Облепиховый чай

- Знаешь, это действительно было то ещё испытание, - жалобно протянул Сохель. – Мне было так тяжело-о-о…       Вернулись Сохель с Иасоном в предоставленные им покои далеко не сразу после окончания собрания. Неожиданно отыскалось несколько Владык, которые выразили своё большое и светлое желание немного пообщаться с Владыкой Целительства. Тот, в свою очередь, словно чувствуя волны усталости, шедшие со стороны своего «личного ученика», предпринял было попытку вежливо отказать им, но Идвиг и остальные, казалось, никогда прежде не слышали слова «нет», тут же начав без конца болтать обо всём на свете.       На протяжении всего этого совершенно бессмысленного разговора Сохель оказался вынужден молча стоять неподалеку от них и без особого интереса рассматривать цветущие за окном деревья. Понемногу раскладывая «по полкам» полученные сведения, он не сразу услышал голос Иасона, призвавшего его пойти за собой. Оказалось, что Идвиг всё-таки решил отпустить Владыку Целительства восвояси.       Когда же они наконец-то достигли покоев, Сохель, плюнув с самой высокой стены храма Величайшего на всевозможные правила приличия, наступил носком сапога на пятку другого сапога, тем самым необычайно ловко стянув с себя обувь, и, следуя своей давней привычке, закинув её куда-то в сторону самого дальнего угла комнаты, с тяжёлым полувздохом-полустоном повалился на диван, крепко обняв маленькую мягкую подушку. Повалявшись немного на спине и как следует рассмотрев белый поток, он отбросил последние остатки напускной вежливости, которой, как он считал, было уже не место в их с Иасоном отношениях, и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. - Знаешь, а я ведь даже и не подозревал, что моя сила воли настолько крепка. Я ни разу… Иасон, ты слушаешь меня? – он приподнялся, оглядываясь по сторонам в поисках Владыки.       Заметив приближающегося к нему Иасона, который при входе в комнату немного отстал от него, Сохель, недолго думая, отодвинулся немного в сторону, великодушно предоставляя тому небольшой участок дивана для того, чтобы тот мог сесть рядом. Владыка, заметив это, слегка приподнял брови, но ничего на это не сказал, лишь подошёл и занял столь «щедро» предоставленное ему место. После этого места на диване неожиданно стало заметно меньше, поэтому Князь Хвори был вынужден повернуться с живота на бок, для пущего удобства подперев голову рукой. - Ты ни разу… - произнёс Иасон. - Что «ни разу»? А, точно, - сначала переспросил тот, тут же, однако, вспомнив, что хотел до этого ему сказать. – Я ни разу в своей жизни на протяжении столь длительного времени не смотрел в одну и ту же точку. Ладно, точка была не совсем одна, иначе я бы точно с ума сошёл. Но я, проверь мне, пересчитал все точки и прожилки вашего мраморного пола! Нет, даже под угрозой мучительной смерти я больше не отправлюсь на столь скучное мероприятие. Пока я стоял, у меня, между прочим, шея затекла, - капризным тоном окончил жаловаться тот, намереваясь перейти к обсуждению услышанного во время собрания, когда получил неожиданное предложение: - Помочь? – глядя на него, Владыка Целительства, что без конца хмурился с того момента, как они вышли из зала для собраний, слабо ему улыбнулся.       Сохель увидел, как черты его лица в тот же миг смягчились, из-за чего грозный целитель, чьей фигурой некоторые родители пугают своих детей, неожиданно обратился в доброжелательного деревенского врачевателя, который на каждое «ой, у меня болит» знал, какую траву заварить. Князь Хвори хоть и не знал, что тот подразумевал под этой «помощью», просто не смог отказать этой светлой улыбке. - Не откажусь, - после некоторого промедления согласился тот, с подозрением во взгляде проследив за плавным движением руки Владыки Целительства, что потянулась к нему.       Пропахшая лекарственными травами, плотная ткань рукавов одежд Иасона мягко опустилась на плечо Сохеля, после чего тёплые пальцы коснулись задней поверхности его шеи. Брови Князя Хвори в удивлении приподнялись чуть выше, а свободная рука невольно сжалась в кулак. В светлых глазах Владыки Целительства можно было смутно разглядеть его донельзя удивлённые черты лица.       Правда заключалась в том, что боль он чувствовать не мог, поэтому все его ощущения в тот же миг сосредоточились на лёгком и, безусловно, невероятно приятном ощущении покалывания на задней поверхности шеи. Сохель явственно почувствовал, как на его затылке слегка приподнялись волосы.       На мгновение в его памяти пробудилось одно немного постыдное событие, произошедшее между ними в Нние. Ощущение прикосновения к его шее переплелось с воспоминанием о том осторожном поглаживании его по спине. Тот раз окончился тайным поцелуем, а сейчас? Что произойдёт в этот раз? К сожалению, Владыка Целительства – безнадёжный трус, который не решился бы на подобный шаг. Но что с самим Сохелем? Его, увы и ах, также нельзя было назвать храбрецом. Но в этот раз… В этот раз его страх выйдет на новый, никому не виданный прежде уровень, который точно захлестнёт его с головой. - Тебе лучше? – раздался рядом с ним голос Владыки Целительства, после чего приятное ощущение на шее пропало, оставив в напоминание о себе лишь странный холод.       Почему ему было так холодно? За окном светило тёплое весеннее солнце, так что же с ним было тогда не так? Опустив взгляд, Сохель заметил, как тот, опустив руку на колени, чуть сжал ладонь в кулак. Его губ тут же коснулась слабая улыбка, после чего Князь слабо покачал головой. На лице Иасона отразилось удивление напополам с беспокойством: - Не помогло? Всё ещё болит?       Не дожидаясь его ответа, Владыка вновь потянул к нему руку и попытался было прикоснуться к его шее, однако Сохель, в последний момент решив кое-что для себя, ловко перехватил его руку и, недолго думая, переплёл их пальцы, после чего задумчиво уставился на их руки.       Ладонь у Иасона была немного крупнее, а кожа – светлее. Удивительно, что при таком «холодном» наборе, она умудрялась быть ещё и тёплой. Собственно говоря, Владыка Целительства и сам по себе был необычайно тёплым, не просто так ведь Сохель тогда, в Сует, тянулся к нему во время холодных зимних ночей? Хотя, возможно, причина его действий заключалась вовсе не в этом, он и сам до конца не мог это понять. Впрочем, не особо стремясь в данный момент заниматься обдумыванием прошлых событий, он просто продолжил смотреть на чужую руку, которая, в свою очередь, не спешила вырываться из «плена», как показалось Князю, вместо этого отдав себя в добровольное рабство. Так доверчиво. Иасон всегда так доверчиво следовал за ним, вверял ему себя, но Сохель, к сожалению, не мог сейчас ответить ему тем же. - Врать, наверно, очень плохо, - беззвучно пробормотал Сохель.       Чуть сжав ладонь Иасона, он слегка приподнял её, после чего они вместе упали обратно на мягкую поверхность дивана, немного подпрыгнув в конце из-за упругости его набивки. Удивительно, но даже после столь безобразных «игрищ» Князю Хвори ничего не было. Его руку всё ещё продолжали держать в ответ. - На самом деле, мне не было больно, просто я немного устал. Можно сказать, что я самую малость преувеличил, - негромко признался Князь, после чего перевёл взгляд с их рук на Иасона. Как оказалось, тот до этого мгновения также смотрел на их сцепленные руки, однако, заметив его движение, Владыка тут же посмотрел на него в ответ. – Знаешь, я хочу рассказать тебе один свой маленький секрет. Только «тс-с-с», никому не говори о нём, - протянул он, заметно понизив громкость голоса, словно их мог кто-то подслушать. – По правде говоря, я не способен чувствовать боль. Совсем-совсем. Могу сколько душе угодно ломать руки и ноги, пожалуй, даже оторвать их, но так совсем ничего и не почувствую, - со слабой улыбкой на лице поделился с тем Сохель, с любопытством во взгляде наблюдая за выражением его лица.       Иасон, услышав произнесённые им слова, впервые на его памяти настолько серьёзно нахмурил светлые брови, после чего сжал его руку в ответ так, что отныне совершенно непонятно было кто у кого находился «в плену». Князь Хвори с лёгкой озадаченностью во взгляде посмотрел на него. Неужели Владыка решил, что он немедленно встанет с дивана и пойдёт демонстрировать ему эту свою особенность? Конечно, если уж говорить до конца честно, на одно короткое мгновение в его голове промелькнула подобная мысль, но он тут же отмёл её в сторону. Для подобного трюка у него было уж слишком… Ленивое настроение? Как бы то ни было, он не хотел портить столь чудное мгновение видом собственной крови. - …Сколько бы я над этим ни думал, но так и не смог понять «благословение» ли это или «проклятье», - не желая уступать ему, он сжал его руку в ответ, бессвязно пробормотав эти слова. – Знаешь, а ведь это касается только боли, тепло я, к примеру, ощущаю очень хорошо. У тебя кстати всегда очень тёплые руки. - Это не у меня они тёплые, а у тебя - холодные, - казалось, было единственное, что он мог в тот момент сказать ему в ответ. - Даже так? Значит, нам не остаётся ничего иного, кроме как с этого дна ходить, держась «за ручки», как дети малые. Я буду остужать твои руки, а ты, в свою очередь, – греть мои. Может, когда-нибудь в будущем мы и доберёмся до «золотой середины», - усмехнулся тот и замолк.       Молчал и Иасон. Их руки всё ещё были неразлучны. - Владыка Целительства, а, Владыка Целительства? – спустя некоторое время позвал того Сохель. Да, тот и правда кое-что для себя решил. Сейчас он задаст тому вопрос и изо всех своих сил будет надеяться на то, что тот на него не ответит. Если же ответ прозвучит… – Скажи мне, что ты в тот раз искал в библиотеке Неемии? Если не хочешь, то можешь не отвечать, настаивать не стану. Торжественно клянусь тебе в этом.       Покои Владыки Целительства погрузились в тишину. Казалось, можно было отчётливо услышать шелест листьев деревьев за окном, переплетающийся с тихими звуками их дыхания. Иасон молчал очень долго, не отказываясь отвечать на его вопрос, но и не спеша делиться с ним своей тайной. Наконец, когда Сохель понадеялся на то, что его маленькое смелое желание всё-таки исполнилось и ему не придётся волноваться этим вечером о судьбе своего маленького целителя, Владыка Целительства неожиданно заговорил: - Об Отвергнутом. Точнее, попытался что-нибудь отыскать об обстоятельствах его низвержения и возможности приближения момента перерождения, - честно признался тот.       Сохель ощутил растерянность. В это мгновение ему стало одинаково радостно и тяжело на душе. Иасон, вероятнее всего, каким-то образом узнал, кто скрывался за маской Князя Хвори, а сам Князь не раз слышал его слова о «дорогом сердцу человеке». В тот момент, когда Владыка Целительства направил на него взгляд и произнёс эти слова, вслух практически прозвучали слова признания.       Это было плохо. Это было очень плохо, потому что этим вечером Князь Хвори намеревался пойти на большой риск, конечно же, не сообщив об этом своему маленькому целителю, светловолосому цыплёнку. Теперь, пойди что не так и его затянет в трясину, Сохель был совершенно уверен в том, что тот отправится в её глубины вслед за ним. Проклятье. - …Не «Отвергнутый». Ну вот что это за глупый титул такой? – принялся ворчать тот. – Между прочим, нужно кому-то в чём-то признаться, чтобы тебя отвергли. «Ведающий». Это звучит куда более серьёзно и значимо, тебе так самому не кажется? – улыбнулся Сохель, встретившись с ним взглядом. Зрачки Иасона в это мгновение немного расширились. Значит, всё шло правильно. – Ну и что это такое? Всё титулы да титулы. Мне кажется, что все эти титулы были от нечего делать придуманы какими-то бездельниками. Есть ведь имена, зачем ещё и все эти титулы? – Князь Хвори ни на мгновение не отрывал от него взгляда.       Сохель мог просто в тот же миг затуманить его разум, заставить если не забыть о существовании Князя полностью, то уж точно не позволить соотнести свою фигуру с личностью его «личного ученика». Этого оказалось бы достаточно, чтобы тот в случае чего не подверг себя опасности. Но он решил избрать другой, чуть более извилистый и долгий путь. Сохель не знал, что именно на него столь сильно в тот день повлияло: встреча с Пертом, слова о «самом дорогом», что бережно хранит каждый из Владык, или ещё что другое. Просто ему захотелось сказать эти слова Иасону. Однако эти же слова продолжали упираться, словно не желая покидать высокие стены его сердца, поэтому его голос звучал необычайно тихо. - Сирин. Ведающий изначально был назван Сирином. В честь чахлого дерева сирени, которое вопреки всем ненастьям продолжало тянуться к солнцу. Неемия всегда говорил мне, что я должен быть таким же, как то дерево. Стойким и уверенным. Продолжать тянуться к солнцу, даже когда оно скроется за тучами, - почти беззвучно пробормотал тот, но Владыка, казалось, отчётливо услышал всё от начала и до самого конца.       Иасон, замерев в странном оцепенении, молча смотрел на него. Казалось, после услышанного в нём совершенно ничего не изменилось, однако Князь Хвори прекрасно ощутил, как напряглась рука, что сжимала его ладонь. Сохель и сам напрягся всем телом. Прошло так много лет с тех самых времён, как он представлялся кому-то своим настоящим именем. Ещё дольше никто не называл его по имени вслух, предпочитая из уважения обращаться к нему по титулу. Когда оно сорвалось с его собственных губ, Сохель даже удивился тому, насколько одновременно непривычно и смутно знакомо прозвучало для него его же настоящее имя. Возможно, назови его кто-нибудь так, он даже не сразу отозвался бы. Да и сейчас он не сразу это сделал, когда в погрузившейся в тишину комнате раздалось тихое: - Сирин.       В устах Владыки Целительства его имя приобрело странный оттенок. Возможно, в нём было что-то неописуемо приятное, потому что на лице Сохеля отчего-то появилась глупая улыбка, и он тут же завозился. С трудом, но высвободив свою руку из его захвата, он обхватил лицо Иасона своими руками и, неожиданно подавшись к тому навстречу, однократно поцеловал его в самый кончик носа, после чего резко отпрянул, наблюдая за его реакцией, а наблюдать было действительно что. Лицо Иасона медленно вытянулось, а в глазах отразилась полнейшая растерянность. В комнате раздался смех Сохеля. - Да, именно что Сирин. Ты правильно его произнёс, - кивнул тот. – Приятно познакомиться, мальчик, который заваривал мне самый вкусный в моей жизни облепиховый чай, - не отпуская его лица, большими пальцами потёр тот его щеки, всё ещё продолжая посмеиваться.       Владыка резко дёрнулся всем телом, подняв руки и положив их поверх его рук. Не было понятно, то ли он пытается отнять их от лица, то ли наоборот хочет прижать их с ещё большей силой. Тогда Сохель, усмехнувшись, подумал, что у того в голове сейчас наверняка творится что-то странное, поэтому принял более привычный тому вид «Князя Хвори». Однако пробыл он в нём не так уж и долго. Он уже назвал тому своё настоящее имя, даже о Неемии и той злополучной сирени упомянул. Эти покои точно ведь не прослушивались, в ином случае он точно смог бы ощутить колебания заклинания. Тогда… Бояться ему нечего, правильно? - Подумать только, прошло столько лет, ты вырос из того ребёнка и стал столь серьёзным Владыкой. А я ведь говорил, что ты далеко пойдёшь. У меня точно глаз-алмаз, уверяю тебя.       Пусть ему и пришлось немного постараться, но это ему всё-таки удалось это. Из его рта вышел смутно знакомый «родной» голос, который он уже как-то слышал в том видении, которые ему показывали сущности. Хват рук Иасона в то же мгновение заметно усилился. Наверно, если бы он мог ощущать боль, то ему в тот момент стало бы, самое меньшее, неприятно, но сейчас это его совсем не волновало. - Что вы задумали? – напряжённым голосом спросил тот, не заметив, как перешёл на более официальный тон. - О чём ты? – улыбнулся ему в ответ Сохель. Он подумал о том, что попытайся он сейчас убрать руки, то ему точно не позволили бы это сделать. - Почему? Почему сейчас? – тот резко замотал головой, после чего поднял на него взгляд. В светлых глазах Владыки Целительства отражалась целая россыпь самых разных чувств, средь которых наиболее отчётливо угадывался страх. – Что вы хотите сделать? Что вы задумали? - Единственное, что я сейчас по-настоящему хочу сделать, так это уберечь тебя, - в светлых глазах мужчины отчётливо отразились две зелёные точки. – Внимательно выслушай меня, Владыка Целительства, будь хорошим мальчиком и ни в коем случае даже не смей думать о том, чтобы бросаться на помощь маленькому Князю Хвори. Поверь мне, он достаточно самостоятелен для того, чтобы своими силами выбраться из любой передряги, а вот помочь кому-то ещё… В последнее время ему не особенно хорошо это удаётся делать. - Не… Не надо, - попросил тот, но заклинание уже перешло на свою финальную стадию, оплетая его невидимыми глазу, но вполне осязаемыми путами.       Помимо того, чтобы мысленно усмехаться, а также выразительно, однако всё ещё мысленно закатывать глаза, Сохель ещё и много думал во время собрания. Ему категорически не понравилось то, как осторожно Перт вплёл во всю эту историю фигуру Князя Познания, ловко упомянув при этом его трактат.       Им с Неемией некогда понадобилось приложить немало сил, чтобы из всех четырёх легендарных оружий именно трактат в умах остальных людей отпечатался, как, безусловно, могущественное, но какое-то относительно других бесполезное и более слабое оружие. Однако, стоит вслух прозвучать вопросам, «почему так» или «в чём настоящая сила трактата», то никто не сможет дать на него точного ответа, пустившись в долгие пространные размышления, основанные на одном только лишь знании его названия. Истинное предназначение и, соответственно, силу книги знали только Сохель и Князь Познания, Неемия. И, вероятнее всего, теперь этот список расширился ещё на одно имя. Князь Хвори не знал этого точно, но подозревал, что Перт не без оснований решил устремить свой взгляд в сторону Неемии и его трактата.       Единственное, что его во всей этой ужасной ситуации радовало, так это то, что Перт не продолжал настаивать на том, что убийство Нейрина совершил Асклепайос, значит, существовала надежда на то, что церемония передачи титула если и произойдёт, то точно не скоро. Тогда у Сохеля всё ещё оставалось время, чтобы успеть предпринять хоть какие-то действия.       Впрочем, всё, по итогу, было далеко не так радостно, как на то хотелось бы понадеяться. Предоставленное ему время выглядело как столь осознанная уступка со стороны Величайшего, что больше походило на неприкрытую ловушку. Проблема заключалась в том, что хотел Сохель того или нет, но он обязан был воспользоваться предоставленной ему возможностью. Итог же всего этого зависел от того, как хорошо он разыграет эту партию.       К сожалению, в последнее время удача была не на его стороне, так ещё и игра была далеко не из самых простых. И в этой игре у него присутствовала огромная брешь в защите, большая слабость, по которой любой трезвомыслящий человек начал бы бить в первую очередь. Эта слабость растерянно смотрела на него светлыми глазами, из-за чего Сохель ощущал смутное чувство вины, которое он тут же жёстко подавил. Князь Хвори искренне опасался того, что в ином случае он сам же станет для Перта самым верным союзником, загнав в ловушку самого себя. Выдохнув, он резко приблизился и оставил на губах Владыки Целительства мимолётный поцелуй. В тишине комнаты прозвучал его срывающийся голос: - Если во время сегодняшнего вечера меня раскроют, то ты даже не подумаешь о том, чтобы двинуться со своего места. Если же тебя начнут расспрашивать… Нет, тебя обязательно начнут расспрашивать. Скажи им, что ты даже и не подозревал о том, что я занял место твоего личного ученика. Прояви волнение за Ива, он всё-таки твой ученик. Но, прошу, не проклинай меня во всю глотку, такого я уж точно не вынесу, но пару презрительных слов в мою сторону всё-таки брось. И, главное, запомни, что этого разговора никогда не было. Но… Так и быть, имя моё можешь запомнить. Да, обязательно запомни его, прошу, нет, умоляю тебя. Будет очень хорошо, если ты запомнишь его. Я хочу, чтобы именно ты помнил его. ***       Праздничный вечер ознаменовал собой окончание первого дня ежегодного собрания Владык. С приходом заката все Владыки собрались в украшенном цветами зале, чтобы в более дружеской обстановке обсудить друг с другом вещи, которые, как могло показаться, никоем образом не были связаны с дневными делами. Ведь союз Владык крепок, не то, что расхлябанные Князья, каждый из которых друг другу враг, готовый в любой момент вгрызться в шею своему бывшему «другу».       Заклинание, наложенное Сохелем на Владыку Целительства, хоть и съело у него непомерное количество сил, однако подействовало и правда отлично. Иасон совершенно ничего не помнил об их разговоре, да и то, что под личиной его личного ученика скрывался Князь Хвори, тот осознавал весьма смутно. Возможно, именно из-за этого отношение Владыки к нему столь резко изменилось, что Сохель, собственно говоря, довольно остро ощутил на собственной шкуре.       Как оказалось, прежде Иасон был необычайно мягок и разговорчив с ним, теперь же тот будто совершенно не обращал на него никакого внимание, а когда их взгляды случайно встречались, то Владыка тут же начинал хмуриться и практически сразу отворачивался от него. К наступлению вечера они едва ли сказали друг другу пару слов, и то те пару слов – все замечания Иасона, упрекающие того в рассеянном внимании. Внимание Сохеля и правда было немного рассеяно, так что он даже и не думал о том, чтобы спорить с Владыкой по этому поводу.       С честью продолжая отыгрывать свою роль, он продолжал прислуживать тому по мелочи вплоть до наступления праздничного вечера, когда они были вынуждены разделиться. И всё же не пристало Владыкам отдыхать в компании смертных, по этой причине ученики проводили время отдельно от своих Владык. Пожелав всё ещё изредка с подозрением поглядывавшего на него Иасону хорошо провести вечер, Сохель со всей доступной ему ученической почтительностью закрыл за его спиной дверь, напоследок уловив запах трав, шлейфом шедший вслед за ним.       Постояв немного возле закрытой двери, Князь Хвори пару раз хлопнул себя по щекам, отчего те заметно покраснели, и, придя в себя, приступил к исполнению основной части своего плана. Широко распахнув окно, он ловко перепрыгнул через подоконник. Благо, этаж был первым. Как только его ноги коснулись весенней травки, на нём уже был облик одного из слуг Величайшего. Их было не так уж и много, и на глаза попадались они не так часто, так что не было совершенно ничего подозрительного в том, что передвигался он быстро и будто бы слегка крадучись.       Как сумел Сохель понять за всё то недолгое время, что он провёл во дворце Величайшего, его планировка за все эти годы совершенно не изменилась. Вроде бы появилось несколько небольших построек, некоторые части дворца перестроились, но общее расположение комнат продолжало оставаться всё тем же. То же касалось и любимых садов Перта. Даже под влиянием Феты, Владычицы Плодородия, деревья не могли радовать его глаз вечно, рано или поздно начиная увядать. В таком случае Величайший был вынужден отдать приказ высадить ровно на том же месте новое дерево того же сорта.       По этой причине Сохель, который не бывал в этих местах не одну сотню лет, не раз ловил себя на мысли о том, что за всё это время и дворец, и сад совсем-совсем не изменились, будто замерев во времени. Но для чего это было сделано? В память о былых деньках, когда он заглядывал к Перту и за чашкой чая любовался всеми этими цветущими деревьями? Или для того, чтобы лишний раз напомнить самому себе, какой путь он, по итогу, избрал?       За этими мыслями Сохель всё больше и больше уходил в глубину сада, то и дело оглядываясь по сторонам, боясь по случайности сбиться с пути и не дойти до нужного места. Всё же порядком лет прошло с тех пор, на память можно начать грешить без опаски. Но всё же он смог без труда добраться до нужного ему места – старой деревянной беседки, которая лишь каким-то чудом не сложилась под собственным же весом. Хотя, если припомнить, как давно она была построена, то стоило чисто из уважения похлопать её создателю, заговорившего обыкновенное дерево настолько хорошо, что оно не иссохло по прошествии сотен и сотен лет. Ициар действительно являлся выдающимся мастером на все руки. Пусть его самого и его учеников было принято ассоциировать с созданием всевозможных артефактов, однако Сохель больше знал того в качестве ремесленника с поистине «золотыми руками». Всё, что он сооружал, с честью проходило проверку временем. - Так и знал, что смогу отыскать тебя здесь, Ициар.       Сохель обошёл беседку по кругу и подошёл к сидящему на земле мужчине средних лет. Его слабо вьющиеся каштановые волосы были собраны в короткий хвост, а от виска тянулась седая прядь. Мужчина был одет в простую рубашку с завязками на груди да с закатанными по локоть рукавами, открывавшими вид на крепкие предплечья. Штаны его были покрыты пылью, а кое-где на них виднелись кривовато пришитые заплатки. Ни дать, ни взять, а обычный деревенский житель. Что сказать, в нём всегда с трудом можно было угадать фигуру Владыки. С годами Ициар совсем не изменился.       Заметив появившуюся из темноты фигуру, мужчина в первое мгновение заметно напрягся, после чего тут же успокоился. Сохель без слов уселся подле него и направил свой взгляд на звёздное небо, в центре которого сияла большая круглая луна. Она всегда, казалось, была ближе к тебе в верховьях Руадх, чем в любом другом месте. - Что молчишь? Давай, рассказывай, я великодушно готов тебя выслушать, - позволил ему говорить Сохель, тут же уловив, как тот невесело усмехнулся, отведя взгляд в сторону. – Каким образом ты оказался у Перта «под колпаком»? Я правильно понял, что он твою «драгоценность» отыскал и в плен захватил? – на этот раз Ициар уже не смеялся, его и без того тяжёлый взгляд ещё больше потемнел. Мужчина сжал ладонь в кулак, отчего мышцы его руки заметно напряглись. - Как ты верно смог это подметить. Именно так всё и произошло. «Драгоценность», он узнал о ней и начал угрожать мне её безопасностью, - не стал отпираться тот. Князь Хвори, выслушав его, нахмурился. – Думаю, теперь нет смысла пытаться утаить это. - Ох, оказывается, у старины Ициара всё это время существовали от меня тайны, - больше забавляясь, чем говоря с ним серьёзно, покачал тот головой, однако тут же замер, стоило тому произнести: - Да, были. Теперь уже не будет. Ведающий, у меня есть внук, - не поворачиваясь к тому лицом, неожиданно признался Ициар. Сохель ощутил, как у него невольно приподнялись брови. Его взгляд метнулся от звёздного неба к Владыке Ремесла и задержался на том. - Внук? Внук… Погоди, что?! Внук?! – он подскочил на месте и резко повернулся лицом к тому. – Постой-постой-постой. Для того, чтобы у тебя появился внук, сначала должен был родиться сын или дочь. В какой момент у тебя неожиданно появился ребёнок, и почему ты мне об этом совершенно ничего не рассказывал? Погоди-погоди. У тебя, получается, ещё и возлюбленная была?! И ты всё это благополучно от нас всех скрывал?! За столько лет мы ничего так и не узнали? - Вероятно, не очень уж и хорошо я всё это скрывал, раз Перт смог об этом прознать, - слабо покачал тот головой. – Да, всё это у меня… Было. Когда-то, - заметив изменения в его голосе, Сохель замолк, внимательно прислушиваясь к каждому его слову. – Ведающий, она, моя возлюбленная, была обыкновенной смертной женщиной. Ты и сам прекрасно знаешь, что отведённый людям срок жизни невероятно короток, и с этим, увы, ничего невозможно поделать. Её уже давным-давно нет на этом свете, она тихо скончалась от старости. Я был рядом. Мой сын же… В своё время он не смог пережить смерть своей жены. «Младшим Владыкам», как оказалось, покинуть эту жизнь гораздо проще, чем нам, - тот вздохнул, но в том вздохе не было печали или грусти. Он просто вспоминал то, что произошло так давно, что от прежде испытанных им чувств просто ничего не осталось. – Моя невестка умерла во время родов, даже приглашённые целители не смогли ей ничем помочь. Но её ребёнок чудом, но всё-таки смог выжить. Мой единственный внук. Балта, - услышав хорошо знакомое ему имя, Сохель широко распахнул глаза. - Погоди-погоди. Так ты хочешь мне сказать, что тот старичок Балта – твой родной внук?! – удивлению Князя Хвори не было конца.       От услышанного в его голове всё спуталось в какой-то ужасно выглядящий пёстрый клубок. Значит, у Ициара не только внук, но и правнучка была, та самая дочь старика, которая в Сует замуж зимой выйти должна была, но… - Так ты с ним уже как-то встречался, да? Впрочем, в этом, наверно, нет ничего удивительного. Где ты только ни бывал, чем только ни занимался, мог и с ним случайно встретиться, - Ициар слабо улыбнулся, отчего в уголках его глаз появилось множество мелких морщинок. – Он сильно пострадал, когда случилась вторая вспышка Кистны в Сует. Хоть Балта и смог пережить её, как говорят, даже «держится хорошо», но я-то прекрасно понимаю, что ничего не может быть «хорошо». Излечить… Как бы Иасон ни пытался, ему не удастся излечить Балту. Рано или поздно, но болезнь победит, он не умрёт спокойно.       Князь Хвори собирался было открыть рот, чтобы поддержать Ициара, сказать, что Владыке Целительства обязательно удастся излечить его внука, но слова Владыки Ремесла обрубили все его попытки на корню. В каком смысле Иасону «не удаётся» его излечить? Ему же тот всё-таки смог помочь, значит, и… Нет, если хорошенько подумать, то это совершенно ничего не значило. То, каким образом протекало заболевание у него, изначально сильно отличалось от обычного течения болезни, да и сам по себе Сохель был далеко не самым обычным человеком. То, что Иасон каким-то чудом смог излечить его, вовсе не означало, что это же чудо произойдёт и в случае внука Ициара. - Прошу, извини меня, Ициар, я так виноват перед тобой, - опустив голову, попросил тот прощение. - За что ты извиняешься передо мной, Ведающий. Глупо извиняться за то, что произошло не по твоей вине. Да и что мне все твои извинения? Чем они помогут мне? Давай, прекращай уже, - покачал мужчина головой, после чего перевёл на него свой взгляд. – Ты ведь не Князь Хвори, не тебе уготовано возложить свою жизнь ради сдерживания Кистны. Подозреваю, что, как и в первом случае, эта вспышка произошла при непосредственном участии нашего общего «друга», да? Того, что засадил весь этот прекрасный сад сиренью? - …И всё равно моя вина в произошедшем определённо есть. Я был беспечен, отказывался верить в то, что молния может ударить в одно и то же место дважды. Если бы я начал действовать раньше, то… - его сбивчивую речь остановил тяжёлый вздох Ициара. - И вновь очередные пространные размышления, Ведающий. Ты забыл, что подобное мне не нравится? Нет никакого такого «если бы», есть только то, что случилось. Не ты был тем, кто выпустил болезнь, на этом мы и остановимся, - сказал, как отрезал Владыка Ремесла. – Просто знай, что мой внук Балта болен Кистной и даже лечение Владыки Целительства ему помочь не смогло. По этой-то причине и… Начнём с того, что, как ты понял, я никогда никому не говорил, что Балта мой внук, но Перт всё-таки смог каким-то образом об этом разузнать. Он лично заявился в мою мастерскую и предложил мне сделку, - Сохель слегка приподнял брови, после чего слабо улыбнулся ему в ответ, склонив голову к плечу. - Помощь в выздоровлении твоего внука взамен на маленькое пособничество во время этого собрания, да? – предположил тот. – А то, что ты не отвечал на мои попытки связаться, это тоже связано с этим договором, правильно? - Так и есть, ты совершенно прав. Что-то должно было подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты обязательно появился во дворце в это день, - согласился с ним Ициар. – Теперь уже моя очередь извиниться перед тобой. Скажи, ты в обиде на меня, Ведающий? – вздохнув, спросил тот. - Ой, только сам не начинай извиняться, - отмахнулся от того Сохель. – Какая ещё обида? На тебя-то? Нам по пять лет что ли? Я с самого начала думал, что всё далеко не так просто, - признался Князь Хвори. – Ты извини меня, но я действительно рад, что сам ты в порядке, хотя и сочувствую по поводу твоего внука. И…       Князь проглотил свои последующие слова, почти сорвавшиеся с его языка. «Даже Перт не сможет излечить Балту». Эта фраза принадлежала не ему, они были продолжением чужой воли. «Его» воли. Но сам Сохель был уверен в том, что для Ициара же лучше было пока что не знать это, по этой причине он и промолчал. - Так, а что с ловушкой-то? Она же тут должна быть, раз мне позволили спокойно по дворцу прогуливаться вплоть до сего чудесного момента? - Так и есть, ты снова совершенно прав, - кивнул Ициар, после чего перевёл взгляд в сторону.       Там в тени цветущих деревьев сирени стоял невысокий мужчина в одеждах высокопоставленного последователя Величайшего, щедро украшенных тонкой золотой нитью. Абсолютно белые волосы были собраны в высокий хвост, а пара красных глаз внимательно следила за ними. Сохель улыбнулся ему в ответ и, подняв руку, в приветственном жесте помахал ему, ощутив, как по его спине в тот же миг пробежал крупный табун мурашек.       В тот момент ему по какой-то неведанной причине стало действительно страшно, к тому же ногу в районе лодыжки свернуло от странного сдавливающего ощущения. Будто большая часть его души столь не вовремя решила напомнить ему о себе. Нет, не о себе. А о том, как важна его собственная безопасность. Этот молодой мужчина, в облике которого не было совершенно ничего пугающего, был куда опаснее, чем всё, что Сохель успел повидать за всю свою отнюдь не короткую жизнь. - Ох, так, получается, ты и будешь моей ловушкой, парнишка? – спросил у того Князь Хвори, вставая со своего места и отряхивая светлые одежды от грязи. Краем глаза он заметил, как обмякла фигура Ициара, и тот без чувств повалился на бок. – И что это ты с ним сделал? Он в порядке? - Ваша доброта поражает. Вы волнуетесь за того, кто предал вас, - с улыбкой произнёс неизвестный, делая небольшой шаг по направлению к нему. - Я и без тебя знаю, насколько я и моя доброта поразительны, так что можешь так нас не расхваливать. Совсем засмущаешь ведь, - с улыбкой заявил тот, скрестив руки на груди.       Страшно. Ему было действительно очень страшно. Он никогда прежде не ощущал такой неописуемо сильный страх. Всё его нутро сжалось в тугой комок, а сердце будто замерло, боясь и на мгновение шевельнуться, чтобы своим биением привлечь к себе внимание врага. - …И скажешь тоже, «предал». Я же знал, что как-то так всё и произойдёт, так что какое это предательство. Тем более, раз у него ситуация такая… Непростая. Да-да, всепрощение – это также одно из моих несравненных достоинств, восхвалять его тоже можно, но в свободное от всех остальных дел время. Что же ты собираешься делать дальше, о не представившийся? - Вы можете называть меня «Киан», - представился тот, слегка кивнув головой.       Услышав его имя, Сохель тут же приподнял бровь. Значит, это и есть тот странный мальчишка, помощник Перта, которого все ошибочно считают «чьим-то сыном». Да, они все точно ошибались, ведь правда заключалась в том, что «младший Владыка» даже при всём своём желании не смог бы вызвать в нём такого странного ощущения. Перед ним было чудовище, ужасный монстр, с которым он не знал, как справиться. И всё-таки правильно, что он зачаровал Иасона. Как чувствовал, право слово. - Вот оно как. Киан, значит. Бывало слышал как-то, - усмехнулся тот. – И что же ты всё-таки собираешься делать, Кианушка? Перед тобой всё-таки никто иной, как Князь, а ты мальчишка безусый. Так как ты поступишь, ловушка ты моя?       Только благодаря тому, что его тело на чистых инстинктах отпрыгнуло в сторону быстрее, чем голова успела об этом подумать, Сохель, вероятнее всего, не пострадал. На том месте, где он стоял мгновением раннее, теперь находился прямой и статный Киан, на ладони которого медленно разгоралось самое обычное с виду пламя. Однако Князь Хвори с первого взгляда смог осознать, что никакое это не обычное пламя. В нос ударил призрачный запах горелой плоти, и он невольно отступил на шаг назад. Негаснущее пламя. Откуда у какого-то там мальчишки в руках негаснущее пламя, и почему он и управляется с ним так легко и просто? Ведь негаснущее пламя… Проклятье. - Что же ты делаешь? А как же поговорить, попробовать решить дело миром? – голос Сохеля немного дрогнул из-за охватившего его волнения, хотя его внешний вид и был всё ещё необычайно расслабленным и уверенным. - Мирное решение заключается в том, чтобы «как можно скорее без лишних потерь и ранений с вашей стороны» извлечь вашу душу из тела. Такова была просьба Величайшего, - стало ему ответом. – Прошу меня извинить. - Беги! – отчётливо услышал Сохель голос возле своего уха, как тогда, во дворце Пэвэти.       Это был «его» собственный голос, который призывал его немедленно спасаться бегством. Князь Хвори в голос выругался. Он всё же умудрился вляпаться в историю, из которой теперь так легко выпутаться уже не удастся.