After we die

      — Эй, парень. Вставай. Очнись, давай же!       Таканори чувствовал, что кто-то настойчиво и беспрерывно трясёт его за плечо. Если бы этот кто-то ещё и заткнулся, то он бы точно смог и дальше спать даже с этой надоедливой тряской. Но ведь в ухо орали так мерзко громко — сон не шёл ни в какую. Всё же шатен решил подняться. Жуткая головная боль — вот первое, с чем он встретился после пробуждения. Вторым же было восклицание прояснившимся женским голосом.       — Только не говори мне, что снова. Точно. Снова.       Таканори слабо понимал, что «снова», но сообразил, что всё уже пошло не так, стоило ему раскрыть глаза.       — Всего лишь царапина, — отозвались слева, в то время как Матсумото тёр опухшие глаза.       — Ну, Такашима…       — Постой-ка, постой!.. Этот паршивец меня головой приложил о твёрдую поверхность. У меня могло быть сотрясение.       — Но у тебя его нет! — возмутился снова женский голос.       — А могло быть! — не менее сильно воскликнули в ответ.       — Нечего! Нечего сотрясать!       — Заткнитесь… ради всего святого… — прохрипел Таканори, прикладывая руку по лбу тыльной стороной.       — Ты мне ответь. — Новый порыв тряски обрушился на него. — Когда вы убьёте друг друга наконец? На это нет сил смотреть. — И опять тряска. — Выглядишь как кусок мяса, на который натянули слой кожи.       — Он ещё не привык.       — Выглядеть как мудак? О да, пусть у тебя возьмёт инструктаж.       — А ты здесь что делаешь?       Таканори смог раскрыть глаза и оглядеться. Слева за столом сидел не прекращающий чему-то улыбаться Такашима, а чуть позади него в неизменном красном пальто топала носком туфли Леа.       — Я по пути, отдать вам папку от Акиры. — Девушка заправила прядь волос за ухо и указала взглядом на папку, лежащую на кухонной тумбе. Таканори поднялся со скрипнувшего стула и подошёл к ней. Он зевнул и склонился над бумагами, пытаясь вглядеться в буквы.       — Матсумото, это тебе. А я, пожалуй, на работу.       — Он передал тебе, чтобы ты разнюхал про Широяму.       — О-о, — разочарованно вздохнул Уруха, поднимаясь, и поправил галстук, сделав его чуть менее тугим.       — Я понимаю его. У нас есть и другие люди, но тебе доверяют, — задорно улыбнулась Леа, чуть сузив глаза. — Пользуйся этим. Теперь у тебя все карты. Полиция станет надеяться, что ты найдёшь его для них. Интересно, как же они отнеслись к этому.       — К тому, что их лучший и ненаглядный детектив вдруг замочил парочку людей, — усмехаясь, подхватил Уруха, — к тому же… так неосмотрительно. Так неосторожно. Прямо в лоб. — Кою поменялся в лице, его пальцы снова ухватились за галстук, оттягивая его, как виноватого во всех бедах. — Нет! Что-то не сходится, могу поклясться.       — А ты второй их лучший. Как в кино: хороший и плохой полицейский, — сыронизировала девушка.       Такашима громко усмехнулся, но он был слишком погружён в размышления, чтобы шутить в ответ. Оставив кружку на столе, он исчез за дверью.       Таканори стоял рядом с Леа, взглядом упираясь в стену над обеденным столом. Глаза его были чуть прикрыты, а взгляд намертво приклеился к стене. Даже не к какой-то её точке, нет — он просто смотрел на узор обоев, а в голове не было ни единой мысли. Разве что кроме той, вчерашней. Таканори едва ли не стал принимать её за должное.       — Пойди в душ, — толкнула его плечом Леа.       — А? — отозвался парень вяло, и зрение прекратило играть с ним в боке. Он не повернул голову, но узоры обоев стали чётче. Это было похоже на эмульсию, которая так и не стала одним целым. Белое, синее, бирюзовое, салатовое… Правда, цвета теперь были не те. Грязные.       — …что-то холодное, — закончила девушка. Таканори снова потёр глаза и шумно выдохнул через рот.       — О чём ты? — спросил он, на этот раз всё же выловив красное пальто периферическим зрением.       — Холодное приложи, говорю, — разозлилась Леа. — Чем ты слушаешь, чтоб тебя.       — Прости, — произнёс Матсумото монотонно.       — Лучше не извиняйся, — вздохнула девушка.       — Почему? — Таканори принялся безынтересно листать папку, которую принесла Леа.       — Извиняйся, когда чувствуешь себя виноватым, ладно?       «Когда чувствуешь себя виноватым, — всплыло в мыслях Таканори. — Когда чувствуешь себя виноватым, извиниться невозможно».       В папке было написано о некоем господине Такахаши, который успел кому-то насолить и которого нужно было здорово припугнуть. Работал он заместителем директора, очередная шишка в компании известной всем продукции потребления. Судя по фотографии, он был уже в возрасте, носил очки. Он был достаточно худ, и седина уже подбиралась к его тёмным волосам, что становились редкими ближе к макушке.       В конце краткой биографии была цель, а затем Таканори заметил приписку чёрными чернилами ручки Рейты:       «Встреча назначена на два дня. Липовое удостоверение в папке, в последней мультифоре. Убедись, что тебя не запомнят».       Таканори нашёл удостоверение там, где оно и должно было лежать. Сегодня он журналист одной из местных газет. Вот так дела.       Оторвавшись от изучения, Таканори понял, что Леа уже ушла. Она никогда не имела привычки докучать — когда нужно, уходила и приходила, когда нужно, однако надолго не задерживалась, даже если того попросят. Это всё было привычкой, Таканори понял и принял за должное. От Урухи он узнал кое-что о тех, о ком тому было не лень рассказывать. Это не было доверием, нет. Просто теперь статус Матсумото позволял ему знать, а если он проболтается, то с ним случится то же, что и… что и с остальными проболтавшимися. Он был одним из «верхов», одним из элиты «Чёрной Лилии», хотя себя таковым не считал. Конечно же, он ничем не заслужил такого. Так вышло, что ему пришлось связаться с Аоем, а следовательно, и с Урухой. Мало можно было сказать про первого, но Такашима поволочил его на этот пьедестал дурной славы едва ли не силой. Возможно, вполне возможно, что Такашима относился к Таканори чуть более непредвзято, чем к остальным, но, вероятнее всего, ему просто стало скучно, когда Аой ушёл.       Уруха любил болтать, но в основном без толку и смысла, просто для того, чтобы скрасить тишину. Иногда был не прочь обсудить кого-то. Только лишь он сам оставался запретной темой, но Таканори вычислил это не сразу. Когда разговор каким-то образом подходил к чему-то, связанному с Такашимой, шоу начиналось. Кою не прекращал говорить, не замирал в недоумении, не злился и не возмущался. Только вот факты его жизни очень скоро стали путаться в голове Таканори, один стал противоречить другому. Что-то точно было не так. Никто не рассказывает о себе с таким беззаботным лицом и такой лёгкостью. Даже он не смог бы.       Конечно же, всё это было ложью, Таканори стал даже сомневаться, что хотя бы что-то из того, о чём рассказывал ему Кою, было похоже на правду. Чистая и отборная ложь.       Когда Таканори закончил с душем, ему пришлось одеться так, чтобы соответствовать помещению, в которое он войдёт, и людям, с которыми ему нужно будет разговаривать. Затем Таканори приблизился к зеркалу, старательно приклеивая над губами усы. Выглядело чертовски глупо, как показалось самому шатену, к тому же крашеные волосы не делали погоды. Пришлось пошариться и найти парик. Матсумото чувствовал себя полным придурком в этом, но выбора не было. Пусть волосы парика были длиннее его собственных, этого всё равно было недостаточно — шляпа дополнила образ.       Матсумото повертелся перед зеркалом и впервые за несколько дней улыбнулся. И раньше приходилось наряжаться, но так глупо — в первый раз. Таканори надеялся, что эти вещи никогда ему не понадобятся. Прежде в отсутствие Урухи Акира подкидывал ему мелочёвку: отвезти оружие, наркотики, информацию, но сегодня тот почему-то решил доверить ему даже не убийство. Убить намного легче, пусть это прозвучало бы глупо. Всего-то и нужно, что набраться смелости и нажать на курок.       Когда же Матсумото пришёл в чувства после душа, он понял, что сегодня придётся несладко. Напугать — не просто помахать пушкой перед носом. Это ведь сложная психологическая работа. Что только взбрело Лидеру в голову этим утром? Какая муха его укусила?       Таканори нахмурился, глядя на своё отражение в зеркале. Если бы он и смог кого-то напугать, то точно не этим фальшивым нарядом. С другой стороны, так он выглядел на лет десять старше, это должно было сыграть свою роль. Матсумото поднял пистолет с комода, повертел его в руках, словно видел в первый раз.       Запугать… Слово «страх» вызывало в его воображении образ лишь одного человека. Что такого было в нём и почему?.. Таканори сузил глаза, пристально вгляделся в своё лицо. Что-то было не так, как бы он ни пытался быть пугающим. Ещё и чёртов Уруха здорово подпортил ему физиономию.       Это тривиальное представление страха, вопиющего, громкого, яркого — оно было таким неправильным в представлении Матсумото. Страх — это тишина; глубокая, мерзкая, чёрная и бездонная консистенция, она незаметна, оттого и может настичь внезапно. Стоит услышать шорох её приближения, как пальцы начинают непроизвольно подрагивать, в горле пересыхает, слова застревают в глотке. И прошептать не успеешь до того, как поймёшь, что мёртв. Нечто холодное, нечто, что не может ни плакать, ни смеяться, что не имеет облика.       Таканори чувствовал, что его сердце бьётся часто и гулко, он всё так же смотрел на блестящий металл оружия. Действительно, эти два образа перемешались в его сознании. Сейчас он описывал уже не страх, он описывал того, чьи глаза похожи на небольшие клочки этой смертельной чёрной жижи, чьи губы были запечатаны тишиной. Было в нём что-то не от мира сего, что-то такое же наигранное, как кадры любимого фильма. Эта прекрасная фикция, обворожительная, неповторимая. И похоже, что одержимость Таканори актёрством совсем не прошла.       В конце концов Матсумото оставил громкий пистолет на комоде и заменил его незаметным и быстрым раскладным ножом. Уже у входа в здание он не чувствовал ничего, что могло бы остановить его. Отключить чувства в самый ответственный момент — вот чему запросто можно научиться за два года в «Лилии». Это лишняя и ненужная требуха, без неё всё становится просто до невозможности, если ты не полный дегенерат.       Это похоже на сенсорную депривацию. Если закроешь глаза, слух улавливает мельчайший шорох, нюх обостряется, тактильные ощущения дают больше информации, чем прежде, когда они практически не были нужны, чтобы понять. Так вот этот момент был чем-то вроде того, что можно только потрогать, а увидеть нельзя. Чёрный ящик, куда нужно всунуть руку и перестать дышать, видеть и слышать ради того, чтобы прощупать каждый сантиметр предмета на дне. Нужно было поддерживать свой пульс идеально ровным, дыхание — размеренным, а сердцебиение — непоколебимым. Это не место и не время, чтобы бояться или теряться, потому что это задание. С чёткой целью, которую нельзя проигнорировать или изменить.       — Простите, мне нужно увидеться с Такахаши-сан, — сказал Таканори девушке на ресепшене, когда вошёл в здание и осмотрел его холл оценивающим взглядом. — Не подскажете, как я могу найти его?       — Да, конечно, — бойко отозвалась блондинка. — Последний этаж, там будет поворот, вот как здесь, направо. Его кабинет рядом с кабинетом директора, просто идите прямо по коридору, не сворачивайте.       — Спасибо, — улыбнулся Матсумото. Он вошёл в лифт с остальной бесцветной массой людей в чёрно-белом. И всё же напряжённость не сходила с его лица.       Несколько кабинетов начальства были отделены от остальных стеклянной стенкой с дверьми из того же материала. Невидимая, но в то же время ощутимая стена. Там стоял небольшой кожаный диванчик, несколько кресел, также обитых кожей. В углу, за стойкой, сидела секретарша. Из-за стойки её увидеть было практически невозможно, но щелчки клавиатуры свидетельствовали, что всё-таки это место обитаемо, хотя отделено ото всего остального пространства квадратом рабочей деятельности, за который она наверняка выходила только в обед и после работы.       Но стоило только Матсумото открыть дверь и сделать несколько шагов, из-за стойки послышался несколько неприятный голос:       — У вас назначено? — продолжая печатать, прогудела она.       — Да, я из…       — На сколько? — оборвал женский голос пояснения Таканори.       — Два часа, — ответил Матсумото, прикладывая пальцы к верхней губе, чтобы проверить, всё ли в порядке с его бутафорскими усами.       — Сейчас нет ещё двух. Он занят, ждите.       Матсумото глянул на часы на стене: действительно, ещё не было двух. Без пяти. Несколько раздражённый разговором с секретаршей, которую он так и не увидел в лицо, Таканори присел на диван, рассматривая бесполезную кучу журналов на небольшом квадратном столике слева от дивана. Большинство из них было явно прострочено. Их скинули сюда, как мусор.       Долго ждать не пришлось, дверь кабинета с табличкой «Заместитель директора», отворилась. Первым вышел неизвестный мужчина в белом, а затем показалась и цель. Заместитель воодушевлённо пожал руку своему гостю, попрощался. На вид мужчина был нетипичным бизнесменом, был достаточно подтянут для своего возраста, и глаза его казались довольно умными. Не тот ум, что используется в бизнесе, не хитрость.       — Здравствуйте. — Таканори снова натянул на свои напряжённые губы улыбку и поднялся с дивана. Он протянул руку для рукопожатия, но мужчина помедлил с несколько секунд, прежде чем подать руку в ответ.       — Я из газеты «С.», — поспешил добавить Матсумото, чтобы скрасить недоумение собеседника. — Журналист, — сказал он и достал из кармана удостоверение.       — О, Серидзава-сан, — оживился Такахаши. — Да-да, проходите.       — Спасибо, — продолжил бросаться дежурными фразами Таканори. Главное: вжиться в роль и представить, что делаешь это каждый день. Не выглядеть не в своей тарелке. Не напрягаться, выбросить все мысли из головы.       — Я был удивлён беседе лично и не сразу согласился. Но, честно говоря, всё начальство сейчас занято. Всё расписано по часам. Так что даже небольшой брифинг на этой неделе стал бы помехой рабочему процессу. А пока у меня есть несколько свободных минут, давайте побеседуем, — начал разговор мужчина с самого порога и продолжил говорить, пока не дошёл до своего рабочего места.       — Конечно, — снова улыбнулся Матсумото, шагая следом и стараясь тщательно осмотреть кабинет за минимальное количество времени. Сердце начинало шалить. Что, если всё пойдёт не так?       «Всё уже давно пошло не так», — утверждало что-то внутри, моментально обрывая волнения Таканори. Это давало ему сил. Потому что терять было нечего.       — Ну, что ж… — произнёс мужчина, присев в кресло, но подавился воздухом, когда не увидел никого напротив.       — Ни звука. Или умрёшь, — проговорил Таканори. Когда он сказал это и мужчина в кресле замер, Матсумото почувствовал абсолютную пустоту. Такую, что можно и самому испугаться не на шутку. Он владел ситуацией, держа рукоять небольшого раскладного ножа в руке и слыша сбитое дыхание. Но на этот раз не своё.       — Если двинешься, умрёшь. Попытаешься звать на помощь — умрёшь.       Для убедительности Матсумото прижал лезвие ближе к коже. Главным условием было не перегнуть палку, чтобы не вызвать панику: в панике человек не станет слушаться ничьего голоса. Однако и сбавлять напор не стоит ни в коем случае, нельзя давать пути отхода.       — Что вы... хо…       — Ни звука или умрёшь, — повторил Таканори твёрдо. Нужно действовать быстро и не дать жертве преодолеть чувство страха. Пока аффективное состояние не прошло, нужно успеть изложить суть и уйти.       — Ты знаешь кое-что, чего знать не должен, — говорил Таканори, искажая и без того хриплый голос. — Если воспользуешься этим в чужих интересах, будет очень нехорошо. За тобой следят, — солгал парень. — Каждый твой блядский шаг отслеживается. Понимаешь ведь, а?       Мужчина чуть заметно кивнул. Огромных сил стоило Таканори выказывать в этих словах скрытую ярость, потому что сам он был пуст. Ему даже находиться здесь не хотелось.       — А сейчас я уйду. И помни: в соседнем здании снайпер.       Как много могут сделать слова. Превратить пушечное мясо в идеального наёмника. Ведь то, на чём держалось всё, назвалось одним простым словом «ложь» — поистине великое искусство, если им овладеть в совершенстве. Несуществующее можно обратить в правду лишь движением губ.       Таканори спускался быстро и по лестнице. Лифт был слишком замкнутым пространством, ловушку можно устроить, всего лишь прекратив его работу, — слишком рискованный шаг. Он уже понял, что мужчина был не из тех людей, кого запугать можно только потерей капитала. По этой причине ему и была поручена эта работа. Ничего не стоило выполнить её, нужными качествами были всего лишь выдержка и способность чётко излагать мысли. Он справился с этим, снова вырвался из тисков опасности невредимым.       Только чувство тревоги нарастало с каждым шагом. На выходе из многоэтажки оно достигло своего пика, но ничего странного не случилось. Машины всё так же сновали по дорогам, оглушительно сигналя, а люди всё так же шагали по тротуарам, смеясь, ругаясь. Для него, однако, всё снова перевернулось с ног на голову. Матсумото ждал, что в следующую секунду произойдёт что-то непоправимое, а вместо этого звуки улицы глушили его, подталкивая ближе к краю. Нужно было срочно попасть домой и умыться холодной водой, ощутить, что всё ещё жив и находишься здесь, в этом мире, в этом городе.       Квартира встретила мертвенной тишиной, часы в прихожей показали тридцать пять третьего. Таканори обессилел от контраста обстановок, он приземлился на стул, оставленный Урухой в прихожей, и, согнувшись, запустил пальцы в фальшивые волосы. Его собственные слова, обрывки услышанных фраз, мимолётные звуки — всё эхом звучало в голове. Всё потому, что он слишком устал, всё поэтому…       — Ты рано.       Таканори встрепенулся, вскочил со стула, припираясь спиной к комоду. Первый рефлекс — схватить пистолет и снять с предохранителя.       — Спокойно, не стреляй.       Матсумото расширил глаза, его пальцы крепче сжали пистолет. А человек напротив лениво приподнял руки в жесте капитуляции и улыбнулся.       — Серьёзно? — рассмеялся Таканори неожиданно даже для себя, наваливаясь на комод, чтобы как-то поддержать своё измотанное тело. Сердце его стало колотиться, всё было до невозможности абсурдно, но он продолжал смеяться, утирая глаза указательным пальцем.       Широяма застыл на несколько секунд: вероятно, даже он не ожидал ничего подобного, но и это не слишком его поразило. Он понимающе улыбнулся и осторожно ступил к стулу, который был занят Таканори ещё несколько секунд назад. Матсумото удалось быстро утихомирить в себе эмоции, когда он заметил движение. Парень снова наставил пистолет на брюнета, запрещая тому двигаться. И хотя Широяма знал, что выстрела не будет, он не стал так быстро пользоваться своим знанием и продолжил подыгрывать.       — Не двигайся, — отчётливо произнёс Матсумото, глядя в глаза брюнету взглядом натравленного животного.       — Я не двигаюсь, видишь? — ответил Широяма, так же беззаботно глядя перед собой, как и раньше. Его не волновало, с какого характера взглядом он встречается — его собственный всегда был одинаково потухшим.       Таканори оглядел мужчину с голову до ног, как будто хотел убедиться, что это не фальшивка. Из-под длинного чёрного пальто была видна довольно обычная, повседневная одежда: брюнет был одет в потёртые джинсы и чёрную майку с белыми надписями, читать которые у Матсумото не было никакого желания. Он вернулся к лицу мужчины и понял, что не в силах предпринять что-то ещё. Таканори не знал, что делать. Несколько минут назад, запугивая человека, приставив к его горлу нож, он не дрогнул голосом, а теперь его взгляд метался по комнате в поисках ответа. Юу стоял спокойно, и Таканори знал, что он ничего не предпримет. Похоже, его мало напрягала эта ситуация, в то время как руки Матсумото, в которых он сжимал пистолет, дрожали на весу.       В голове Таканори вертелось множество вопросов. Что ты делаешь здесь? Как ты нашёл нас? Как попал в квартиру? Что тебе нужно от меня? Но вместо этого всего Таканори смог выговорить только одно-единственное слово, которое ему хотелось сказать в лицо Широяме ещё больше, чем узнать ответы на вопросы.       — Ублюдок, — выплюнул он.