Бессердечные создания (и их создатели)

Воздух наполняло тихое электрическое жужжание. Оно плыло по открытому пространству помещения, врезалось в стены и возвращалось назад. Приборы трещали в ритм искажающегося графика на панели. Нос забивался запахом формальдегида. А потом антибиотиками, нашатырным спиртом. Запахом чистых медицинских приборов. Запахом железа и свежей крови. Три часа спустя, несмотря на его грустные прогнозы, операция закончилась. В комплексе уже никто не остался, все разбежались. Лариса, правда, крутилась вокруг без дела, всё пыталась уломать его на разговоры. Узнать, будет ли он в норме. Принести ли ему что-нибудь выпить. Присмотреть ли за пациентом. Харитон отмахнулся от неё, отправил домой и пригрозил сверхурочной работой, если она сейчас же не исчезнет. Она ушла, захлопнув за собой двери. Мужчина на операционном столе медленно дышал. Его грудь плавно опускалась и поднималась, вторя такту аппаратов жизнеобеспечения. Не сдвигалась, не сбивалась. Все плывет, медленно и непоколебимо. Как сотни людей, лежащих на этом месте раньше, так и сотни галлонов пролитой крови смываются с его рук. Цепляются за заживающие мозоли на его ладонях и забиваются в порах. Даже когда кровь кружится в водостоке, он все еще может чувствовать ее отпечаток на своих руках. Горячий, липкий и вечный. Аппаратура перед ним пищит, жалобным стоном, привлекая внимания. Пациент дёрнулся в судорожном припадке. Его лицо исказилось в недовольную гримасу; брови нахмурились, губы поджались. Захаров приподнялся со стула. Швы были на месте, не разошлись. Он снова осмотрел лежащее тело на столе и отвернулся. Рубашка под медицинским халатом пропотела. Руки всё еще дрожали, когда он сложил их в замок, обхватывая свои плечи. Он опустился обратно. Хотя может не стоило. От операционных светильников и ламп, плохо освещенного помещение, начинали болеть глаза. Ему по-хорошему нужно уйти, вернуться домой и проспаться. Узнать, как там Муся; разобрать стопку документов на столе; проверить Алису и накормить Дусю. Дозвониться до Сеченова и отругать его за неожиданного пациента. Усталость накатила на плечи, придавливая его к месту. Он опять заснёт на стуле? Харитон боролся с желанием провалиться и потерять сознание, изо всех сил. Считал про себя, мысленно делил пятизначные числа, вспоминал правила шахмат (бесполезно, потому что за всю свою жизнь он так и не понял, как играть). Пока его сознание переходило от одной мысли к другой, он впал в «автономный режим». С одной стороны, он вроде не спал, а с другой не воспринимал никакие внешние раздражители. И именно в этот момент Нечаев решил очнуться. Очередное настойчивое и паническое пищание приборов разбудило его, выводя из транса. Захаров непонимающе прищурился, открыв глаза. Теперь судорога Нечаева была не случайной, скорее даже не судорогой, а попыткой встать. Мужчина все-таки вскочил со стола, внезапно оживая. Майор начал крутить головой туда-сюда, как сорванный с цепи. Капельницы на его запястьях дернулись, и видимо всех усилиях медиков усыпить пациента, им это не удалось. Медленно поднимаясь, используя одну из рук в качестве опоры, мужчина передвинулся в полусидячее положение. Когда он попытался опереться на левую руку, то его корпус с глухим стуком упал обратно на операционный стол. Он то ли шипел, то ли рычал, стараясь перевернуться. А стоило ему увидеть Харитона, он почти накинулся на него с озлобленным оскалом, хотя неудачно. Желваки на челюсти пошли ходуном, брови низко опустились к переносице, нос наморщился, а глаза сузились. Много думать не надо, он явно был в ярости. Захаров успел встать. Чудом не сбив ничего в процессе на пол. Он поднял перед собой руки в оборонительном жесте, уверяя что он абсолютно безоружен. Он подавил желание покрутиться на месте. Не хотелось оказаться спиной к Нечаеву, когда он был в таком состоянии. В полу-боевой готовности. У которого, между прочим, сотрясение мозга. Его организм был на самом крайнем резерве. Чистый адреналин, перетекающий по его венам, были единственным, что заставляло его конечности двигаться. И этот адреналин медленно, уверенно истощал тело, разрушая сердце и остальные жизненно важные органы. Человек, которому было нечего терять, был в любом виде и ситуации опаснее. Даже без одной руки. — Товарищ майор, пожалуйста, — вымолил Харитон, заметив, что Нечаев пытается встать и уйти. — Вам лучше не двигаться… Майор бросил на него быстрый, дикий взгляд. Врач замолчал на секунду. Сделал шаг назад — …у вас швы разойдутся. — Какого хуя я тут делаю…? — Сергей говорил надрывно и хрипло, звучал как отзвуки металлической губки, которую с усилием терли об стекло. Звучал опасно. Харитону захотелось задать ему тот же вопрос. При идеальном истечении обстоятельств ни Нечаева, ни Захарова тут быть не должно. Это просто воля случая. Или воля Сеченова. — Дмитрий Сергеевич прислал вас сюда. Ну, как прислал… Оставил тут. На моё попечение, я так полагаю. — И где… — мужчина замолчал и согнулся в припадке кашля. Харитон подскочил к нему, только потому, что очень сильно переживал за сохранность швов. Он не спал вторые сутки, у него есть причины подвергать сомнению надежность своего профессионализма. — Где Дмитрий Сергеевич? — закончил за пациента Захаров. Сергей кивает. — Извиняюсь за выражение, товарищ майор… Но чёрт знает, куда он пропал. На конференцию уехал, кажется, — Он пытался вспомнить, что ему говорила секретарша Сеченова. — Или по вызову партии… — А вы…? — Я? Я вас оперировал только что. Товарищ майор, вы в курсе, что у вас сотрясение мозга? Не советую вам двигаться. Если не хотите истечь кровью, — он покачал головой. Нельзя, конечно, пациента запугивать сразу после пробуждения. Он, наверное, едва соображает. Просто у Харитона немного нервы сдают. Спать хочется. Нет, решено. После операции и выяснений происходящего он вернётся домой. Будет спать все двенадцать часов, заслуженного сна. Даже если Алиса оккупировала его спальню (что вероятнее, чем кажется) — Последнее, что я хочу сегодня делать, так это докладывать о вашей смерти Сеченову. У Сергея не хватило наглости что-то ответить, но выглядел он в меру пристыженным. — Встать можете? Мужчина пожал плечами. Поморщился, когда правой рукой начал ощупывать обрубок левой. — Раз не можете, оставайтесь на месте. Я позову людей, отведем вас в нормальную палату.