Облепиховый чай

      Хотя Сохель, опасаясь ненароком встретиться с кем-нибудь взглядом и по глупости раскрыть себя, не смел лишний раз смотреть куда-либо помимо пола, однако по примерному расположению мест понял, что за все прошедшие с момента его последнего визита годы зал для собраний практически не изменился. Впрочем, в прошлом сидячих мест внутри было значительно больше. Теперь, когда доступ на собрание для Князей оказался закрыт, в зале остались стоять лишь кресла Владык. Последние в то мгновение в ошеломлении замерли, не издавая ни единого звука. Князь Хвори никогда прежде не слышал, чтобы в этом обычно переполненном людьми месте было так мертвецки тихо.       В нём вспыхнуло любопытство. Интересно, какие эмоции застыли на лицах у обычно нарочито важных Владык? Испугались ли они от услышанного? Может, слова Перта их удивили? Нет, скорее всего все они ощутили растерянность: в их умах слова об убийстве Князя Жадности наверняка всё никак не могли связаться с фигурой по-детски наивного и порой даже чересчур болтливого Владыки Асклепайоса, каждый визит в гости которого всегда был сродни небольшому празднику. Так куда же невольно направились в этот момент владыческие взгляды? На произнёсшего эти слова Величайшего, что замолк, давая им немного времени для осмысления сказанного? Перед собой?       Увы, но в этот миг Князь Хвори мог смотреть только себе под ноги. По этой причине он почувствовал, будто всё веселье проносится мимо него, но как бы тот ни хотел к нему присоединиться, сделать это Сохель не мог. - Повторю. Щедрейший Владыка Асклепайос официально обвиняется в убийстве Князя Жадности Нейрина, - когда тишина в зале, казалось, зазвенела от повисшего внутри напряжения, повторил Величайший. – Впрочем, попрошу вас воздержаться от преждевременных выводов, ведь даже я готов признать, что ситуация не так проста, как, возможно, некто хотел её нам представить. Насколько мне на данный момент времени известно, ни одна из сторон: ни пострадавшая, ни обвиняемая, - не идёт с нами на разговор, да, Владыка Справедливости? Со времён нашего последнего обсуждения ситуация ведь несильно изменилась? – обратился тот к Мату. - Вы абсолютно правы. Владыка Благосостояния продолжает хранить молчание, а пострадавший… На данный момент времени у него всё ещё нет возможности заговорить с нами и объяснить, что же произошло на самом деле и какова в этом всём роль Владыки Асклепайоса, - подтвердил его слова верховный судья. - Позвольте мне кое-что уточнить. Правильно ли я поняла, что на данный момент времени обстоятельства смерти Князя Нейрина всё ещё доподлинно не установлены, однако обвинения Владыке Асклепайосу уже были выдвинуты? И, поскольку он не присутствует на собрании, Владыку уже сопроводили в чертоги Владыки Справедливости? – в звенящей тишине зала неожиданно раздался высокий голос Файон, задавшей вопросы, которые зародились в умах у большей части Владык. Впрочем, осмелилась задать их только она одна.       Пусть «прекрасная дева Файон» и не была одной из Владык, однако она являлась единственным ребёнком, родившимся на свет от союза двух Владык. По этой причине многие: не только смертные, но и другие Владыки, - неофициально считали её «приравнённой к статусу Владычицы». Благодаря всеобщему признанию, пусть она по своей сути и являлась всего лишь сопровождающей Владычицы Феты, Файон всё же могла высказывать своё мнение во время собраний, однако пользовалась она предоставленной ей возможностью крайне редко. В том числе, и из-за реакции своей матери. - Файон, - не успела дева договорить, как на неё тут же шикнула мать. Впрочем, её недовольство было заглушено голосом другого человека. - Файон, - обратился к той Величайший. Его голос при этом прозвучал ни тепло, как к своему ребёнку, ни холодно, как к постороннему. Перт обратился к ней так, как обратился бы к любому другому из Владык. – Предлагаю всем, до того, как начать задавать вопросы, дать возможность верховному судье пояснить обстоятельства этого неоднозначного дела. После я дам вам время на обдумывание и построение вопросов, которые затем дам возможность задать. Как я и говорил до начала собрания, размышления необычайно важны. Я хочу послушать точку зрения каждого из Владык, кто находится в этом зале, и тогда мы все вместе, возможно, сможем добраться сквозь дебри лжи и обмана до света истины. Тебе тоже обязательно будет дано слово, Файон, - в конце своей речи Перт явно постарался смягчить свой тон. В его голосе ясно была слышна лёгкая полуулыбка. - Прошу меня извинить. Я действительно поспешила с вопросами, - немного тише ответила Файон, после чего замолкла. - Прошу, Владыка Мат, поделитесь с нами всем, что на данный момент времени вам известно. Мы все вас внимательно слушаем, - предоставил ему слово Величайший, после чего судья, беззвучно вздохнув, заговорил.       Как Сохель с самого начала и подозревал, им не было доступно и тысячной доли правды об обстоятельствах произошедшего. С имеющимися у них фактами они могли строить сотни, если не тысячи самых различных догадок, которым, увы, грош была цена до тех самых пор, пока кто-нибудь из участников этого дела не заговорит, однако те, увы и ах, по своей воле ли нет, но продолжали хранить молчание.       Князю Хвори на мгновение стало даже немного жаль верховного судью. Дело, что ни говори, и правда было непростым. Как и восклицал от негодования накануне Мат, перед ним был убитый и его вероятный убийца, но у него не было ни одной улики, которая доподлинно бы доказывала их связь. То, что Асклепайос по какой-то неизвестной причине в течение неустановленного времени носил облик Нейрина, к беде ли радости, но не являлось прямой уликой, утверждавшей о том, что Щедрейший и являлся «таинственным убийцей Князя Жадности». К тому же, не удалось установить мотив Владыки Благосостояния и Искусств, из-за которого тот мог совершить данное преступление. - А каким образом ему удалось принять облик Князя Нейрина, так ещё и ходить в нём одному небу известный период времени? Даже те дрянные таблетки ублюдка Бадре не способны с этим помочь, - раздался резкий голос Владыки Войны.       Сохель с трудом сдержал гордую улыбку, ведь его маленький целитель смог это сделать. Однако, стоило заметить, ситуация Асклепайоса и правда никоем образом не была связана с изобретением Бадре.       Впрочем, как показал последовавший за вопросом Идвига нарастающий гул, этот вопрос действительно волновал остальных Владык. Им было хорошо известно, что менять свой облик можно было лишь в двух случаях: первый подразумевал то, что ты от рождения являешься Князем Празднества и Распутства, а второй, что ты готов принять внутрь таблетки, содержащие кровь Амэнтиуса. Однако результат их принятия был непредсказуем: ты мог превратиться как в древнего старика, так и в совсем ещё грудного младенца. Каким тогда образом Асклепайос смог принять облик Нейрина? - У нас есть предположение, что это было осуществлено при помощи этого крайне могущественного артефакта, - произнеся эти слова, Мат однократно хлопнул в ладони.       Сохелю даже не нужно было поднимать взгляда, чтобы понять, что именно за «могущественный артефакт» в тот момент появился перед лицами Владык. На первый взгляд так и не скажешь, что в нём действительно такого «могущественного». Самая обыкновенная длинная серебряная цепочка, на которой висел простенький медальон с секретным внутренним отделением, куда обычно помещают что-нибудь напоминающее о семье или возлюбленном человеке. В целом, совершенно ничего необычного, однако стоит только предпринять попытку раскрыть этот простенький медальон, как в тот же миг наткнёшься на столь мощное защитное заклинание, что и трата трёх десятков лет для его снятия может показаться довольно-таки неплохим раскладом. Князь Хвори уж над этим хорошенько постарался.       Однако, для того, чтобы понять суть его использования, вовсе не нужно было открывать его. Наденешь его – и ты в тот же миг обратишься в самого настоящего Князя Жадности, снимешь – и вот ты снова ты. До банального просто. Попытайся придумать Сохель что-нибудь мало-мальски сложнее, то Асклепайос точно не смог бы запомнить необходимый порядок действий. Увы, но Владыка Благосостояния с самого детства никогда не обременял себя запоминанием каких-либо заклинаний, искренне считая, что всё должно идти «от сердца». На подобные его заявления Сохелю оставалось лишь вздыхать да молча качать головой.       Создание такого простого и в то же время невероятно сложного артефакта заняло у него довольно много времени. Хотя, если быть точнее, то даже не само его создание, а подготовка к нему. Владыки, собственно говоря, были не так уж и далеки от истины, когда вслух размышляли об двух способах смены личины: ты и правда должен либо быть Амэнтиусом, либо испробовать его крови. Но кто был тем, кто наделил Князя Празднества и Распутства правом свободно менять личину? Правильно, его многоуважаемый наставник, Ведающий, который и по сей день мог без каких-либо видимых препятствий менять свой облик. Главная проблема, однако, заключалась в том, что передать эту способность нынешний он был неспособен, потому как сам Сохель был некогда «одарён» большей половиной своей души. Поэтому у него оставался доступным лишь более сложный и куда более муторный способ, который и был избран им в качестве основного при создании этого артефакта.       Если когда-нибудь кто-нибудь всё же решит потратить эти три десятка лет жизни и в конце концов вскроет медальон, то внутри него увидит лишь несколько с трудом заметных тёмных волосков. Возможно, те даже умудрятся незаметно выпасть, и «счастливчик» даже не поймёт этого, продолжая растерянно глядеть на пустое содержимое медальона.       Правда заключалась в том, что это были не просто чьи-то там волосы, а волосы с головы изначального тела Сохеля. Собственно, их поиск и являлся самой муторной частью всего их плана по превращению Асклепайоса в Нейрина. Однако, по итогу, работать с ними оказалось куда проще, чем с той же кровью Тэу, тем более для их хозяина, Сохеля. Таким необычным образом на свет и появился этот простенький снаружи, но куда более сложно устроенный внутри артефакт, изрядно поразивший никогда не видавших ничего подобного Владык. - Раз у нас есть сам артефакт, то есть и возможность узнать, чьей руке он принадлежит? Узнать мастера, создавшего его? – на этот раз вступила в разговор Фета. - Верно, такая возможность у нас действительно есть. Скажу больше, этот вопрос уже был задан уважаемому Владыке Ициару. Владыка, - предоставил тому слово Перт.       Услышав имя Владыки Ремесла, Сохель невольно внутренне напрягся, после чего мысленно протяжно выдохнул, расслабившись. Значит, самое страшное не произошло. Дедушка Ициар, по крайней мере, точно был жив и находился на свободе. Однако, по этой причине вопрос, почему тот не отвечал на его попытки связаться, вставал ещё более остро. Эта «свобода», вполне вероятно, могла оказаться ложной. - Ни моим ученикам, ни мне самому так и не удалось распознать «почерк» мастера, создавшего этот необычный, но, безусловно, очень могущественный артефакт. Я позволил себе выдвинуть два предположения: либо это первый и единственный артефакт неизвестного мастера, либо он намеренно изменил свой «почерк» во время создания артефакта, чтобы его не было возможным определить, - спокойно поведал тем Ициар.       Князю Хвори понадобилось приложить не мало сил для того, чтобы не поднять взгляд с целью убедиться, насколько его предположение совпало с реальным положением дел Владыки. Потому что то, что еле заметно проскользнуло в голосе Ициара, Сохелю совершенно не понравилось. Однако, в который раз приложив все свои усилия, он и в этом случае смог сдержать свой порыв. Вечером после собрания будет проводиться небольшой «праздничный вечер», который и был избран им в качестве места для их с Ициаром встречи. - Либо его работы просто не сохранились до сегодняшних дней? – тем временем предположил Перт. - Либо его работы не сохранились, - не стал отрицать Ициар. - Ох, как много у нас всевозможных вариантов, - протянул Величайший. – Какой из них, как вы думаете, наиболее вероятен в данной ситуации? – обратился тот к тому же. - Смею сказать, что предполагать можно всё, что угодно, не всегда предположение одного или предположение, с которым согласились многие, оба имеют хоть что-то общее с правдой. Так что я предпочту не отвечать на этот вопрос, остановившись на том, что с моей стороны было сделано всё, чтобы определить мастера, но сделать это нам так и не удалось, - было ему ответом.       Сохель мысленно рассмеялся, в первый раз за долгое время услышав его ворчание. Ициар был не из тех людей, которым нравится опираться в своих рассуждениях на пустые предположения и уж тем более делать на их основе выводы. Более всего же Владыка Ремесла не любил «праздные размышления, которые идут из неоткуда и стремятся в никуда». - Что же, - предпочёл не настаивать Величайший. – Таким образом, на настоящий момент времени, единственное, что нам доподлинно известно об этом, что перед нами находится артефакт, вышедший из-под руки неизвестного, но, безусловно, очень талантливого мастера. Но ни то, кем является этот мастер, ни то, на основе какого принципа осуществляется работа артефакта, узнать нам пока не удалось. Также нам неизвестно, что находится внутри медальона. Владыка Ициар, вы ведь не исключаете того, что его содержимое может стать ключом к работе артефакта? – обратился тот к нему. - Я лишь могу подтвердить, что артефакты, предположительно, схожего с этим медальоном типа работают именно таким образом, - сухо ответил ему мужчина.       Сохелю даже не нужно было поднимать взгляд и смотреть на Величайшего, чтобы понять, что прямо в этот момент на его донельзя располагающем лице появилась слабая вежливая полуулыбка, тщательно скрывавшая его раздражение.       Величайший никогда не водил близкой дружбы с Ициаром. Ему всё никак не удавалось найти с ним общий язык, потому как Владыка Ремесла никогда не шёл ему навстречу. Причиной этого являлось то, что Ициару никогда не нравился Перт, и он не раз ещё до всех этих событий заявлял Сохелю, что тот слишком уж «мутит воду». Сохель прекрасно знал, что отношения меж ними были отнюдь не простыми и потому старался лишний раз не демонстрировать предпочтение ни одной из сторон. Впрочем, всё же именно он был тем, кто множество раз вынужденно выслушивал обиженные причитания Перта о том, что Ициар совсем не желает улучшить их непростые отношения. - Так что нам остаётся лишь понадеяться на умение тех мастеров, которым было велено заняться снятием защитных чар с этого медальона. Вероятно, только после этого мы сможем убедиться или же, наоборот, разубедиться в важности его содержимого, - довольно миролюбиво окончил их небольшую беседу Величайший. – Что же, пожалуй, обсуждение части, связанной с медальоном, мы на этом и остановим до выяснения новых обстоятельств. Есть ли у кого-нибудь из здесь присутствующих ещё какие-нибудь вопросы? Напомню, что главная задача нашей сегодняшней встречи – задать вопросы, которые, возможно, помогут верховному судье и его подчиненным достигнуть истины и найти виновного в убийстве Владыки. Файон, - неожиданно обратился тот к дочери, - может, у тебя возникли какие-нибудь мысли по этому поводу? - Я… - начала было говорить «прекрасная дева», когда она оказалась неожиданно отдёрнута матерью, несильно ударившей по подлокотнику своего кресла. - Файон нечего сказать по данному поводу. Она не имела близкого знакомства ни с Владыкой Благосостояния, ни уж, упаси небо от таких знакомых, с Князем Жадности Нейрином, - непоколебимым тоном ответила вместо дочери Фета. - Отсутствие близкого знакомства с участниками данной истории никоем образом не может помешать вести размышления по поводу сложившийся ситуации, - без особого труда опроверг её слова Перт.       В этот момент Сохель искренне расстроился из-за того, что ему не дозволено в голос саркастично усмехнуться. Самой большой ошибкой Величайшего на этом собрании стало то, что он напрямую ответил на реплику женщины, которую до этого в течение всего этого времени так старательно игнорировал. Долгожданная рыбка наконец клюнула на наживку, позволив завести с ней разговор, и Владычица Плодородия и Семейного Счастья просто не могла позволить себе не зацепиться за возможность, которую ей столь щедро предоставила сама же «рыбка». - Смею заметить, что моя милая Файон ещё слишком мала и неопытна для того, чтобы размышлять по поводу столь трудных дел, - запричитала та.       Князь Хвори в который раз принялся мысленно сокрушаться на тему того, что ему не дозволено раскрыть рта и высказать всё, что он думает и об этой ситуации, и о самой Владычице. Что-что? «Мала» и «неопытна»? Извините, премногоуважаемая, но «мал» и «неопытен», это во-первых. Во-вторых, он обязательно бы напомнил Фете о том, что возрастом Фай был заметно старше многих из присутствовавших на этом собрании Владык. И, в-третьих, как глупо называть «неопытным» того, кто умудряется за твоей спиной проворачивать такие дела. - Матушка, - вероятно, заявление матери удивило и самого Файя. Вернее даже не удивило, а раздосадовало, из-за чего тот не сдержался и обратился к матери. - У тебя есть право высказаться, Файон, - не обратив на слова Феты и единой капли своего внимания, произнёс Перт, обратившись к своему ребёнку. Сохель, казалось, ясно услышал, как Фета сделала глубокий вдох, будто собираясь снова что-то высказать, но так и не сделала это, натолкнувшись на слова, которые Величайший произнёс следом, - Владычица Фета, после этого вам также представится слово. Файон. - …Признаться честно, чем больше обстоятельств этого дела открывается, тем твёрже я уверяюсь в той мысли, что у Владыки Асклепайоса должен… Нет, просто обязан быть, самое меньшее, один сообщник, - высказала «прекрасная дева» своё предположение.       Услышав его слова, Князь Хвори мысленно взвыл. Ребёнок, в воспитании которого он принимал некоторое участие, в данный момент самым жестоким образом помогал его противнику. Фай умом точно пошёл в своего отца, который был кем угодно, но только не дураком. Пусть по имеющимся у него сведениям сыну Величайшего и не удастся докопаться до истины, которая, вероятнее всего, была известна Перту, однако он без особого труда мог невольно подсказать отцу несколько способов, как обустроить дело так, чтобы для всех это «непростое» дело начало казаться более «прозрачным».       Не имея ни единого права на промах, Сохель даже не мог сжать руку в кулак, вместо этого он ещё немного посмотрел на пол под своими ногами, после чего перевёл взгляд на рукав одежд Иасона. Отчего-то вид этой светлой струящейся ткани хотя бы немного, но всё же успокоил его. - И что же тебя натолкнуло на эту мысль? – тут же поинтересовался Перт. В его голосе была явственно слышна слабая довольная улыбка. - Отсутствие какого-либо мотива, - после небольшой заминки уверенно произнесла девушка. – Моя матушка была совершенно права, когда отметила, что я мало знакома с Владыкой Благосостояния, однако мне всё же доводилось несколько раз пообщаться с ним и… У меня не сложилось о нём впечатления ни как о холодном, расчётливом человеке, способном придумать план убийства и исполнить его, ни как о горячем, легко впадающем в гнев человеке, который мог поддаться чувствам и в порыве ярости убить кого-то. Характер Владыки Благосостояния таков, что он никого и пальцем тронуть не сможет, к тому же… Смею напомнить всем находящимся здесь, что жертвой является Князь. Сам факт убийства того, кого убить практически невозможно, говорит о том, что в этом деле помимо «убийцы» и «жертвы» должен быть ещё один, третий участник, который способен предоставить возможность убить бессмертного. Возможно, это не один, а даже целая группа людей, которые предоставили ему артефакт, а также помогли с осуществлением убийства. - Дева Файон совершенно права. Убийство Князя – один из самых сложных моментов в этой истории, - подтвердил её слова Мат. - «Возможность» убить бессмертного может появиться только у того, у кого в руках находится легендарное оружие. Однако ни один из владельцев не доставал его из ножен. По крайней мере, мы так предполагаем, - вероятно, Перт был готов к тому, что они перейдут к этой теме. – Да, Владыка Идвиг? - Конечно! Я бы никогда не поднял своё оружие злого умысла ради! – Владыка Войны с силой хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла, отчего то тут же жалобно заскрипело. – Признаю, пусть Князья и не самые приятные создания, однако силу закона ещё никто не отменял! Если кто-то из них совершит преступление, то он будет судим и тогда…       Не окончив своей фразы, Владыка Войны слегка замялся. Было ясно, что именно заставило его это сделать. Всякое преступление Князей имело свой закономерный исход в лице вынесенного наказания, однако далеко не раз происходило такое, когда время шло, а наказание так и не настигало преступников. Увы, но быстрее, чем карательная длань правосудия успевала достигнуть Князей, на них ниспускали очередное помилование. Пусть Отвергнутый и был давно изгнан из мира живых, однако даже так он каким-то образом умудрялся помочь Князьям, каждый раз защищая тех от заслуженного, между прочим, наказания. - Мы все верим вашим словам, Владыка Идвиг. Проблема, которая беспокоила меня прежде и беспокоит по сей день, заключается в том, что нам доподлинно известно о хозяевах только двух из четырёх легендарных оружий, - плавно начал свою речь Перт. – Подтвердить отсутствие своего участия в убийстве Князя Нейрина можем только мы с Владыкой Идвигом, однако с остальными двумя ситуация обстоит куда сложнее. Легендарное копьё было утеряно после изгнания Отвергнутого за грань жизни и смерти, однако, с учётом того, что никто, кроме самого его хозяина, воспользоваться им не сможет, волноваться нам с этой стороны не о чем, - Сохель мысленно усмехнулся. - Куда сложнее дело обстоит с четвёртым и последним обладателем легендарного оружия.       Стоило Величайшему произнести эти слова, как Князь Хвори ощутил, как по его спине пробежали крупные мурашки. В это короткое мгновение Сохель неожиданно осознал, что именно планировал провернуть Перт. Он не собирался останавливаться на одном лишь Асклепайосе, его следующей целью являлся Неемия. - На данный момент времени нам неизвестно, где находится и чем занимается Князь Познания, Неемия. Впрочем, даже не столь это меня в данной ситуации волнует. Дело в том, что никому, даже мне самому, до конца неизвестно могущество, которое сокрыто в его трактате «О жизни и о смерти», - голос его прозвучал необычайно серьёзно, нагнетая и без того сгустившуюся атмосферу, из-за чего даже сам Князь Хвори невольно подсобрался, после чего, однако, мысленно фыркнул.       В этом Перт был совершенно прав. Все прекрасно знали о существовании четырёх легендарных оружий, примерно представляли их внешней вид и соотношение сил между ними. Лишь трактат «О жизни и о смерти» выбивался из этого стройного ряда. Эта книга, так же, как и её хозяин, Князь Познания, с самого начала являли собой фигуры, окружённые ореолом загадочности. Никому не было доподлинно известно, что скрыто на страницах этой книги, а её название не вносило совершенно никакой ясности. Можно ли, используя её, убить Князя? «Да» в данной ситуации звучало ни чуть не менее правдоподобно, чем «нет». Мог ли Князь Познания убить с её помощью? Ответ был тот же самый, поскольку едва ли несколько Владык из числа всех присутствовавших хотя бы раз видели своими глазами Князя Познания.       Неемия принадлежал к «первому поколению» Князей. О нём говорили исключительно, как о необычайно древнем и мудром создании, которое некогда, как гласили сохранившиеся с тех времён истории, являлось верным помощником и сподвижником Отвергнутого. После низвержения его хозяина о нём, однако, больше ничего слышно не было, как и о его легендарном трактате «О жизни и о смерти». - Как верно заметила Файон, у Владыки Асклепайоса нет совершенно никакого мотива для убийства Князя Нейрина. Даже я сам не могу поверить в то, что хорошо знакомый всем нам Владыка Благосостояния и Искусств может кого-то убить. Зато отнюдь не мала вероятность того, что он по какой-то причине был впутан в эту историю некой третьей, неизвестной нам стороной. «Неизвестный», который либо имел доступ к древним могущественным артефактам, либо сам был умелым мастером, а также который имел возможность убить Князя. Предъявлять конкретные обвинения, я полагаю, ещё слишком рано, однако было бы неплохо задуматься над этой версией. Да, Владыка Мат? – обратился Перт к верховному судье. - Да, Величайший, - тут же согласился с ним тот. Перт негромко и весьма непродолжительно рассмеялся. Его смех тёплыми волнами коснулся сердец всех, кто находился в тот момент на собрании. - Да уж, прошу извинить меня, судья. Нашёл я, конечно, для тебя столь неблагодарную работёнку, - в голосе Величайшего прозвучали следы искреннего извинения. – Попросить тебя найти в этом необъятном мире Князя, что затерялся средь людей уже не одно столетие как… Я понимаю, насколько непростой выглядит эта задача. Впрочем, это лишь одна из возможных версий развития тех событий. Нет, это моя маленькая, но невероятно смелая догадка, на рассмотрение которой вовсе не обязательно немедленно бросать все свои силы. У кого-нибудь могут быть другие, куда более достойные твоего рассмотрения догадки. К слову, о ком-то ещё. Владыка Иасон, ты сегодня ещё не высказывал нам своего мнения.       Почувствовав, что все взгляды в тот момент тут же обратились в их сторону, Сохель мгновенно мысленно собрался, хотя он и до этого ни на единый миг не расслаблялся. Перт был до неприятного наблюдательным, этого у него было не отнять, так что нужно было приложить все свои усилия для того, чтобы у того точно не возникло никаких подозрений. Ему ни в коем случае нельзя было подставить под удар ни Иасона, ни себя самого. - Как и с некоторыми из Владык, Владыка Мат связывался, касаемо этого дела, со мной. Конечно, мне не были известны многие детали, которые обсуждались сейчас, однако даже это не может повлиять на данное мною прежде заключение. Я Владыка Целительства, мой удел – лечение тела, по нему я могу делать какие-либо выводы. В этой же истории… С наличием тела всё не так просто. Уверенно я могу лишь подтвердить факт одержимости куклы духом, но определить ни пол, ни возраст, ни уж тем более личность души, которая заперта в этом… теле, мне возможности не представится за неимением должных знаний и умений. Прошу меня извинить, - холодно высказался Иасон, после чего замолк. - Ты совершенно прав. Увы, но тело нам и правда так и не удалось отыскать. В связи с этим наша просьба о помощи и правда могла показаться для тебя странной, - вопреки холодному тону Иасона, Перт, казалось, отпускать его так легко не собирался. На мгновение в голове Сохеля вспыхнула догадка: а вдруг Перт подозревает или даже знает о том, как они в последнее время сблизились. Может, прямо в этот момент Иасона пытаются загнать в ловушку, а Сохель, вынужденно скрывающий свою личность, ничего не может с этим поделать… - …Но, Владыка, может у тебя есть какие-нибудь предположения о личности таинственной «третьей стороны», предполагаемого сообщника Асклепайоса? - Смею предположить, что это должен быть человек, который одинаково дружен с Асклепайосом и враждебен к Нейрину. К сожалению, я мало знаком с самим Владыкой Благосостоянии и ещё меньше знаю об его круге общения, так что могу строить лишь общие умозаключения, - спокойно ответил на его вопрос Иасон. Сохель мысленно захлопал в ладони. Его маленький целитель такой молодец! Сразу нашёлся, что сказать Перту! - Почему ты считаешь, что они обязательно должны быть «дружны?» Асклепайос может как защищать от правосудия своего друга, так и… Можем ли допустить такое, что этот некто ему угрожает? – мягким голосом поинтересовался у того Перт.       Услышав его слова, Сохель почувствовал, как у него внутри всё замерло. Он с трудом удержал себя от того, чтобы бросить короткий обеспокоенный взгляд в сторону Иасона. И правда, ответ Владыки Целительства явно основывался на знании характера отношений между Сохелем и Асклепайосом, который и правда можно было в каком-то смысле назвать «дружеским», но, не зная всю подноготную этой истории, откуда он мог это взять? В мыслях Князя Хвори на мгновение промелькнула крамольная мысль, что он слишком рано похвалил Иасона, но тут же сам себя отдёрнул. Его маленький целитель – далеко не самый глупый мужчина! Он точно сможет выпутаться! Главное, ни на мгновение не сомневаться и продолжать верить в него! - Смею предположить, что для угроз должен существовать повод. Это должно быть нечто настолько драгоценное, что ради его защиты Владыка Благосостояния оказался готов пойти на убийство Князя Жадности. Однако моего уровня знакомства с Владыкой Асклепайосом недостаточно, чтобы сказать, есть ли у него нечто настолько важное, поэтому я и предположил то, что предположил. Впрочем, ваша догадка также имеет право на существование, если то, что я описал, у Владыки Благосостояния всё же присутствует. В таком случае круг подозреваемых значительно расширяется, - не менее спокойно ответил Владыка Целительства. - Владыка Ициар… - внимание Перта покинуло Иасона, тот обратился к другому.       Сохель мысленно вздохнул, уголки его губ еле заметно дрогнули из-за переполнявших его чувств. Нет, его Владыка Целительства и правда прекрасен! И как он только посмел в нём усомниться? Нужно будет обязательно похвалить его за эти слова! Умеет ведь так ловко выворачиваться из столь непростых ситуаций! - …Вы, как мне кажется, были достаточно дружны с Владыкой Асклепайосом. Не подскажите ли нам, было ли у него нечто настолько «драгоценное»? – принялся тем временем расспрашивать того Величайший. Ициар ответил на его вопрос далеко не сразу, будто и правда всерьёз задумавшись над ним. - Его картины? – сделал предположение тот. – Но их так много, что он и сам не знает, куда их деть. Да и если бы кто-нибудь украл у него картину, он скорее обрадовался, предложив взять ещё в довесок десяток-другой, а не расстроился. Помимо этого, насколько мне известно, он тот ещё любитель проводить время на кухне, но не думаю, что, если бы что-то из его утвари взяли в заложники, он бы пошёл на столь отчаянный шаг. - Владыка Ициар, попрошу вас быть немного серьёзнее, - перебила его Фета. – Разве вам непонятна суть вопроса? Разговор идёт явно не о кухонной утвари. Соберитесь уже и как следует подумайте, есть ли у него что-то настолько важное, что могло побудить его пойти на столь отчаянный шаг. - Не волнуйтесь об этом, Владычица Фета, я сейчас предельно серьёзен и честно делюсь с вами всем тем, что известно лично мне, но позвольте заметить кое-что очень, как мне кажется, важное. У каждого из нас есть что-то необычайно важное для нас, и вовсе не обязательно, чтобы об этом знал кто-то из тех, с кем мы «дружны». Даже больше, многие склонны защищать это, тщательно скрывая все сведения об этих «важных вещах». Владыка Асклепайос никогда не говорил мне, мол, «знаешь, вот вещь, она важна для меня настолько, что я готов ради неё пойти на преступление или вступить в заговор с целью совершения преступления». Может, нечто настолько дорогое у него и было, может, не было, этого я не знаю. Я говорю вам только то, что доподлинно знаю сам. На этом всё, - подвёл тот черту. - Грубиян, - фыркнула Фета. - В ваших словах, Владыка Ициар, есть определённая доля правды, - задумчиво протянул Перт, не обратив внимание на возмущения Феты. – Пожалуй, это наша общая черта – изо всех своих сил защищать то, что нам дорого, - на этих словах Сохель мысленно напрягся. Почему фраза Перта прозвучала так, словно он произнёс её кому-то определённому, а не просто так «в воздух»? – Раз даже Владыка Ициар не знает об этом, то навряд ли и «третья сторона» знала об этом. В таком случае, предположение Владыки Иасона звучит довольно правдоподобно. Но были ли у Владыки Асклепайоса друзья, которые могли бы втянуть его в столь опасное мероприятие? И по какой причине он в дальнейшем решил занять место Нейрина и притворяться им? - Величайший неожиданно для всех усмехнулся. – …Я вдруг подумал о том, что если бы все эти вопросы были заданы в присутствии кого-нибудь из Князей, то я в тот же миг был бы объявлен лицемером. Яснее ясного же, что Князь Нейрин был убит согласно моему приказу, после чего на его место был посажен мой же соглядатай, который должен был передавать мне сведения об остальных Князьях.       Сохель точно так же усмехнулся, но опять же только мысленно. Если бы кто-нибудь посмел начать обвинять их, Князей, в произошедшем, то он обязательно использовал бы именно эту отговорку. Зачем одному Князю убивать другого Князя, когда это с лёгкостью могли сделать по велению Величайшего? Одна стрела – и нет Князя Жадности. Легко и просто, даже усилий особо прилагать не нужно, ведь Нейрин всегда был до безобразия слаб. Жаль только, что в этой стройной версии была одна неприятная несостыковка. Никакого такого «соглядатая» сажать на место Князя Жадности Перту вовсе не нужно было, ведь сам Нейрин и был его соглядатаем. - Эти ничтожные создания только и способны на то, что бездоказательно обвинять всех вокруг себя, даже других Князей, - вставила свои пару слов Фета. – Настанет день, когда они перебьют друг друга, помяните мои слова, - уверенно добавила та. - Дружными их и правда можно назвать с большой натяжкой, - согласился с ней Перт, а Князь Хвори чуть было не рассмеялся.       Да, он, возможно, намеренно не признавал ни одного из Князей своим «другом», однако именно он охотно отвечал на предложение отужинать вместе с Фотисом и «Нейрином», помогал с уроками танцев Пэвэти, распивал вино в компании Тэу и порой помогал во время тренировок Приаму! Разве в этом нет ничего «дружного»? Вот это действительно лицемерие – говорить так о Князьях, когда сами Владыки встречаются едва ли чаще одного раза в год и то лишь для обсуждения ситуации, произошедшей с Асклепайосом! - Но пусть даже так, для нас всё ещё является важным узнать, что именно заставило преступника поступить столь жестоко с Князем Жадности, - со вздохом произнёс Величайший. – Если наши предположения верны, то неизвестный уничтожил тело Князя Жадности, а душе переродиться не позволил, вместо этого заперев её в теле куклы, которая, к тому же… Так странно выглядит, - Сохель мысленно недовольно фыркнул. Он, между прочим, очень старался, когда делал «вместилище» для Нейрина, так что эпитет «странно», звучит, по меньшей мере, уничижительно по отношению ко всем его стараниям. - К слову, никаких вестей от остальных Князей по этому поводу не было? Ведь был убит их… - задавшая вопрос Файон немного замялась, не зная, как правильнее обозначить отношения Князей после той оценки, которую дал Величайший. - Увы, но ответы из Закатной Долины приходят крайне медленно. Возможно, они ещё даже и не знают о том, что нами был обнаружен факт смерти Князя Жадности, - вновь вздохнул тот, а Сохель про себя усмехнулся.       Ясное дело, ответы на ваши письма редко приходят. Перт хотя бы примерно представляет себе, как много работы у бедного-несчастного старины Градоначальника? У него, между прочим, есть дела и поважнее, чем ответ на письма «каких-то там» Владык, пусть те даже и были посланы канцелярией «аж самого Величайшего». Сохель был больше, чем уверен, что если Градоначальник и обнаружит письмо, то оставит его на потом, чтобы Князь сам прочитал его и ответил. Так что ответ на своё письма Перт получит лет через двадцать-тридцать. Это в лучшем случае, ведь раньше Сохель появляться в Закатной Долине намерения не имел. - Что же. Думаю, на этом сегодняшнюю часть нашего собрания можно окончить, - подытожил Перт, явно намереваясь оставить обсуждение остальных дел на следующий день собрания.       Сохель, услышав его слова, внутренне обрадовался. Наконец-то он сможет смотреть не только на этот проклятый небом и землёй белый мраморный пол да на рукава его маленького целителя, но и перед собой! Может, он даже на лицо своего Наставника посмотреть сможет! Кажется, он за это время уже успел забыть, как Иасон выглядит! Но ничего, сейчас как наглядится… Впрочем, радовался Князь Хвори недолго, практически сразу прощальная речь Перта оказалась прервана высоким женским голосом. - Я всё-таки хотела бы поднять вопрос о наказании для Князя Празднества и Распутства, - резким тоном потребовала Фета. - Матушка, только не начинайте снова… - раздался полный мольбы полушёпот Файон. - Помолчи, Файон, когда взрослые говорят, - отмахнулась от неё Владычица Плодородия и Семейного Счастья.       Сохель мысленно сделал пометку о том, что нужно будет поделиться с Тэу тем, что его неумение держать штаны запахнутыми уже который год обсуждается Владыками на собраниях. Хорошо это или плохо, правда, возможности понять не было. - Я не хочу молчать! Матушка, престаньте, - не собиралась униматься Файон. - Кажется, этот вопрос был решён ещё на прошлом собрании. Дева Файон не имеет никаких претензий к Князю Празднества и Распутства Амэнтиусу, - твёрдо произнёс Мат, который уже явно порядком устал от этой истории. - Файон – всего лишь маленький глупый ребёнок! – заметно повысила голос Фета. Сохель мысленно закатил глаза и тяжело вздохнул. – Этот наглый мужл… - начала была возмущаться женщина, но в последний момент осеклась и поправила себя. – О Князе Амэнтиусе и без того ходят самые разнообразные слухи. Что удивительного в том, что он запугал мою несчастную дочь?! Мой ребёнок – тепличный цветок, выросший в окружении любви своей матери и послушниц моего храма. Это чудовище же, мало того, что проникло в храм, доступ в который мужчинам запрещён, так ещё и… Ещё и…       Князь Хвори не выдержал и мысленно вновь закатил глаза. Если бы неожиданно вскрылось, что именно Фай попытался «уложить» Тэу, Сохель, в свете вновь выявленных обстоятельств, даже не удивился бы. - Мама! – на протяжении всей пламенной речи женщины всё пыталась остановить её дочь. – В этой истории уже поставлена точка, не нужно ворошить то, что уже поросло бурьяном…       В воздухе стояло стойкое ощущение всеобщего смущения. Дело, конечно, было весьма непростым, однако, как и было сказано прежде, претензии к Амэнтиусу были отозваны лично Файон, так что театр одного актёра, который без конца проводила Фета, не имел смысла. Владыкам оставалось лишь отводить взгляды в сторону, вынужденно выслушивая то, как дочь старательно пытается успокоить разбушевавшуюся мать. Сохель же мысленно присвистнул. Если она сейчас так яростно проклинает Тэу, всячески при этом очерняя собственный «тепличный цветок», то, интересно, что же происходило во время прошлогоднего собрания Владык? Благо, что он на нём не присутствовал, иначе не выдержал и точно рассмеялся бы. - Обсуждение этого дела было закрыто ещё в прошлый раз, - стоило прозвучать спокойному голосу Величайшего, как женщина тут же замолкла. Правда, молчание это продлилось не очень долго. Слабым тонким голосом, она произнесла: - Но, Величайший, Файон же и ваша… «дочь», - явно собиралась произнести та, но проглотила остаток своей фразы.       В Князе Хвори взыграло любопытство. Что же сделал Перт, раз она неожиданно оборвала свою фразу? Как-то по-особенному посмотрел на неё? Или ещё что? К сожалению, увидеть это ему возможности не представилось. - На этом сегодняшнее собрание объявляется оконченным, - точно таким же размеренным тоном произнёс Перт, однако на миг Сохелю показалось, что тот прозвучал, словно гром посреди ясного солнечного дня. Неожиданно и в то же время предостерегающе.