After we die

      На самом деле Таканори не чувствовал ничего, ничего из того, что предполагалось бы чувствовать человеку в его положении. Немного странно было представлять собственное тело куском поджаренного мяса, всего-то. Хотя и ладони его, связанные, вспотели. Дышать было чуть трудно, особенно глубоко. К тому же бензин въедался в слизистую его дыхательных путей — это становилось невыносимым. Таканори уже чувствовал, как из-за этого его голова слегка идёт кругом.       — Ты можешь убить всех, кто тебе мешает. Но ты не убьёшь оборванного мальчишку, который бросается на чужих с ножом.       — О, ну не стоит сантиментов, Матсумото. Я сейчас расплачусь. Кто рассказал тебе об этом? Широяма?       Смахнув воображаемую слезу, Уруха подмигнул пленному, апатично уставившемуся в гладкий паркет, где в цветной луже бензина смутно плавало подобие хрустальной люстры.       — Ради тебя я не пожалею даже таких прекрасных полов. Это будет эффектно. Но, знаешь… ковры мои люди всё-таки убрали. Пусть меня уже завтра не будет здесь, мне было бы больно смотреть на то, как красота погибает.       Матсумото знал, что они не одни в помещении, в здании. Об этом свидетельствовало ещё и особенно напыщенное поведение Урухи. Несколько его людей определённо находилось позади, поэтому в данном случае Таканори не видел никаких путей к спасению. Едва ли таковые появились бы даже в том случае, если бы в холле было лишь трое вместе с ним. Связанный и облитый бензином с ног до головы, он сидел посреди огромного холла не известного ему особняка и мог только ждать, когда Уруха сделает свой последний вдох никотина. Всё стремительно продвигалось именно к такому финалу.       — К чему только мы пришли… — прошептал Таканори, ощущая, как его разум понемногу искажается — то ли из-за бензиновых испарений, то ли из-за его собственной невменяемости. Думать, планировать, предполагать, даже надеяться становилось сложно. Так много не было высказано в полной мере, и в воображении Матсумото тут же встал тёмный развязный взгляд Широямы, его сосредоточенно опущенные ресницы, строгий контур губ.       В тот момент, стоя у порога, затягивая на Таканори галстук, он выглядел так заурядно. Молчать друг с другом стало для них чем-то вроде негласного договора. И даже в подобной ситуации соглашение не было нарушено; Матсумото видел, что Аою нечего сказать, нечего действительно стоящего, поэтому он принял молчание за знак уважения. Однако желал об этом сейчас, стоял у этого ушедшего поезда, набитого битком, и думал, что мог бы, наверное, тоже втиснуться. Хотя и знал, что это не так.       — Ты действительно хочешь этого? — Парень раскрыл слезящиеся от запаха веки и взглянул на Уруху пристально. Одной рукой тот придерживал за талию обворожительную Джоану. Чёрный пиджак нараспашку на нём, белая выглаженная рубашка с небрежно расстёгнутым воротником, бриллиантовые запонки и поблёскивающие «крокодиловые» туфли. На ней — такое же траурно-чёрное футуристическое платье с широкими острыми плечами и уходящим к торсу огромным декольте, туфли на непозволительно тонкой шпильке и странно объёмной прозрачной платформе. Сама смерть просто обязана была обольститься и прийти поглядеть на эту роскошь.       И это действительно случилось. Но нити немного спутались, события перемешались. Когда отворилась дверь из парадной, безусловно, можно было бы ожидать, что оттуда, как мешки с провизией, вывалятся двое охранников Урухи. Что-то подобное смог бы возвести в гипотезу любой. Но далеко не каждый смог бы считать себя вменяемым, увидев там того, кого видел Таканори. На секунду ему показалось, что бензин всё-таки ввёл его в состояние изменённого сознания. Такая смерть представлялась даже немного комичной, не особенно заурядной. Но Матсумото лишился шанса на смешную смерть.       Шокированно распахнув глаза, где пульсировали расширенные зрачки, Таканори пытался осознать, чья кровь попала к нему на лицо. Сначала он посмотрел на себя довольно пристально, но не обнаружил в себе «протечек».       Что?       Только это донеслось до слуха Таканори так призрачно, будто сами стены прошептали этот вопрос. Нельзя было сказать с уверенностью, спросил ли он сам или кто-то ещё, был ли вопрос всего лишь его слуховой галлюцинацией, но вопрос этот прекрасно отражал его мысли в момент, когда к его ногам упал труп. Огромная дыра от дроби на пиджаке, мягкие ткани вперемешку с обрывками, кровь, плывущая по бензину, и этот немой возглас, пронёсшийся от паркета до самой люстры. От двойной лестницы позади Таканори до дула двустволки.       Дробовик — смерть, лишённая красоты, но не лишённая гротеска и шума. Во всём есть свои плюсы и минусы, оборотная сторона медали. Так сложно выбрать что-то определённое. Таканори всегда было сложно выбрать между тонким изяществом и безобразным гротеском.       Только поворот корпуса удалось сделать прекрасному телу, которое со вторым выстрелом повалилось на пол следом. Что из всего произошедшего реальнее — Матсумото не решался судить пока. Но вот незадача: кажется, сигарета всё же достигла пола. Благодаря этому Таканори и очнулся от дымки. Носок его дорогущей туфли начинал понемногу съёживаться, ноги горели, огонь полз к брючине. Именно в этот момент на пламя упал чужой пиджак.       — Развяжи его.       Краем сознания Таканори начинал понимать, что совсем неподалёку происходит какая-то шумиха. Было похоже на выстрелы, но он всё не мог прийти в себя и понять, кто, в кого и где стреляет. Опираясь на трость с металлическим набалдашником-черепом, перед ним стоял достаточно потрёпанный, но всё же знакомый человек. Это был Рейта.       То есть сейчас, в этот момент, перед Таканори стоял труп. Тот, в которого стреляли в его присутствии. Но ведь и в самого Таканори стреляли. И всё ещё он, к чьему-то счастью и чьему-то сожалению, жив. Оставалось узнать только одно: не сходит ли он с ума.       Теперь расслышать звуки окружения было чуть легче, Таканори понял, что перестрелка идёт позади него, на втором этаже. Огонь угас, и Матсумото смог двигать конечностями, но всё ещё сидел, уставившись в лицо живого трупа.       — Не задавай лишних вопросов. В машину. Живо.       Парень не двинулся, на этот раз вглядываясь в пару трупов между ним и Главой.       — Подними его, — приказал наконец блондин и перенёс вес на другую ногу, тяжело выдохнув. — Кажется, пора в отставку, — пробормотал он, очевидно не шутя. — Эти передряги начинают меня выматывать.       Едва перебирая ногами, Таканори брёл к выходу, поддерживаемый человеком Сузуки. Внезапное озарение нашло на него, и, обойдя все предварительные расспросы стороной, он задал единственный имеющий сейчас самое существенное значение:       — Как меня нашли?       — Какая-то девушка, — ответил человек, с трудом заставляющий Таканори перебирать ногами.       — Какая девушка? — глядя в пустоту перед собой, поинтересовался тихо брюнет и сделал ещё несколько шагов к двери. Всего ничего оставалось, чтобы покинуть это место навсегда.       — Ну, пойдёмте же, вы не ранены, — вздохнул телохранитель. Таканори обернулся, нахмурившись. — Она достала жучок из вашей петлицы, закрепила его на себе. А иначе люди Урухи нашли бы его, и мы бы ничего не отследили. Вашего водителя тоже взяли, он был вторым вариантом связи, но всё вышло из-под контроля. Крысы всё просчитали.       — Леа?       Матсумото резко затормозил, не делая ни шагу ближе к выходу. На секунду он бросил взгляд на пистолет, торчащий из-за пояса мужчины.       — Пойдёмте, нас уже ждут, — снова настоял тот. Таканори даже не смотрел ему в лицо, не видел его. Ловким движением парень выхватил пистолет из расстёгнутой кобуры и ринулся к лестнице, где всё ещё доносились единичные глухие выстрелы. Былой ажиотаж успел утихнуть, потому Таканори предчувствовал неизбежность.       — Ты рехнулся, Матсумото? — Громогласно слова Рейты разнеслись по залу с высокими потолками. — Нам нужно уходить, недоумок! Как твой босс, приказываю тебе! Боже! — Акира шумно вздохнул и швырнул пустой дробовик на паркет. — Придётся звать Юу, — произнёс он измождённо и, развернувшись, направился прочь из дома. — Пусть забирает своего питомца, а потом подожгите здесь всё. Под лестницей, вижу, ещё есть горючее.       — Будет сделано, господин.       Таканори, лишившийся страха за свою жизнь, не совсем думал о том, что в пылу бойни по нему запросто могут открыть огонь, если он станет оказывать сопротивление при захвате и расстреле людей Урухи. Здесь было достаточно тех, кто прежде полностью принадлежал Главе, но деньги и обещанные новые возможности, конечно же, обольстили их. Достаточно было и тех, кто никогда не принадлежал к рядам «Чёрной Лилии», но цели тех немногим отличались от предыдущих. Как ни крути, человеку знающему легко управлять массами, при том условии если среди тех нет ни одной полноценной личности. И это одна из главных ошибок как лидера, так и времени – заменять количеством качество. Абсолютная экстенсивность ещё никогда никому не приносила значимой пользы, а тоталитаризм не держался долго.       Возвращаясь к Матсумото, стоит сказать, что тот, кто недавно висел на волоске от смерти, не может просто так ввести себя в состояние стабильности и спокойствия. И вот, «со шпагой наголо» Таканори ринулся вверх, перебирая ногами по лестнице, переступая через одну. Он хотел убедиться, что Леа жива. Её не должны были убить. Ведь он предал её так бесстыдно, так подло, и за помощь теперь отплатит смертью? Сейчас в голову Матсумото не приходило мысли о том, что Леа, так или иначе, числится отступницей, что ни отпустить, ни принять обратно Рейта её не сможет. Конечно, Таканори думал лишь о собственном грязном предательстве, хотел стереть хотя бы малую частицу того, что натворил с собой.       Все распахнутые комнаты были полны трупами, они лежали друг на друге, образовывая своими одеждами трясину, кроваво-чёрные провалы в полу. Таканори зашёл в ближайшую комнату. На комоде, рядом с бутафорскими фруктами и несколькими «глоками», в пепельнице дымился почти дотлевший окурок. Таканори открыл межкомнатную дверь. Там, на диване, прижимая к себе черноволосую смуглую девочку, сидела девушка довольно строгих черт лица, которые теперь, однако, были отчётливо искажены страхом.       — Сильвия, закрой глаза. Не смотри, пока я не скажу, поняла?.. — бормотала она вполголоса.       — Дамочка, — настойчиво потребовал один из людей Рейты, — Или вы отдаёте мне девочку, или придётся говорить по-другому.       Мужчина коснулся пистолета за поясом, и девушка, не без презрения во взгляде, отцепила от себя дрожащую Сильвию.       — Эй, я отвезу тебя к папе, ладно? Иди сюда, — протянув свою широкую руку, произнёс мужчина. Голос его до смешного смягчился. Но Таканори было не до смеха.       — Кто-нибудь живой ещё есть в здании? — прервал сцену он. Оба — и девушка из свиты Урухи, и человек Рейты — уставились на него. Последний, при всём паршивом виде Таканори, не мог не узнать одного из «верхов» Организации. Подняв девочку на руки, он отчеканил:       — Я полагаю, нет, господин. Наши люди сейчас в восточном крыле, но выстрелы уже как минуты две затихли, поэтому…       Не дослушав явно собиравшегося ещё что-то сказать мужчину, Таканори хлопнул дверью и снова оказался на лестнице, откуда ринулся в восточное крыло. Тишина не давала надежды, и всё-таки Матсумото не мог просто так остановиться. Слишком сильно в нём кипели адреналин, невысказанность и долго подавляемые эмоции.       В бледном коридоре, по обе стороны которого располагалось несколько дверей, уже «отдыхали» некоторые из чёрно-белых прихвостней покойного бунтаря. На стене, по левую сторону, висело покосившееся панно с пейзажем рисового поля и трудягами в соломенных шляпах. Напротив, прислонившись спиной к стене, где сверху тянулся долгий кровавый след, всё ещё дышащий, но уже бесперспективный, сидя умирал какой-то человек. Нельзя было определить с точностью, какой стороне он принадлежал, но одно Матсумото знал наверняка: ему не осталось и пяти минут. Переступив несколько трупов, Таканори прислушался: казалось, из какой-то дальней комнаты идут едва различимые звуки. Таканори снял пистолет с предохранителя. Стоило только ему сделать это незначительное движение, как кто-то схватил его за плечо, и парень вынужден был обернуться. Такое неожиданное прикосновение едва не вынудило Таканори нажать на курок. В таком случае он однозначно прострелил бы себе ногу.       Тем не менее, сориентировавшись, Матсумото увернулся и вжал дуло прямо в грудь стоящего перед ним человека. Аой приподнял руки и прямо взглянул своими опустевшими глазами в глаза Таканори. На несколько секунд они замерли без движения, затем младший опустил оружие и отвернулся, продолжив молча продвигаться к дальней двери. Одиночный приглушённый звук выстрела побудил его ускорить темп шагов. Придерживаясь за стену одной рукой, Матсумото задел кровавое пятно, принадлежащее хрипящему свои вдохи и выдохи потенциальному трупу и покоробился: он привык к перчаткам. А теперь на его пальцах была густая, ещё не свернувшаяся кровь и, судя по ничтожному расстоянию, с которого летела дробь, не только она. Поразительно, как с такими дырами в теле этот человек ещё мог дышать.       Стоило только Таканори подумать об этом, как хрипы утихли. Он сказал бы «покойся с миром», если бы так сильно не увлёкся отвращением, что вызывала у него перепачканная ладонь.       — Таканори.       Оклик вынудил парня встрепенуться, он словно и запамятовал, зачем стремился попасть в конец коридора. Пальцы Аоя взялись за запястье его перепачканной руки, но, взглянув на неё, мужчина отдёрнул руку.       — Нам нужно ехать, машина ждёт у ворот, — убедительно произнёс Широяма, хотя по растревоженным глазам Таканори и догадывался, что тот взбрыкнёт. Слишком разозлённым был Юу, чтобы убеждать или таскать за руку. Особенно в той ситуации, когда рука эта была измазана кровью. Но он предчувствовал собственное торжество, терпеливо дожидался его, а потому отказ только укреплял его собственное унижение, от которого ему предстояло избавиться очень скоро.       — Тогда поезжай, — бросил Таканори ядовито. «Поезжай один, раз способен бросить меня», — это он имел в виду.       — Таканори, — повторил, но замолк, когда двое крепких мужчин выволокли в узкий коридор растрёпанную поникшую девушку. Строгое серовато-бурое платье разошлось по шву на одном из плеч, она была боса — очевидно, следы борьбы. Подавшись вперёд корпусом с намерением сделать шаг вперёд, Таканори остановился, когда услышал постукивание позади себя. Стуком оказались не каблуки чьих-то туфель, отнюдь, — то была трость Главы, на которую тот опирался при каждом шаге. Пусть прихрамывая, но, тем не менее, с невероятной невозмутимостью чёткими шагами он приближался к месту происшествия. Для воссоздания ситуации, случившейся несколькими днями ранее, не хватало только Урухи и небоскрёба. Впрочем, Таканори совершенно не чувствовал нехватки Такашимы. Особенно после того, как тот собирался поджечь его и наверняка сделал бы это, не будь здесь этого человека. Того, кем он пользовался и ни во что не ставил.       — Ты будешь смотреть, Таканори? Или спустишься со мной к машине? — Всё тот же тон, но Матсумото знал, что внутри Аоя — ликование. Снова, уже в который раз, у Таканори не было права решать, и Юу был рад предоставить ему возможность слушаться. Скрипнув зубами, парень взглянул в мрачные глаза Леа всего в нескольких метрах от него, но та отвела взгляд, слизнув с разбитой губы каплю крови. Это было её последним знаком заботы, но Таканори видел, что она не желает благодарности. Как и извинений.       Не подчинись она Урухе, не просочись в ряды его скалящихся шакалов — получила бы гарантированную пулю в лоб, как и любые другие не приемлющие. Но, находясь здесь, в сердце «логова», девушка имела возможность помочь Таканори. Полагая, что сделал всё, чтобы вызвать у Леа ненависть к обоим его архиврагом, Уруха с лёгкостью доверил ей руководить операцией. Также Кою прекрасно знал, к кому сунется Таканори в первую очередь со своей «макетной» совестью, уже совсем полой изнутри.       А знала ли Леа, что рано или поздно Таканори понадобится помощь, или просто обладала тем самым упорным стремлением к сохранению жизни любой ценой, которое настойчиво втолковывала своему любовнику? Ответ на этот вопрос лежал на дне выкопанной для неё могилы, искрился огнём в печи крематория. Глядя на неё теперь, Таканори не сказал бы, что её принципы всё ещё живы. Это первая ступень на пути к Танатосу.       Удивительно, как ужас осознания того, что произойдёт всего через несколько минут, заискрился в потемневших гнилых глазах Таканори; удивительно, как быстро искра погасла. Отсыревшие угли его зрачков не стали тлеть, огонь даже не коснулся их. Глаза его остались сами собой, статичные.       — Не дави, — усмехнулся Акира. Ещё один удар металлического конца трости, ещё один шаг — и на плечо Таканори обрушилась массивная кисть руки. Никакой реакции со стороны Матсумото не последовало, он снова принялся остолбенело разглядывать свою измазанную руку. — Если хочешь отправиться вслед за ней, я не против. Осознаёшь ты, что единственное препятствие между тобой и пулей стоит позади тебя? — ненавязчиво напомнил Рейта, а затем, сняв руку с плеча подчинённого, сделал шаг вперёд. Оставил двоих без внимания, чтобы разрешить образовавшуюся ситуацию окончательно.       — Всё, как вы велели, господин. Её взяли мы, остальные по периметру.       — Хорошо, — согласно кивнул Рейта и замолчал на несколько секунд: его тоже увлекло панно по левую сторону коридора. — Хорошо, — повторил он наконец и повернул голову к Леа и двум своим амбалам. — Взяли — а теперь отпускайте. Отпускайте, отпускайте! — Нетерпеливо блондин махнул свободной рукой, после чего его люди отодвинулись от девушки, а та, немного пошатнувшись, упала на колени. Видимо, пресловутое желание выжить сильно подкосило её, чего нельзя было сказать о нежелании Таканори.       Все герои гибнут трагически, жертвуют своей жизнью на благо. Окружённый людьми, среди которых он не имел права голоса, Таканори мог бы броситься на штыки противника, но нет. Если взглянуть правде в лицо, он совсем не был готов отдавать свою жизнь сейчас, даже если она и имела такую ничтожную цену. Раскаяние билось в нём так слабо, что, пожалуй, не смогло бы сделать всплесков на воде. Вдохнув прерывисто, Таканори привёл неубедительный довод:       — Она помогла мне.       Хмурясь, он взглянул на профиль блондина, затем — на разбросанные по ковру отросшие волосы Леа. Она не удосужилась даже поднять головы, словно умоляла о быстрой смерти.       — Тебе, — отозвался Сузуки. — Но не мне.       Металлический наконечник трости с силой вжался в кисть её руки, и девушка зашипела, встрепенувшись. Таканори молчал. Протянув руку, Рейта принял от одного из невозмутимо держащих осанку мужчин пистолет.       И Матсумото развернулся — что есть силы он ринулся прочь, к выходу. Что он мог? Ведь однажды он уже обрёк её на смерть, а теперь так лицемерно пытался схалтурить и притвориться миротворцем. Чёрта с два этот трюк прокатит.       Зажать уши или начать болтать с самим собой — этого ему хотелось. Только бы не слышать звука выстрела. Таканори едва не путался в собственных ногах, спускаясь по лестнице. А когда какой-то одиночный хлопок вынудил его плечи дрогнуть у последней ступени, Матсумото решил думать, что звук этот донёсся снаружи. Обойдя изуродованные дробью два тела в парадных костюмах, Таканори толкнул массивную дубовую дверь и увидел снаружи, у высоких чугунных ворот, Майка и несколько чёрных «БМВ шестых» с затемнёнными стёклами.       — Рад, что ты в порядке, — кивнул тот, стоило только Таканори приблизиться, и открыл перед ним дверь одной из иномарок.       Молча Матсумото сел на заднее сидение, выровнял спину, всматриваясь в лобовое стекло без особой цели. Он нервно заламывал пальцы на руках, отрывисто выдохнул несколько раз. Глаза смотрели точно вперёд, зрачки не шевелились. Меньше, чем через минуту, Таканори услышал, как с противоположной стороны салона снова открывается дверца. Через зеркало заднего вида он увидел часть лица Широямы, но больше этого его поразили только собственные черты лица. Не в состоянии выносить собственного вида, Таканори отодвинулся и забился в угол, прилипнув лбом к окну. Его нещадно лихорадило.       Машина тронулась, и из-за тряски Таканори всё же пришлось положить голову на сидение, но в сон его не клонило. Сердце его колотилось как сумасшедшее — так часто, что приходилось часто и глубоко вдыхать и выдыхать. К тому же за всю дорогу Аой не проронил ни звука, и Матсумото не мог не думать о том, чем тот занят. Смотрит ли Широяма ему в спину? Или он увлечён чем-то поважнее? Из-за ощущения блуждающего взгляда на спине Таканори ощутил на ней волну дрожи и рефлекторно дёрнул плечом. Ничего, когда-нибудь потом, они поговорят потом…       Но, когда машина встала, Матсумото всё блуждал в бесформенных мыслях, близких к лихорадочному бреду, и не заметил, как все покинули салон. Краем глаза он увидел, что в паре шагах Аой некрасноречиво, сунув руки в карманы, объясняется с водителем. Тот кивает и направляется к Таканори, становится всё ближе к стеклу, из поля зрения исчезают его ботинки и лицо. Мужчина открывает дверь. Сначала осторожно, затем настойчивее он тянет Таканори за руку, помогает ему выбраться из салона. Перед ними — небольшой по сравнению с недавним, но уже знакомый особняк оружейника Организации.       «Неужели он тоже мёртв?» — бегущей строкой проносится в голове Таканори, но надолго это его сейчас не занимает.       Впереди видна спина Юу в чёрном, в чём-то чёрном… С трудом у Матсумото выходит концентрировать внимание на таких безделушках.       Крыльцо. Парадная. Но ни с того ни с сего Таканори теряет Широяму из виду, Аой теряется в одной из дверей первого этажа, но, несмотря на это, парень ощущает, как то-то настойчиво тянет его мимо винтовой лестницы на кухню. Белые стены и витые чугунные перила лестницы, за которые Таканори хватается в приступе головокружения, не приносят ему ощущения устойчивости. Неужели они с Юу не должны поговорить сейчас? Куда, чёрт возьми, его тащит этот человек? Даже имея при себе все эти вопросы, Таканори не имел сил сопротивляться. По крайней мере, никто не покушался его убить.       При одной только мысли, что Аой оставил его здесь с этим мерзким роботом, Матсумото влетел бедром в обеденный стол, потеряв ориентацию в пространстве, но всё же устоял. Как немощного или пьяного, этот мужчина поддерживал его, закинув себе на плечи его руку.       Открыв шкаф для посуды, сопровождающий Таканори потянулся вглубь. Там можно было не без труда заметить кодовую панель. Что такого могло содержаться в этом доме? С учётом того, кому он принадлежал, — что угодно. От оружия и травки до пакетов с героином или частями тел. Панель пропищала несколько раз, цифры на ней засветились ярким неоновым зелёным. Что-то щёлкнуло несколько раз, и уже через секунду часть выложенного серовато-белой плиткой пола отъехала в сторону. Из подземного помещения пахнуло холодом и порохом.