только взгляды девушки и юноши остались направлены друг на друга, будто их мало интересовало происходящее там. Сохель чуть приподнял брови. Неужели мальчишке совсем не интересно, что происходит на улице?       Взгляд Лукаса был упрямо направлен только на девушку, стоявшую перед ним, словно он подозревал, что это маленькое представление снаружи было устроено по её желанию. Ученик Иасона был слишком умён для подобных детских спектаклей? Девушка слегка наклонила голову к плечу, с большим вниманием изучая его взгляд. Отчего-то глаза мальчишки показались Князю Хвори инородными на этом округлом, пока ещё юношеском лице, на котором всё ещё сохранялись некоторые, безусловно, очаровательные детские черты. Его тяжёлый взгляд, который ясно выражал своё несогласие на её просьбу, не мог принадлежать юноше его возраста. Этот вывод вновь всколыхнул волну подозрений в душе Сохеля.       Девушка медленно растянула губы в несколько двусмысленной полуулыбке, после чего вновь взяла его за руки и прижала их к его же лицу. Он начал не сильно, но уверенно сопротивляться, однако неожиданно встретил серьёзный отпор с её стороны. Сохель ещё несколько мгновений задумчиво смотрел на него. Когда же ученик Иасона всё-таки отнял свои руки от лица, девушки перед ним уже не оказалось.       Сохель плавно опустился на землю неподалёку от главной площади. Быстро сориентировавшись, он уверенно направился в нужную сторону, наблюдая за тем, как медленно уплотняется смертельная спираль. Князь Хвори сжал и разжал в угрожающем движении ладони, после чего невесело хмыкнул, скривив губы в странной полуулыбке. Участвовать в этом глупом празднике было идеей не менее глупого Амэнтиуса, который своей «знойной летней скукой» явно накликал на всех них беду. Он мысленно выругался, позволяя себе вдоволь обругать самого Амэнтиуса, а также всех его потомков до последнего. - Старший брат, ты слишком жесток, я же не специально, - незаметно оказался возле него главный виновник всех его бед. Амэнтиус спокойно вышагивал рядом с ним, убрав руки за широкую спину. – Не стоит на меня так ругаться. Всё вовсе не так уж и плохо, чтобы ты так усердно проклинал меня, а уж моих сыновей с дочерями мог бы и пожалеть хоть раз, они ведь так сильно любят своего дядю... - «Не так уж и плохо»?       Выйдя к главной городской площади, Сохель остановился и развернулся лицом к Князю Празднества и Распутства. Не найдя на его лице и следа хоть какого-то понимания всего ужаса ситуации, он скрестил руки на груди и медленно сквозь плотно сжатые зубы выдохнул. Тэу в тот же миг отступил от него на полшага, приподняв руки в попытке спасти свою единственную драгоценную жизнь. - Скажи мне, если это, - Князь Хвори указал пальцем на серое небо, - «не так уж и плохо», то что тогда «плохо»? – в следующее мгновение прозвучал пронзивший небеса утробный звук горна. - Так вот что ты имел в виду, - почесав косматую голову, с пониманием в голосе пробормотал мужчина.       В тот миг небеса будто разверзлись. От севера и до юга небо разделилось надвое огромной сияющей трещиной, из которой и донеслись торжественные звуки горна. Постепенно средь ослепляющего тёплого сияния начало появляться множество неясных фигур, которые с каждым последующим мгновением становились всё более и более чёткими. Сохель внимательно наблюдал за ними, его взгляд ловко маневрировал от одной фигуры к другой, удостаивая своим вниманием каждую из них. Его лицо всё больше и больше кривилось в недовольстве, а правая нога всё злее и злее притоптывала, пока неожиданно не остановилась. На лице Князя Хвори отразилась растерянность. Прищурившись, он ещё более внимательно осмотрел каждую из несчётного числа фигур. - Его нет, - удивлённо пробормотал Сохель. - Кого «его»? – осторожно поинтересовался у него каким-то чудом в этот раз сумевший не получить от старшего брата тумаков Амэнтиус. - Идвига, Владыки Войны, - окинув того взглядом, покачал головой тот. – Неужели это то, что люди называют удачей? Если это так, то нам сегодня очень крупно повезло, - Сохель довольно улыбнулся. – Прибыл лишь один из его подчинённых, генерал Севир.       Девушка запустила пальцы в чёрные чуть спутавшиеся волосы, пропустив их сквозь них вместо расчёски. Обыкновенному человеку это мало бы помогло, однако волосы девушки в тот же миг приобрели завораживающий блеск, а запылившееся платье вновь начало радовать глаз насыщенным красным цветом. Девушку и до этого нельзя было назвать не иначе, как прекрасной, кравшей каждый мужской взгляд, однако теперь эта красота приобрела лёгкий агрессивный характер, словно она готовилась идти на охоту, не имея ни единого намерения вернуться домой без своей несчастной добычи, крепко схваченной этими тонкими руками за загривок. - Внимательно следишь за нами. Как только даю сигнал, действуешь по тому «глупому» сценарию. Понял? – Тэу тут же понятливо кивнул. – Тогда разделяемся.       Девушка сжала в руках подол своего платья, после чего, резко выдохнув, побежала в самую гущу событий. Был жаркий безветренный летний день. Казалось, вся городская площадь пропиталась мерзким запахом гнили. Этот же запах вскоре пропитал и платье девушки. Как бы Сохель ни пытался обежать гниющие людские фигуры, изредка он всё-таки сталкивался с ними. Каждое такое столкновение сопровождалось его тихой руганью и растерянным взглядом мертвеца. Последний в первое мгновение начинал испытывать лютое желание переломить тонкую девичью шейку, однако стоило ему встретиться с ней взглядом, как ему тут же начинало казаться, что его собственная шея уже была переломлена этими слабыми женскими руками.       Приближаясь к центру городской площади, Князь Хвори до крови прокусил свой язык, пытаясь вызвать тем самым слёзы, однако это ему сделать не удалось. Ему оставалось лишь надеяться на собственный талант великого лицедея.       В окружении столпившихся мертвецов стояли трое. Двое рослых широкоплечих мужчин, которые различались как день и ночь: один был облачён в светлые, сияющие на солнце, начищенные до блеска доспехи, его светлые волосы сияли от чистоты, а взгляд был прямой и уверенный, другой же был одет в тёмные доспехи, а его тёмные волосы паклями свисали по обе стороны от его лица. Взгляд второго нервно бегал от фигуры генерала Севира в сторону его Князя, Приама. Сохель не смог сдержать радостного вздоха. Хотя бы один из его спутников не был полным идиотом и ясно выполнял поставленные перед ним инструкции, которые следовало исполнять при появлении перед ними Владык или их приближённых. Приам старательно играл жертву. - О-отпустите меня, - очень тихо пробормотал Князь Войны, отступая от двух высоких фигур, но практически сразу останавливаясь.       В нескольких шагах от него смыкались ряды мертвецов, будто готовых в любой момент напасть на него. Сохель мысленно похлопал ему. Хоть технику можно было бы и подтянуть, однако сам факт того, что исполнителем главной роли был Князь Войны, для которого в принципе были чужды яркие эмоции, позволял сделать для того небольшую поблажку. - Ч-что вы… - растерянно пробормотал один из генералов Приама. Лицом он был смутно знаком Сохелю, однако он явно был одним из относительно недавно отобранных новичков, потому что его имя тот не знал. – Почему вы так себя… - до того момента, когда этот высокий идиот успел всё испортить, Сохель прорвался сквозь толпу мертвецов, упал на колени перед Приамом и, прижав его голову к своей груди, громко пронзительно расплакался. - К-как же я за тебя волновалась, - невнятно пробормотала девушка, гладя того по седой голове. – Перед своей смертью родители наказали мне как старшей беречь тебя. Как бы я потом посмотрела им в глаза, если бы с тобой, таким юным, полным надежд и амбиций, что-то произошло?! – срывающимся голосом произнеся эти слова, она вновь заплакала. Её худые плечи подрагивали, а руки судорожно цеплялись в спину «младшего брата». - Когда вы уже наконец-то поймёте, что своей жаждой битвы вы забираете ни в чём неповинные жизни?! – в ясных глазах генерала Севира отразился праведный гнев. Он вынул свой начищенный до блеска меч из ножен и направил его на вражеского генерала. – Что вам сделал этот маленький город? Чем перед вами провинились его жители?! Вам отвратительна одна только мысль о том, что кто-то может радоваться, что кто-то может праздновать Фестиваль Жизни в окружении семьи?! – весьма патетично воскликнул мужчина.       Сохель низко склонил голову. Только после того, как он убедился, что волосы надёжно скрывают его лицо, Князь Хвори закатил глаза, с трудом сдерживая смех. Как же им повезло, что в Акту прибыл именно этот тугодум. - Какая ещё семья? Разуй свои глаза, идиот! Перед тобой сам…       Не менее глупый генерал, выступавший на стороне Князя Приама, явно собирался раскрыть сущность сидевшего на земле человека, однако сделать ему это помешала внезапно возникшая боль в животе. Казалось, все его внутренности с силой сжали, а потом начали закручивать, меняя их меж собой местами. На бледном лице глупого генерала проступили с трудом сдерживаемые слёзы. Это было действительно невыносимо больно.       На протяжении целого мгновения Сохель искренне сочувствовал тому, после чего посмотрел на подростка в своих объятиях. Приаму ни в коем случае нельзя было попадаться в руки Владыки Справедливости. Слишком уж пугающе давно правосудие не оказывалось в таком случае на их стороне, а наказание было куда страшнее, чем это изначально могло показаться. Князь Хвори был готов на всё, чтобы не допустить его попадание в Зал Истины. - Передо мной несчастные жители этого города, которые стали жертвами вашего нападения! – громогласно произнёс генерал Севир, устремив лезвие своего меча к небу, после чего убрал меч обратно в ножны.       Для его последователей это действие оказалось несколько неожиданным. Генерал Севир обычно был тем, кто первым шёл в бой. Когда он достал свой меч, его воины подумали было о том, что сейчас их генерал начнёт честный бой с генералом противоборствующей армии, однако этого так и не произошло. Его шаг вызвал у всех на лицах лёгкую растерянность. Никто и не подозревал о том, что причиной его внезапно изменившегося поведения была одна короткая встреча двух взглядов.       Севиру было необъяснимо тяжело отвести взгляд от слегка покрасневших глаз плачущей девушки, чьи кристально чистые слёзы горными ручейками стекали по её бледным щекам. Сердце генерала сделало удар, остановилось, после чего забилось с удвоенной силой. Он не мог найти места для своих рук. Нет, не так. Он знал, где оно, но он не мог позволить себе и пальцем коснуться этой хрупкой фигуры. Коротким кивком он позволил своим воинам начать битву. Тут же раздался единый громкий выкрик и несчётное число фигур метнулось в сторону мертвецов. Сохель краем глаза наблюдал за этим, не видя между ни одной, ни другой стороной никакой разницы. Нет, её изначально не было. - Милая девушка, с вами точно всё в порядке? – не ожидавший, что к нему обратятся, Сохель, резко перевёл взгляд на генерала. Тот сделал несколько беззвучных шагов и протянул ему свою руку. – Позвольте мне помочь вам.       Князь Хвори мысленно удивился полученному эффекту. Он переборщил, да? Тот должен был почувствовать лишь лёгкую симпатию, однако никакой лёгкости в его потемневшем взгляде не наблюдалось. Вымученно улыбнувшись, девушка протянула ему руку. Он осторожно обхватил её и с лёгкостью помог девушке подняться. Его вторая рука как-то уж слишком естественно опустилась на её тонкую талию и чуть прижала к себе. Сохель мысленно выругался. - С-спасибо вам за то, что вы спасли моего брата, - опустив взгляд, слегка охрипшим из-за рыданий голосом, пробормотала девушка.       Севир слабо покачал головой. Он подумал о том, что столь мелодичный голос не должен быть хриплым от рыданий, а причиной слёз не должна служить печаль. Его рука на её талии будто стала тяжелее, прочной цепью привязывая девушку к его телу. - Я не мог оставить его в беде, - мягко улыбнувшись, произнёс тот, склоняясь к ней. Сохель, видя его приближающееся лицо, выругался вновь. Он и правда слишком сильно перестарался. - Севир! – неожиданно вновь раздался голос того глупого генерала. – Как ты смеешь натравлять на меня этих слабаков! Давай сойдёмся в честной битве! Мой Князь, сейчас я вам докажу, что… - ещё более поглупевший в глазах Сохеля генерал отыскал глазами фигуру Приама и обратился к нему.       Не нужно было быть пяти пядей во лбу, чтобы понять, кто в тот момент скрывался за внешностью слабого юноши. Для предупреждения того, чтобы и не особо далёкий Севир понял это, Сохель за мгновение до этого потянул к нему руки и с силой прижался к его губам.       Словно самый опасный яд, чувство незнакомого прежде наслаждения проникло в кровь генерала и пропитало всё его тело. Прежде бескрайний мир сжался до размеров одной этой девушки и грозился никогда больше не увеличиться. Нет, этот мир ему и не нужен был, пока он мог сжимать эту талию в своих руках, пока он мог ощущать прикосновение её мягких губ к своим губам, пока её руки так доверчиво цеплялись за его шею. Ему хотелось, чтобы этот момент никогда не прекращался. И тут его неожиданно грубо оборвали.       Девушку буквально вырвали из его рук и закинули на своё плечо, чтобы уже в следующее мгновение оказаться на расстоянии не меньше сотни шагов от него. Окутанная в чёрные одежды фигура покачнулась. Амэнтиус еле слышно выругался. За его шею цеплялся Приам, правой рукой он держал за шиворот находившегося без сознания подчинённого Князя Войны, а под левой подмышкой он поддерживал девушку, которая старательно делала вид, что тоже потеряла сознание. Хорошо, что в тот момент они находились достаточно далеко, чтобы Севир не услышал нескончаемый поток ругательств, срывающийся со слегка покрасневших губ девушки.       В следующее мгновений Тэу оттолкнулся от земли и сделал огромный прыжок вверх и вперёд, за раз перепрыгивая борющихся друг с другом воинов Владыки и Князя. В момент полёта Сохель, сумевший чуть успокоить льющийся через край гнев, приоткрыл глаза, которые в тот же миг в удивлении распахнулись. Ему показалось или недалеко от Севира он и правда заметил слишком уж знакомую фигуру его маленького смелого цыплёнка? Этот маленький цыплёнок провожал удаляющуюся фигуру девушки слегка недоверчивым удивлённым взглядом. Отчего-то он выглядел так, будто его предали. Может, из-за чувства предательства его взгляд и потемнел, после чего он протянул руку в её сторону и затем сжал её, будто попытавшись поймать удаляющуюся женскую фигуру. Но сделать ему это не удалось, те находились уже слишком далеко.       Князь Хвори мотнул головой. Нет, это ему лишь показалось. Мальчишка – всего лишь мальчишка, хоть и личный ученик Иасона. В ином случае, он бы сразу отправил Сохеля под белые ручки прямиком в Зал Истины, правильно ведь? Как бы то ни было, уже не было никакой разницы, кем тот являлся. Они больше никогда уже не встретятся. По крайней мере, Сохель так думал.