Облепиховый чай

      Вцепившись в руку Сохеля мёртвой хваткой, Фай уверенным шагом повёл его за собой в одном ему известном направлении. Князь, в свою очередь, беззвучно вздохнул и вынужденно последовал за ним, заодно продолжив с интересом разглядывать своё окружение. На территории дворца Величайшего было разбито несчётное число как небольших, так и крупных садов. За состоянием деревьев следило целое множество специально обученных садоводов-послушников, так что не было совершенно ничего удивительного в том, что окруженная заботой сирень цвела столь пышно, что за её кроной совершенно ничего нельзя было разглядеть.       Вероятно, именно этим и решил воспользоваться Фай, приведя Князя Хвори в глубь сада к небольшой деревянной беседке, плотно увитой насыщенно-синими вьюнками. Зайдя внутрь, юноша тут же, вытянув ноги, уселся на скамейку, после чего пару раз хлопнул по месту рядом с собой. Всё в его движениях выдавало внутреннее нетерпение, и Сохель, к своему большому сожалению, подозревал, чем оно могло быть вызвано. - Не боишься, что Фета заметит твоё отсутствие? Вой поднимется – не только весь дворец сотрясаться будет, но и за его пределами все перепугаются. Насколько я помню, владения Идвига как находятся довольно близко ко дворцу твоего отца. Я бы хотел посмотреть на реакцию его воинов, - сев, завёл неторопливую беседу Сохель, не имея какого-либо намерения первым начинать разговор на наиболее животрепещущую для того тему. Фай, закатив глаза, фыркнул. - Матушка-то? Чай, мы сейчас не в её храме, а во дворце моего «дражайшего батюшки», - явно повторил он чужие слова. – Обычно она обо мне в эти дни редко вспоминает. Понимаете, дядя, звёзды должны правильно сложиться, чтобы она внезапно захотела со мной встретиться, а день нынче, сами посмотрите, необычайно солнечный, - не сдержавшись, тот фыркнул ещё раз, выражая тем самым своё отношение не только к матери, но и ко всей ситуации.       Сохель при виде кривящегося Файя невольно усмехнулся. Увидь кто в это мгновение выражение лица «прекрасной девы Файон», то его жизнь больше никогда не была бы прежней. - Неужели и правда к твоему отцу в кабинет бьётся? – Князь Хвори слабо покачал головой. Насколько бы сильно ни были испорчены его отношения с Пертом, однако какая-то маленькая частица его души в тот момент вздохнула, сочувствуя Величайшему. - Так и есть, головой, - юноша хмыкнул. – Да только дверь крепкая, всё никак не сломается под её напором. А если и сломается, то что тогда? Не удивлюсь, если отец со всеми своими вещичками заранее на другой конец дворца переехал, никому об этом не сообщив, а эта дурная женщина, не разобравшись, теперь бьётся в совершенно пустую комнату, - вздохнув, покачал тот головой. – Знаете, дядя, давным-давно, ещё в далёком детстве, мне так обидно было, что отец матушку даже на порог своего дворца в течение года не пускает, а во время собраний всячески старается её избегать. Мол, как так? У них же есть я, весь из себя такой прекрасный их общий ребёнок. Впрочем, с возрастом я понял, что и сам бы точно так же поступил на его месте. Правда, я ни за что бы не заделал в качестве отступных ребёнка женщине, которую терпеть не могу, да не будем об этом. Что сделано, то сделано. Давайте перейдём к обсуждению куда более злободневной темы. Дядя, а вы-то что во дворце забыли? Появление Князя на территории дворца Величайшего в то время, когда на каждом шагу можно повстречать если не одного из Владык, то точно чьего-нибудь помощника, это, признаюсь честно, жуть, как подозрительно. - Расскажу, как только ты ответишь на один мой вопрос. Скажи мне, как тебе удалось меня узнать, - откинувшись на деревянную спинку скамьи, задал ответный вопрос Сохель.       Для него было очень важно это узнать. События, предшествующие их разговору, оставили у Князя впечатление, что мальчишке не составило особого труда признать его за личиной ученика Иасона. Если это действительно так, то для его отца, который, как на собственной шкуре осознал Сохель, отличался ещё большей проницательностью, это не вызвало бы серьёзных затруднений. Интересно, как тот решил бы поступить, обнаружив Князя Хвори, пробравшегося на собрание Владык? В любом случае ждать ничего хорошего от того не приходилось. Впрочем, Сохель не только и не столько волновался за свою собственную участь, сколько за судьбу Иасона, который привёл его вместе с собой. - Как я узнал вас, спрашиваете?       Юноша потёр подбородок, всерьёз задумавшись над его вопросом. Выглядел он при этом так, словно с него в любой момент времени можно начать писать картину «юная дева размышляет над судьбой мира в окружении цветущего весеннего сада». Мягкие солнечные лучи падали на его волосы, отчего те сияли золотом, а взгляд задумчивых небесно-голубых был направлен на деревянную столешницу. - Наверно, по вашему взгляду, - несколько раз всё тщательно обдумав, наконец дал тот свой ответ. - По взгляду? – немного озадаченно переспросил его Сохель. И что, интересно, не так с его взглядом? - Да, я смог узнать вас только потому, что мне удалось поймать ваш взгляд, - утвердившись в этой мысли, принялся тот за более подробное объяснение. – Понимаете, ваш взгляд всегда разительно отличался от всех тех взглядов, которые обычно обращены в мою сторону. Не хочу показаться вам зазнавшимся, но «прекрасную деву Файон» назвали «прекрасной» не без оснований. Желаю я того или нет, но мне довольно часто приходится ловить на себе полные не только обожания, но и много чего ещё взгляды, а тут… Знаете, у вас, дядя, даже для прожившего не одну сотню лет Князя слишком тяжёлый взгляд.       Князь Хвори слегка приподнял в знак своего удивления брови. Разве, когда он посмотрел на Файя, у него был какой-то особенно тяжёлый взгляд? В тот момент он думал о том, чтобы побыстрее вернуться в покои Владыки. Отчего его взгляду быть таким? - Так вам об этом никто раньше не говорил? Даже когда у вас с виду не самое плохое настроение, это всё равно на пару мгновений, но всё-таки проскальзывает.       Сохель скрестил руки на груди и посмотрел перед собой, задумавшись над словами Файя. Может, то был тот самый «отпечаток прожитых лет»? Душа старика проявляет себя в молодом теле? Да нет, быть такого не может. Тот же Иасон, к примеру, никогда не говорил ему, что с его взглядом «что-то не так». - Вот-вот! – неожиданно всплеснул тот руками, после чего указал на Сохеля. – Как жаль, что рядом нет зеркала, - покачал он головой, - сейчас ваш «тяжёлый взгляд» прямо во всех красках расцвёл, невооружённым глазом было видно! - Серьёзно, никто из моих знакомых об этом никогда раньше не говорил. Твои слова действительно стали для меня неожиданным и крайне неприятным открытием, - слабо нахмурился тот. - Вероятно, всё ваше окружение уже давным-давно привыкло, поэтому и не обращает на это внимание. Мы же с вами встречаемся куда реже, так что эта ваша особенность всё ещё кажется мне необычной, - пожал плечами Фай. – К слову об окружении, - зацепившись за собственные же слова, юноша повернулся к нему лицом и с нетерпением во взгляде подался вперёд, - как там Амэнтиус поживает? С ним всё хорошо? - По моему сугубо личному мнению, если бы не твоё проклятье, то он жил бы заметно лучше, чем сейчас, а так, если честно, не очень, - без обиняков ответил на его вопрос Сохель, строго посмотрев на него в ответ.       Выслушав его слова, Фай медленно приподнял светлые аккуратные брови, после чего наигранно разомкнул губы, издав протяжное понимающее «о». В следующее мгновение его губы растянулись в чуть заметной полуулыбке, а сам Фай прислонился плечом к спинке скамьи, на миг прикрыв глаза, после чего плавно распахнув их и внимательно посмотрев на Князя Хвори. Присутствовавшая в каждом взгляде, выражении лица и даже мельчайшем движении «прекрасной девы» лёгкость и юношеская наивность отступили, явив миру истинную сущность Файя, который был куда старше многих из ныне живущих Владык и Князей. - Ох, так вам всё-таки удалось об этом узнать, - без тени сожаления в голосе протянул тот. – А Тэу? Вы рассказали об этом Тэу? – Сохель покачал головой. Фай хмыкнул, улыбка на его лице стала немного шире. – И правда, узнай он об этом, тогда сразу прорвал все матушки защитные кордоны и пришёл ко мне, чтобы я снял проклятье. - Фай, поверь мне, у меня совершенно нет желания вмешиваться в ваши с ним дела, - прищурившись, заговорил Сохель предупреждающим тоном, - но пойми… То, что ты делаешь… Твои методы… - Правильно, дядя, вам следует и дальше так поступать. Согласно своим желаниям. Раз не желаете вмешиваться, то и не заставляйте себя, не вмешивайтесь, - перебил его юноша. – В том, что сейчас происходит между нами, нет места для третьего человека. Поверьте, мы с ним оба достаточно взрослые люди, чтобы разрешить все сложности между нами самостоятельно, без чьего-либо вмешательства, - на этих словах на губах Файя медленно растянулась довольная улыбка, словно тот вспомнил о чём-то неописуемо приятном.       В это мгновение тот поразительно сильно начал походить на своего отца, отчего по спине Сохеля невольно пробежали крупные мурашки. Вот же. На его многострадальную спину неподъёмным камнем свалился ещё один потерянный ребёнок, которого теперь нужно постараться направить на путь истинный. - Решить-то вы, может, и решите без чьей-либо ещё помощи, однако я всё же возьму на себя смелость напомнить о том, что тебе не следует в поисках этого решения выходить за пределы дозволенного… - предпринял тот попытку вразумить Файя, когда ему вновь не дали возможность договорить. - Вы слишком поздно решили обсудить это со мной, дядя. Я уже успел пересечь все возможные пределы: как дозволенные, так и нет, - покачал головой Фай, подняв взгляд к своду беседки. – И если то от меня потребуется вновь, то я пересеку их ещё и, возможно, даже не раз. Мне всё равно уже совсем нечего терять. Моей матери, к примеру, есть, а вот у меня совершенно ничего нет, кроме чудесных стен храма, которые матушка выстроила вокруг меня. Понимаете, я хочу хотя бы попытаться побороться за своё собственное, не навязанное никем другим счастье. Хотя избрать в качестве своего столь ожидаемого, сокровенного «счастья» такого, как Тэу… Я и сам до сих пор не могу понять до конца, как такое могло случиться. Вероятно, это всё из-за того, что он неописуемо хорош в поцелуях. Впрочем, мне и не с кем его сравнивать. Ха, - он неожиданно резко усмехнулся, а его взгляд заметно потемнел, - не появись в тот момент матушка, то, может, я не только свой первый поцелуй ему отдал, - еле слышно добавив, Фай перевёл свой взгляд на маленькую пёструю бабочку, что опустилась на белоснежный цветок. - Только давай опустим подробности вашей с Тэу личной жизни, я не хочу слушать о том, кто там кому что отдал. Давай будем считать, что теперь ты знаешь моё отношение ко всей этой ситуации. Пойми, по своей сути Тэу – самый обыкновенный кобель, который не может удержать своё желание в штанах и не залезть под юбку первой попавшейся женщине. Он никогда уже не изменится. Ты же… Ты, по итогу, решил избрать самый неправильный путь, которой только был возможен. Сдаётся мне, что даже если вы и будете вместе, то ничем хорошим это не закончится, - подытожил тот. - Ничем хорошим, говорите… А, может, и ничем плохим. Или же и не так, и не сяк, а как-то совершенно по-особенному, - беззаботно произнёс в ответ Фай. – А, может быть, всё окончится плохо, но в этом будет что-нибудь да хорошее. Никто ведь на самом деле не знает, что таит наше будущее, - пожал тот плечами. – Я лишь… Живу согласно своим желаниям, и я не желаю того, чтобы всё и дальше продолжало быть так, как есть сейчас. Наверно, для меня любой, даже самый худший в глазах других исход будет лучше, чем бесконечное стояние на месте. Среди этих проклятых стен. - Фай… - произнеся его имя, Князь Хвори замолк, посмотрев перед собой.       И всё же в словах Файя присутствовала доля истины, Сохель действительно был в этой истории лишь мимолётным прохожим, третьей стороной, которая пыталась вмешаться в их отношения. Да, пусть для начала они попытаются разобраться со всем этим сами, а он предоставит им свою помощь тогда, когда у них появится в том нужда.       Если хорошенько подумать, то два этих идиота и правда нашли друг друга. Тэу, увидев «прекрасную деву Файон» и воспылав к ней страстью, не уследил за своим языком и пообещал прожившему всю свою жизнь за высокими стенами храма Файю «показать тому целый необъятный мир». Фай же, повстречав человека, предложившего исполнить его мечту, вцепился в него руками и ногами и отныне отказывался его отпускать даже под страхом смерти. Ни в их ситуации, ни в их отношениях не было совершенно ничего хорошего, однако отчего-то Сохель всё же продолжал надеяться на то, чтобы у этой истории был другой, отличный от печального конец, но теперь это зависело только от них самих. - Ох, кажется, кое-кто сбился с ног, пока искал вас. Не забудьте щедро наградить его за то, что ему всё-таки удалось это сделать, - еле слышно многозначительно протянул Фай, разворачиваясь грудью к спинке скамьи. Приняв более сдержанный вид, он плавно кивнул подошедшему к ним человеку в знак приветствия. – Владыка Иасон, рада приветствовать вас, - в этот раз его голос прозвучал заметно выше и тоньше, чем до этого.       Услышав имя того, к кому Фай обратился, Сохель развернулся вслед за ним и сразу отыскал взглядом приближающуюся фигуру Владыки Целительства. Тот, в свою очередь, лишь на мгновение одарил Князя Хвори сложным взглядом, после чего вернулся глазами к Файю. - Дева Файон, - сухо поздоровавшись с «девой», кивнул он «ей» в ответ. – Мой личный ученик… - даже не посмотрев в сторону «ученика», заговорил тот. - Ох, так он ваш личный ученик, - опущенные ресницы девы слабо затрепетали. Скосивший на того взгляд Сохель прекрасно видел, как тот старался не рассмеяться. - Прошу вас принять мои извинения за то, что потревожила вашего личного ученика, - справившись с приступом смеха, мягким тоном извинился тот. – У меня возникли кое-какие трудности, и ваш ученик великодушно согласился помочь мне, - одарив того своей улыбкой, Фай поднялся со своего места. – Боюсь, я вынуждена оставить вас, чтобы как можно скорее вернуться в свои покои. Понимаете, я тут… Если можно так выразиться, без матушкиного дозволения прогуливаюсь. Она расстроится, если по возвращению не обнаружит меня на своём месте, - он виновато склонил голову. – Вы ведь не расскажете ей обо мне? – тут же взволнованно пробормотал тот, направив полный надежды взгляд на Владыку. Сохель мысленно рассмеялся. На его глазах вынужденно загнивал в безвестности великий актёр. - Можете не волноваться об этом, - слабо покачал Иасон головой. Фай еле слышно облегчённо вздохнул. Если бы не присутствие Владыки рядом, тот бы наверняка ещё и несуществующий пот со лба смахнул бы. - Тогда оставлю вас, - Фай склонил голову, после чего буквально выпорхнул из беседки. Вскоре его белоснежное платье скрылось средь цветущих деревьев. Проводив его взглядом, Сохель тяжело вздохнул. - Как же с этим ребёнком всё-таки сложно, - Князь Хвори приложил ко лбу ладонь и беззвучно пробормотал эти слова, после подняв взгляд на Владыку Целительства. – Как у тебя прошёл разговор с верховным судьёй?.. Не волнуйся, здесь нас никто не подслушает, можно спокойно всё обсудить.       Сохель улыбнулся ему. Заметив, что тот продолжает стоять снаружи, он похлопал по месту возле себя, тем самым приглашая сесть рядом. По стечению обстоятельств это было то же самое место, на котором до его прихода сидел Фай. Иасон перевёл взгляд на скамью, явно подумав о чём-то своём, после чего размеренным шагом поднялся по невысокой лесенке и зашёл в беседку, сев возле Сохеля. Князь, в свою очередь, прислонился к спинке скамьи и, откинув голову, принялся попеременно смотреть то на Владыку, то на свод беседки, ожидая услышать от того ответ на свой вопрос, однако маленький целитель в этот раз решил его удивить. - Оказывается, ты знаком с девой Файон? – посмотрев в ту сторону, где поспешно скрылся Фай, поинтересовался тот, без труда раскрыв маленькую ложь «девы», однако это совсем не волновало Сохеля.       Эти слова Иасон произнёс, не допустив ни единой, даже мельчайшей «ошибки», спокойным размеренным тоном, который кому-то мог показаться даже безучастным, но уголки губ Сохеля, заметившего скрывавшиеся за этими словами эмоции, всё равно невольно слегка приподнялись. Ему показалось, или его маленький целитель в этот самый момент немного, но всё-таки заревновал? Правдивы его предположения или нет, тот узнать не мог, однако от одной только мысли об этом в его груди зародилось мягкое тёплое чувство. - Не задумывайся об этом особо. Это всего лишь несносный ребёнок, после разговора с которым у меня лишь вновь разболелась голова. Образно говоря, так-то у меня ничего никогда не болит, - тут же добавил тот, стоило ему заметить, как Иасон чуть приподнял свою руку, явно собираясь если не вылечить его при помощи своих сил, то уж точно вручить ему какой-нибудь «чудо-настой». – Так что за «прекрасную деву Файон» можешь не волноваться. Можно сказать, что она на нашей стороне. Лучше расскажи мне, что тебе интересного Мат за это время успел поведать. Что-то мне подсказывает, что его острое желание как можно скорее переговорить с тобой было вызвано трудностями в одном очень волнующем меня деле. - На самом деле ничего нового он мне рассказал, - покачал тот головой. – Суть всей нашей беседы была выкрикнута им ещё до её начала, когда тот только вышел в коридор. Ты всё слышал, - Сохель пару раз кивнул, подтверждая это. – Верховный судья сейчас находится не в самом простом положении. - Поверь мне, старине Асклепайосу сейчас явно не лучше, чем ему, - не удержавшись, ворвался в его рассказ Князь Хвори, еле слышно усмехнувшись. – Прости, что перебил тебя. Продолжай. - … - Иасон прикрыл глаза и слабо покачал головой. – На данный момент времени у него есть жертва в лице Князя Жадности, тело которого найти не представляется возможным, а душа, не доказано и оттого лишь предположительно, заперта в теле… Куклы. Провести её допрос в самое ближайшее время не удастся по целому ряду причин, которыми со мной так и не поделились. Таким образом, попытка провести расследование, подойдя к этому делу со стороны жертвы, застопорилась. По этой причине Мат вынужден был подступить к расследованию этой истории с другой стороны. Со стороны вполне определённого Владыки, который по неизвестной причине в течение некоторого, пока ещё точно не определённого отрезка времени притворялся им по, повторюсь, неизвестным для следствия причинам. - Неизвестное время, неизвестная причина… Он ничего так и не рассказал Мату, - Сохель, не сдержавшись, усмехнулся, в одобрительном жесте хлопнув по спинке деревянной скамейки. – Вот ведь мальчишка! А такой неженкой до этого казался, а он, оказывается, всё это время крепко язык за зубами держал. Поразил, ох как меня поразил, - воскликнув, Сохель тут же огляделся и, опустив руку на грудь, выдохнул. Что-то он раскричался. Если так и дальше продолжит делать, то и особо стараться не нужно будет, чтобы их разговор подслушать. – Ясно, я предполагал, что Мат как-то так и поступит. А что с тобой? То есть, тебя собираются позвать ради осмотра той куклы? А ты что? Что собираешься им сказать? – осыпал тот его целым ворохом вопросов. - Как всем хорошо известно, Владыке Целительства известна наука, связанная с лечением ран тела, но не души, - спокойно произнёс тот. Поняв смысл его слов, Сохель медленно приподнял брови. Значит, Иасон не собирался делиться со всем остальным миром своими умениями, что значительно упрощало задачу Князю Хвори, который намеревался призвать его к этому же. – Мне остаётся лишь подтвердить, что кукла является одержимой, но кем – это уже вне моих знаний и возможностей, - посмотрев в его сторону, окончил Владыка.       Князь Хвори не мог объяснить этого, но отчего-то, пока звучал голос Владыки, на его лице медленно расплылась довольная улыбка. Сохеля охватило странное ощущение того, что в этот солнечный день, находясь в этой беседке в окружении цветущей сирени, они оба вступили в «преступный сговор». Подумать только. Скажи ему пару лет назад кто-то об этом, он, совершенно ничего не стесняясь, рассмеялся бы тому в лицо, однако теперь Сохель сидит в этой беседке и смотрит прямо в светлые глаза Иасона, который, не говоря ничего напрямую, предложил ему свою помощь. - И то верно, Наставник, - не переставая улыбаться, со всем почтением произнёс тот, его глаза при этом лукаво поблёскивали. – Странное это дело – приглашать моего уважаемого Наставника осматривать куклу, она ведь не живая. Что вы можете о ней такого особенного Владыке Справедливости поведать? Не хочу говорить что-то о верховном судье, но порой его решения кажутся мне непостижимыми. Да и может ли их постигнуть какой-то там юный ученик? И прожив целую жизнь, ход его мыслей так и останется для меня неизвестным.       Начав говорить всякие глупости, остановиться ему было уже тяжело. Удивительно, а ведь в прошлом Сохель не считал себя особо болтливым, однако, будучи рядом с Иасоном, в основном именно он являлся тем, кто больше говорит, чем слушает. Задумчивый взгляд Князя Хвори рассеянно коснулся маленьких цветков вьюнка, после чего остановился на дереве сирени. Возможно, его болтливость связана с необъяснимым ощущением того, что Владыке нравится его слушать, нравится наблюдать за его эмоциями. В такие моменты выражение его лица неуловимо смягчается, и образ холодного Владыки Целительства незаметно отступает на второй план. Сохелю и самому нравилось в такие моменты замечать эти небольшие изменения. - Тебе нравится смотреть на сирень? – услышав вопрос Иасона, Сохель, думавший при этом совсем о другом, слабо нахмурился, а затем пожал плечами. - …Не могу так сразу сказать, всё слишком сложно. Её вид навевает мне не самые приятные воспоминания, но в то же время оторвать взгляд от неё всё равно не могу, - честно признался тот, после чего повернулся к нему лицом. – Хотя, если подумать, то здешние деревья мне не нравятся. Знаешь, они какие-то неестественно белые, будто совсем неживые. Если говорить начистоту, то мне гораздо больше нравится тот сорт сирени, который растёт на территории твоей обители. У твоих деревьев лепестки имеют лёгкий розоватый оттенок, от их вида будто более тёплое и приятное ощущение появляется, - улыбнувшись, заявил тот, после чего, поняв, что его слова прозвучали слишком уж романтично, нарочито задумчиво потёр подбородок, поспешно думая над тем, какую бы глупость сказать. – Да, тот сорт мне нравится на порядок больше здешнего. Нужно будет в следующий свой визит украсть у тебя одно из деревьев и высадить у себя рядом с домом. Решено, так я и поступлю, - ударил он кулаком по ладони.       Иасон слегка приподнял брови, при этом уголки его губ немного дрогнули. В следующее мгновение на его лице появилась слабая улыбка, лёгким трепетом отозвавшаяся в сердце Князя Хвори. - Зачем тебе красть деревья? Если они тебе нужны, я просто предупрежу своих учеников и… - предложил тот, но Сохель тут же замахал руками, отказываясь от его щедрого предложения. - Всё с вами ясно, Владыка Иасон, - покачал тот головой. – Ничего вы про старые-добрые приметы да обычаи смертных не знаете. Да и откуда вам знать? Чай, не так уж и часто встречаетесь с простым людом за обычной беседой. Да не буду вас в этом корить, сей грех для каждого из Владык характерен. Так вот, - понизив голос, заговорил тот, словно тайну тому сообщить собирался, - как любят говорить в народе, краденные растения лучше приживаются на новом месте, - их лица на мгновение сблизились, после чего Сохель резко отпрянул и преувеличенно завздыхал. – Не думаю, правда, что эта примета работает на наших землях. У нас только поистине крепкие и неприхотливые деревья способны прижиться. Сирени же нужно солнце, тепло. На территории Закатной Долины с этим туго, - пожал тот плечами. - Ты всегда можешь прийти и посмотреть на ту сирень, которая растёт в обители, - предложил тому Иасон.       Сохель перевёл на него свой взгляд. Будь рядом Фай, тот вновь сказал бы, что у него в тот момент взгляд был тяжёлым, однако сам Князь Хвори этого не заметил, а Иасон это никоем образом не отметил, словно ничего особенного в том и не было. - Посмотрим, как всё сложится, - пожал тот плечами. – Дел как-то уж много всяких разных навалилось, боюсь, что воспользоваться приглашением в самое ближайшее время мне не удастся. Да и если я приду полюбоваться сиренью, то мне придётся отвлечь тебя от дел, чтобы ты меня за одно и со своим аптекарским огородом поближе познакомил. Чудесное место, а какой там необыкновенный запах…       Произнеся эти слова, Сохель невольно ощутил внутреннее смущение. На мгновение в его голове промелькнула мысль о том, что столь же «необыкновенный запах» исходил и от тела Милосерднейшего. Упоминать об этом вслух он, ясное дело, в его присутствии не собирался. Он и без того продолжал позволять себе слишком много по отношению к Владыке, хотя уже не раз предупреждал себя этого не делать. Но соблазн был столь велик, что он просто не мог остановиться. Словно глупый влюбившийся мальчишка, ни больше, но и ни меньше. - Моё приглашение у тебя есть, ты можешь в любой момент им воспользоваться, - вновь не стал настаивать тот. Может, Сохель в тот момент слишком много на себя брал, но в то мгновение ему показалось, что его слова означали что-то наподобие «только приди, и все мои дела перестанут быть важны». - Не волнуйся, я уж никогда не забуду об этом, - со странной печалью в голосе произнёс тот. – Главное, ты об этом не забывай. ***       День накануне собрания плавно сменился ночью, на время которой дворец Величайшего погрузился в беспокойный сон. Впрочем, часы безмолвного тихого волнения пролетели быстро, окончившись в тот миг, когда на порозовевшем небе вновь воссияло солнце. Наступил столь ожидаемый многими день собрания.       Памятуя о сказанных накануне Файем словах, Сохель в течении всего утра настраивал себя на то, чтобы ни при каком условии не сметь поднимать взгляд, как бы сильно его любопытство ни пыталось в нём взыграть. Конечно, разглядывать каменный пол дворца Величайшего было не самым увлекательным занятием в жизни Князя Хвори. Впрочем, вид не особо вызывавшего в его сердце радость мрамора изредка разбавлялся кусочками светлых одежд Иасона, которые порой попадали в его резко сузившееся поле зрения.       Ближе к середине их пути Сохель принялся развлекать себя «балансированием», то есть он пытался сохранять такой темп шага, чтобы перед его глазами постоянно мелькал определённых размеров кусочек одежд Владыки. Правда, веселить себя подобным образом долгое время ему не удалось, вскоре Иасон остановился перед дверьми, ведущими в зал для собраний.       На мгновение Князь Хвори ощутил на себе мимолётный взгляд Владыки Целительства. Тот, словно убедившись, что его «рассеянный ученик» не потерялся нигде по дороге, коротко кивнул стоявшему близ дверей слуге. Высокие двери, ведущие в зал, беззвучно распахнулись. Сохель в тот же миг невольно прищурился – бьющие ему в глаза лучи солнца показались ему ослепительными, но вскоре он смог привыкнуть к этому. Растерявшись лишь на мгновение, он, впрочем, не успел опозорить ни себя, в качестве ученика, ни своего Наставника, устремившись за ним сразу, как только тот размеренным шагом вошёл в зал. - Владыка Иасон, рад приветствовать тебя в этот весенний день в моём дворце.       В то мгновение Сохель, появись у него такая возможность, тут же принялся громко аплодировать собственной поистине железной выдержке. За время звучания этого, безусловно, хорошо знакомого ему голоса его подражавший Иасону шаг ни на единое мгновение не сбился, взгляд не поднялся, а фигура в целом не стала казаться более напряжённой. Да, ему удалость не продемонстрировать ни единого признака узнавания этого голоса, хотя всё его нутро в тот момент подалось вперёд, буквально сгорая от желания как следует «обсудить» с Величайшим все прежде возникшие между ними недопонимания. Пара крупных кровоподтёков и рваных ран – это ведь небольшая цена за случившееся между ними в тот раз? Сохель мысленно усмехнулся. Он и сам не понял, почему оценил свою жизнь в пару тумаков. - Величайший, - поприветствовал того в ответ Владыка Целительства, после чего опустился на своё место.       Голос Иасона на несколько мгновений отвлёк Князя Хвори от его мыслей. Размеренный тон Милосерднейшего даровал ему необыкновенное спокойствие. Как жаль, что продлилось оно не так долго, как он того желал бы. - Пока ещё не все Владыки прибыли и собрание не началось, как насчёт того, чтобы немного пообщаться, Владыка Иасон? Новости из твоей обители редко когда достигают моего дворца. Как твои дела?       Перт старательно пытался вести себя так, словно он заботливая мать, повзрослевший ребёнок которой покинул отчий дом и больше не появляется в нём, не то, что не навещая, даже не посылая своим постаревшим родителям коротких весточек. Лицемер.       Сохель ощутил, как огромные, невидимые глазу клещи сжимают его сердце. До этого момента ему продолжало казаться, что по прошествии многих лет его чувства успели остыть, но он, к своему собственному удивлению, оказался необычайно злопамятным. Зная и в полной мере осознавая то, что недалеко от него в это самое мгновение находится сам Перт, а не одно из его множества воплощений или одержимых им тел, Князь Хвори с трудом подавлял глубоко в своём сердце рвущийся наружу гнев. Нет, скорее бушующий огонь ярости. Даже сам Сохель не знал, откуда в нём нашлось столько сил, чтобы сдержать себя. Его собственная сила воли приятно удивила его.       Самое главное, чтобы Перт не обратился к нему. Если Сохель так и продолжит быть молчаливым свидетелем, «личным учеником Иасона», то всё пройдёт спокойно, он был уверен в этом. Однако стоит Величайшему сказать ему хоть одно-единственное слово, как он уже не сможет сдержаться. Какой бы сильной ни была его сила воли, однако этот человек являлся тем, кто когда-то предал его. Тем, кто убил его. - Работа в моей обители продолжает идти своим чередом. Год от года количество больных средь смертных не уменьшается, но и не растёт. Мои ученики с честью исполняют вверенную им работу и оказывают больным всю необходимую для полного выздоровления помощь, - немного отстранённо ответил на его вопрос Иасон. В просторном полупустом зале раздалось протяжное «оу». - Да? Но и в размеренной жизни иногда происходят непредвиденные случаи, верно? Мне известно о том, что этой зимой произошло в Сует, - Величайший тяжело вздохнул. – Это ужасно. В последний раз, когда разразилась эпидемия Кистны, ты, насколько я помню, ещё не прошёл через церемонию передачи титула, да? Помню, как мы в тот год созвали собрание и все вместе размышляли о том, как справиться с болезнью…       Оказалось, что предыдущие старания Сохеля и рядом не стояли с тем, какие усилия он приложил к тому, чтобы не закатить глаза во время его «взволнованной речи». Буквально к каждому слову из последней его фразы у того возникли вопросы. Кто такие «мы»? Владыки? Ох, но там помимо Владык присутствовали и многочисленные Князья. Об этом тот, конечно же, упоминать тот не стал. «Как справиться с болезнью»? И что же они решили?       …И правда, что они в тот раз решили? Мысленно плюясь от его слов желчью, Князь Хвори неожиданно замер. Что они во время той встречи решили? Присутствовал ли он сам на том собрании? Он этого совершенно не помнил, а попытка вспомнить породила странное, немного «болезненное» ощущение в висках. Неожиданно для себя он вновь наткнулся на непреодолимую стену.       Блуждающий взгляд Сохеля остановился на его же ступне. Ещё один подобный раз, и он точно устроит бунт. Ему было доподлинно известно, что ему передали все знания, которые казались его большей половине души необходимыми для нормального «существования», однако, чем дольше он продолжал «существовать» на этом свете, тем чаще стал натыкаться на, казалось бы, странно расположенные «стены» в своей памяти. Почему он помнил, такую, как может показаться, глупость, как обстоятельства строительства дворца Пэвэти, но совершенно не помнил о том, что происходило после первой трагедии в Сует? А ведь, если призадуматься, то всё, что происходило в то время, было для него как в тумане. У этого решения Ведающего тоже имелся какой-то сакральный, недоступный для скудного умишка Князя Хвори смысл? Если нет, тогда по какой причине тот предпочёл не делиться с ним этим? - Имея опыт борьбы с Кистной в прошлом, в этот раз мы обошлись без внеочередного собрания, - всё также оставался довольно сух тон Иасона. Его отношение, казалось, вызывало небольшую досаду у Величайшего. - Выживших в Сует, как и в тот раз, вновь не оказалось? – не унимался тот. - Мои слова ничем не будут отличаться от переданного вам доклада. Выживших в городе обнаружено не было, - оставался непреклонен Владыка Целительства.       Его голос вырвал из размышлений Сохеля, который на мгновение перевёл взгляд с белого мраморного пола, в котором виднелись тёмные прожилки, на рукава светлых одежд Иасона, что свисали с подлокотника. В этот самый момент его маленький целитель врал, глядя прямо в глаза Величайшему. Выживший всё-таки был. Один-единственный, но всё-таки был. Хотя старик Балта и пребывал в «тихих палатах», но он всё ещё был жив. Однако сведения об этом Владыка Целительства предпочёл скрыть от Величайшего. Интересно, почему? Князь Хвори понял, что первым делом спросит у того, как только за их спинами закроются двери покоев Милосерднейшего. - Доклад – лишь сухая выжимка произошедшего, сборник доказанных фактов, но, увы, не личных размышлений, - отметил Величайший. – По этой причине я и предпочитаю выслушивать доклады лично. В столь непростых случаях правду можно отыскать лишь путём выстраиваний предположений, долгих размышлений. Пусть вина Князя Хвори, Сохеля, неоспорима, однако для продолжения дальнейшего мирного сосуществования с остальными Князьями было бы неплохо узнать, что в том многострадальном городке смогло спровоцировать его гнев. - Мне неведом ход его мыслей, так что сказать я ничего об этом не смогу, - спокойно ответил Иасон. - Да, с этим вопросом стоит обратиться к нашему уважаемому верховному судье. Владыка Мат, - обратился тот к другому мужчине, – удалось ли вам получить ответ от Закатной Долины? Они дали объяснение произошедшему? - Ответ Закатной Долины на наш запрос был мною получен, Величайший, однако он оказался довольно сух. Смею заявить, что те не дали ответ ни на один из поставленных нами вопросов, - прозвучал голос Мата.       Прислушавшись к тому, Сохель сделал вывод, что прошедшее со вчерашнего дня время пошло ему на пользу, верховный судья собрался с силами и наконец успокоился. В просторном зале вновь с лёгким эхом прозвучало принадлежавшее Величайшему протяжное «оу». - И что же было написано в ответе, посланном Закатной Долиной? – всё тем же мягким тоном поинтересовался Величайший.       Сохель мысленно усмехнулся, услышав, как в мягком тоне голоса Перта промелькнуло тщательно скрываемое недовольство. Он всегда был таким. Говорил со всеми вежливо и мягко. Оттого проскальзывающее в тоне его голоса раздражение звучало особенно пугающе. Вероятно, он уже устал буквально вытаскивать из всех сведения клещами. Мат, который отнюдь не был лишён проницательности, заметил это и заговорил куда более полными фразами. - Ответ на наш запрос был дан неким «Градоначальником». Насколько нам известно, тот исполняет обязанности по управлению городом в то время, когда сам Князь Хвори не находится в городе, - Сохель мысленно поправил уважаемого судью, что не «в то время, когда», а «всегда», но вслух говорить это, ясное дело, не стал. – Так вот, этот самый градоначальник в своём ответе написал, что «ему неведомы помыслы его хозяина». Сейчас предоставлю вам более точную формулировку, - тут же раздался шелест бумаги, Мат прокашлялся. - Точная формулировка звучит следующим образом: «Помыслы Князя Хвори известны только ему самому. Если вы хотите узнать, что им двигало в тот момент, то будьте добры отыскать его самостоятельно и задать свой вопрос лично Его Светлости. А если вам всё же удастся ухватить ветер за хвост и поговорить с ним, то… - Владыка Справедливости немного замялся, но всё же закончил зачитывать предложение, - то напомните этому расхлябанному мальчишке, что на рабочем месте стоит появляться чаще двух раз в столетие».       Услышав окончание письма, Сохель мысленно в голос рассмеялся. И почему-то он был совершенно уверен в том, что тот в сердцах напишет нечто подобное. Вероятно, Градоначальник писал гневные письма в ответ на запрос Мата ещё до того, как Князь Хвори заявился в Закатную Долину за Иасоном. - Насколько я понимаю, не одним лишь нам не терпится встретиться с Князем Хвори, - с пониманием в голосе протянул Величайший. – А судебные постановления? Что по ним? - Как и было велено, их передали через посредника. Результаты же… Всё те же, - весьма сдержано ответил на его вопрос Мат. - Ох, одни десятилетия сменяются другими, а они всё ещё продолжают пользоваться одними и теми же грязными трюками, - на этих словах Сохель навострил уши.       Почему слова Перта прозвучали так, будто тот прекрасно знал, что это за «грязные трюки». Князя Хвори охватило жгучее желание лишь на мгновение поднять взгляд и посмотреть на выражение его лица. Ему хотелось понять, о чём тот в этот момент думал, знал ли он о прахе и големе.       Хотя по прошествии времени Сохелю всё больше и больше начало казаться, что он никогда и не знал, о чём тот думает, что за пугающие цепочки выстраивались в его голове, итогом которых стал нынешний расклад дел. Он никогда не знал того, кого когда-то своими собственными руками создал. - Величайший? – Мат, вероятно, и сам заметил нечто странное в его голосе, поэтому с тщательно скрываемой боязнью обратился к нему.       Мгновением позже в зале эхом раздался тихий тёплый смех, от звука которого сердце Сохеля на мгновение дрогнуло в страхе, а в носу появился стойкий запах гари. Он лучше всех остальных знал, что в этом звуке не было ни капли теплоты. - Нет, ничего. Просто подумал о том, насколько неспокойным для всех нас выдалось начало этого года, - отметил тот. – Пусть звёзды и продолжают молчать, а Князя Познания об этом расспросить не удастся, но что-то мне подсказывает, что произошедшее - всего лишь небольшие волнения, первый порыв ветра перед страшным штормом. Всем нам следует быть, как говорится, настороже, усилить своё внимание и грамотно использовать вверенное нам последователями влияние.       В ответ на его заявление не раздалось и единого звука, зал погрузился в полную тишину. Казалось, каждый находившийся на собрании Владыка понял, что именно за «шторм» имел в виду Величайший. Сохель, также осознавший это, мысленно усмехнулся. Удивительно, но страх перед его возрождением въелся в их кости куда сильнее, чем даже страх перед Кистной, защиты от которой у них также не было. В какой момент его фигура в их глазах стала страшнее, чем проклятье, пред которым и смертные, и бессмертные – все абсолютно равны? Неужели то и был результат всех многолетних стараний Перта? Печальное доказательство того, что всё, над чем Ведающий так долго трудился, оказалось столь хрупким и ненадёжным. Даже если он наконец-то возродится и попытается доказать, что он вовсе не «зубастое чудовище», это никак не повлияет на их страх перед ним, но было ли это для него важным?       Его сердце продолжало жаждать справедливости, в то время как разум лишь безрадостно усмехался. Справедливость ему уже никак не поможет, да и не добиться её теперь. Лучше всего было постараться предупредить другую «несправедливость», жертвой которой грозился стать Владыка Благосостояния.       Под объявление слуги в зал вошла последняя из Владык, Фета, которая явно намеревалась таким образом обратить на себя внимание Величайшего, что ей сделать, увы, так и не удалось. Как только она с крайне недовольным видом села на своё место, в зале вновь раздался голос Перта: - Вот мы все наконец-то и в сборе. Пришла очередь обсудить дело, обстоятельства которого до этого времени по моему приказу держались в строжайшем секрете. Наш общий друг, Владыка Благосостояния и Искусств, обвиняется в самом серьёзном из возможных грехов. Щедрейший Владыка Асклепайос обвиняется в убийстве Князя Жадности Нейрина.