Purple and Yellow

      Эйприл погибала. Почти буквально, наверное: низ ее живота был адской бездной, которая не успокаивалась практически ни на миг. Ну, болезненные месячные встречаются часто, но «нормой не являются» по словам гинеколога. Поэтому девушка сидела на больничном. Ну, вернее, лежала. А если ещё более конкретно, то пыталась дышать в мертвецки горизонтальном положении ниже городской канализации.       Причем, пожалуй, буквально.       В логове было хотя бы прохладно и не так душно, как дома; а ещё Эйприл с трудом могла передвигаться. Да и добраться до парней было быстрее, чем до дома. После лёгкого головокружения геройствовать не хотелось, как и падать в обморок после резких спазмов: от греха подальше она лежала на гостевом диване, под присмотром Барри.       Который был ещё более душкой, чем обычно, к слову. Эйприл понимала: после хардкорной во всех смыслах терапии экс-алхимик с баронским титулом потеплел и стал выражать эмоции в более ясной форме. Но Барри бдил за ней, как курица за яйцом: сварил какой-то полезный суп (вкусный, к слову, не зря Дон так хорош в готовке), дал таблетку от мигрени, поил чаем и пожертвовал вентилятор даже. Девушка ничего не могла поделать, кроме как умиляться такому шефству. Драксум подтаял ещё на Майки-терапии, выправился с Доном, а теперь, когда Эйприл встречалась с сыном учёного, Барри с гордостью светился и демонстрировал переживание.       Мальчишки старались быть тише воды. Они правда были милыми — так беспокоились за неё. Ассистировали Драксуму и в основе своей держались в другой части логова, но неизбежно оказывались у её дивана с взволнованными моськами. Всё, что было необходимо, мгновенно оказывалось у неё: самое лучшее место на диване, самые удобные подушки и что-то тёплое и душистое — чай. После него боль немного успокаивалась, и О’Нил даже могла доползти до ванной; но счастье длилось недолго.       Эйприл простонала. Ей просто хотелось спать, лопать сладости, выпить весь чай в логове, лежать на бетоне и в горячей ванне, почитать и что-то поделать; её тянуло в разные стороны. Энергии ей хватило лишь на то, чтобы лежать с открытыми глазами и смотреть старые фильмы с проектора.       Девушка чувствовала себя такой уязвимой и беспомощной. Наверное, зря она вообще в логово пришла — тут и без неё проблем хватало. Но на попытки встать и брести куда-то дальше ванной внутренности припоминали ей за трудный год, за то, как О’Нил без зазрения совести эксплуатировала их. Иными словами, она лежала на диване лёжкой и не могла даже сдвинуться с позиции, которую обрела с таким трудом.       Ей-богу, даже народ Моисея так не радовался земле обетованной.       Эйприл содрогнулась от спазма, постепенно выпуская воздух сквозь зубы: вот что бывает, тупица, когда ты не думаешь о своём здоровье. Побегала по Нью-Йорку радостная и довольная? Напинала огромной консервной банке и иже с ним? Училась в дичайшем стрессе весь год? Чуть не вышла к чертям собачьим из этой жизни пару раз за начало лета? Вся твоя родня чуть не погибла, вот тебе стресс. Получи и распишись. Таблетки и отвары не работали, как надо. Голос врача искажался и становился ехидным: стресс, дорогая Эйприл, просто так не прощается организмом. Впрочем, очень даже могло быть, что в таком варёно-овощном состоянии девушка была слишком нетерпеливой; всё, что ей хотелось, так это того, чтобы эта тупая, скотская боль, которая заменялась на дикие, рвущие спазмы и обратно, прекратилась.       Куноичи хотела быть с парнями на патруле. Хотела есть с ними пиццу и просто дурачиться. Смотреть на то, как город отстраивается и вновь оживает. Сходить в ту интересную кафешку в Квинсе, сходить с Доном на экскурсию или хотя бы просто полежать на его коленках. Было всё ещё как-то тоскливо, апатично и серо; Эйприл хотела обниматься с мальчишками и смотреть фильмы; ко всему этому у неё доступа не было.       -… может, тебе грелку принести? — заботливо, с горечью в голосе спросил Лео.              — Обезболивающих?              — Может, ты хочешь что-нибудь? Я сготовлю, только скажи, — отозвался Майки, смотря на неё щенячьим взглядом.       — Да всё в порядке, — Эйприл буквально выталкивала из себя улыбку. Наверняка вышло бледно и неубедительно, но хэй — она пыталась.       — Отец уже достаточно выдал лекарств за такой краткий промежуток времени; грелка не является эффективным средством снятия спазма, — вклинился иной голос, отчего Эйприл зашевелилась. Очень зря.       Дон.       Братья расступились перед ним, как волны перед Моисеем. И чего её сегодня на Библию тянуло?       — Я думаю, Эйприл нужно немного отдохнуть, — тихо произнес мягкотелый, не сводя своих строгих, скрупулёзных фиалковых глаз.       Мальчишки кивнули и испарились, поняв тонкий намёк: спорить с Доном было бесполезно. Факт. В голосе гения всё ещё оставались нотки Виего, а его взгляд был слишком строг и взвешен, чтобы забыть, что Белиал — это не то, от чего можно избавиться. Но из-за этих скользящих фантомом ужимок, деталей, взгляда и интонаций, все поступки и фразы приобретали вес адамантиевого слитка и более не оспаривались без должных… нюансов. Никем в логове.       — Насколько больно по шкале от 1 до 10, — нагнулся парень ниже, обхватывая её лицо руками. Эйприл хмыкнула: у Дона сохранялась странная манера в полной мере проявлять свою нежность лишь тогда, когда они оставались наедине.       Всё ещё забавно: семья знала, что Донни питает к ней «чувства особой природы», Эйприл отвечала взаимностью. Да звёзды, даже Барри был в курсе (и был в восторге, кстати говоря). Но возлюбленный был сдержан и скромен — это было в его спартанском характере. Неудивительно — после Драксума для О’Нил это было скорее загадкой, как Дон вообще сохранил в себе хоть какую-то нежность и заботу. Нет, Барри не то, чтобы был главным виновным в этом деле, но ведь алхимик был тем ещё камушком, когда речь заходила про эмоции и их проявление к тому, кто близок и дорог. По сути, внешняя строгость всё ещё оставалась Доновой бронёй. Мягкотелый защищался сам и защищал то, что было дорого его сердцу, да и в целом, учитывая всё произошедшее… У парня были достойные и веские причины скрывать свою нежность и отношения даже при своей семье. Да и девушка понимала тоже: отношения внутри команды есть… не очень хорошо. Трионикс придерживался своего плана в голове, стремился как можно меньше вызывать к себе внимания и уж тем более — не допускать конфликтов. По крайней мере, с ним связанных.       — …наверное… девять, — простонала Эйприл.       — Ох, — Дон вздрогнул, явно на чём-то уже сосредоточившись. — Мне… придется тебя немного потревожить… — предупредил Донни, аккуратно подсовывая руки под спину. Эйприл сжалась, но Донателло приподнимал так деликатно, что практически не ощущалось.       Это всё она, или от его нежной улыбки будто боль спала?       — Потерпи чуть-чуть, — прочииркал Донателло.       Спорить с мягкотелым не имело смысла: в плане человеческой анатомии он был специалистом. Заслуженным. Обучение в городе ведьм, алхимия и многое другое… Эйприл начинала верить, что бог всё же существует, раз вернул Дона обратно в семью и дал Эйприл возможность быть с ним — вот так, на ручках.       Разливистый звук из его груди гипнотизировал даже круче, чем индусы змей. Всегда становилось так спокойно и уютно, когда Дон так делал — аккуратно усадив её к себе на колени, Дон придерживал, позволяя девушку облокотиться. Эйприл выдохнула, благодаря небеса за отсутствие спазма, как выдох стал ещё более расслабленным — она будто в мягкую бездну рухнула: кокон из одеяла, в который её обернули для транспортировки, смягчал пластрон, но позволял ощущать сильное тело. Руки. Ключицы и шею…       Эйприл ахнула. Тёплые руки деликатно легли поверх живота, отодвинув одеяло. Большие, сильные ладони поверх источника боли заставили замереть: это было так… приятно? Мягкое такое прикосновение, убирающее болезненный узел. Девушка выдохнула с облегчением. Тёплые поглаживания по часовой стрелке.       -… легче?              — М-м… Ты меня сейчас лечишь?       — Не совсем, — улыбнулся Дон за плечом, поцеловав её в затылок. — Просто массирую, по сути своей, это снимает спазм, — другой поцелуй угодил в шею. — Что сказала врач?       — …стресс, — тяжко выдохнула Эйприл, поднимая веки. — Посоветовала пить много жидкости, витамины и обезболивающие.       -… ты помнишь какие? — отозвался Дон, продолжая водить по животу ладонью. Медленно и неторопливо, с такой заботой, что Эйприл начинало размаривать.       — М… у меня в заметках сфоткан рецепт.       — Я посмотрю?       — Конечно, булочка, — отозвалась Эйприл сонно, проваливаясь в него ещё глубже, так, чтобы его клюв оказался на её плече. — Пароль ты знаешь, — зевнула девушка, — Главное, сказали отдохнуть. Потом прийти на обследование после того, как цикл закончится.       — Я ведь говорил, что подработка не должна тебя напрягать. Ты и так, — виновато отозвался он, утыкаясь клювом в плечо. — …из-за меня пострадала.       -… ты ни при чем, Ди. Стресса и без тебя хватало. К тому, ты часть моего стресса на ноль помножил, если помнишь. Или мне напомнить, м?       — И всё же. Я мог бы не вызывать хотя бы половины —       — Ди. — Эйприл смогла улыбнуться и накрыть его ладонь своей. — Глиценю тебя.       — …хорошо, хорошо, — улыбнулся он, переходя с человеческого на черепаший. Чирк. Чирик-чирк. Чирп.       Признается в любви, засранец этакий.       Эйприл лишь неумела повторила последний звук, вызывая в Доне умиление и больше черепашьих звуков. Зная его, у него наверняка ещё хвост туда-сюда мотыляется… Девушке нравилась эта мысль.       — Можно… ты не будешь уходить.? Я по тебе соскучилась…       — Ваша воля — закон, — хмыкнул Дон, вызывая в Эйприл разморенную улыбку сквозь толщу сонливости. Организм как-то быстро сменил полярность со страдающего и напряженного на лень и сонливость. — Я уж боялся, что вы не предложите, прекрасная Эйприл~       — Дурак, — прыснула О’Нил. — Ты же не против, если я так посплю на тебе?       — Не выспалась?       — …ух.м… — с трудом кивнула Эйприл, стискивал его ладонь. — С пяти утра мучаюсь…       — Ты ведь могла мне сказать, чего геройствуешь?       — Я не хотела тебя будить. Ты и так спишь мало…       — А страдать самой — это прямо-таки верх самозаботы. Ты же знаешь, Эйприл, я переживаю за твоё состояние. Я несу за твоё здоровье ответственность… как ты несёшь за моё, — промурлыкал Донателло.       — Ты на патрулях —       — И? Безопасность города входит в список моих статей ответственности, но ты — первостепенная, — Эйприл ухмыльнулась, стиснув его руку ещё раз. Зная Дона, ему действительно было бы плевать, даже если бы весь Нью-Йорк со Скрытым городом горели — главное, чтобы не трогали его людей. — К слову, ты — самая приятная моя ответственность… Посуди сама: комфортнее, чем швыряться по улицам. Меня всегда награждают чем-то очень вкусным… — шептал он на ухо, потеревшись клювом. Гурьба мурашек соскользнула вниз: Дон принюхивался к её запаху. Будь у девушки сил больше, она бы вновь изошлась румянцем, потому что к такой форме абсолютной любви к её телу привыкнуть было практически невозможно. — И это я молчу о защите от перегрузов и стресса… которую мне так беспечно жалуют…       — Только за твои красивые глаза, — усмехнулась Эйприл.       — Мне льстит, что ты находишь их удовлетворительными —       — Красивыми.       — Хорошо: обворожительными, — клюв мягко и медленно описывал невесомую дорожку от плеча к позвоночнику. — Тебе комфортно? Ии мне изменить позу?       — М-м… — Эйприл отрицательно кивнула головой, как ей пришла идея получше. — Ди… Ты можешь меня бочком…? Если… не тяжело… Не хочу, чтобы ты… напрягался…       Дон поцеловал её в висок, разливисто промурлыкав, чтобы аккуратно прижать Эйприл к своей груди. Доступ в его панцирю, мягкому и приятному на ощупь, хоть и всему покрытому шрамами — девушке было спокойно. Под щекой грелся шерстяной, будто мягкий свитер, пульс, в животе, прикрытого одной рукой, было так приятно и уютно — не то от бабочек, не то от того, что от циркулирующих движений боль растворялась на задворках сонного сознания.       — Спи, — промурчал Дон. — Я глиценю тебя, милая Эйприл.