Облепиховый чай

      Устало и оттого особенно тяжело вздохнув, Сохель опустился на снег рядом с телом мальчика, затем осторожно переложив его голову себе на колени. Остекленевшие глаза ребёнка даже после его смерти будто всё ещё продолжали неотрывно наблюдать за каждым движением девушки, что выглядело довольно-таки зловеще, однако ту это, казалось, мало волновало. Мягко взмахнув рукой и пробормотав что-то невнятное себе под нос, Князь Хвори остановил свою ладонь напротив глаз мальчика, после чего медленно переместил её к приоткрытому рту ребёнка.       В следующий миг бездыханное тощее тельце неестественно резко дёрнулось. Со стороны могло показаться, будто ребёнок то ли собирается рыгнуть, то ли его тошнит, но ни то, ни другое не было свойственно мертвецам. Сохель вновь вздохнул и плавно поднял руку. Вслед за ней изо рта мальчика потянулась тонкая полупрозрачная нить. Как только она полностью вышла из тела ребёнка, то тут же скрутилась в небольшой шарик, от которого исходило слабое зеленоватое сияние. Посмотрев на шарик, девушка слабо покачала головой, после чего, поймав, крепко сжала его в своей руке. Когда она разжала ладонь, его там уже не было.       Исполнив свой долг, Князь Хвори в бессилии запрокинул потяжелевшую голову, вперив бездумный взгляд в унылое серое небо. А ведь всё ещё было утро. С момента его пробуждения едва ли прошёл час или два, а уже столько всевозможных событий успели с ним произойти. За это короткое время он успел полностью обессилеть. Ощущая тяжесть ещё тёплого детского тельца на своих коленях, он всерьёз начал раздумывать над тем, зачем ему и дальше продолжать исполнять условия того глупого спора. Его охватило жгучее желание как можно скорее вернуться в свою милую сердцу ветхую хибару и как следует отдохнуть после всего этого.       К слову, стоило признаться, что в последние дни он на удивление хорошо высыпался, хоть у него под боком всё это время и лежал незапланированный сосед, которому он был вынужден выделить вторую половину и без того не такой уж широкой постели. Сохель резко мотнул головой, отгоняя от себя внезапно посетившие его мысли об ученике Иасона. В данный момент для него же лучшим решением было отвлечься и подумать о чём-то более важном и насущном. Например, как давно он в последний раз пересаживал дерево, которое стоит в горшке в его родном, близком сердцу сарайчике? Кажется, с последнего раза прошло уже больше года. Хорошо ли себя чувствует деревце? Будет неприятно, если оно по его вине вновь захворает… - Сохель, Князь Хвори, мы немедленно требуем от тебя объяснения того, что произошло в крепости Сует, - стоило ему услышать чужой голос, как на лице девушки в тот же миг отразилось лёгкое удивление.       Звуки горна так и не оглушили его, а в глазах не появилось рези из-за яркого солнечного света, озарившего серое небо. В этот раз возмездие решило явиться за ним не с привычной ему помпезностью, а с осторожностью подкрасться, чтобы случайно не спугнуть «главного виновника». Впрочем, перед тем, как начать вести с ними очередную словесную перепалку, Сохелю следовало хотя бы попытаться отвести от себя подозрения. Шмыгнув вмиг покрасневшим носом, девушка прижала к своей груди тело ребёнка и тихо жалобно заплакала. Её худые плечи сотрясались, вторя каждому её горестному всхлипу. - Владыка, - раздался тихий, ставший по прошествии этих дней ему хорошо знакомым голос.       Сохель, услышав его, на мгновение широко распахнул покрасневшие глаза, после чего, беззвучно усмехнувшись, прищурился. Лукас? Он только-только вспоминал об этом безответственном мальчишке, и вот тот неожиданно решил предстать перед ним. И что же он тут забыл? Впрочем, вероятно, именно юноша был тем, кто привёл Владыку в крепость. Нет, не «вероятно», так всё и было. - Не стоит, - в голосе Владыки Войны, Идвига, ясно прозвучало предупреждение.       Не прошло и мгновения, как раздался короткий металлический звук. Мужчина одним резким движением вынул из ножен свой знаменитый меч, способный лишить жизни не только смертных, но даже и бессмертных Владык с Князьями. Уверенно сжав рукоять легендарного оружия, Идвиг устремил остриё своего меча прямо в спину девушки и произнёс грозным, не терпящим неповиновения голосом: - Мы прибыли в это место, чтобы узнать, что здесь произошло, а не смотреть на твои бессмысленные глупые сценки. Отвечай на мой вопрос, Сохель, в ином случае я буду вынужден немедленно отправить тебя на следующий круг перерождения. Я доходчиво тебе всё объяснил? Мы ждём твоих объяснений. - Не торопитесь угрожать ему перерождением, Владыка Идвиг, ведь окончательный приговор всё ещё не вынесен. Мне необходимо выслушать его объяснения перед тем, как вынести свой вердикт.       Голос другого человека оказался для Сохеля незнакомым, однако слова, произнесённые им, позволили ему в тот же миг сделать предположение о его личности. «Приговор», «вердикт» и, как это смешно прозвучало, «выслушать» - судить Владык и Князей имел право лишь один человек – верховный судья, Владыка Справедливости Мат, недавно прошедший очередную церемонию передачи титула малыш Мати. Значит, не прошло и часа с момента трагедии, как его уже собираются судить? И то верно. Как он и говорил прежде, управлять Кистной способен лишь Князь Хвори. Логика выстраивалась до смешного простая. Заслуживало удивления то, что Владыка Справедливости не позволил Идвигу в тот же миг пронзить его спину мечом. Неужели они всё ещё пытались сохранить вид «честного» и «справедливого» суда, дающего возможность обвиняемому хотя бы попытаться защитить себя? Вытерев лицо от слёз рукавом измазанного в грязи и крови плаща, Сохель медленно обернулся.       Да, как он и предполагал, недалеко от него возвышались три фигуры. Впереди стоял высокий широкоплечий мужчина, который уверенно направлял на него свой меч, Владыка Войны, Идвиг. Героический образ этого Владыки можно было увидеть на многих портретах, а в каждом посвященном ему храме стояла как минимум одна его массивная мраморная статуя. Люди всегда изображали своего Владыку насупленным, собранным, готовым в любой момент нанести удар по своему противнику, однако Сохелю он отчего-то всегда казался расхлябанным и ленивым. Он был уверен, что попытайся Идвиг ударить его в этот момент, ему, в течение долго времени не уделявшему должного внимания тренировкам, не составило бы труда увернуться от его выпада. Мастерство Владыки Войны в фехтовании всегда вызывало у него много вопросов.       Чуть дальше, за спиной Идвига стоял мужчина, облачённый в чёрную мрачную мантию, ткань которой была очень плотной и оттого заметно тяжёлой. Его волосы были коротко подстрижены, а на длинном тонком носе красовалась пара очков в круглой золотистой оправе. Это был первый раз, когда Сохель встретился с мужчиной лицом к лицу после того, как тот перенял титул Владыки Справедливости. Прежде Князь Хвори видел его лишь издалека и то мельком, а для верховного судьи эта встреча с ним и вовсе являлась первой.       Дальше всех от Сохеля стоял немного… Нет, совсем не «немного», а порядком растерянный Лукас. Взгляд юноши, будто не находя для себя пристанища, метался от спокойно сидевшей на снегу девушки к бездыханному телу ребёнка, что лежал у неё на коленях, то вновь к её лицу. Может, тот хотел попробовать излечить мальчика? Если так, то он опоздал. Князь Хвори не оставил мальчишке и лучика надежды на спасение. - Он уже мёртв, ты не сможешь ему помочь.       Сохель слабо покачал головой, осторожно переложив голову ребёнка на окрашенный кровью снег. После этого он, еле слышно кряхтя, поднялся на ноги и спокойно отряхнул полы своего плаща от налипшего на него грязного снега. - К чему ты это сказал? – тут же нахмурился и без того хмурый Владыка Войны.       Князь Хвори бросил в его сторону короткий задумчивый взгляд. Казалось бы, Князь Войны и Владыка Войны, у них было одно на двоих поприще, но как же сильно различались они друг от друга. И, Сохель был готов признаться в этом честно, ничего не утаивая, с чересчур спокойным, а порой даже мрачным Приамом дела было вести куда приятнее, чем с нетерпеливым и вечно лезущим на рожон Идвигом. - Не спешите, Владыка, - подняв руку, вновь предупредил его Владыка Справедливости. Верховный судья покачал головой, после чего взгляд его тёмных глаз устремился обратно в сторону Князя Хвори. – Я всё ещё продолжаю ждать ваших объяснений. Однако, предупреждаю вас заранее, что вне зависимости от всех тех обстоятельств, которые побудили вас сделать это, вам придётся нести ответственность за смерть жителей города. Вы должны будете отправиться со мной, чтобы позже предстать перед судом в Зале Истины. Навряд ли даже в случае вашего чистосердечного признания приговор будет смягчён, но, поверьте, всем нам будет легче, если вы сразу пойдёте нам навстречу и объясните причину своих… Действий. Так вы расскажите, почему сделали это?       Сохель, не собираясь тратить свои силы на бесполезные объяснения, которые те всё равно не смогут понять, спокойно посмотрел на него в ответ, после чего его взгляд невольно коснулся фигуры маленького птенчика. Интересно, каково ему сейчас? «Сестрица Хель» неожиданно оказалась вовсе не «сестрицей» и не «Хель».       Брови девушки еле заметно приподнялись в удивлении. После слов о смерти, нет, убийстве невинного ребёнка, Сохель был готов увидеть на лице юноши с трудом сдерживаемую злость, ведь жизнь – это то, что более всего ценили в обители Владыки Целительства. Ученики Иасона были обучены бороться за больных до их самого последнего вздоха, поэтому каждый, кто лишал других людей жизни, был для них непримиримым врагом. Но на лице юноши не было ни следа злости или ненависти, на нём отражалось лишь странное волнение, причину которого тот никак не мог понять.       Однако уже в следующий миг Князь Хвори с ещё большим удивлением осознал, что мальчишка волновался не за кого-то там другого, а именно за него, Сохеля. От этого знания уголки его губ незаметно дрогнули, но улыбка так и не расцвела на его лице, ведь сейчас было явно не время для проявления радостных чувств. Сохелю захотелось сказать птенчику, что волноваться за него не стоит. Он вполне может сам о себе позаботиться. - Сегодня необычайно тёмный день, - спокойно произнёс Князь Хвори, посмотрев на донельзя серьёзных Владык. - Будь уж добр, говорить по делу, - ещё более нахмурившись, отдал ему приказ Владыка Войны, вновь устремив остриё своего меча в его сторону.       Владыка Мат, заметив его резкое движение, поднял руку и, положив её поверх руки Идвига, насильно опустил её. - Помнится, когда-то в прошлом вы давали клятву перед лицом самого Величайшего, что не будете дело без дела поднимать на кого-либо свой меч. Я позволю себе ещё раз напомнить вам, что приговор Князю Хвори ещё не был официально вынесен, - Идвиг тут же еле слышно пробормотал себе что-то под нос, будучи явно недовольным возникшим препятствием в лице верховного судьи. – Вы сказали нам что-то о «тёмном дне», Князь, - обратился к нему Мат после этого, аккуратно поправив свои чуть сползшие на нос очки. – Это как-то связано с тем, что произошло в крепости Сует? К его удивлению, девушка слабо покачала головой. Прядь тёмных волос, выбившихся из-под ткани плаща, упала ей на грудь. Несколько мгновений задумчиво поглядев на неё, Сохель молча убрал её за ухо и вновь посмотрел на представших перед ним Владык. - Пожалуй, всё-таки нет, к причинам произошедшего с жителями Сует это не имеет совершенно никакого отношения, - подтвердил он свои движения словами. - Тогда почему ты продолжаешь тянуть время? К тебе должна прийти подмога? Если так, то это просто замечательно, ещё кого-нибудь из ваших за одно прихватим. Там на вас за последние годы такой список жалоб накопился, какого ни поймаем, каждый подойдёт… - тут же вновь вступил в разговор Владыка Войны.       Услышав его заявление, Сохель с лёгким удивлением во взгляде посмотрел на того. Это он-то тянет время? Ждёт подмоги? Если быть до конца честным, то это он обычно был тем, кого другие ожидали в качестве подмоги, но об этом уточнять он не собирался. Князь Хвори поднял задумчивый взгляд к небу. И без того тёмный день с каждым мгновением становился всё темнее и темнее. - Идвиг, - ещё строже осадил его верховный судья, после чего вновь обратился к Сохелю. – Вы сказали, что это не связано с причинами произошедшего. Тогда с чем это связано? - …Наверно, можно сказать, что с… Последствиями? – полувопросительно ответил на его вопрос Сохель. Идвиг, возмутившись его размытому ответу, собирался было вновь сказать ему что-нибудь в ответ, но его вновь остановил мужчина в очках. – Да, это напрямую связано с последствиями. Скажите, вам не кажется, что хоть солнце и скрыто от нас за этими серыми тучами, однако всё равно как-то слишком темно? А ведь день ещё даже не перевалил через свою середину.       Услышав его слова, Владыка Справедливости нахмурился, после чего поднял свой взгляд к небу. В его чёрных глазах неожиданно отразилось осознание, стремительно сменившееся тщательно скрываемым ужасом. - Быть такого не может… - от представшего перед его глазами зрелища в его голос всё-таки смог пробиться с трудом заметный страх, однако верховный судья не обратил на это совершенно никакого внимания и не поспешил исправить себя. - Что такое? О чём ты? – с совершенно ничего не понимающим выражением лица вновь вступил в разговор Идвиг, подняв вслед за тем взгляд. – Небо и небо, что в нём такого странного? – Князь Хвори тяжело вздохнул. - Подозреваю, что не в ваших силах это почувствовать, поэтому позвольте мне объяснить то, чему свидетелями мы в самое ближайшее время станем, - Сохель убрал руки за спину и вслед за ними посмотрел на серое, постепенно темнеющее небо. – К настоящему моменту времени в городе-крепости Сует присутствует лишь трое людей, которых можно назвать «живыми», все остальные уже мертвы. Вы хотя бы примерно представляете, как много людей жило в городе? Не сотни, вероятнее всего, тысячи людей. Эти тысячи людей погибли за считанные мгновения. Как думаете, целая толпа обезумевших из-за внезапной смерти душ сможет спокойно покинуть свои тела и стройными рядами пройти сквозь врата мироздания на тот свет, к Отвергнутому? Отчего-то мне кажется, что людская природа такова, что обязательно возникнет толкучка, давка, и кто-то да потеряется. Вы ведь согласны со мной, что это нехорошо, так ведь? Бродящая по миру душа мало того, что начинает постепенно озлобляться, отчего может стать опасной для обычных смертных, так ещё и может нанести непоправимые увечья самой себе. Это будет продолжаться до того момента, пока она не потеряет свой шанс на перерождение. В таком случае её придётся уничтожить. А это ведь не очень хорошо, правильно? - Поэтому душам помогут покинуть наш мир, - сглотнув, пробормотал верховный судья. - Вероятнее всего Отвергнутый самолично откроет врата, чтобы сопроводить души всех погибших людей, - подтвердил его слова Сохель.       Постепенно серые облака начали становиться плотнее, приобретая форму огромного квадрата. Необъятная тень, отбрасываемая этими странными стремительно чернеющими тучами, начала медленно поглощать Сует. Не прошло и нескольких мгновений, как эти тяжёлые грозовые тучи начали приобретать твёрдый рельефный вид. Вскоре на небе над городом повисли огромные будто высеченные из камня врата, которые венчал бюст женщины. Её протянутые в сторону крепости руки будто собирались крепко обнять идущего навстречу, хорошо знакомого ей верного друга, однако выражение лица женщины при этом было отнюдь не дружелюбным. За её широкой улыбкой скрывалось жестокое кровавое безумие. Увидев лицо женщины, Сохель вздохнул и невольно отвернулся. Почти позабытые им черты лица вновь приобрели ненавистную ему чёткость. - Как вы думаете, с такой высоты мы четверо сильно отличаемся от всех этих трупов? – прочистив горло, задумчиво произнёс Князь Хвори. - Что вы хотите этим сказать? – немного напряжённо спросил Мат, не спуская взгляда с каменных врат. - Что я хочу сказать? Наверно, я хочу сказать то, - осторожно опускаясь на колени, произнесла девушка, - что для всех нас лучшим решением будет не спускать взгляда с врат. Пока Отвергнутый видит наши глаза, он может отличить душу живого создания от душ мёртвых. Однако, экая оказия, если слишком долго смотреть в глаза Отвергнутому, то вас могут по случайности поглотить его иллюзии, из которых никто не способен своими силами выбраться. Так что будьте осторожнее, нужно пытаться сохранять баланс. - В смысле «будьте осторожнее»?! Да куда я должен смотре… - тут же вспылил Владыка Войны, но резко замолк.       Прежде закрытые врата начали очень медленно, совершенно беззвучно открываться. Казалось, что весь Сует в тот миг погрузился в вязкую, полную страха тишину. В первые мгновения за сотканными из грозовых туч дверьми скрывалась одна лишь непроглядная тьма, однако неожиданно в её глубине загорелись два зелёных огонька. Они не были большими или особо яркими, однако каждый из четырёх мужчин мог хорошо разглядеть их. На них с высоты глядел сам Отвергнутый, в руках которого после его низвержения и заточения за вратами мироздания оказалось управление душами всех смертных существ.       Скрывающаяся за вратами тьма неожиданно пошла крупными волнами, как если бы на неподвижную водную гладь кто-то бросил маленький камешек. Из плена непроглядной тьмы внезапно вырвалась рука. Вот её-то с лёгкостью можно было бы не заметить на фоне гигантских врат, однако Сохель увидел её и невольно слабо улыбнулся. Бледная, немного худощавая. Вслед за ней наружу хотел было последовать широкий чёрный рукав его одежд, однако человек по ту сторону успел его вовремя перехватить.       Над городом прозвучал голос. Не громкий, но и не тихий, он смог коснуться ушей каждого, заставив их нутро на мгновение сжаться. Но это не был страх, вовсе нет. Это никоем образом не было связано с их чувствами. Просто их души на мгновение отозвались на его зов, желая податься к нему, однако жизнь всё ещё текла по их венам, крепко привязывая душу к телу, поэтому те оторваться от своих тел вопреки своему желанию, так и не смогли. Сохель положил руку на грудь и прикрыл глаза, лёгкая полуулыбка так и не покинула его лицо.       Выглядывающая из-за врат рука медленно сжала ладонь в кулак и, будто ухватившись за что-то, медленно потянула за собой, вновь уходя во тьму. Вслед за рукой к этим вратам устремились тысячи маленький зелёных шариков, похожих на ярких светлячков. Их тусклое сияние осветило своим светом весь погрузившийся во тьму город. Это было столь прекрасное, захватывающее внимание всякого создания зрелище, от которого невозможно было оторвать взгляд. Однако осознание того, что именно стало причиной этой красоты, делало увиденное ими ещё и невероятно пугающим. Никто не мог признаться в том, что ему хотелось бы увидеть это вновь, слишком уж велика была цена этой красоты. - …Исчез.       В погружённом в тишину городе раздалось растерянное бормотанье Владыки Справедливости, стоило вратам раствориться, а небу над Сует вновь просветлеть. Всё ещё охваченный незнакомым ему прежде трепетом от увиденного Идвиг растерянно перевёл на него взгляд. - О чём ты? – непонимающе спросил Владыка Войны. - Сохель исчез, - после этого со злости выругавшись, повторил Мат, поднимаясь на ноги и оттряхивая подол своих тёмных одежд от снега. Он и не заметил, в какой момент опустился на колени. – Он сбежал, пока мы наблюдали за появлением Отвергнутого.       Лицо Идвига на глазах начало краснеть от гнева. В следующий миг в погрязшем в тишине городе раздались его громкие полные гнева крики.       Успешно сбежавший же от них сделал ещё несколько неловких шагов, после чего без сил повалился на снег. Прикусив до крови губу, он перевернулся на спину и, выгибаясь дугой, вытянул ноги. Пустым взглядом глядя на покачивающиеся на слабом ветру ветви деревьев, Сохель судорожно выдохнул, прижимая сжатую в кулак руку к своей груди.       Громко. Слишком громко. Казалось, в его голове не было ни единой мысли, которая принадлежала бы ему самому. Все они были для него чужими. И они ни на единое мгновение не утихали, разрывая его голову на части. Ему не было больно, вовсе нет, он уже давно не мог чувствовать физическую боль, да и душевная не всегда была ему в полной мере доступна. Его тревожила лишь громкость голосов, за которыми не были слышны его собственные мысли. Из-за этого он не мог сделать и шагу дальше, не мог решить, что сделать, какой шаг предпринять. Любая его мысль заглушалась протяжным гулом чужих голосов. Одни голоса кричали и проклинали его, обвиняя его во всём произошедшем в Сует, другие же клялись всегда быть рядом с ним, никогда не отпускать и сопровождать вплоть до его кончины. Они жалобно хныкали, умоляя его не оставлять их, навеки остаться рядом с ними.       И те, и другие голоса были ему одинаково противны. - Тише-тише. Вот, выпейте.       Неожиданно ему в рот потекла какая-то холодная жидкость. Жадно припав к горлышку бутыли, Сохель выпил всё до самой последней капли, после чего зашёлся в тяжёлом кашле. Его тут же осторожно похлопали по груди. - Нужно быть осторожнее, когда пьёте, - снова прозвучал голос над его головой.       Князь Хвори с трудом приоткрыл глаза и увидел на расстоянии вытянутой руки от себя размытое лицо смутно знакомого ему человека. Поняв причину неожиданно нарушившегося зрения, Князь Хвори поднял руки и попытался было вытереть со своих глаз появившиеся будто из неоткуда слёзы, однако его руки неожиданно перехватили и мягко, но в то же время уверенно отвели в сторону. - У вас руки грязные. Занесёте ещё в глаза что-нибудь. Позвольте мне помочь вам.       В следующее мгновение его глаз коснулась сухая плотная ткань. Бегущие по щекам слёзы осторожно вытерли, нечаянно прикоснувшись при этом кончиками пальцев к его раскрасневшемуся лицу. - Как вы себя чувствуете? Вам стало хотя бы немного легче?       Сохель посмотрел на склонившегося над ним цыплёнка, выражение лица которого было необычайно серьёзным. Князь Хвори еле слышно усмехнулся. - Разве ты всё ещё не понял? Я не «сестрица Хель», так что ты вовсе не обязан мне помогать, - покачал он головой, слабо при этом улыбнувшись. - Но вам ведь всё равно нужна моя помощь, - убеждённо произнёс тот. Сохель в удивлении приподнял брови, после чего усмехнулся. - Кто тебе сказал такую глупость? – поинтересовался тот. – Разве я похож на хрупкую барышню, которая занемогла и которой срочно потребовалась помощь маленького ученика Иасона?       Его рука приподнялась и хотела было коснуться лица мальчишки, однако в последний момент Сохель её остановил. Почему он собирался это сделать? Почему решил потратить свои последние силы на это странное телодвижение? В тот момент у него не было ни единого доброго помысла, однако и навредить юноше он не собирался. - Я всё-таки взбалмошный Князь, которого не особенно-то и любят в народе ни с нашей, ни с вашей стороны. Обо мне мало кто может сказать что-нибудь хорошее, так что добрым маленьким личным ученикам Владыки Иасона не нужно вестись со мной. Я ведь Сохель, Князь Хвори. Люди верят в то, что я являюсь одним из самых рьяных противников твоего Владыки. Исток всякой болезни, причина чужих слёз и проклятий. Ты хотя бы чуть-чуть понимаешь, кому предлагаешь сейчас свою помощь? - Если вас так волнует, что о вас говорят, то я могу сказать о вас что-нибудь хорошее, - лишь покачал головой Лукас. - Правда? – удивлённо спросил тот. И из всей его тирады мальчишку зацепили лишь его слова о том, что о нём не говорят ничего хорошего? Лукас… Глупый, что ли?       Продолжая лежать без сил на земле, Сохель почувствовал, как постепенно в его животе после выпитой жидкости начало зарождаться странное, но очень приятное тепло, которое затем медленно поднялось выше, к его груди. Может, ему показалось, но даже голоса в его голове будто стали немного тише в тот момент, когда мальчишка взял его за руку. Взял за руку? Когда это произошло? Сохель удивлённо посмотрел на свою покрасневшую от холода руку, которую крепко сжимал мальчишка. Рука юноши была очень тёплой, из-за этого его ладонь довольно быстро смогла согреться. - Что же, раз так хочешь, то скажи. Мне даже интересно стало послушать, что такого хорошего ты обо мне можешь сказать. - Вам и правда так сильно нужно, чтобы вас кто-нибудь похвалил? – неожиданно спросил у него в ответ мальчишка.       Возможно, таким образом он попытался немного смутить его, но смутить Сохеля чем-либо было крайне сложно. Единственное постыдное исключение составляло лишь их первое совместное пробуждение. Признаваться в этом, он ему, конечно, не собирался. Вместо этого Князь Хвори устремил на него свой взгляд и, улыбнувшись, кивнул. Красные губы девушки изогнулись в сладкой полуулыбке, что с лёгкостью могла украсть чужие сердца. - Конечно, очень сильно нужно. Ты хотя бы примерно представляешь, как редко кто-то хвалит Князей? Люди, Владыки, другие Князья… Я и сам давненько никого не хвалил… Ан-нет, ошибся. Исключение – мой смелый герой, - усмехнувшись, произнёс тот, улыбнувшись при этом немного шире. – Вот его я готов хвалить до тех пор, пока у меня не отсохнет язык. - Не думаю, что в моих силах сделать нечто, что было бы равноценно потери вами языка, - покачал головой ученик Иасона. - Равноценное? Ты уже дважды меня спас… Нет, уже не дважды, а трижды. Это ведь, малыш, уже третий раз получается? – задумчиво пробормотал Сохель.       Не сумев сдержаться, Князь Хвори неописуемо сладко зевнул. На мгновение прикрыв глаза, девушка уже в следующий миг резко распахнула их. Улыбка на её лице стала заметно жёстче. Сохель невесело усмехнулся. Стоило этой усмешке прозвучать, как Сохель оказался на расстоянии по меньшей мере тридцати шагов от мальчишки. Ослабшие ноги не имели ни единого намерения продолжать удерживать его, и он тут же невольно прислонился плечом к стволу дерева, попытавшись удержать своё тело в вертикальном положении. Со скривившихся в недовольстве губ девушки сорвалось столь не подходящее им грубое ругательство, в глазах тускло засеял красный предостерегающий огонёк. - И чем же мой маленький спаситель изволил меня опоить? И, главное, зачем? Хочешь немного подлечить мои раны, после чего верховному судье под белые ручки привести? - Вы сказали, что я собираюсь вас подлечить, значит, после лекарства вам всё же стало немного лучше? Уже это радует меня, - со вздохом произнёс юноша, продолжая неподвижно сидеть на снегу.       Вы только посмотрите на него. Чистая, незапятнанная грязью окружающего мира невинность. Сохель вновь невесело усмехнулся. Эта «чистая невинность» явно подмешала к выпитому им лекарству что-то ещё, из-за чего Князь Хвори, на которого не действовало абсолютное большинство ядов, был в шаге от того, чтобы провалиться в глубокий сон. - Насчёт того, что вы до этого выпили. Это были «слёзы лунного барвинка». Я уже однажды залечивал ваши раны этим средством. Тогда, в Акте, помните? - спокойным тоном объяснил ему Лукас.       Мир перед глазами Сохеля начал еле заметно покачиваться. Чтобы не повалиться лицом в снег, он ещё крепче вцепился в ствол дерева. Какой спокойный, уверенный в своих действиях малыш. Он совсем не походил на того взволнованного птенчика, которого он повстречал в тёмном тесном переулке Акты. Маска? Значит, Сохелю «повезло» столкнуться со столь прекрасным актёром? Но зачем это всё ему? - А ещё? Что ещё ты добавил к барвинку? – со слабой улыбкой на губах поинтересовалась девушка.       Сохель чувствовал, что в этот момент он занимается совершенно бесполезным делом. За этой болтовнёй он всего лишь всеми силами старался оттянуть момент, когда он заснёт, потому что чувствовал, что это было неизбежно. Выпитое уже успело впитаться в его плоть и кровь. То, что мальчишка ему дал, на деле было вовсе не ядом, поэтому очиститься от него было делом непростым, тем более в его состоянии. Он даже попытаться переместиться из этого места не мог, потому что боялся случайно застрять где-нибудь в стволе дерева. Князь Хвори еле слышно невесело вздохнул. Все, даже самые маленькие, тропки перед ним были обрублены, сбежать он не мог. Оставалось лишь попытаться вытянуть у мальчишки как можно больше сведений, чтобы в дальнейшем хорошенько всё обдумать. - Настойка для спокойного крепкого сна. В ней свыше двадцати различных трав. Не думаю, что вам будет интересно, если я начну их все по пунктам перечислять, - послушно ответил на его вопрос юноша. – Вам разве не тяжело продолжать стоять? Присядьте. Так вам удастся дольше сохранять силы, - осторожно предложил ему ученик Иасона. - Ох, прости, но мне придётся отказаться от твоего предложения. Стоя на ногах, я, знаешь ли, чувствую себя немного увереннее, - слабо покачал тот головой. – Мне как-то боязно теперь находиться рядом со своим спасителем, не имея при этом даже такого маленького преимущества, - в светлых глазах юноши отразилась растерянность.       Он опустил взгляд на мутную бутыль с лекарством, которую держал в одной руке, после чего вновь посмотрел на привалившуюся к стволу дерева девушку, которая медленно, не вполне осознавая это, сползала вниз на снег. - Я? И испугал вас? Не может такого быть, - убеждённого произнес юноша. – Вы снова пытаетесь похвалить меня таким странным образом? – девушка фыркнула, в следующий миг всё-таки неловко повалившись в снег. Выругавшись сквозь плотно сжатые зубы, Сохель предпринял валую попытку если не встать, то хотя бы принять сидячее положение. – Позвольте мне немного вам помочь, - Князь Хвори ощутил, как его с осторожностью приобняли за плечи и помогли сесть.       Со вздохом Сохель прислонился спиной к стволу дерева и внимательно посмотрел на сидевшего в упор к нему юношу. С трудом подняв показавшуюся неподъёмной руку, он упёрся указательным пальцем в его лоб. Лукас немного удивлённо посмотрел сначала на его палец, после чего перевёл взгляд на девушку. - Цель. Немедленно назови мне свою цель, иначе я тебя убью.       На лице юноши отразилось ещё большее удивление, однако оно довольно быстро развеялось. Лукас еле заметно покачал головой, после чего медленно поднял руки и, осторожно обхватив его ладонь, плавно опустил его ослабшую руку на колени. - Моя цель? Почему я помогаю вам, да?.. Вы ведь, надеюсь, понимаете, что я хочу вам помочь? У меня нет намерения передать вас в будущем верховному судье, - к тому моменту Сохель, покачивая головой, уже практически заснул. Размеренный голос ученика Иасона раздавался будто откуда-то издалека, но всё ещё продолжал достигать его ушей. – Вы… Позвольте мне сохранить это в секрете. Вы не задаёте вопросы мне, а я не задаю вопросов вам. Поверьте, мне тоже очень интересно было бы узнать, как, например, Князь Хвори, единственный, кто от рождения имеет защиту от Кистны, смог ею заразиться… ***       Девушка наконец медленно закрыла глаза. Её потяжелевшая голова безвольно опустилась, в тишине леса раздалось её тихое размеренное дыхание. Ученик Иасона выпустил её руку и с осторожностью прикоснулся к её холодной щеке. В следующий миг он нахмурился. - Даже лунный барвинок не в силах помочь, - еле слышно пробормотал он, разорвав прикосновение и сжав ладонь в кулак.       Со вздохом он поднялся на ноги. Мах руки, и довольно объёмная бутыль превратилась в маленький флакончик, который он спрятал в глубине своего плаща. Посмотрев в сторону города, он после этого перевёл свой взгляд на самое обыкновенное серое небо, на котором не осталось и следа, указывающего на произошедшее. В таком положении юноша простоял некоторое время, после чего, будто убедившись в чём-то, кивнул своим мыслям и повернулся лицом к спокойно дремавшей девушке.       Её кожа была необычайно бледной. Из-за этого сильно выделялись её ярко-алые слегка потрескавшиеся губы. Лукас тяжело вздохнул. Охватившая Князя болезнь Кистны была беспрецедентно жестока. Если верить всем прочитанным им книгам, то перед периодом разгара заболевания обязательно должен был идти длинный, порой растянувшийся на года, скрытый период, в который болезнь практически никоем образом не проявляла себя. Данный случай совершенно не подходил под это описание. Не прошло и часа, как болезнь начала яростно отравлять разум Князя Хвори. - Обещаю, я обязательно найду способ излечить вас, - убеждённо пробормотал юноша.       Аккуратно примостившись возле девушки, он прислонил её голову к своей груди и, просунув руки под её колени, с осторожностью приподнял её. Даже находясь в глубоком сне, Сохель во время этого действа что-то невнятно пробормотал и слабо нахмурился. Снившийся ему в тот момент сон явно был не из самых приятных. - Хотя мне и далеко до мастерства Князя Бадре, но позвольте мне хотя бы попытаться помочь вам, - тихо произнёс юноша и замер.       На его лице на мгновение отразилась тень внутренней борьбы, после чего он опустил голову и невесомо коснулся тёмных волос губами. В тёмно-синих глазах юноши пошла рябь, на миг они будто стали немного светлее, после чего вновь вернули свой изначальный цвет. Князь Хвори вновь что-то пробурчал, но на этот раз уже куда более довольным и мирным тоном, с улыбкой сначала потёршись, а затем и крепко прижавшись щекой к его груди. Юноша, глядя не него, невольно улыбнулся. - Когда вы придёте в себя, я обязательно приготовлю для вас ваш любимый чай с облепихой. Вы ведь всё ещё любите его, да? Раньше вам нравилось, когда я его для вас готовил, – с девушкой на руках, он сделал небольшой шаг и исчез, будто их двоих на этом месте никогда и не было. ***       Земли близ крепости Сует погрузились в тишину. Лишь крики птиц раздавались над мёртвым городом. Далеко не скоро зазвучала над ним песнь горна – предвестника явления Владык. Строгие последователи Владыки Справедливости в течение последующих нескольких дней описывали местность, выискивая улики, что смогли бы помочь воспроизвести события того рокового утра. И обнаружилось их отнюдь не мало. Даже не так, их оказалось так много, что из-за этого у последователей Мата и ушло на их описание несколько дней.       Кроме того, им вечно «мешались» ученики Иасона, которых их Владыка отправил в Сует с целью обучения. Прежде они слышали о Кистне лишь из легенд, повествующих о событиях практически тысячелетней давности. Никто и подумать не мог, что когда-нибудь эпидемия вновь разразится. Особенно с учётом того, какими «тихими и послушными» с течением времени стали Князья. Десятки юношей и девушек в светлых зимних плащах со сосредоточенным выражением на лицах изучали изувеченные тела, изредка находя на них специфические кровоподтёки – главный симптом болезни.       В стороне от этих двух групп стояли воины Владыки Идвига. Они был вызваны одновременно с другими группами людей с целью помощи в захоронении тел, однако из-за сбора улик последователей верховного судьи и научных изысканий учеников Милосерднейшего, они были вынуждены провести несколько дней за ленивыми тренировками. Лишь когда тела жителей города начали гнить, их всё-таки вежливо пригласили пройти в город. Выражение лиц у смелых воинов при этом было невероятно «доброжелательным».       Крепость Сует, в конце концов, была запечатана. Хотя Владыки Мат и Идвиг самолично стали свидетелями явления самого Отвергнутого, забравшего за границу жизни и смерти души всех погибших, однако всегда существовала небольшая вероятность того, что одна или несколько душ при этом всё-таки затерялись. Утратившие жизнь при столь ужасных обстоятельствах они могли стать опасными для людей, которые из «праздного любопытства» могли забраться в город.       А ведь такие «любопытствующие» отыскались довольно скоро. Собираясь в группы по несколько человек, эти, безусловно, очень «любопытные» люди брали с собой несколько вместительных сумок и пробирались в город, чтобы набить их вещами погибших людей. Сует средь местных считался довольно процветающим городом, в котором проживало несколько известных богатых дворянских семей, так что поживиться там было чем.       К исходу первого месяца после случившегося очередная вновь образовавшаяся группа мародёров неожиданно натолкнулась на полупрозрачную стену, на поверхности которой мерцал гладиолус – знак Владыки Асклепайоса. Когда же озлобившиеся люди, которые тут же принялись возмущаться тому, что, видите ли, «всем было можно, а конкретно им нельзя», несколько раз гневно ударили ногами по барьеру, неожиданно на всю округу прозвучал кашель: - Кхм-кхм. Мы начинаем, да? – раздался приятный молодой мужской голос, обладающий, на первый взгляд, доброжелательной мягкостью. – Путники, я Владыка Благосостояния и Искусств Асклепайос, спешу сообщить вам, что город-крепость Сует на ближайшие сто лет объявляется запечатанным. Печать находится под юрисдикцией моего храма, поэтому при попытке нарушить её целостность нарушители будут иметь дело с моими последователями. Напомню вам главное правило моего храма. «Вознаграждён будет труд богатством, а старание – умением», - после этого на всю округу прозвучал его звонкий приятный смех. – Самое жестокое наказание же в моём храме накладывается на тех, кто смеет красть то, что заработал своим честным трудом другой человек, - мягкость голоса неожиданно сменилась ледяной твёрдостью, сжавшей сердца всех находившихся близ крепости людей. Мужчины бросили свои вещи и медленно попятились прочь от крепости. – Всем удачи. Благословляю вас на честный труд и честную награду, - в голосе Владыки вновь прозвучала тёплая улыбка, после чего места близ крепости Сует погрузились в тишину. Казалось, даже птицы испуганно притихли, боясь гнева Владыки.       С тех пор ещё несколько раз люди пытались пробиться в Сует, и каждый раз они вынуждены были выслушивать одну и ту же речь Асклепайоса. Постепенно поток устремляющихся к крепости людей иссяк, а о самом городе стали незаметно забывать. Помнили о нём лишь Владыки, которым на протяжении всего этого времени так и не удалось отыскать виновного в произошедшей с жителями Сует трагедии.