Облепиховый чай

      В той части обители Владыки Целительства, в которой располагались «тихие» палаты, и правда было необычайно тихо. В просторных светлых коридорах, освещённых ярким, но не слепящим весенним солнцем, редко встречались другие ученики Иасона, а двери, за которыми располагались палаты с пациентами, чаще всего оказывались плотно закрыты, лишь изредка нерасторопный ученик оставлял маленькую щёлочку. Проходя мимо одной такой приоткрытой двери, Сохель услышал мягкий вкрадчивый голос молодого мужчины, который рассказывал какую-то историю лежавшей в постели пожилой женщине. Князь Хвори лишь на мгновение зацепился за их окружённые мягким светом фигуры, после чего посмотрел перед собой, ускорив шаг и приблизившись к заметно оторвавшемуся от него Лансу. - У тебя есть опыт заботы о тяжелобольных? – не оборачиваясь, спросил личный ученик Иасона. - …Можно и так сказать, - после небольшой заминки честно ответил Князь Хвори. Сохель не соврал ему, такой опыт у него и правда был. Впрочем, эта честность стала причиной небольшой дрожи в самой глубине его сердца, всколыхнув волну отнюдь не самых приятных для него воспоминаний, которые тот сразу же поспешил подавить. - Хорошо, если это действительно так, - слабо кивнул Ланс головой. – Но, сам понимаешь, что я не могу доверять одним только лишь твоим словам, - спустя некоторое время добавил тот, остановившись у одной из дверей, которая совершенно ничем не отличалась от всех остальных дверей.       По правую сторону от двери к каменной стене была приколочена обыкновенная деревянная полка, на которую некто неизвестный небрежно бросил несколько листов бумаги. Недовольно нахмурившись, Ланс взял их в руки, после чего быстро пробежался взглядом по неровным строчкам, написанных неверной, явно спешащей по каким-то своим делам рукой. Уделив особое внимание последним строчкам, он слабо покачал головой и еле слышно вздохнул. Его руки в привычном движении аккуратно сложили записи идеально ровной стопкой на полку, в это же время ученик Иасона обратился к притихшему Сохелю: - В число основных задач тех, кто избрал своим домом «тихие» палаты, входит не только облегчение болезней тела, но и… Помощь в притуплении душевной боли. Пожалуй, последнее даже важнее, чем первое. В этой палате, - слабо кивнул он в сторону плотно закрытой двери палаты, - располагается один из наших пациентов. Твоё задание - посидеть с ним до обеда, после чего тебя сменит другой ученик. - До обеда? И что я должен всё это время делать? – слегка нахмурившись, спросил у того Сохель.       На лице Ланса отразилось недоумение, вскоре сменившееся лёгкой задумчивостью, будто он и правда принялся всерьёз размышлять над заданным мальчиком вопросом. - Кажется, ему по душе песни. Да, музыка и песни. Если знаешь какую-нибудь хорошую песню, то просто спой ему, - предложил ему ученик Иасона, после чего уверенно открыл дверь палаты и первым зашёл внутрь. – Доброе утро, господин Балта. Как я могу наблюдать, сегодня вы необычайно бодры, но, кажется, я уже не раз предупреждал вас прежде, что вам не стоит так часто подниматься с постели. - О, господин целитель, так это вы ко мне пожаловали.       Князь Хвори невольно нахмурился. Отчего-то голос стоявшего напротив окна старика показался ему смутно знакомым, когда-то прежде их тропки точно где-то пересекались. Прищурившись, Сохель внимательнее присмотрелся к нему. В следующее мгновение в серо-зелёных глазах ребёнка промелькнула тень искреннего удивления. Не только голос, но и лицо старика были ему прекрасно знакомы.       Осторожно придерживая того за костлявые плечи, к расправленной постели Ланс вёл того самого старика, в компании которого Князь Хвори в самом конце зимы прибыл в город-крепость Сует. Значит, тому каким-то удивительным образом удалось выжить во время вспышки эпидемии Кистны? Это… Это поистине можно было считать самым настоящим чудом. Но как ему удалось это сделать? Можно было, конечно, предположить, что в момент разгара эпидемии тот по какой-то причине покинул город, поэтому-то незавидная участь, уготованная всем жителям города, если и не обошла его чудом стороной, то лишь слегка задела его. В любом случае, даже у «чуда» существовали определённые ограничения, потому что прежде пышущий здоровьем старик теперь выглядел так плохо, словно за эти несколько месяцев постарел ещё на несколько десятков лет. - От своих младших соучеников мне довелось слышать, что вы в последнее время начали чаще капризничать. Отчего же вы отказываетесь принимать снадобья, которые я вам назначил?       Уложив старика в постель, Ланс заботливо накрыл его тёплым одеялом и сел в кресло, которое стояло возле кровати. Старик, устыдившись, тут же замахал руками. На его сильно осунувшемся, иссохшем лице отразилась слабая, но очень виноватая улыбка. - Да я, признаться честно, немножко подумал своим маленьким умишком и решил, что не стоит вам, господин целитель, на меня травы ваши, целительские, тратить. Я ж чувствую, что в последнее время совсем плох стал, для меня уж и разницы никакой нет – пить иль не пить. Пусть уж лучше всё это добро более нуждающимся достанется, - постепенно под взглядом ученика Иасона его голос начал становиться всё тише и тише, пока не утих вовсе. – Я неправильно подумал, да, господин целитель? - Конечно, вы подумали совершенно неправильно, - немедленно согласился с ним Ланс, слегка нахмурив светлые брови. Его лицо само по себе не было особо выразительным, однако этого слабого движения оказалось достаточно, чтобы старик понял всю степень его недовольства. – Позвольте мне поинтересоваться у вас, кто из нас двоих целитель? Я или вы? Если же вы и без меня знаете, что для вас лучше, тогда отчего вы всё ещё не носите на плечах одеяние ученика Милосерднейшего? В таком случае считаю это огромнейшим упущением с моей стороны. Я немедленно велю младшим соученикам принести для вас один комплект.       Поначалу ученик Иасона был строг и даже немного жесток, однако постепенно тон его голоса начал всё больше походить на тон родителя, который отчитывал своего непослушного ребёнка. Сохель еле заметно улыбнулся, но тут же скрыл свою улыбку, продолжая внимательно наблюдать за их разговором. - Да что вы такое говорите?! Какие одеяния? Мне-то? – поспешно пошёл на попятную старик. – Конечно же вы лекарь, господин лекарь, просто я… Ох, извините старого дурака, котелок с возрастом уже совсем перестал варить, год от года всё больше и больше чудить начинаю, - поникнув, произнёс тот. - Прекратите передо мной извиняться. Что мне все эти слова? Лучшим извинением для меня станет то, что вы возобновите пить все назначенные мною лекарства. После обеда вас посетит один из моих помощников и строго проследит за этим. Надеюсь, что больше подобное не повторится, договорились? – старик тут же по мере своих сил закивал головой. – Чудесно. А теперь позвольте представить вам одного из моих младших соучеников. Это… - Ланс сделал небольшую заминку. По его лицу становилось ясно, что за это короткое время он совсем позабыл о том, как того звать. - Ратнам, - тут же подсказал ему Сохель. Ученик Иасона благодарно кивнул ему. - Ратнам, - повторил он вслед за ним. – Он пробудет с вами до обеда. Ратнам, перед тобой находится уважаемый мастер Балта. Некогда он был одним из лучших учеников Владыки Ициара, - представил его Ланс.       Сохель, услышав слова ученика Иасона, тут же с искренним удивлением в глазах посмотрел в сторону больного старика. В конце зимы – начале весны они провели бок о бок некоторое время, но старик и словом не обмолвился в разговоре с ним о том, что он некогда был учеником «дедушки» Ициара. Да и сам Владыка Ремесла никогда не рассказывал ему о том, что у него есть столь выдающийся ученик, «уважаемый мастер». Князь Хвори задумался. Слишком уж странным ему это всё показалось. - Скажете тоже, господин целитель, «один из лучших», - покачал старик головой, явно засмущавшись из-за его слов. – Называя меня одним из лучших, вы принижаете всех остальных моих соучеников, многие из которых были куда более талантливыми, чем я. Но Владыка Ициар и правда несколько раз хвалил созданные мною артефакты, - всё же не выдержал и немного похвастался тот, после чего махнул ослабшей рукой. – Впрочем, много лет с тех пор прошло. Вы, господин целитель, наверняка ещё не родились тогда, не говоря уже о маленьком Ратнаме. - Всё может быть, - кратко ответил Ланс, после чего перевёл взгляд на Сохеля. – Оставляю мастера Балту на тебя, как следует позаботься о нём, - произнеся эти слова, он встал со своего места и, попрощавшись со стариком, вышел из палаты, оставив их наедине. - Вот и остались мы с тобой вдвоём. Не стесняйся, рассказывай, внучок, что же ты такого натворил, что тебя в наше унылое болото затянуло? – тут же с любопытством в голосе поинтересовался старик.       Сохель, пару раз моргнув, удивлённо посмотрел на того. Уже во второй раз ему довелось услышать от других, что в это место «ссылают» провинившихся. Как же сильно удивится Владыка Целительства, когда узнает, где Князь всё это время пропадал. - А почему вы думаете, что я обязательно что-то натворил? Может, у меня душа лежит к «тихим» палатам? – слабо улыбнувшись тому, спросил ребёнок в ответ.       Старик, стоило ему услышать его весьма смелое заявление, тут же зашёлся в искреннем звонком смехе, который, впрочем, довольно скоро перешёл в тяжёлый, даже мучительный каркающий кашель. Сохель хотел было подойти и помочь старику, но тот, выставив руку и остановив его, лишь слабо покачал головой, после чего со слабой, немного измученной улыбкой на морщинистом лице произнёс: - Ну вот скажи мне, внучок, какой ребёнок в здравом уме и трезвом рассудке захочет провести дни своей прекрасной юности в компании умирающих стариков?       Сохель хотел было возразить что-то на этот счёт, но так и не сделал этого. Как он уже смог понять, одно то, что старик оказался именно в «тихих» палатах, уже говорило о многом. Вероятнее всего, тот уже перешёл «черту», когда его ещё можно было излечить, теперь же его можно было лишь… Сопроводить. Взгляд серо-зелёных глаз мальчика потемнел, смутно знакомое тягостное чувство охватило его сердце. Именно этим в данный момент и занималась другая часть его души, сопровождала другие души в круге перерождения. В кои-то веки их занятие наконец-то совпало. - …Только не смейтесь надо мной, хорошо? Я… Я пробрался в крыло, принадлежащее нашему Наставнику, Владыке Иасону, - слегка понизив голос, заговорил Сохель, будто делясь с тем постыдным секретом. Старик, уловив изменение в тоне его голоса, тут же с любопытством прислушался к нему. – Оттуда я безуспешно попытался вынести… Кое-что, - обтекаемо поделился с ним мальчик. - И что же это такое за «что-то»? – не постеснялся спросить Балта. - Никому-никому только не говорите, хорошо? Меня и без того так долго отчитывали, - со вздохом «признался» Сохель. Старик сразу закивал. В его мутных глазах отразилось ничем не прикрытое любопытство. – Это была бутылка вина.       Стоило этим словам прозвучать, как в тишине небольшой комнатки вновь раздался громкий каркающий смех старика, который снова резко прервался тяжёлым кашлем. Прижав сухую ладонь ко рту, он согнул костлявую спину, сотрясаясь в приступе мучительного непрекращающегося кашля. Князь Хвори, не сумев сдержать порыва, подошёл к нему и, на миг сжав ладонь в кулак, опустил руку на его спину. От кончиков пальцев к сердцу старика незаметно направилось лёгкое почти неощутимое тепло, которое помогло остановить очередной приступ кашля. - Ох-ох-ох. Не чудесник ли ты часом, внучок? – чуть хриплым после кашля голосом спросил у него Балта. – Стоило тебе подойти, как мне сразу стало заметно легче. Ну вот как пить дать кудесник, - с улыбкой добавил тот. – Так что там с бутылкой вина? Раз ты тут по итогу оказался, значит, тебя всё же поймали? – Сохель, удостоверившись, что тому стало немного лучше, присел на край кровати и кивнул. - Так и есть. Меня поймал один из личных учеников Наставника. Нереус. Может, вы о нём слышали? – Балта, немного подумав, кивнул. - Да-да, не только слышал, но и видел не раз. Очень серьёзный ребёнок, такие сейчас нечасто встречаются. Он порой забегает в «тихие» палаты к нашему господину целителю, - понизив голос, кратко охарактеризовал его старик. – Он… - собрался было добавить ещё что-то старик, но довольно резко оборвал сам себя и слабо покачал головой. Мальчик, слегка приподняв брови, вопросительно посмотрел на того. – Знаешь, он немного похож на моего… Зятя, - Сохель невольно опустил взгляд, ощутив, как его сердце стремительно наполняется тёмными, давящими чувствами.       Князь Хвори вспомнил полное радости лицо старика, который спешил на свадьбу своей единственной дочери. На протяжении всего их пути не проходило и единого часа, чтобы тот, не удержавшись, не начинал нахвалить свою «маленькую умницу», изредка упоминания и её избранника. Тот, если Сохелю не изменяла память, являлся первым торговцем в своей семье потомственных военных. Обладая твёрдым характером, он не был лишён столь необходимого в торговле чутья, благодаря которому его дела до недавнего времени шли в гору. А потом на Сует обрушилась эпидемия Кистны, которая, вероятно, забрала жизни и мужчины, и его невесты. Князь Хвори бросил короткий взгляд в сторону старика. Интересно, что же всё-таки уберегло того от этой участи? Неужели длинные руки болезни не смогли дотянуться до него? Что-то уберегло его от безрадостного конца? Сохель сильно сомневался в этом. Или некто смог излечить его? Нет, не излечить, лишь продлить последнее мгновение жизни перед наступлением неизбежного конца. - …Зять у меня такой серьёзный был, вечно насупленный как будто. Знаешь, как мышь на манную крупу, - усмехнувшись, принялся вспоминать мужчина. – Я смотрел на него и всё думал: «Что за тёмная тучка пристала к моему маленькому солнышку? Точно негодяй какой, насмотрелся я на таких за свою жизнь!» А потом присмотрелся повнимательнее и понял, что рядом с моей дочерью эта грозовая тучка превращается в лёгкое белое облачко, - слабо улыбнулся тот. - Это правда, иногда холодные люди меняются, когда находятся рядом с любимыми, - пробормотал Сохель, невольно вспоминая лицо Владыки Целительства.       Это не было каким-то там безосновательным слухом, каждый хорошо знал, как сильно ожесточилось сердце Милосерднейшего после столетий врачевания, проведённых в беспрерывной борьбе со смертью, но, встретившись с ним лично, Сохель небеспричинно начал сомневаться в этом. Ему довелось видеть на лице этого непоседливого ребёнка сотни оттенков самых разных эмоций: от хмурости и недовольства до идущей из самого сердца радости. И… Князь Хвори смел надеяться, что эти изменения были связаны именно с его появлением в жизни Владыки Целительства, а не с кем-либо ещё. - Какой ты, оказывается, у нас серьёзный, малыш, - услышав его слова, произнёс старик, будто слегка посмеиваясь над ним. – Говоришь так, будто не раз с подобным уже сталкивался. Постой-постой. Внучок, неужели у тебя в столь юном возрасте уже есть кто-то, кто тебе нравится? – добродушно поинтересовался тот, осторожно меняя тему.       Сохель заметил это, но никоем образом не показал. В конце концов в тот момент он выглядел как ребёнок и действовать, соответственно, должен был так же. Тем более и ему самому не хотелось продолжать говорить о событиях, которые были хоть как-то связаны с Сует и тем, что в нём, по итогу, произошло. - Нет, у меня нет такого человека, - опустив голову, тихо сказал он, хотя весь его вид говорил о том, что тот соврал. - Правда? – недоверчиво переспросил у него старик. - Правда-правда, - смутившись, закивал тот.       Увидев смущённое лицо мальчика, Балта усмехнулся, после чего перевёл взгляд к окну, за которым открывался чудесный вид на цветущий сад. Сохель проследил взглядом за ним, замечая только-только начавшую цвести сирень, белые лепестки которой едва подрагивали на слабом весеннем ветру. Будто в насмешку над ним чуть поодаль от сирени стояли раскидистые кусты шиповника, которым ещё только предстояло зацвести летом. У его родного дома тоже когда-то росли сирень и кусты шиповника, но цвели они круглый год, белым ковром застилая своими лепестками землю. В том саду всегда удивительно сладко пахло. За этим сладким ароматом в течение долгого времени удавалось скрывать стойкий запах гнили. - Ты умеешь петь, внучок? – вырванный из своих воспоминаний мальчик после некоторого промедленья согласно кивнул. – Это хорошо, что умеешь. Ещё моя покойная жена говорила, мол, когда на душе особенно тяжко, хорошая песнь может облегчить твои страдания. Она знала очень много песен и всегда была готова спеть для меня что-нибудь. Внучок, может, споёшь для меня? Неважно что, простой спой, и день станет светлее, а жизнь - легче.       Сохель согласился. Сейчас у него был довольно высокий детский голос, для которого прекрасно подходили простые песенки. В устах ребёнка они звучали особенно проникновенно. Князь Хвори, не особо раздумывая, выбрал старую народную песенку про маленького чижика, который покинул своё родное гнёздышко и отправился путешествовать по бескрайнему лесу, по пути встречая новых друзей: насупившегося ёжика, бойкую синичку и юного волчонка, который поначалу выступал в качестве их врага, но потом, по закону детских песен, подружился с ними.       Звонкий детский голос раздался в небольшой палате, проникая сквозь не до конца закрытую дверь в просторный пустующий коридор. Слабым эхом отдаваясь от стен, он шёл дальше и дальше, ловко проскальзывая в узкие щели и распространяясь по всему «тихому» крылу обители. В тот момент Сохель даже и не думал о том, чтобы попытаться излечить всех и каждого, кто находился в «тихих» палатах, у него на это просто не хватило бы сил, но он мог хотя бы попытаться немного облегчить преследовавшие их страдания. Причём действовать он старался как можно более аккуратно, не оставляя следов своего вмешательства. Было бы неприятно, если бы кто-нибудь заметил остаточный след его сил. Как объяснить попытку Князя Хвори помочь смертным? Правильно, никак.       На самом деле у песни про маленького, но уже такого храброго чижика конца не существовало. Песня была народной, к которой каждый уважающий себя деревенский «поэт» хотел написать свой собственный, не похожий ни на чей куплет. Сохелю за всю его отнюдь не короткую жизнь довелось услышать не десятки, а сотни или, может быть, даже тысячи вариантов событий, произошедших с маленьким чижиком: некоторые подчёркивали дружбу столь разных по своей природе животных, а другие… Другие куплеты любили распевать в Саду Алых Азалий, и этим было всё сказано. Конечно, Князь Хвори позволял себе петь только те четверостишья, которые мог знать приличный маленький мальчик.       Старательно вытягивая особенно высокие ноты, Сохель вновь посмотрел в окно, цепляясь взглядом за невысокую, но столь пышно цветущую сирень. В это мгновение его посетила неожиданная мысль немногим позже возле своего невзрачного домика высадить такое же белоснежное дерево. Весной, сидя под ним, можно будет наблюдать за тем, как белые лепестки, подхватываемые холодными ветрами, будут улетать в сторону еловых лесов. Если же дерево будет тяжело переживать пересадку в столь тёмное холодное место, то он своими собственными силами защитит его. И… Пожалуй, оно так и останется одиноким. Он не хотел увидеть подле него кусты белого шиповника. - Ох, у маленького ученика Иасона такая хорошая память, - искренне похвалил его Балта. – Я прожил на этом свете раз в десять дольше, чем ты, но не знаю и десятой части этих куплетов… Малыш, а у тебя, случаем, нет никого из старших, брата иль сестры? – мальчик в знак удивления слегка приподнял тёмные брови, после чего слабо покачал головой. - Нет, ни сейчас, ни раньше. У меня никого нет и не было.       Старик, казалось, понял скрытый подтекст его слов, и не стал расспрашивать его об этом дальше. Вместо этого он некоторое время смотрел на него слегка замутнёнными глазами, после чего неожиданно заговорил: - В самом начале весны, когда на дорогах ещё лежал толстый слой снега, моя жизненная тропинка пересеклась с тропинкой одной молодой, невероятно красивой девушки. Она тоже не по годам знала очень много песен. Мы ехали вместе где-то около недели, и на протяжении всего этого времени она пела мне. Красиво пела, как соловьи по утру петь не могут. У вас с этой девушкой… Есть что-то общее. - И что же? – в голосе мальчика не было слышно напряжения, хотя Сохель прекрасно понимал, что в тот момент Балта говорил о его женском воплощении, в котором он провёл почти весь предыдущий год. - Может, манера исполнения? – неуверенно ответил старик. – Эх, внучок, я же всё-таки по призванию ремесленник, а не музыкант. Моему уму да моему языку недоступно многое, что доступно тем же последователям Асклепайоса. Я могу лишь услышать что-то ушами да почувствовать своим морщинистым сердцем. И моё сердце говорит мне: «Старина Балта, есть у них что-то общее, твоими старыми костями клянусь, точно есть!» Как-то так, малыш, как-то так. - …Людям необязательно быть родственниками, чтобы их сердца полнились одними и теми же чувствами, - подумав, ответил ему мальчик, глядя на свои слегка покачивающиеся короткие ноги. Выпрямив одну, он покачал носком сапожка в разные стороны, после чего перевёл взгляд на старика. – А, может быть, мы с ней и правда дальние или не очень родственники. Родители никогда не говорили мне о своих родных и близких. Может, по миру ходит моя двоюродная сестра, а я даже и не подозреваю об этом…       Следуя своей роли любопытного ребёнка, Сохель приоткрыл было рот, намереваясь спросить, где тот в последний раз встречался с той девушкой, но тут же закрыл его. Было естественно, если бы переполненный любопытством ребёнок спросил его об этом, но мальчик этого так и не сделал. Князь Хвори не смог заставить себя ещё раз напомнить старику о событиях в Сует. Хотя тот, вероятно, ни на единый миг и не забывал о них и своей дочери. - Отчего же ты так внезапно невесёлым стал? Тебя что-то расстроило малыш? – старик словно ощутил изменения в его настроении и с заботой в голосе поинтересовался. - Какую ещё песню вам спеть? – вопросом на вопрос ответил мальчик, широко ему улыбнувшись.       Его глаза, будто вернув себе яркие оттенки из-за бьющих в лицо лучей весеннего солнца, из серо-зелёных стали насыщенно зелёными, будто молодая трава, пробившаяся сквозь тёмную холодную землю. Такие светлые, такие яркие. Они не могли принадлежать человеку, но отчего-то их вид не пугал, лишь заставлял старика задуматься о том, что, вероятнее всего, такой красоты более увидеть ему не удастся. - Любую. Оставляю на твой выбор, внучок, - Сохель ответил ему кивком, после чего вновь запел.       Собственное пение напомнило ему о тех днях, которые Князь Хвори провёл бок о бок с этим стариком. Тогда в его чуть подслеповатых глазах сиял яркий радостный огонёк, теперь же, вопреки всем улыбкам, они всё ещё продолжали быть безжизненно тусклыми. Мужчина не собирался бороться за свою жизнь. Если лечение у «господина целителя» пройдёт для него удачно, то так тому и быть, а если нет… А если нет, то, возможно, ему удастся хотя бы на том свете воссоединиться со своими женой и дочерью.       Песни мальчика раздавались в палате до того мгновения, пока входная дверь слегка не приоткрылась. Раздалось тяжёлое рваное дыхание, на звук которого мальчик и старик одновременно обернулись. В дверном проёме стоял невысокий юноша с тёмными волосами и удивительными тёмно-синими глазами. Изначально бледное лицо после пробежки стало красным, по лбу и щекам текли крупные капли пота. Остановившись взглядом на мальчике, внезапный посетитель облегчённо вздохнул, после чего в поисках опоры прислонился плечом к дверному косяку. Из-за его спины показалась фигура неизменно спокойного Ланса. - А теперь объясни мне, куда ты только так спешил? Я же сказал тебе, что он будет в палате господина Балты. Я оставил его здесь до обеда, до этого момента он никуда бы не делся, - слегка покачав головой, произнёс Ланс.       Темноволосый юноша, услышав замечание Ланса, бросил в его сторону короткий взгляд, рукавом своей светлой рубашки вытерев пот. Оттолкнувшись от дверного косяка, он выпрямился и поравнялся со светловолосым мужчиной. - Тебе легко говорить «никуда не делся». Мне пришлось трижды всю обитель целиком обежать перед тем, как найти его у тебя. Если бы с новеньким из-за того, что я не доглядел, что-то произошло, то Наставник бы… - юноша тяжело вздохнул, тем самым без слов объясняя, что участь его была бы незавидной.       На преисполненном меланхолии лице Ланса отразилось столь неприсущее тому яркое чувство удивления. Его взгляд плавно перешёл от соученика к замершему на месте маленькому мальчику, который всё это время молча наблюдал за ними. - Так о нём тебя попросил позаботиться сам Наставник? – удивление вперемешку с недоверием пробилось в голосе главного в «тихих» палатах. - Представь себе, он самый. Не веришь мне? Я бы и сам не поверил, если бы он меня накануне к себе в кабинет не вызвал, - с пониманием отозвался юноша. - Увидеть Наставника – большая честь, не стоит об этом так легкомысленно рассказывать, - Ланс слегка нахмурился.       Пока ученики Иасона переговаривались друг меж другом, Сохель ещё внимательнее присмотрелся к пришедшему или, если быть точнее, прибежавшему юноше. На мгновение в его глазах промелькнуло удивление. Это был уже второй «старый знакомый», встреченный им за сегодняшний день.       Пусть тот и выглядел совершенно иначе, в его юных чертах не наблюдалось той изящной порочной красоты, что прежде, но душа оставалась всё той же. Тщательно залатанная тем «им» душа, которая в течение длительного времени пребывала на грани падения в бездонную пропасть. Старший из братьев, который некогда убил своего «господина» в Акте. Теперь на его лице не лежала неподъёмным грузом тяжесть прожитых лет, а глаза не были поглощены вязкой тьмой. Это был самый обыкновенный юноша, который всеми силами стремился исполнить просьбу своего Наставника…       Князь Хвори слабо улыбнулся, его взгляд, потемневший в момент, когда его прервали, вновь посветлел, приобретя оттенок первых весенних листочков. Он был действительно рад за этого мальчишку. Его прошлая жизнь была переполнена страданиями, однако теперь он смог подняться так высоко, как это только могло быть. Подумать только, тот, кому прежде не позволили стать учеником аптекаря, ныне носил звание личного ученика Владыки Целительства. - Честь – это, конечно, честь, я с тобой не спорю. Вся проблема в том, что плата за такую честь – забота о ребёнке, - слабо покачал тот головой, после чего перевёл взгляд с соученика на Сохеля, но не успел он сказать тому и слова, как в разговор вступил Балта: - Ох, негодники, неужели вы пришли, чтобы единственную отраду у старика отобрать? – хотя тот и хмурился, однако в его голос всё равно пробивались улыбчивые нотки. - О, дедушка Балта, так это к вам его приставили, - темноволосый юноша, казалось, только сейчас заметил старика. Балта фыркнул. – Не бойтесь вы так за эту свою «отраду», я передам Наставнику, что вы всей своей душой прикипели к нашему новенькому и теперь жить без него не можете. Может, Наставник проникнется и будет его раз в несколько дней отпускать к вам, а если тот шалить начнёт и отлынивать от учёбы, то, вероятно, и того чаще, - с улыбкой заявил тот. - Моё отделение – не учреждение для перевоспитания, я же вам всем уже не раз говорил об этом, - в который раз за сегодняшний день с недовольным лицом произнёс Ланс. - Помню-помню, только не ругайся, Ланс, - юноша лишь отмахнулся от него, пропуская его недовольство мимо ушей. Улыбнувшись, он подошёл ближе к Сохелю и протянул ему свою руку. – Привет. Ты ведь Ратнам, правильно? Меня зовут Ив, Наставник попросил меня позаботиться о тебе, пока его не будет в обители.       Кивая в ответ на каждое его слово, Князь Хвори мысленно удивился заложенному в них смыслу. Значит, Иасон сейчас находится не в обители? Но куда и по какой причине он так резко сорвался с места, хотя прекрасно знал, что Сохель придёт к нему? Это не могло быть какой-то глупостью, не в характере Владыки Целительства было срываться с места и бросать всё из-за каких-то мелких пустяков. Дело, вероятно, было серьёзным. Но что такого серьёзного могло произойти? Странно-странно. Нужно будет тщательно того расспросить, как только Иасон вернётся в обитель. - Ратнам, - кивком подтвердил Сохель и одарил того открытой детской улыбкой.       Посмотрев на него, Ив тут же покачал головой и, бормоча под нос что-то о «маленьких небесных созданиях», растрепал его тёмные волосы. - Пойдём, наш маленький потеряшка, время уже близится к обеду, твоя смена и сяк, и этак уже подошла к своему концу, - Ив взял его за руку и повёл к выходу из палаты, напоследок обернувшись и обратившись к старику. – Не скучайте, дедушка Балта, мы вас ещё позже навестим. Ратнам у нас не только, оказывается, имеет талант к врачеванию, но и поёт на удивление приятно. Услышь его Владыка Искусств, наверняка все локти себе бы обкусал, что такое дарование попало в нашу обитель, а не в его храм. Мы все будем рады услышать его пение снова. Ты ведь нам обязательно потом споёшь, да? – переведя взгляд на мальчика, поинтересовался Ив, одарив его приятной улыбкой. Князь Хвори снова кивнул и повернулся лицом к старику: - Спою, - на выдохе произнёс мальчик, и его слова прозвучали торжественнее любой клятвы.       Все, даже всё ещё недовольный Ланс, невольно улыбнулись, и в палате тут же будто стало немного светлее. - Буду ждать твоего возвращения, внучок. - старик поднял костлявую морщинистую руку и слабо помахал ею на прощание.       Ив обменялся ещё парочкой фраз с Лансом, после чего, продолжая держать Сохеля за руку, повёл мальчика прочь из «тихих палат». Князь Хвори покорно последовал за ним, то и дело задумчиво поглядывая на спину юноши. Тот был всего лишь смертным, хоть и обладал обширными познаниями в искусстве врачевания, поэтому ничего не почувствовал, когда тот осторожно «обследовал» его душу.       Улыбка на лице мальчика на мгновение стала немного шире. Внутренние ощущения не обманули его, душа юноши и правда благополучно смогла восстановиться и теперь пребывала в самом «цвету», являя собой невероятно прекрасное зрелище, которое далеко не каждому дозволено было увидеть. И всё же не существует ничего прекраснее души, не только стремящейся, но и постепенно достигающей своей цели. Сохелю так редко доводилось видеть нечто хотя бы отдалённо столь же яркое и чистое. Так что не было ничего удивительного в том, что взгляд мальчика слишком уж часто возвращался к юноше, что последний в конце концов и заметил. - Страшно? Много всякого успел за сегодняшний день в нашей обители повидать, да? – неправильно поняв его взгляды, поинтересовался тот, тут же принявшись его успокаивать. – Пока я тебя разыскивал, мне уже успели столько всего поведать о твоих… Приключениях. Да уж, с компанией тебе явно не повезло. Но ты только не подумай, что у нас все… Такие. У Наставника очень много учеников различного толку, среди них встречаются как стремящиеся к знаниям, так и… Досадное исключение, - юноша старательно подбирал каждое слово, хотя по нему было видно, что с его губ то и дело желало сорваться словечко да погрубее. – Не волнуйся, кляуза на этих хитрецов уже составлена и лежит на столе у Наставника. Как только он вернётся, то тут же велит разобраться с ними. - Вернётся? – удивлённо переспросил Сохель, но тут же отдёрнул себя. Очаровательный вид. Ему нужно стараться сохранять очаровательный вид, в ином случае его могут раскрыть. – Наставник куда-то ушёл? – мальчик слегка наклонил голову к плечу, взгляд зелёный глаз устремился на спину идущего впереди него юноши. - Какое-то очередное срочное дело, - покачал головой ученик Иасона. – Эх, в последнее время он всё реже и реже появляется в обители… - со вздохом произнёс тот.       Стоило этим словам сорваться с его губ, как он остановился и быстро огляделся по сторонам. Перед ними находился арочный проход в сад, который смутно напоминал тот аптекарский огородик, в котором Князь Хвори уже успел в этот день побывать. Он призадумался. Может, они вышли к нему с другой стороны? Сохель невольно оглянулся себе за спину. Хитросплетения коридоров и пространственных переходов в обители Владыки Целительства действительно была непросты, неудивительно, что для полноценного их использования ученики должны были пройти специальный экзамен. Но в какой момент столь сложное пространственное заклинание было наложено на обитель? Прежде вопрос «кто это сделал» его никогда не волновал, но тут он неожиданно призадумался над этим вопросом. В мире существовало лишь одно существо, которому было это подвластно, - он сам, но Князь Хвори совершенно не помнил момент, когда он успел это сделать. Это воспоминание было одним из тех, которое было ему недоступно? Маленький мальчик совсем не по-детски мысленно выругался. - Смотри, я тебе этого никогда не говорил. Не гоже роптать на Владыку в его собственных владениях. Я ведь не пёс неблагодарный, чтобы так поступать, - Ив заговорил очень быстро и тихо, то и дело оглядываясь по сторонам, словно проверяя, не подслушивают ли за ними.       Хотя на лице ребёнка отразилось нетерпение, тот явно желал узнать что же ему расскажет старший соученик, на самом же деле Князь Хвори знал, что мальчишка, откровенно говоря, всего лишь придуривается. К чему вся эта напускная таинственность? Этот сад находился во владении самого Владыки, внутрь него явно не мог ступить никто, кроме его самого и его личных учеников. Появление Иасона, если тот того захочет, Ив точно не ощутит, а шаги приближавшихся соучеников не услышать было довольно сложно. - …Последний год он так часто начал отлучаться, - тем временем продолжил шептаться с ним Ив. – Ты только никому не говори, но средь нас ходит слух, что у Владыки кто-то наконец-то появился, - практически беззвучно закончил говорить тот, с ожиданием в глазах посмотрев на мальчишку.       На лице Сохеля отразилась растерянность. Вызвана она была в большей степени удивлением Князя Хвори тому, что ученики Иасона неожиданно оказались теми ещё сплетниками, однако Ив понял его реакцию по-своему. - Ну, девушка, которая ему нравится, - слегка покраснев, принялся объяснять тот. Князь Хвори, посмотрев на того, с трудом смог сдержать смех. Их догадки были столь близки, столь же и далеки от истины. – Только вот кто это может быть? Какая-нибудь Владычица? Но никого подходящего на эту роль мы представить не смогли. Вот и решили, что она одна из… смертных, - округлив глаза, выдал наконец Ив.       Если бы Князь Хвори мог позволить себе это сделать, то обязательно снисходительно посмотрел бы на него. Девушка? Ошибаешься. Из смертных? Опять ошибка. Пусть Сохель и не был до конца уверен во всём, что между ними с Иасоном на настоящий момент времени происходило, однако слова основной части его души не могли оказаться ложью. Да и те несколько поцелуев с крепкими объятиями во сне… Скажи он об этом кому, то у него тут же поинтересовались бы, почему они ещё не были в храме Закатной Долины и на какой сезон запланирована свадьба.       Князь Хвори не выдержал и мотнул головой. И, скажите ему, что за мысли сейчас посетили его непутёвую голову? Вроде бы взрослый мужчина, довольно долгое время проживший на свете и довольно многое успевший повидать. Тогда откуда появились в его голове мысли молодой девицы на выданье? - «Не место и не время, не место и не время», - повторил он про себя не меньше десятка раз, надеясь на то, что это хотя бы немного сможет ему помочь.